Эпизод II: Атака клонов
Сточки зрения любого жителя Набу, даже гунгана, картина была совершенно обычной дети играют в песке, взрослые без дела греются на нежарком, ласковом солнце или болтают о пустяках в аккуратных, ухоженных садиках, которые отделены друг от друга низенькими живыми изгородями. Одним словом — идиллия. С точки зрения Анакина Скайуокера, это было нечто неслыханное. На Татуине дома либо лепились друг к другу (в городах), либо стояли так далеко друг от друга (в пустыне) и все были одинакового цвета с окружаюших их песком На Корусканте не было даже улиц, что уж говорить об изгородях, сплетенных из живых растений, и садах. Лишь пермакрит старых зданий и серые прямоугольники небоскребов Люди там не болтали друг с другом, и никто не отпускал детей гулять без присмотра.
Пока Анакину нравилось то, что он видел. Впечатление портило лишь подозрение, что день на четвертый он взвоет в этой идиллии от тоски.
Он успел сменить одежду беженца на привычные тунику и плащ. Падме тоже переоделась. Она вообще переодевалась чуть ли не каждый час Сейчас ей захотелось побыть в чем-нибудь простеньком. По местным меркам, конечно. А еще говорят, что на Корусканте женщины одеваются вычурно... Когда Анакину надоедало смотреть по сторонам, смотрел на Падме. Он решил, что она может носить что угодно. Ему так нравится.
Скайуокер ухмыльнулся при воспоминании о сложных конструкциях — которые не осмеливался назвать одеждой, — положенных когда-то Амидале по королевскому статусу. Неудивительно, что у нее было столько горничных и компаньонок.
Сейчас Падме ему нравилась больше. Все эти королевские безделушки были очень красивы, но прятали ее настоящую А громоздкие парики с перьями и бубенчиками! Конечно, сейчас на ней тоже было многовато одежды, но зато — не из толстой узорчатой ткани, под которой фигуру девушки не смог бы разглядеть даже самый великий джедай.
Анакин хотел видеть Падме, а не одежду и грим.
— Вот мой дом! — воскликнула спутница, выдергивая Анакина из приятных мечтаний.
Он отследил ее взгляд.
Простое, но симпатичное здание, естественно, все в цветах и лианах. Падме прямиком направилась к небольшому крыльцу. Анакин не решился.
— Что такое? — крикнула ему Падме, с удивлением не обнаружив его рядом с собой — Только не говори, что стесняешься!
— Нет, я... — рассеянно начал Скайуокер.
От объяснений его спасли — через двор с восторженным воплем бежали две малышки. Словно два колобка катились встречать гостей. Анакин никогда не видел, чтобы Падме так улыбалась. Амидала нагнулась — подхватить на руки сразу обеих девчушек. У одной вокруг головы легким пухом витали светлые кудряшки. Вторая, темноволосая, чуть-чуть напоминала саму Падме.
— Риоо! Пуха! Я так рада вас видеть, — Падме осыпала девочек поцелуями, опустила на землю и, взяв за руки, подвела к остолбеневшему падавану.
— Это Анакин, — сказала она. — А это Риоо и Пуха.
Зардевшая парочка застенчивым дуэтом пролепетала: «Привет...» Падме захохотала, Скайуокер улыбался, скрывая неловкость. Робость малышек продлилась недолго. Примерно столько, сколько им понадобилось времени, чтобы углядеть астродроида, из последних сил догонявшего убежавшую вперед хозяйку.
— Р2! — прокричали девочки в унисон, вырвались из рук Падме и, налетев на дроида, заключили его в объятия.
Р2Д2 восторженно свистел и гудел им в ответ, объясняя, что и он рад их видеть.
Идиллия, повторил про себя падаван. Здесь, в окружении красивых старых домов, среди садов и фонтанов, в детской радости не было ничего необычного. Он вдруг вспомнил, как они возились с друзьями в горячей пыли на грязных, провонявших улицах Мос Эспа. И как мама приносила им напиться воды. Он опять огляделся. Трудно оценить прелесть глотка прохладной воды, если вокруг сплошные озера и реки.
От дома к ним шла молодая темноволосая женщина, копия Падме.
Нет, не совсем, отметил про себя Анакин. Женщина была чуть постарше, чуть поплотнее... лишенная идиллической неприкосновенности Падме, что ли. И этим похожа на маму. Жизнь уже коснулась ее не один раз, и не всегда прикосновение было нежным. Но не злым. Скайуокер смотрел, как женщина обнимает Падме. Да, сказал он себе. Такой станет Падме, когда будет более уравновешенной и спокойной. Когда ее пустое сердце заполнится. Он не удивился, когда Падме сказала, что женщину зовут Сола и что она — ее старшая сестра.
— Папа с мамой будут счастливы, — сообщила Сола сестре. — Недели были тяжелые.
Падме нахмурилась. Значит, известие о покушении уже добралось до Набу. Родители, разумеется, в курсе. Отец в ярости, мать в тревоге.
— Мама готовит обед, — добавила Сола. — Ты, как всегда, успела вовремя.
Она пошла к дому, сделав знак следовать за ней. Правда, Падме пришлось подождать, пока ее телохранитель все же дотащит чемоданы до крыльца. Потом сенатор взяла Анакина за руку и ввела его в дом. Позади них Р2Д2 стоически терпел ураганные приветствия маленьких девочек.
Изнутри дом был таким же уютным, каким выглядел снаружи. Тут все оказалось на удивление просто. Ни световых панелей и трубок, от яркого света которых слезятся глаза, ни компьютерных терминалов, ни мониторов. Мебель мягкая и удобная, пол — либо прохладный, шершавый камень, либо пушистый ковер. И много места. Совсем не похоже на рациональный Корускант или суровый, сдержанный Татуин.
Следующее знакомство прошло не так гладко. Широкоплечий мужчина, у которого лицо казалось одновременно и простодушным, и умным, и сочувственным, вывел под руку женщину, в которой Анакин без слов признал маму сестер. Падме во время представления всех друг другу стояла смирно с такой невинной и чистосердечной улыбкой на полных губах, что сумела бы обезоружить жаждущую крови банду гаморреанцев.
Впрочем, первая минутная неловкость прошла, и вскоре Анакин, Падме и ее отец уже были усажены за стол. Все трое молчали, прислушиваясь к суматошным приготовлениям на кухне. Оттуда неслось позвякивание посуды и голос Солы, уныло повторяющей: «Мам, уже хватит, достаточно, хватит...» Каждый раз отец с дочерью с пониманием переглядывались. Анакин рассеянно улыбался, украдкой осматриваясь по сторонам. В этом доме ему хорошо молчалось.
— Сомневаюсь, что на пути с Корусканта они придерживались строгой диеты! — раздраженно воскликнула Сола, выскакивая из кухни.
В руках она держала поднос, ломящийся от тарелок с едой.
— Хватит, чтобы накормить целый город? — поинтересовалась Падме, пока старшая сестра выставляла еду на стол.
Анакин отметил, что Падме не сделала даже попытки помочь сестре. Это его удивило.
— Ты же знаешь маму.
Анакин не так давно ел, но плошки дымились и пахли так привлекательно, что он не выдержал и сглотнул.
— Никто еще не уходил из этого дома голодным, — пояснила специально для него Сола.
— Нет, один попытался, — засмеялась Падме — Но мама догнала его и категорически вернула обратно.
— Чтобы накормить или зажарить? — уточнил падаван.
Они еще не отсмеялись, когда с большой плошкой в руках в комнате появилась Хобэл. Столовую потряс очередной взрыв безудержного хохота. Хватило одного сурового взгляда матери, чтобы семейство угомонилось.
— Как раз к обеду, — сказала Хобэл. — Я знаю, что это значит. Надеюсь, Анакин, ты проголодался.
Она поставила перед ним тарелку.
— Немного, — охотно улыбнулся падаван и облизнулся.
Падме подмигнула ему.
— Он очень вежливый, мам, — сказала она. — Мы умираем с голоду.
Хобэл покровительственно оглянулась на хихикающих родных.
Анакин придвинул тарелку. Именно так он и представлял себе дом. Жаль только, что мамы здесь нет.
— Если так, то вы пришли в нужное место и в очень нужное время, — засмеялся Руви и посмотрел на Анакина. — Ешь, сынок.
Скайуокер не заставил себя упрашивать. Он навалил себе на тарелку столько еды, что даже Хобэл удивилась. Пища была совсем незнакомая, но сам запах ее намекал, что он не разочаруется. Анакин старательно и молча жевал, слушая ничего не значащую болтовню. А мама почти не присаживалась за стол, когда у них случались гости. Правда, почти никто не приходил, разве что Китстер, или Амии, или Сик. Он вернулся из грез, когда женщина, на месте которой он уже видел маму, повернулась к Падме и серьезно сказала:
— Милая, как хорошо, что ты в безопасности. Мы так беспокоились.
Анакин поднял от тарелки голову и наткнулся на напряженный, сердитый взгляд Падме. Правда, взгляд предназначался отцу, который в надежде отвлечь внимание от скользкой темы начал чтото говорить.
— Знаю-знаю! — перебила мужа Хобэл. — Но я должна была сказать. Ну вот, сказала.
Сола кашлянула. Все посмотрели на нее.
— Как занимательно! — воскликнула она. — Анакин, знаешь, а ведь ты — первый дружок нашей Падме, которого она привела в дом.
— Сола! Он мне не друг!!! Он — джедай, которому Сенат приказал меня охранять.
— Телохранитель? — заволновалась Хобэл. — Милая, почему ты не сказала, что все настолько серьезно?
Скайуокер набил рот едой. Раз не друг, пусть сама объясняется. А он сейчас поест и пойдет... охранять. Уши горели.
— Мам, все нормально... даю слово. Анакин... ну, мы с ним друзья. Я давно знаю его. Помнишь маленького мальчика, который прилетел с джедаями во время блокады?
Не обошлось без положенных в такой ситуации ахов и охов, кивков, улыбок. Скайуокер не поднимал головы от тарелки. Падме с милой улыбкой посмотрела на него.
— Ну так вот, он вырос.
Падаван все-таки рискнул поднять голову. Сола, подперев подбородок кулаком, внимательно разглядывала гостя. Анакин заерзал на стуле.
— Милая, а когда ты собираешь уйти на покой? — продолжала Хобэл. — Тебе еще не надоела такая жизнь? По мне так — достаточно!
— Мам, опасность мне не угрожает, — настаивала Падме; она даже взяла Анакина за руку.
— Это так? — поинтересовался Руви, взглянув на Скайуокера.
Анакин решил, что тот, кто настолько любит Падме, заслуживает честного ответа.
— Нет, боюсь, что нет. Опасность ей угрожает.
Ногти Падме так впились ему в ладонь, что падавану показалось, еще немного — и брызнет кровь.
— Но небольшая, — быстро добавила Падме.
Милая улыбка предназначалась родителям, взгляд «ты-мне-за-это-заплатишь» и шипение сквозь зубы — Скайуокеру.
— Сенат постановил, что благоразумнее будет уехать подальше под охраной джедаев. Мой учитель тоже сейчас занимается делом Падме Наберрие. И скоро все наладится.
Если его сейчас же не отпустят, он или заорет от боли, или еще что-нибудь вытворит. Но тут рука Падме разжалась. Руви и даже Хобэл вздохнули с облегчением. Только Сола продолжала улыбаться — так, будто знала какой-то секрет.
* * *
— Иногда мне хотелось бы еще попутешествовать, — признался Руви Анакину, когда после обеда они вышли прогуляться в саду. — Но должен сказать, что здесь я счастлив.
— Падме говорила, вы преподаете...
— Да, а до этого был строителем. А когда был совсем юным, работал в движении помощи беженцам.
Анакин смотрел на шагающего рядом мужчину с интересом, но без удивления.
— Вы все тут просто помешались на общественных работах, — пробормотал он себе под нос.
Но его спутник услышал.
— Набу изобильна и щедра, — пояснил он. — Сама планета. У нас есть все, что нам нужно, все, что мы могли бы пожелать. Еды много, климат приятный, местности...
— Красивые, — подсказал Анакин.
— Вполне, — согласился Руви. — Мы — очень счастливые люди, и мы это знаем. А такую удачу нельзя принимать без платы, вот мы и стараемся поделиться ею с другими. Стараемся помочь. Это наш способ сказать, что мы примем у себя всех, кому повезло меньше, что мы не считаем себя избранными, а скорее — мы благословенны тем, что нам дано. И таким образом мы становимся чем-то большим, значимым. А значит, и удача не покинет этот мир
Анакин обдумал сказанное.
— С джедаями получается то же самое, — сообщил он по размышлению. — Жизнь приносит нам удивительные дары. Мы тренируемся, чтобы овладеть многими из них. А затем используем полученную власть, чтобы помочь Галактике, чтобы все стало хоть чуть-чуть лучше.
— А те, кого мы любим, были бы в чуть большей безопасности? — уточнил Руви.
Анакин вспыхнул, потом улыбнулся и просто кивнул. Руви взглянул на него с уважением и признательностью, и Анакин был благодарен за это. В этой семье все так любили друг друга, что он не представлял, что случилось бы, если бы Руви, Хобэл или Соле он вдруг не пришелся по душе.
* * *
В доме женщины тем временем собирали со стола. Мать, хоть и делала вид, что вполне успокоилась, несколько раз чуть не уронила тарелки. Сола не делала ни малейших попыток намекнуть сестре, как действовать дальше. Наоборот, она просто из кожи вон лезла, чтобы та потеряла равновесие.
— Почему ты ничего нам о нем не сказала? — полюбопытствовала она между делом.
— О чем тут говорить? — вспылила Падме. — Просто мальчик.
— Мальчик? — Сола покатилась от хохота. — Мальчик?! Ты вообще-то заметила, как он на тебя смотрит? Или в голове сплошная политика?
— Сола! Прекрати!
— Парень в тебя влюблен по уши, — не слушала сестра. — Скажешь, что ты у нас такая маленькая и глупенькая, что даже не заметила?
— Я не маленькая и не глупенькая, Сола, — холодно отрезала Падме. — Мы с Анакином — друзья. Наши отношения — чисто профессиональные
— Ой, не могу!!! — в восторге зашлась сестра. — Ты еще скажи — политические!
— Мама, скажи ей, чтобы она замолчала!
Падме даже ногой топнула, чем вызвала новый взрыв хохота. Сола чуть было не выпустила стопку тарелок, которую ей только что сунули в руки.
— Ладно, хорошо, допустим, ты слепая, как пеко пеко, и ничего не заметила. Но, по-моему, ты просто боишься.
— Хватит!
Хобэл решительно встала между дочерьми. Сола заработала строгий взгляд и сдавленно захихикала.
— Она просто тревожится за тебя, — заботливо, словно непонятливому ребенку, сказала Хобэл младшей дочери.
— Мам, ты невозможна! Я отвечаю за дело невероятной важности
— Ты уже ответила за все дела невероятной важности, Падме. Настало время жить собственной жизнью. Ты многого лишаешь себя.
Судя по лицу, сенатор уже раскаялась, что согласилась вернуться домой и выслушивать набившие оскомину советы.
И все-таки она была рада, что рядом находятся те, кто любит и заботится о ней. Амидала подарила матери растерянную улыбку, та кивнула в ответ и ласково потрепала дочь по руке. Падме повернулась к сестре и увидела, что та по-прежнему ухмыляется.
Интересно, что она такое увидела еще?
* * *
— А теперь скажи мне, сынок, насколько серьезно обстоят дела? — напрямик спросил Руви, когда до дверей дома оставалось всего несколько шагов.
Анакин и не собирался ничего скрывать. Отец Падме заслуживал только правды.
— На ее жизнь дважды покушались, — просто сказал он. — Есть шансы, что будут и другие попытки Но я не солгал вам. Мой учитель выслеживает убийц. Он выяснит, кто они, и позаботится о них. Ждать осталось очень недолго.
— Не переживу, если с моей дочерью что-то случится, — вздохнул Руви.
— Я тоже, — эхом откликнулся Анакин.
* * *
У Падме был богатый опыт, поэтому первой отвернулась сестра.
— Что?
Сестры остались наедине. Родители повели Скайуокера осматривать дом, так что можно было кое-что выяснить без помех.
— Почему ты говоришь всякие гадости про меня и Анакина?
— Почему гадости? — удивилась сестра.
— Ладно, не гадости. Глупости.
— Почему глупости?
— Хорошо. Всякие вещи.
— Потому что они очевидны, — хмыкнула Сола. — Сейчас ты и сама не отрицаешь.
Падме со вздохом села на кровать. Большего Соле и не надо было.
— Мне казалось, джедаям не положено думать о подобных вещах.
— Они и не думают.
— Анакин только об этом и думает. Не спорь, я все равно права.
Падме замотала головой. Сола расхохоталась.
— Это у тебя мысли, как у джедая, — сказала она. — А вовсе не у него. А не следовало бы.
— Ты это о чем?
Наверное, нужно обидеться, решила Падме.
— Ты так носишься со своей исключительной ответственностью за все и вся, что не обращаешь внимания на желания, — сестра лукаво подмигнула ей. — Даже когда дело касается Анакина. Даже когда речь идет о твоих чувствах к нему.
— Ты понятия не имеешь о моих чувствах!
— Может быть, потому, что их нет? — парировала Сола. — Ты тоже понятия не имеешь о чувствах. Ты боишься даже подумать о них. Быть сенатором и быть чьей-то подружкой — вещи вполне совместимые, знаешь ли.
— У меня слишком большая ответственность!
— А кто говорит, что нет? — хмыкнула Сола. — Ты у нас радетельница за Галактику. Остальные не в счет. Смешно только, что ведешь ты себя, как будто никто не имеет права коснуться тебя даже кончиком пальца, хотя на самом деле ты вовсе не запретный плод. А вот Анакин ведет себя так, будто запретов для него не существует. Хотя на самом деле все наоборот.
— Ты все запутала. Мы с Анакином провели вместе всего несколько дней... а до того я не видела его десять лет!
Сола пожала плечами. Хитрая улыбка, которая весь обед блуждала у нее по лицу, исчезла. Сола устроилась на кровати возле сестры, обняла Падме за плечи:
— Я не знаю деталей и не знаю, что ты чувствуешь, тут ты права. Но я знаю, что чувствует Анакин. И ты тоже знаешь.
Спорить было глупо и безнадежно. Легче было сидеть в обнимку с сестрой, смотреть в пол и ничего не думать.
— Ты боишься, — заметила Сола.
Удивленная Падме подняла голову.
— Чего ты боишься, сестренка? Чувств Анакина или того, что он не откажется от своего долга? Или собственных чувств?
Она взяла Падме за подбородок, так что теперь сестры смотрели друг другу в глаза.
— Я не знаю, что ты чувствуешь, — повторила Сола. — Но подозреваю, что для тебя эти чувства в новинку. Что-то страшное и волшебное.
Падме молчала, потому что спорить было нечестно.
* * *
— Им надо многое передумать, — говорила позднее Падме Анакину, когда они остались вдвоем в ее комнате.
Она едва успела распаковать вещи и вот теперь вновь кидала их в сумки. Один чемодан уже был переполнен, а платьям все не было конца.
— В Озерном краю очень красиво Лекция продолжалась, пока сенатор не сообразила, что единственный ее слушатель разглядывает пластинки голограмм и ухмыляется, а вовсе не внимает ее словам.
— Это ты? — Анакин ткнул пальцем в изображение девочки семи-восьми лет, окруженной толпой забавных зеленых существ
Одну зеленушку девочка держала на руках, остальные скалили острые зубы в явных потугах на улыбку
Падме смутилась.
— Это я вместе с группой добровольцев на Шадда-Би-Боране, — пояснила она — Их солнце угасало, планета умирала Я помогала переселять детей Того, которого я держу на руках, звали Н'а-кии-тула, что означает «милашка» Он так радовался жизни они все радовались
— Почему в прошедшем времени?
— Они не сумели адаптироваться, — хмуро пояснила Падме — Так и не научились жить на чужбине
Анакин дернулся, как от боли, и быстро указал на другую голограмму, там Падме была чуть постарше Официальный балахон с непонятными падавану регалиями висел на ней, словно мешок, и был явно длиннее необходимого Девочка с недетским серьезным выражением на лице стояла рядом с двумя взрослыми в точно таких же одеяниях. Анакин сравнил две голограммы. На второй Падме выглядела очень строгой и готовой судить налево и направо без разбора
— Мой первый день в качестве законодателя-ученика, — предавалась воспоминаниям Амидала и вдруг добавила — Видишь разницу?