Как все закрутилось!

Да раскручивать бы уже давно пора) А то чего-то романтика подзатянулась)

Это для нагнетания обстановки. Чтобы было ясно, что герои потеряют или сохранят в своей жизни.

Для того и есть, да)

Выстрелы проносились над его головой; пролетали мимо, лишь каким-то чудом не задевая. Совсем рядом гремели взрывы, раскаляя воздух до невыносимых температур. Крики людей, грохот оружия и боевой техники - все звучало так глухо, будто уши Сельвина были набиты ватой.

Где-то на периферии сознания маячила мысль: он не имеет права рассиживаться здесь. Положение отчаянное, и тех бойцов, что все еще остались в живых, необходимо срочно выводить отсюда. Бой безнадежно проигран, но многих людей еще можно спасти.

Но сейчас и сокрушительное поражение, и жизни бойцов казались сущей ерундой. Мелочами, не стоящими внимания.

Казалось, вокруг не существует ничего, кроме тела, покоящегося у него на руках.

- Отец, - выдохнул Сельвин и зашелся кашлем, не в силах вдохнуть - воздух лишь раздирал глотку и раскаленной пылью жег легкие. - Как же это...

Горло перехватило, и больше он не сумел выдавить из себя ни слова. Лишь крепче прижал к себе тело, пальцами одной руки зачем-то пытаясь свести вместе края смертельной раны, разорвавшей грудную клетку. Расплавленные ошметки брони застыли, накрепко прикипев к истерзанной, обожженной плоти.

Лорд Альберт уже не дышал, когда Сельвин нашел его, по какому-то наитию взглянув на кучу тел, распростертых вокруг оставленной взрывом воронки.

Он погиб не сразу, несколько мучительных мгновений, а то и минут цепляясь за жизнь: предсмертная гримаса почти до неузнаваемости исказила его черты; руки были плотно прижаты к ране.

Он лежал здесь, зная, что умирает. Мучаясь от невыносимой боли. Один, посреди этого ада, где не было человека, способного хоть как-то помочь ему.

- Я же говорил, - шептал Сельвин, сквозь пелену, застилавшую глаза, всматриваясь в родное лицо. - Я говорил, что тебе здесь не место! Ты мог бы сейчас жить, отец... ты мог бы... зачем ты пошел со мной... я должен был остановить тебя. Должен был!

Сознание медленно угасало. Перед глазами стояли всполохи пламени, запятнанные черным дымом; в ушах - крики, грохот и вой сирен. Песок с привкусом крови скрипел на зубах. Нестерпимо-горячий воздух жег изнутри, заставляя то и дело скручиваться в приступах кашля.

Шорох гравия послышался неожиданно отчетливо на фоне смазанной какофонии звуков. Сельвин рывком повернул голову.

"Штурмовик".

Имперский солдат, пятясь, стрелял куда-то вперед, слишком сосредоточенный, чтобы заметить врага прямо у себя за спиной.

Принц бережно положил тело отца на землю. Ласковым прикосновением прикрыл ему веки. Напоследок крепко сжал его ладонь в своей, со всей силы стискивая мертвые пальцы. Зная, что они не сомкнутся в ответ, но в глубине души отчаянно этого желая.

Медленно, пошатываясь, он поднялся на ноги. Сделал несколько шагов вперед. Все более твердых и уверенных. Все более быстрых.

С диким, нечеловеческим ревом Сельвин бросился на штурмовика, сжимая нож в руке. Прежде чем солдат успел среагировать, лезвие вошло в зазор между основной частью брони и шлемом.

Враг был обречен. Но еще не мертв.

Ударом ноги свалив противника с ног, принц сорвал с него шлем. Тяжело, прерывисто дыша, придавил коленом часто вздымающуюся грудь.

Обреченный пытался что-то сказать, хрипя и отхаркивая кровь. Его глаза были широко распахнуты, окровавленные губы жалко тряслись...

Размахнувшись, Сельвин что было сил ударил его ножом в лицо. Он бил снова и снова, выкрикивая проклятия, пока лицо имперца не превратилось в сплошное кровавое месиво, а лезвие практически перестало натыкаться на твердую кость.

Когда тело обмякло, больше не сотрясаясь в конвульсиях, бешенство, овладевшее Сельвином, постепенно начало сходить на нет. Вместо жгучей ненависти прояснившийся разум затопила глухая горечь. И ясное, свободное от каких-либо эмоций осознание: надо срочно командовать отступление. Настоящее. Он и так уделил своему горю слишком много времени.

И будь он проклят, если не сумеет спасти тех, кто все еще жив.

Вдогонку, как говорится.

Сообщение отредактировал Annanaz - 28 Август 2014, 17:01

Очень впечатляюще написано. А комментировать... даже не знаешь что написать, сцена тяжелая, и как-будто присутствуешь рядом.

Спасибо) Саму немного от нее потряхивает, если честно. Но написать надо было)

Вот и гибель отца в окружении всех событий, какпорванная нить. Боюсь, правда Сельвина это не остановит.
Столько смертей.
А Исанне тут планирует. И вроде это неравильно решать за любимого, но тут такое что никого не можешь судить лишь наблдать

На Сельвина это очень сильно повлияет. Это, и то, что произойдет чуть позже.



Для нее слов "правильно" и "неправильно" не существует. Она хочет забрать себе Сельвина (в самом что ни на есть прямом смысле ), а значит - заберет. Его мнением не интересуясь, ибо оно априори глупое)

Сообщение отредактировал Annanaz - 28 Август 2014, 17:22

Знаете, а я ей сочувствую. В ее жизни слишком мало было любви, зато была сила. нужно было быть сильной. У нее такой мир, такое воспитание. Вопрос, если она его запрограмирует, он же измениться, и она его любить перестанет, заберет, за что сражаться - умрет от тоски. Хотя я даже не знаю, что делать на ее место. На лезвие ножа, назад нельзя, вперед утонишь в свое крови, а стоять больно.
И иногда кажется, что это любовь их погубит.

Исанн так сильно привязана к Сельвину, отчасти, именно из-за этого: для нее такая забота и внимание - в новинку. Причем к любимому она относится даже более собственнически, чем он к ней: так как для нее большинство людей - расходный материал (привыкла уже так относиться к окружающим), то Сельвин приобрел статус любимой игрушки. У него нет права на собственные желания, на свою волю - он обязан ее любить и жизнь свою строить вокруг нее.



Если у нее все получится, так и будет. Нужен-то ей именно тот человек, которым он является сейчас. И еще вопрос, насколько сильный эффект на психику могут дать ее эксперименты.



Да, тут такая ситуация, что, на самом деле, лучше бы ее не было, любви этой.

Не факт. Исанн влюбилась же не в лидера восстания, а в мужчину, не побоявшегося нахально ухаживать за ней при случайной встрече. Да, она изменит убеждения Сельвина, но его характер останется прежним. Если, конечно, со всей этой нейрохимией чего-нибудь не напортачит.

Вот и она надеется, что не напортачит) Теоретически, у нее все может получиться - на заведомо безнадежное дело она вряд ли бы стала тратить время) А на практике - там видно будет.

Сообщение отредактировал Annanaz - 30 Август 2014, 23:01

Исанн хотелось закружиться по комнате, звонко, по-девчоночьи смеясь: Сельвин все-таки сумел выбраться и теперь находится далеко от площади. В безопасности.

Она счастливо улыбнулась, глядя на быстро перемещающийся по карте индикатор.

"Возвращайся домой, милый. Знаю, тебе тяжело пришлось... ничего, я помогу. Дай мне еще немного времени, и все закончится. Мы вдвоем будем счастливы - без моей работы и твоего проклятого восстания".

Каф, который девушка сегодня поглощала в огромных количествах, наконец-то перестал казаться безвкусным.

Усталость как рукой сняло: хоть глаза и слезились от внушительных объемов прочитанного текста, а виски ломило от бешеной умственной активности, Исанн чувствовала такой прилив энергии, что, казалось, могла хоть сегодня осуществить все свои планы. И улететь отсюда - вместе с любимым человеком, навстречу другой, более счастливой жизни.

Ей несказанно повезло: почти все медикаменты, необходимые для ее целей, входили в стандартную экипировку агента-оперативника, а несколько дополнительных препаратов оказалось нетрудно добыть с помощью Кейран.

Оставалось лишь грамотно ими воспользоваться... и, к сожалению, сказать это было проще, чем сделать. Гипнозом и техниками НЛП Исанн владела недурно, но вот с применением наркотиков для столь глубокого воздействия на личность была знакома лишь в теории. Одно дело - сломить пленного на допросе, внушить ему нужную мысль или "подправить" участки памяти. "Излечить" человека от сверхценной идеи - уже совсем иное.

Процедуры займут несколько дней: сеансы придется растягивать, чтобы не допустить чрезмерной нагрузки на мозг. К тому же потребуется время, чтобы внушение закрепилось - если она хочет, чтобы любимый воспринимал навязанные мысли, как свои собственные.

Сколько долгих часов придется потратить на задушевные разговоры, на мягкое и постепенное искоренение ненависти Сельвина к Империи; на то, чтобы заставить его усомниться в святости своего долга...

...но результат того стоит. Если только подопытный не сойдет с ума. Если только его личность не деформируется, исказившись до неузнаваемости.

"Риск - в допустимых пределах. В конце концов, я собираюсь всего лишь провести несколько сеансов психотерапии... просто некоторые средства помогут сделать "пациента" покладистее. Главное - не напортачить с пропорциями и дозировками".

Сельвин, разумеется, не забудет, кем он был. Исанн этого и не требовалось. Но она сделает все, чтобы ему не захотелось возрождать восстание из пепла.

А пока ей следует хорошенько продумать план побега и, что самое неприятное, все-таки показаться на глаза Мейеру.

"У отца и тени подозрения не должно зародиться, что я попросту дезертировала, инсценировав свою трагическую гибель. А значит, господину полковнику нужно дать хороший повод меня убрать".

Решив, что для пущего правдоподобия лучше лишний раз проявить ответственность и инициативность, Исанн набрала сложный код личного передатчика Директора.

"Если мне повезет, это будет наш последний разговор".

Легкий укол грусти - нежелание расставаться с прошлым. Она будет скучать, в этом нет никаких сомнений. По своему положению, работе... даже по отцу - пусть их отношения и становились все холоднее по мере того, как Исанн укрепляла свои позиции в Разведке.

"Довольно. Не время для глупой сентиментальности. Оплошаю сейчас - чуть позже получу от папочки прощальный подарок. Убийцу, пришедшего по мою душу. Арманду Айсарду куда милее героически погибшая дочь, чем живая дезертирка, порочащая его имя".

* * *

- Итак, повстанцы находятся на грани полного уничтожения. Надеюсь, ИСБ не сумеет записать твои заслуги на свой счет?

- Им придется очень постараться, - Исанн улыбнулась уголком губ. - Я практически никак не маскировала свое вмешательство. Даже самая нелюбопытная и предвзятая инспекция подтвердит, что разведданные приходили из совершенно посторонних источников.

- Очень хорошо, - Директор одобрительно кивнул. - Учитывая, что законность твоих действий крайне сомнительна, ИСБ наверняка раздует скандал из этой истории... которым только привлечет внимание Императора к своей некомпетентности. Ты, разумеется, никакой ответственности не понесешь.

Предвкушающая улыбка задержалась на его лице лишь на какую-то долю секунды. Нахмурившись, Арманд пристально посмотрел на дочь - уже без тени благодушия.

- Ты не позволила пошатнуть наши позиции - и я высоко оценил твою инициативу, не сомневайся. Но свою основную задачу ты до сих пор не выполнила.

Исанн собралась было ответить, но Директор предупреждающе вскинул руку:

- И вряд ли выполнишь, продолжая работу под прикрытием. Так что завтра же Мейер будет официально извещен о твоем прибытии... и чрезвычайных полномочиях.

"Вот так просто. Даже убеждать ни в чем не пришлось".

Девушка с трудом сдержала улыбку: чрезвычайные полномочия давали ей право на следственные действия любого рода - включая арест и допрос любого служащего, заподозренного в государственной измене.

Иными словами, на ней только что нарисовали здоровенную мишень: более опасной и неудобной для Мейера фигуры, чем она, теперь сложно представить.

- Порадовалась? - холодно осведомился Арманд. - Энтузиазм - это замечательно, Исанн. Но мне нужны результаты. Найди неопровержимые свидетельства государственной измены. Мейер должен оказаться в главной тюрьме Управления - там, где до него не дотянутся лапы КОСНОП.

- Я поняла, - девушка склонила голову, мельком посмотрев на карту.

Маячок быстро перемещался по направлению к Гвардейскому парку.

"Черт возьми".

- Будь предельно осторожна. Это дело слишком деликатное для банальной подтасовки фактов: если взять Мейера по ложному обвинению, все наши старания полетят к хаттам. Не говоря уже о том, что Соллейн и Вандрон сделают все, чтобы ты предстала перед трибуналом - и я не уверен, что смогу тебе помочь.

Исанн промолчала, глядя на карту. Сельвин точно окажется дома раньше нее.

"Снова скандал. Только этого не хватало".

- Поэтому забудь о своей самодеятельности. Без моего одобрения никаких действий не предпринимать. Отчеты будешь отсылать ежедневно. Все поняла?

- Так точно, - привычно откликнулась Исанн.

Отец смерил ее долгим, испытывающим взглядом - словно сомневаясь, что девушка и впрямь прониклась всей серьезностью положения.

- Тогда завтра ты официально приступишь к работе. Для отвода глаз начнешь с ни к чему не обязывающей инспекции режимных объектов. А пока - свободна.

Дождавшись, когда погаснет голограмма над комлинком, Исанн бросилась собирать вещи: Сельвин уже был дома, а ей ехать не меньше часа. Да еще и такси ловить...

"Значит, буду долго и очаровательно просить прощения. Можно еще слезу пустить - на Сельвина действует безотказно".

На ходу застегивая плащ, одновременно с этим пытаясь запихнуть планшет в сумку, внезапно ставшую слишком маленькой, она твердо решила: с делами закончит на этой неделе. Совмещать работу и личную жизнь становится практически невозможно...

...тем более, что эта "личная жизнь" с отчаянным упорством пытается героически погибнуть.

Сообщение отредактировал Annanaz - 31 Август 2014, 15:19