Притворщик, цикл историй о Фирмусе С. Пиетте Опции

[Nefer-Ra]

8. БЕЗ ЖАЛОСТИ И ЧЕСТИ

Цифры на хронометре дрогнули и сменились, показав четыре утра ровно.
«Самое время для раздумий над своей тяжелой судьбой», – Фирмус прислонился затылком к стенной панели и бездумно уставился в темноту. Начало нового дня, возможно одного из самых важных в его жизни, Пиетта определенно не радовало.
Каперанг тихо хмыкнул, вспоминая, как два месяца назад таким же безрадостным утром он решил, что откладывать разговор с Айсард больше не имеет смысла.
Датапад с подтверждением его назначения капитаном «Исполнителя» все так же, как и несколько недель назад, валялся рядом с неопрятным коконом из одеял, в недрах которого Фирмус пытался спрятаться от суровой действительности. Но, увы, спрятаться там от собственных мыслей не было никакой возможности.
Прикрыв глаза, он вновь и вновь перебирал в памяти события тех нескольких безумно длинных суток.
Линкор, едва не протараненный своими же крейсерами у Явина, при первой возможности вернулся к Фондору, теряя на ходу всякую мелочевку. И людей, поскольку исчезновение с основного мостика офицеров восьмого флота не прошло незамеченным. Поинтересоваться их судьбой Пиетт, все еще пребывающий под впечатлением от своего нового статуса, не рискнул. Честно говоря, рядом с Темным лордом он и дышать старался через раз, поскольку в присутствии ситха его попросту мутило от ужаса и чудовищной мощи Силы. Но Вейдера не волновали проблемы подчиненных – он стоял у обзорного иллюминатора и просто смотрел в никуда.
Ровно до того момента, пока на борт не поднялась спешно отозванная с Куата Лира Вескесс и не устроила ставленнику Императора безобразный скандал. Обвинения ситх проигнорировал, охладив пыл госпожи Генерального конструктора равнодушным заявлением о том, что через два стандартных месяца он собирается устроить «Исполнителю» полноценные ходовые испытания. И если линкор не будет к ним готов...
Продолжение фразы все присутствующие домыслили самостоятельно. И предприняли соответствующие меры.
Одной из которых было составление максимально подробного отчета с поминутной записью событий. Благо, восстановить их не составляло труда. Все, происходившее на борту корабля, тщательнейшим образом фиксировалось – от перемещений членов экипажа, до команд, вводимых в систему с того или иного пульта. Разумеется, экстремальные условия работы наложили на картину свой отпечаток, но даже поверхностный анализ выявил определенные нестыковки. И Фирмус подозревал, что заметил их не он один.
Каперанг, не глядя, протянул руку к заваленной черновыми распечатками деке и щелкнул клавишей.
На экране послушно высветилась схема линкора и длинный перечень повреждений, неизбежных при такой степени готовности корабля в первые же пять минут маневрирования. Не говоря уже о прыжке и последовавшем за ним столкновении. Которое, по определению, не могло закончиться ничем хорошим. Три ИЗР, вышедшие из гиперпространства буквально «на броне» линкора, обладали достаточной энергией, чтобы снести надстройку и разрушить корпус. Но вместо этого они просто взорвались от мгновенной перегрузки реакторов. Объяснить это с точки зрения физики Пиетт затруднялся, предоставив сомнительное удовольствие придумывания подходящей теории Вескесс. Но череда «случайностей» при ближайшем рассмотрении превращалась в закономерность. Ситх просто хотел попасть в определенную точку пространства-времени и привести туда корабль, невзирая на любые препятствия. И ему это удалось.
«Если не считать одного «но» – стрелять линкор не мог. И слава богам Галактики, какие они там остались, что нам не пришлось узнать это у Явина».
Фирмус с силой потер ладонями лицо, пытаясь взбодриться.
«Раз уж заснуть не получилось, может быть, удастся проснуться?»
Не помогло – мир остался все таким же мутным, как и раньше, и слабое ночное освещение к этому не имело никакого отношения. В отличие от одной одиозной личности в черном. Или даже двух, если подумать.
С ненавистью покосившись на полупустой пузырек успокоительного, Пиетт тяжело вздохнул. То, что случилось после разговора с Исанне, он предпочел бы забыть, как страшный сон. Но по злой иронии судьбы именно во сне Фирмус переживал это вновь и вновь, безуспешно пытаясь нащупать выход из лабиринта и найти, наконец, недостающий фрагмент головоломки. Вот и сейчас, стоило только закрыть глаза…

Корускант встретил его сиянием заката, неотличимого по цвету от нового мундира Исанне. Пересчитав взглядом кубики на планке, Пиетт тихо хмыкнул и с непонятной иронией отметил:
– А я еще хотел вам пожаловаться.
«Раз уж поздравлять и сочувствовать одновременно слишком… рискованно».
– Плохая идея, – мрачная и осунувшаяся Айсард поежилась, нервным жестом обхватив себя руками. Кажется, ее тоже не слишком обрадовало новое назначение. И предварявшие его события.
«Мечты сбываются, но как-то не так и не там», – пришел к неутешительному выводу Фирмус, рассматривая громаду дворца, проплывающую под днищем спидера. Непримечательного внешне, но явно бронированного, если судить по управляемости. Прочими скрытыми возможностями данного транспортного средства капитан предпочел не интересоваться, рассудив, что о своей собственной безопасности Директор СИБ позаботилась по полной программе.
«Как скоро она решит использовать для полетов шаттл? Или традиционная для безопасников паранойя еще не достигла пика?» – спросил сам себя Пиетт, переводя взгляд на сидящую неподвижно Айсард. Глубокие тени, отбрасываемые на точеное лицо Исанне пролетающими мимо воздушными судами, делали ее похожей на мраморную статую, и добавляли добрый десяток лет к реальному возрасту.
«Да уж, некоторым ударный труд на благо родины явно не на пользу. Как и мне, кстати…»
Фирмус вспомнил покинутый им хаос верфей и едва слышно вздохнул.
В этот раз его визит в столицу был вполне официален, поскольку отчет о первом рейде линкора он был обязан предоставить не только высшему флотскому командованию, но и Службе. А раз так – то переживать о том, как это все смотрится со стороны, смысла не имеет. Хотя если придираться к мелочам, то встречать его лично Айсард была не обязана. Даже с учетом важности проекта.
«Не пора ли начинать нервничать?» – с этой мыслью Пиетт ступил на гулкие плиты посадочной площадки.
Но выгодно отличающиеся своей обыденностью от мрачно-роскошных интерьеров дворца, строгие и пустые коридоры здания главного управления Службы странно успокаивали. Вызывая ассоциации с привычными переплетениями дюрастиловых ходов линкора, которые за последнее полугодие намертво въелись в память, вытеснив столичные воспоминания.
И тем страшнее было, переступив порог кабинета Айсард, оказаться лицом к лицу с Палпатином.
Черный силуэт ситха терялся в начинающихся сумерках, но пятно света от настольной лампы, выхватывающее из сгущающихся теней тонкую сухую кисть с узловатыми пальцами, убеждало, что занявший место Директора гость вполне реален. Как бы сильно не хотелось Пиетту обратного.
– Повелитель? – голос позорно дрогнул, выдав охвативший каперанга мгновенный ужас. За которым удачно спряталась непрошенная мысль о том, что падать на колени в такой ситуации глупо. Даже если это и положено по этикету.
Но Император лишь отмахнулся от Пиетта, как от надоедливого насекомого. Казалось, сейчас его куда больше интересует текст на экране датапада. Отвлекаться от которого ситх не собирался. По крайней мере, в обозримом будущем.
«И что мне делать? И думать?»
За прошедшие в гробовом молчании четверть часа Фирмус убедился в том, что при всем богатстве фантазии, разновидностей мрачных прогнозов дальнейшего развития событий у него набирается не больше десятка. Обдумав их все, и придя к заключению, что от повторного рассмотрения они становятся все абсурднее и гаже, Пиетт чуть слышно вздохнул. И едва не подпрыгнул, неожиданно услышав тихий, надтреснутый голос.
– Вы интересно боитесь, капитан, – не поднимая глаз, отметил Палпатин скучающим тоном. Так, словно говорил о погоде.
– Я? – опешил Фирмус.
– Именно, – подтвердил Император, сопроводив свои слова едва заметной усмешкой из недр капюшона. – К счастью, это не единственное ваше полезное умение.
«Неужели?» – у изнервничавшегося Пиетта все же хватило выдержки не ляпнуть это вслух, под неизбежную запись. Но каперанг отдавал себе отчет в том, что его мысли, озвученные или нет, секретом для сидящего напротив человека не являются. И, вполне возможно, будут точно так же доступны Дарту Вейдеру, если тому придет в голову обратить внимание на своего подчиненного. Работающего не только на СИБ, что уже само по себе плохо, но и…
«Если лорд узнает…» – тут фантазия забуксовала, отказавшись представлять неизбежную казнь в красках.
– Хвалю за сообразительность, – теперь Палпатин улыбнулся уже явно. А Фирмус почувствовал, как от этой улыбки у него все буквально замерзает внутри.
«Но почему я?!» – паника уступила место глухому отчаянию.
Император погладил лежащий перед ним датапад кончиками пальцев. Как живое существо. Или как любимую игрушку.
– Надеюсь, вы все еще полны решимости продолжать службу, не так ли? – мягко произнес ситх.
– Да, повелитель, – обреченно отозвался каперанг, мысленно проклиная свою несчастливую звезду.
– Рад за вас, – с холодной иронией проронил Палпатин, откидываясь на спинку кресла. Прячась среди привычных теней. Наблюдая. И выжидая.
Позже Пиетт мог поклясться в том, что датапад прыгнул ему в руки сам, без посторонней помощи. Но это, разумеется, была лишь иллюзия.
Усилием воли заставив себя трястись не так сильно, чтобы строки не прыгали перед глазами, каперанг попытался сосредоточиться на тексте, понимая, что щадить его нервную систему и ждать, пока он соизволит успокоиться, Их Императорское Величество не собирается. А сосредоточившись, безмерно удивился, поскольку ему вручили досье на джедая. Очень… неправильного джедая, если Фирмус хоть что-то понимал в одаренных. И очень удачливого, судя по многочисленным отчетам об успешном выполнении различных заданий, стыдливо прячущихся за словосочетанием «дипломатическая миссия». Дипломатии там не хватало даже для отвода глаз, а вот диверсий, разведки боем, смены правительств и прочих, в обычных условиях уголовно-наказуемых, деяний было с избытком. Спустя месяцы это переросло в военные действия, в которых без труда опознавались ключевые моменты Войн Клонов. Перемежающиеся дворцовыми интригами, работой на канцлера и даже… личной жизнью.
«Богатая у кого-то биография», – мысленно отметил Пиетт, и тут же одернул себя – участие фигуранта досье в операции по освобождению канцлера из плена без труда позволяло определить личность. А шедшая следующим абзацем «Храмовая резня» – связать эту личность с другой, не менее известной.
На осознание и принятие данного факта Фирмусу понадобилось куда больше двух минут, потраченных им на чтение последней страницы. И когда он положил датапад обратно на стол, то выглядел не лучше покойника. Во всяком случае, живые люди таким цветом лица похвастать могли достаточно редко.
– Ну, что вы можете сказать о… нашем общем знакомом? – вкрадчиво поинтересовался Палпатин, разглядывая стоящего перед ним человека. – Сильно ли он изменился?
– Эмм… – мучительная попытка собрать разбегающиеся мысли не увенчалась успехом, и Пиетт озвучил первое, что пришло в голову, – я бы сказал, что он… остепенился.
Раздавшееся в ответ веселое хихиканье еще не раз являлось Фирмусу в кошмарных снах. Как и то, что за ним последовало.

«Любите ли вы цифры, капитан? Настолько, чтобы доверить им свою жизнь?» ¬¬– насмешливый взгляд желтых глаз, в которых уже давно нет ничего человеческого. Лишь скука и вялый исследовательский интерес маститого ученого.
«Да, повелитель», – собственный голос, ломающийся от сбивающей дыхание боли.
«Тогда считайте», – чужая воля, бесцеремонно вторгающаяся в лабиринты памяти и перебирающая воспоминания, как камешки на морском берегу. Шелест слов, родственный звуку, с которым змеиная чешуя раздвигает сухие листья, холодное презрение, ранящее гораздо больнее чего-либо в этой жизни. Удавка, затягивающаяся не на шее, но на сознании…
«Тьма милосердная, можно я просто упаду в обморок?»
Едва слышный смешок и накатывающая волной чернота.
«Тьма редко бывает милосердной, капитан…»
Насколько Фирмус помнил, сознание он тогда действительно потерял. А очнулся уже в салоне возвращающегося к верфям шаттла, в компании жесточайшей мигрени и стопки датападов с десятком новых приказов. И если с приказами удалось разобраться в течение трех суток, то с головной болью дело обстояло куда хуже – она изводила каперанга еще несколько недель, слившихся для Пиетта в один бесконечный день без начала и конца.
Но барахтаясь в личном медикаментозном аду, Фирмус раз за разом возвращался к мысли о том, что между двумя этими событиями было что-то еще. Пропавший фрагмент, который во что бы то ни стало надо восстановить. Суть всей этой игры… и лучше бы самостоятельно, поскольку если действиями Императора заинтересуется Вейдер, с деталями придется разбираться уже на том свете. И билет туда будет стоить очень, очень дорого.
«Боги Галактики, зачем я во все это ввязался?» – встреча с собственным страхом душевного равновесия Пиетту не вернула, о подобном было глупо даже мечтать, но привела к единственно возможному выводу: «Я буду жить, пока буду бояться».
Вопрос лишь в том – как долго?
Впрочем, у всех этих событий был и положительный аспект – теперь капитану, по крайней мере, не хотелось вывернуться наизнанку от отвращения, находясь рядом с ситхом. Что являлось несомненным плюсом. Особенно если закрыть глаза на те минусы, о которых Фирмус пока не подозревал. Но разбираться с неприятностями стоило по мере поступления. А поступали они непрерывно.
Линкор, на доводку которого по стандартам Фондора требовалось от шести до десяти месяцев, был признан условно готовым через полтора, примерно тогда, когда Пиетт, наконец, обрел способность худо-бедно воспринимать окружающую действительность. Отчаявшись совершить невозможное, Лира Вескесс умыла руки и заявила, что ходовые испытания «Исполнитель» переживет, после чего все равно придется возвращаться на верфи. А раз так – то нет смысла пытать впихнуть банту в игольное ушко.
Уверенность госпожи Генерального конструктора в необходимости ремонта едва сошедшего со стапелей корабля порядком нервировала Пиетта. Но он отдавал себе отчет в том, что может не пережить даже первую фазу операции, собственно испытания. Поэтому капитан, вместо бесплодных споров с Вескесс, занялся ускоренным наверстыванием упущенного.
И от проверки результата его теперь отделяло не больше двух часов.
На «Исполнителе» были завершены все работы, которые можно было завершить, все прочие недоделки зафиксированы и опечатаны. Экипаж укомплектован практически полностью, штаб «Эскадрона» переведен на борт линкора, программа ходовых испытаний утверждена на всех уровнях, включая адмирала Оззеля. Два ИЗР сопровождения вызваны из Внешних Регионов и приведены в полную боевую готовность.
На эскорт возлагалась обязанность защиты флагмана, пока лишенного истребительного прикрытия, от всех возможных угроз извне. Внутренними угрозами должен был по-прежнему заниматься штат корабельного СБ, больше чем наполовину состоящий из действующих сотрудников Имперской службы безопасности.
Осталось только начать.
«И успешно закончить», – мысленно хмыкнул Пиетт, слыша, как в гулком нутре огромного корабля разносится эхо первых аккордов имперского марша, транслируемого по громкой связи.

– Господа, – Оззель строго оглядел стоящих перед ним офицеров, – я надеюсь, что вы со всем возможным старанием подойдете к выполнению своих обязанностей. И покажете результат, который позволит по праву считать этот корабль лучшим во всем Имперском флоте. Помните, на вас возложена большая ответственность!
Негромкое фырканье, раздавшееся после этих слов со стороны обзорного иллюминатора, заставило адмирала нахмуриться. Всем было известно, что лорд Вейдер отличается некоторыми… странностями. Но смеяться в такой момент? Немыслимо!
– Милорд? – обратился он к ставленнику Императора.
– Приступайте, адмирал, – тяжело уронил ситх, не соизволив даже посмотреть в сторону в сторону командующего «Эскадроном».
Кендал кивнул. Короткий крик ревуна обозначил начало движения линкора прочь от верфей Фондора.
«Второе рождение, на сей раз со всеми церемониями», – Фирмус проводил взглядом прошмыгнувший мимо обзорного иллюминатора буксир и вновь уставился на монитор, показывающий траекторию движения гигантского корабля.
Лорд Вейдер, от которого он подспудно ожидал какого-нибудь неприятного сюрприза, внезапно решил соблюсти традицию, обойтись без спецэффектов и не вмешиваться в процесс командования линкором, предоставив экипажу корабля и службам верфей делать свое дело.
«Знать бы еще почему?» – Пиетт скосил глаза на своего помощника, имени которого к стыду своему так и не запомнил. Впрочем, с учетом того, что познакомились лично они только сутки назад, это было неудивительно. Старпом дернулся, словно почувствовав взгляд, и демонстративно отвернулся, сделав вид, что очень заинтересован показаниями системы контроля мощности двигателей.
Фирмус моргнул, удивленный подобной реакцией. Откуда именно перевели угрюмого кавторанга, он не успел выяснить. Но тот совершенно точно не принадлежал ни к команде Оззеля, которую адмирал перевез на борт «Исполнителя» полностью, до последнего зеленого адъютанта, ни к остаткам временного экипажа, состоявшего из офицеров восьмого флота.
«Хотя поди разберись еще в этой каше – кто тут откуда и чей…», – мысленно вздохнул Пиетт, предвидя возможные проблемы.
Взять из ниоткуда сработавшийся экипаж численностью в четверть миллиона человек, а именно столько требовалось на флагман, было не под силу даже Темному лорду. Для этого нужно было разорить целый секторальный флот. Возможно, не один. А ведь Вейдер наверняка выбирал не самых худших специалистов.
«Что явно не прибавило ему популярности», – резюмировал каперанг, стараясь не смотреть на застывшую памятником фигуру у обзорного иллюминатора. И машинально отмечая, что взгляды всех остальных офицеров дежурной смены тоже направлены куда угодно, кроме спины ситха.
«Разумная предосторожность даже для идейных карьеристов. Никогда не знаешь, чем обернется желание выслужиться», – поморщился Фирмус, вспомнив, каким путем его самого занесло туда, где он сейчас находился.
Отработанная годами стандартная процедура вывода нового корабля за пределы верфей длилась не меньше часа, внимания капитана практически не требовала, и позволяла вдоволь поразмыслить на отвлеченные темы.
Например, о том, к чему может привести попытка потребовать от нынешнего экипажа, который даже толком не в курсе, как выглядят старшие офицеры, работы с полной отдачей. А ведь многих людей на борт «Исполнителя» перевели буквально вчера, что лишь усугубило всеобщую неразбериху. Так, о том, что танковой дивизией «Вьюга», приписанной к десантному корпусу флагмана, командует его старый знакомый – Максимилиан Вирс, Пиетт узнал только два часа назад. По счастью, генерал еще не прибыл, и хотя бы за его судьбу каперанг был спокоен – что бы ни случилось на испытаниях, Вирса это никак не затронет.
А случиться могло всякое, поскольку программа составлялась в последний момент. И была максимально насыщенной, поскольку Фирмус небезосновательно полагал, что лорд не захочет тратить несколько суток только на то, чтобы проверить режимы работы всех тринадцати двигателей.
Наконец, буксиры отошли в сторону, уступая место крейсерам сопровождения, а линкор вышел из гравитационного поля планеты.
– Капитан, начинайте первую фазу испытаний, – адмирал Оззель не стал даже пытаться найти Пиетта взглядом, поскольку невысокий каперанг терялся среди других офицеров, собравшихся в задней части мостика. А в том, что его услышат и так, Кендал не сомневался. Не зря же он столько лет командовал кораблями.
– Да, сэр! – бодро отозвался Пиетт. И, повернувшись к старпому, скомандовал, – плотность дефлекторов – десять процентов, скорость четыреста, курс прежний. Палуба мягко качнулась под ногами, отреагировав на запуск маршевых двигателей.
«Проверим, на что это чудовище действительно способно…» – Фирмус наблюдал за тем, как растет мощность реактора. И дождавшись нужной цифры, отдал следующий приказ:
– Скорость восемьсот. Через семь минут поднять до тысячи и форсировать двигатели. Все.
– Сэр? – старпом поднял взгляд от монитора.
– Что такое? – раздраженно поинтересовался капитан, впервые обратив внимание на то, как выглядит стоящий рядом с ним кавторанг. Общую помятость можно было списать на бессонную ночь, хотя это как раз было в порядке вещей – в последнюю неделю все спали урывками. Сколько придется и где придется. Но вот лихорадочный блеск глаз и расширенные до предела зрачки указывали на более серьезные проблемы.
«Болен или перенервничал», – решил Пиетт. Не обвинять же человека в сумасшествии на ровном месте?
– Мы сожжем двигатели, сэр, – беспокойство старпома было не наигранным, но что-то в тоне кавторанга показалось Фирмусу странным. Некое скрытое ожидание или что-то вроде, у Пиетта никак не получалось сформулировать свои ощущения.
– Не думаю, – холодно произнес он. – Предельно допустимая скорость по спецификации – тысячу двести единиц. А ее мы пока не достигли.
– Да, сэр, – старпом снова уткнулся взглядом в монитор.
«Кажется, кое-кто не читал ни документацию, ни программу ходовых испытаний. Блестяще!»
Капитан мысленно выругался и покосился на схему линкора. Та постепенно наливалась оранжевым – намек на то, что гнать на форсаже бесконечно нельзя. А значит, пора переходить ко второму пункту:
– Маршевые двигатели на реверс, маневровые – стоп, стабилизационные на полную!
Предупреждающе взвыла сирена, и все, кто не был пристегнут к своим креслам, схватились кто за что. Даже адмирал вынужден был поступиться своей спесью, и вцепиться в дюрастиловый переплет обзорного иллюминатора. Линкор взбрыкнул, как необъезженный эопи, но удержался на курсе. Крейсера сопровождения, на которые никто не догадался передать предупреждение, проскочили мимо, разойдясь в стороны в маневре экстренного торможения. И с удивительной синхронностью выдали в эфир запрос о возможных неисправностях флагмана.
– Сообщите эскорту, чтобы держали дистанцию, – распорядился Пиетт, не дожидаясь, пока Оззель соизволит сделать это сам. – Мы начинаем вращение.
Фирмус пробежал взглядом строки только что переданного на мостик отчета. Судя по всему, сжечь они ничего пока не успели. И хотелось надеяться на то, что так пойдет и дальше.
– Заглушить маршевые двигатели. Маневровые правого борта – штатный режим, левого борта – на реверс. Стабилизационные – половинная мощность. Начинаем левый разворот. Через триста секунд инвертировать схему.
Линкор снова качнулся, с запозданием среагировав на импульс двигателей. Пиетт закусил губу, глядя, как медленно движется нос флагмана, описывающий заданную программой восьмерку.
«Да, про разворот вслед за целью стоит забыть сразу…»
Вторая восьмерка, в обратную сторону, удалась лучше, что заставило Фирмуса пожалеть о сокращении программы испытаний. Вопреки обещаниям Вескесс, мощность двигателей правого и левого борта отличалась больше, чем на заявленные десять процентов. Или это были последствия длительной работы на форсаже? Капитан поставил мысленную галочку – разобраться с этим вопросом.
– Скорость восемьсот. Приготовиться к выполнению правого одинарного нисходящего разворота вокруг продольной оси, – требуемый маневр был прекрасно известен пилотам легких кораблей под названием «бочка», но Пиетт не был уверен в том, что кто-то до него пытался проделать подобное на корабле таких размеров. И на такой скорости.
– Крен десять градусов, двадцать, сорок, шестьдесят, – оператор запнулся, – сэр, мощность компенсаторов падает!
– Отставить разворот, выровняйте корабль! – Фирмус с ужасом представил, что будет, если исчезнет искусственная гравитация. О возможности самопроизвольного гашения компенсаторов при резком повороте Лира его не предупреждала. С другой стороны, никто не заставлял его вписывать подобные маневры в программу.
«У меня будет длинный, очень длинный список претензий к Вескесс», – мрачно подумал каперанг, чувствуя, как по мере уменьшения крена, вектор силы тяжести возвращается к нормальному значению.
– Восходящая спираль, радиус четыреста. Предупредите эскорт, – спокойный тон был лишь маской, под которой Пиетт постарался спрятать свою злость и разочарование. Маневрировал линкор куда хуже, чем должен был. И это фактически в «лабораторных условиях». А что будет в бою?
«Хоть бы на «горке» опять не заглохли», – Фирмус затылком ощущал злобный взгляд Оззеля. Если так пойдет и дальше, то дело закончится публичным разносом задолго до завершения программы испытаний. Но мнение адмирала – это одно, сейчас Пиетта куда больше интересовало другое – что думает обо всей этой акробатике стоящий у иллюминатора ситх. Увы, Вейдер пока не высказал ни порицания, ни одобрения. И это потихоньку начинало нервировать каперанга.
«Ладно, пожуем – увидим, как говорят хатты».
Оставшиеся элементы, включая боевой разворот, откатали практически без помарок, если не считать того, что пришлось почти вдвое снизить скорость маневрирования. Не такая уж высокая цена за управляемость, если подумать.
Осталось убедиться в том, что с этим мнением согласны все остальные.
– Программа испытаний завершена! – магическая фраза прозвучала лишь через шесть часов, вместо ожидаемых трех с половиной, и Фирмус едва удержался от вздоха облегчения.
Оззель же не счел нужным скрывать свое мнение, и шумно хмыкнул. Он охотно бы высказал капитану все, что он думает о его отсутствующих профессиональных навыках. Причем на повышенных тонах, но для этого следовало дождаться завершения операции. Не брать же на себя ответственность за чужие ошибки. Да еще в такой компании.
«Вот вернемся к верфям…»
– Отставить возвращение, – приказал Темный лорд, заставив адмирала подавиться воздухом. Ситх опередил Кендала, собиравшегося приказать проложить обратный курс к Фондору, буквально на долю секунды.
– Прыжок по заданным координатам, – стандартный информационный кристалл перекочевал от Вейдера к красному от возмущения Оззелю и дальше по цепочке.
«Вот и сюрприз», – Пиетт вопросительно взглянул на адмирала, но Кендал в ответ лишь раздраженно дернул плечом, наглядно продемонстрировав, что не имеет ни малейшего понятия о цели их путешествия.

Как бы то ни было, после короткого гиперпространственного прыжка флагман «Эскадрона» выскочил в обычное пространство в пяти диаметрах от поверхности неизвестной планеты.
А Пиетт озадачено уставился на монитор. Тактический компьютер утверждал, что серо-зеленый шарик называется Лаактиен; первая попытка колонизации предпринята около двух тысяч лет назад; полезных ископаемых в объемах, способных окупить разработку, не обнаружено. В данный момент на планете из очагов активности наличествуют три крупных поселения и руины разгромленной год назад пиратской базы. Предположительно заселенные беженцами с одного из окраинных миров.
«А мы что тут забыли?» – Фирмус рассматривал совершенно обычную планету, машинально читая сопроводительный текст и пытаясь понять, в чем подвох.
– База повстанцев на северном континенте.
Пиетт поднял голову и вздрогнул, встретившись взглядом с блестящими глазницами маски. Два десятка метров, отделявшие его от Темного лорда, вряд ли могли служить препятствием для чтения мыслей. Впрочем, в голове каперанга сейчас наблюдалась лишь звенящая пустота.
– Э… милорд?
– Уничтожьте ее. У вас одна попытка, – снизошел до объяснений Вейдер. И, не дожидаясь ответа, отвернулся обратно к обзорному иллюминатору.
«Стрельбы по плану должны быть через месяц», – Фирмус с тоской подумал о документе, который вчера вечером подал на подпись адмиралу Оззелю. Расписанные по неделям испытания подразумевали плавное наращивание нагрузки и технические паузы для устранения возможных неисправностей. И, разумеется, никто не готовился к тому, что должно было произойти через тридцать дней – ведь до этого могла случиться сотня других неприятностей.
Но, кажется, Темный лорд признавал только один вид решений – свои собственные. По крайней мере, в отношении флагмана «Эскадрона». Осуждать ситха за это было глупо, так как линкор изначально планировался своего рода «подарком» Императора своему протеже. И Вейдер был волен делать с ним все, что душе угодно. С экипажем, кстати, тоже, но об этом капитан постарался пока не думать, поскольку время, отведенное на выполнение операции, неумолимо истекало.
– Они молчат, сэр, – старпом для наглядности ткнул пальцем в экран, надеясь привлечь внимание витающего в облаках командира.
Объект действительно не проявлял ожидаемой активности. Ни защитного поля, ни передач в эфире. Подозрительная тишина.
«Если только это не ловушка».
– Вижу, – Фирмус с мрачным видом разглядывал дрожащую картинку, мысленно прикидывая, как лучше отработать по цели. Если те, кто находится внизу, собираются продолжать в том же духе, то имеет смысл просто дать залп из орудий нижней полусферы при проходе над заданным районом. Но если…
– Результаты последнего сканирования?
– В квадрате 3-22 есть источник энергии, точно местоположение определить не удается – мешает природный фон, наличие жизненных форм установить не удалось. Возможно, разведка ошиблась, – упорно гнул свою линию старпом, – и там внизу какие-нибудь беженцы или колонисты.
– И что? – Пиетт пожал плечами. – Мы получили приказ, мы его выполняем.
– Даже если это приведет к бессмысленным жертвам? – голос старпома задрожал. Но не от возмущения, от злости.
– Даже если это приведет к необходимости сменить помощника капитана, – парировал Фирмус, выразительно покосившись в сторону обзорного иллюминатора. – Мне не нужны гуманисты и паникеры, не способные засунуть свой идеализм подальше.
Старпом резко побледнел:
– А воинскую честь?
– Засуньте и ее тоже, – шепотом огрызнулся каперанг. – И замените инстинктом самосохранения. Прошение о переводе во Внешние регионы по состоянию здоровья подадите по возвращении на Фондор. А сейчас отправляйтесь в лазарет, пока вас туда не понесли!
Старпом долгих несколько секунд сверлил командира яростным взглядом, но сломался, опустил глаза, и едва слышно выдавил:
– Есть.
Проводив глазами жертву высоких идеалов, Пиетт обернулся и уставился на своего второго помощника, мучительно пытаясь вспомнить, как того зовут.
– Герент, сэр. Густав Герент, – молодой офицер правильно расшифровал страдальческую гримасу начальства.
– Отлично, – хмыкнул капитан, – до конца операции вы назначаетесь исполняющим обязанности старшего помощника. Надеюсь, хотя бы у вас с этим проблем не возникнет.
– Никак нет, сэр, – бледно улыбнулся Герент, – благодарю за довер…
Но закончить фразу ему не дали.
– Сэр! – дежурный оператор сдвинул наушники и вопросительно уставился на командира. – С поверхности идет шифрованная передача.
– Глушите, – немедленно отозвался Фирмус. Кто бы там сейчас не засорял эфир, нарушать секретность не стоило.
– Отставить. Пусть кричат, – ровный голос Темного лорда заставил вздрогнуть не только дежурную смену, но и стоящего рядом с ситхом адмирала. Оззель, как и Пиетт, предпочел бы сделать все тихо. Но спорить с Вейдером по такому ничтожному поводу не стоило. Если ставленнику Императора хочется произвести на врага впечатление – пусть. На исход дела это никак не повлияет.
– Как пожелаете, милорд, – каперанг едва заметно пожал плечами. И тут же зашипел сквозь зубы, увидев, как картинка на тактическом мониторе подергивается рябью.
Повстанцы поняли, что прятаться бесполезно, и активировали защитное поле.
– Плотность щита?
– Помехи мешают сканированию. Предположительно сопоставима со стандартным «зонтичным» типа 28-Форн. Для точной идентификации недостаточно данных.
«Прекрасно. А у меня недостаточно идей!»
Линкор шел к планете, не сбавляя скорости, и придумывать выход из положения нужно было быстро. Будь у него ИЗР типа «Император», Фирмус рискнул бы осуществить пикирование к верхней границе атмосферы, дал залп из носовых орудий и вывел крейсер на орбиту с форсированием маршевых двигателей. Да, это дало бы полуторную или даже двойную перегрузку, но позволило использовать всю ударную мощь ИЗР.
Но у него был линкор, унаследовавший от своего предшественника форму корпуса и расположение турболарезных батарей. Проблема заключалась в том, что увеличение размеров произошло в основном в длину и ширину, при весьма скромном приросте высоты. Это существенно сузило сектор обстрела и требовало большего дифферента на нос при работе по земле. Разумеется, можно было попробовать фокус с пикированием и на линкоре, но Пиетт был совершенно не уверен в том, что ему хватит высоты на выполнение маневра без нырка в атмосферу, грозящего сжечь дефлекторы. А результаты только что закончившихся ходовых испытаний прозрачно намекали на возможность вообще не выйти из пике. Угробить же корабль и четверть миллиона душ экипажа ради визуального эффекта Фирмус был пока морально не готов. Не говоря уже о том, что в возможности снять щит единственным залпом носовых орудий каперанг сомневался больше, чем в победе Альянса. Проще говоря, Фирмус до сих пор сомневался, что они могут стрелять.
«К хаттам! Раз красиво не получается, сделаем как получается», – Пиетт еще раз взглянул на рассчитанную тактическим компьютером траекторию и поморщился. Вряд ли Оззель одобрит подобное, ну да ладно.
– Скорость четыреста, лево десять, дифферент на нос – пятнадцать градусов. Начать накачку турболазерных батарей левого борта, – приказал капитан. Схема корабля вспыхнула желтым, обозначив места наибольшего потребления энергии.
– Крен по левому борту шесть градусов и растет, – осторожно заметил и.о. старпома.
– Наращивать до тридцати. Стрелять по готовности – четные, через две десятых – нечетные турболазерные батареи.
– Есть, сэр, – отозвался озадаченный Герент, явно не понимающий смысла маневра.
Линкор медленно завалился на бок, одновременно разворачиваясь для атаки. Фирмус чувствовал, как меняется вектор силы тяжести – компенсаторы срабатывали с секундным запаздыванием. Ухватившись на всякий случай за поручень, Пиетт с долей злорадства покосился на Оззеля. Адмиралу с мостика над вахтенной ямой деваться было некуда, а сохранение равновесия при резком маневре требовало недюжинной ловкости. Впрочем, обошлось.
Пискнул зуммер, обозначив начало обратного отсчета и приковав все внимание капитана к мониторам.
«Времени у нас на один полноценный бортовой залп. Защитный экран такой плотности это наверняка снимет, но не стоит забывать про базу. А раз так, то разбивка одного удара на два последовательных – единственно верное решение», – Фирмус напряженно следил за мелькающими цифрами. – «И сейчас узнаем, не ошибся ли я в определении размеров «окна» перезагрузки их защитного поля…»
– Залп, – одними губами произнес и.о. старпома, и корабль сотряс двойной удар. Мониторы залило ярким свечением взрыва.
– Результаты атаки? – глядя, как вскипает море огня на месте укрепленной базы, Фирмус впервые осознал, насколько чудовищна мощь линкора, доверенного ему. И понял, что за право и дальше обладать этой мощью он сейчас готов продать абсолютно все.
«Это страшно, и одновременно красиво… это власть».
Власть того специфического рода, понимание которого доступно немногим. Пиетт на секунду зажмурился, прогоняя с сетчатки пятно засветки, и мельком пожалел, что не видел результата испытаний «Звезды Смерти». При всей чудовищности совершенного Таркиным, взрыв планеты должен был стать запоминающимся зрелищем.
– База уничтожена… – оператор секунду помолчал, осмысливая переданную информацию и медленно, словно не веря в происходящее, произнес, – глубина воронки четыреста сорок метров, температура грунта две тысячи шестьсот градусов.
Каперанг ошарашено моргнул.
«Ничего себе плевочек!»
– Полагаю, вы собой гордитесь, – отчетливая насмешка в голосе незаметно подошедшего Оззеля, которую тот даже не потрудился скрыть, резанула ухо.
– Я горжусь кораблем, сэр, – ровно проговорил Фирмус, – и…
– Поскольку больше нечем, – оборвал Пиетта командующий «Эскадроном». – Транспорт с сопровождением вы благополучно упустили!
«Какой еще транспорт!?» – взгляд каперанга уперся в соседний монитор, на котором три ядовито-красных треугольничка как раз подходили к границе гравитационного поля планеты.
«Сарлачий хвост! А эти откуда взялись?»
– Но нас нет истребителей, сэр, – напомнил Фирмус.
– У нас есть зенитные орудия, о которых вы благополучно забыли, – адмирал откровенно развлекался, выдвигая все новые и новые обвинения. Прекрасно при этом понимая, чем они грозят капитану линкора. – Полагаю, в следующий раз вы все же догадаетесь ими воспользоваться.
«Если доживу».
– Разумеется, сэр, – Фирмус коротко кивнул, чувствуя, как где-то глубоко внутри волной вздымается холодная ненависть.
«Я буду жить, пока буду бояться. Но на этом корабле я боюсь только одного человека…»

[Nefer-Ra]

9. ТРИУМФАТОР

Листок тонкого пластика едва слышно хрустнул под пальцами, покорно сложившись вдвое. Аккуратно разгладив линию сгиба, и повторив действие столько раз, сколько было необходимо, Оззель вложил получившийся неровный кубик в портативный утилизатор и нажал кнопку. Привычный воющий звук нарушил тишину кабинета, вызвав у Кендала столь же привычную гримасу раздражения. Но сегодня такие мелочи не имели значения.
Прищурившись, адмирал внимательно наблюдал за тем, как умная машина расправляется с компрометирующим листочком. Разумеется, судить о происходящем внутри любимой игрушки СИБовцев можно было лишь по звуку да танцу огоньков на передней панели, но Оззель прекрасно знал, что там творится на самом деле. Когда-то давно он приложил достаточно усилий, чтобы убедиться – документы, попавшие в чрево утилизатора, действительно уничтожаются без следа и снять с них информацию в процессе – невозможно. А раз так, то для ликвидации следов одного маленького дельца – это лучший выбор.
Кендал тихо хмыкнул. «Дельце», по большому счету было банальным доносом, но когда он дойдет до адресата (мысли «если дойдет» Оззель даже не допускал, свято веря в отлаженность машины госбезопасности), то несладко придется не только одному надоедливому капитану первого ранга, но и куда более серьезному человеку.
Разумеется, Кендал не верил, что в результате его единственного «сигнала», пусть и от адмирала, Вейдер утратит должность и.о. главкома Имперского флота, но Палпатин наверняка заинтересуется тем, что творится во вверенном лорду соединении. А если Император донос проигнорирует, как уже не раз случалось, то отреагирует Генеральный штаб, давно уже недовольный манерой ситха подбирать себе кадры, выдергивая офицеров с ключевых должностей. Если самых ответственных работников собрать в одном месте, то кто, простите, будет работать в других местах?
Взять того же Пиетта (тут Оззель страдальчески сморщился), выдернутого из аналитического отдела третьего управления Генштаба, занимавшегося проблемой мятежников. Сидел себе человек на своем месте – метки по карте двигал. Нет, надо было его оттуда вытащить и вручить настоящий корабль. Дескать, не свойственна капитану флотская косность мышления. Как же, не свойственна... уважение к традициям и понимание роли старшего по званию – тоже не свойственно, хатт его задави!
«М-м-молодое дарование...» – Кендал с трудом удержался от того, чтобы процедить это вслух.
На совести столь нелюбимого адмиралом капитана первого ранга уже числились – операция при Явине, приведшая к гибели вице-адмирала Гриффа и безвозвратной потере трех ИЗР класса «Император-1». Безобразный демарш при Лаактиене, закончившийся полным разгромом повстанческих сил и кратером на полкилометра вглубь на месте базы Альянса. И еще несколько операций помельче, связанных с уничтожением нелегальных станций связи в блуждающем астероидном поясе Рилота. Вместе с астероидами и случайно затесавшейся среди них луной. Хорошо хоть сам Рилот не зацепили, а то сидеть бы Галактике без твилекк по вине этого ненормального.
Вейдера подобная резвость безусловно порадовала, но Оззеля – взбесила. Поэтому все дальнейшие попытки Пиетта повлиять на принимаемые штабом флота и адмиралом лично решения Кендал старательно пресекал. Норовя при этом не только указать выскочке на неправомерность подобного вмешательства, но и проехаться по личным качествам капитана. Благо отвести душу на такой серости с раздутым самомнением было не только полезно для расшатанных нервов, но и просто приятно. К счастью, видя такое поведение адмирала и прекрасно понимая его причины (как казалось ослепленному собой Кендалу), никто из сопоставимых по рангу офицеров выступать против командира не осмелился, а со штабистами у Оззеля были прекрасные отношения.
Воевать, не важно – с внешними врагами или с внутренними, по мнению адмирала, надлежало по раз и навсегда установленным правилам, описанным в многочисленных учебниках по тактике и стратегии, и проверенных опытом поколений. А заниматься этой так называемой «импровизацией» могли себе позволить только идиоты-джедаи. Слава всем богам, давно почившие. И не только по причине «Приказа 66», но и по собственной глупости. Вторых, по мнению Кендала, было существенно больше.
Операции, в которых сам Оззель принимал участие во время Войн клонов, отличались запредельной степенью небрежности планирования. Казалось, генералы-одаренные вообще не слышали такого слова и полагались лишь на свою таинственную Силу да непонятные религиозные воззрения, в одном случае запрещавшие выжигать огнеметами «гражданское население», состоящее из примитивных по уровню интеллекта экзотов, а в других – поощрявшее подобные действия в отношении представителей куда более развитых и сложно структурированных обществ.
Впрочем, Кендал ко всем нелюдям относился одинаково плохо, так что против тотального истребления всяких тварей ничего не имел. Главным в подобных кампаниях, по скромному мнению адмирала, было не принимать в резне непосредственного участия – одного ближнего боя на какой-то занюханной ледяной планетке Оззелю хватило на всю оставшуюся жизнь. Тогда им пришлось фактически схватиться врукопашную с превосходящими силами противника, чего вообще не должно было произойти, подумай генералы о необходимом подкреплении и нормальной, правильной бомбардировке этих проклятых горных нор.
Ну, были бы потери среди гражданских – большое дело, новых нарожают или навысиживают, что у них там принято. На то они и слаборазвитые, чтобы плодиться, как вомпы-песчанки. Один ситх, ни на что больше мозгов не хватает.
Адмирал раздраженно засопел – воскрешенные в памяти детали той давней войны, как оказалось, ничуть не утратили своих пугающе ярких красок и мерзкого привкуса беспомощности. Оззель ненавидел неопределенность и считал малейшее отступление от правил, буквы приказа или освященной временем традиции, недопустимой роскошью. А клонская кампания на начальном этапе была сплошным отступлением не только от правил, но и в прямом смысле. Слишком часто сепаратисты переигрывали армию Республики, слишком резко меняли курс и применяли нестандартные, смелые решения. Что давало Кендалу лишний повод их ненавидеть.
Еще сильнее адмирал ненавидел одаренных, не делая особого различия между ситхами и джедаями. И те и те были одинаково непредсказуемы, самоуверенны и не упускали случая продемонстрировать свое превосходство над простыми смертными. Изобретали все новые и новые методы войны, вместо того, чтобы просто выбрать подходящий из щедро предоставленных историей вариантов. Что им мешало? Оззель не знал.
Мог только гадать, понимая, что повсеместное замалчивание конфликтов, практиковавшееся все то «мирное тысячелетие» существования старой Республики, не являлось первопричиной. Готовое решение можно было использовать и не распространяясь о его исторических предпосылках. Мешало другое – вера в то, что равновесие действительно можно удержать простыми переговорами и «миссиями по умиротворению». На деле все эти операции обычно заканчивались тем, что одним туземцам официально разрешали резать других, замыкая конфликт в рамках одной планеты или системы. Собственно, именно такая гражданская война на истребление и породила Гривуса.
Но случай «механического генерала» стоило рассматривать отдельно, поскольку он принадлежал к лагерю побежденных. Но в остальных случаях даже расы, вышедшие победителями из таких конфликтов, оказывались слишком слабы, чтобы угрожать кому-то еще после «умиротворения». Не говоря уже о проигравших, от которых обычно оставалось лишь воспоминание, тщательно вымарываемое из памяти и документов, обломки костей да горы проржавевшего оружия. Такое вот радикальное решение проблемы от борцов за всеобщее благоденствие.
Кендал не понимал, зачем Ордену, с его-то методами, категорически не совпадающими с провозглашаемыми целями, было вообще вмешиваться в подобные локальные разборки? Сенаторы административных секторов обычно старались не выносить сор из собственного дома и не ставили подобные вопросы на голосование. Да какое голосование, об этих мелких стычках не упоминалось даже в местечковых новостях!
Но, как казалось иногда Оззелю, джедаям настолько сильно хотелось оправдать свое бессмысленное существование, что они были готовы помахать светошашками исключительно ради идеи. Впрочем, если вспомнить, в какую сумму обходилось Республике воспитание джедайского молодняка, то становилось понятно, почему одаренные из кожи вон лезли, пытаясь доказать свою полезность. Из реальной силы, которую Орден представлял много сотен лет назад, до того, как подчинился Республике, джедаи давно уже превратились в непонятную смесь сказочных рыцарей со скучающими монахами, способными часами наблюдать бег облаков или рост лепестков дантуинской пятнистой розы. «Вымирающие сторонники древнего культа», как их чуть пренебрежительно называл покойный Таркин. Как бы неприятно Кендалу было это признавать, гранд-мофф оказался прав.
С другой стороны, ненормальных лучше держать в одном месте и под наблюдением. Или уничтожать. Но в отличие от путаных легенд прошлых веков, повествующих о войне Света и Тьмы, в этот раз не понадобилось ни конфликта, ни таинственного сверхоружия. Орден пожрал себя сам, вцепившись отравленными клыками в собственный хвост, словно та мифологическая змея, которую так любили изображать на барельефах нижних уровней Корусканта их давно вымершие обитатели.
Император правильно поступил, поручив Храмовую резню своему любимчику. Там, среди трупов себе подобных, лорд был в своем праве. Праве палача. Но не пора ли было завершать историю форсюзеров у власти? Вейдер прекрасно справился с охотой на джедаев, с остальным должны разбираться регулярные войска. Состоящие из обычных, уравновешенных и должным образом подготовленных людей, находящихся строго на своих местах и лишенных склонности проявлять дурную инициативу.
Оззель вздохнул. С годами Палпатин все меньше интереса проявлял к своей Империи, превращаясь из хитроумного правителя в безумца на троне. Власть моффов, как показал пример использования первой «Звезды Смерти», выросла до предела, грозя катастрофой. И повстанцы на фоне этого разгула коррупции и стремления каждого мало-мальски влиятельного губернатора превратить свой сектор в маленькое личное владение (или большое, но это уж кому как повезло), смотрелись стайкой назойливых насекомых, отвлекающих флот от главной задачи. Смысла захватывать одну муху, чтобы оборвать ей крылышки в назидание другим, Кендал не видел. Собственно, поэтому и считал идею захвата верхушки Альянса живьем абсурдной. Гнездо паразитов надо выжигать, а не пытаться понять, как оно устроено.
А раз так, то остается лишь повлиять на ход событий доступными методами. Адмирал усмехнулся в усы.
«Флот выйдет из прыжка слишком близко к планете, что сделает высадку десанта делом сложным и затратным. А вот прямой удар нанести не помешает. Конечно же, Вейдер будет недоволен, но можно подыграть лорду, изобразив попытку исправить ситуацию. И нанести «пробный» удар по щиту...» – тут мысль Оззеля съехала с накатанной колеи и понеслась по целине, – «...в Альянсе ведь состоят не только фанатики, но и предатели, вроде Додонны или Риикана, которых считать тупицами в военном деле было бы неразумно. А значит – база обязательно будет закрыта защитным полем… настолько прочным, какое они только смогут создать!»
Кендал снова усмехнулся.
«Вот и пригодилось чужое рвение. Отдавая приказ атаковать Лаактиен, Пиетт еще не представлял, какова истинная мощь орудий «Исполнителя». Но теперь эта его оплошность позволит мне решить проблему Альянса раз и навсегда. А после этого гнев ситха не будет иметь никакого значения. Триумфаторов не судят!»
Придя к этому приятному для себя выводу, адмирал скользнул взглядом по экрану, убеждаясь, что сообщение в Центр Империи было успешно отправлено двадцать стандартных минут назад, во время корректировки курса перед последним прыжком в гиперпространство.
Удовлетворенно хмыкнул, захлопнул крышку деки, разгладил усы, еще раз внимательно осмотрел опустевший стол, и, неожиданно для себя подмигнул собственному отражению в полированном металле переборки. После чего надел каскетку, старательно выровняв козырек, и, мысленно насвистывая, отправился в сторону мостика.

А в это же время другой человек, представлявший в террариуме, лишь по ошибке называемом флагманом Имперского флота, интересы СИБ, Императора и не в последнюю очередь свои собственные, получил распечатку расшифровки адмиральского сообщения. Прочел, осознал, и в ужасе схватился за голову. После чего сорвал со спинки кресла китель, и со всей возможной для своего положения скоростью устремился туда же, куда и Кендал Оззель. В надежде если не предотвратить, то хотя бы смягчить последствия решения командира.
Как показали дальнейшие события, ему этот душевный порыв ничего, кроме лишней нервотрепки, не принес. Поскольку у лорда Вейдера было свое весьма специфическое мнение о судах, победителях и чужом триумфе. Преимущественно посмертном.

[Nefer-Ra]

10. ПРИНЦИПЫ

– Теперь командуете вы, адмирал Пиетт, – точку в фразе главкома поставил глухой удар, с которым тело Оззеля грохнулось на палубу.
Фирмус не выдержал и отвел глаза. Смерть прошла слишком близко, дохнув холодом, и весьма заинтересованно посмотрела ему в душу. Спокойная жизнь, насколько она могла быть спокойной у капитана флагмана «Эскадрона Смерти» Дарта Вейдера, закончилась.
– Да, милорд, – голос свежеиспеченного адмирала предательски дрогнул. Но тут связь с апартаментами ситха прервалась, и Пиетт позволил себе осторожно выдохнуть, тихо порадовавшись тому, что бледный вид среди присутствующих офицеров имеет не он один.
Пара вызванных на мостик медиков сноровисто уволокла труп Оззеля, не особенно церемонясь с покойником, вахтенные смахнули несуществующую пыль с адмиральского кресла и любезно развернули его так, чтобы Пиетту было удобно занять новое место. Фирмус нервно сглотнул, коснувшись обивки – черная кожа еще хранила тепло чужого тела. А может, ему просто показалось с перепугу. Так или иначе, но надо было принимать командование соединением и срочно решать, как именно они будут осуществлять захват повстанческой базы.
– Десант к высадке готов! – звонко сообщил дежурный связист.
Пиетт взглянул на тактическую карту, мысленно помянув предшественника нехорошими словами. Оззель умудрился вывести «Эскадрон» из гиперпространства практически впритык к планете, затруднив маневрирование и дав повстанцам шанс не только испугаться, но и активировать щиты. Разумеется, мощности турболазерных батарей «Исполнителя» было достаточно, чтобы сорвать этот невидимый покров, но, к сожалению, при этом от базы осталась бы только воронка и мелкие брызги расплавленного металла, живописно заляпавшие окрестности в радиусе десяти километров. Это они уже проходили на Лаактиене. А поскольку лорд Вейдер недвусмысленно выразил пожелание взять верхушку Альянса живьем, подобный вариант исключался.
– «Возмездие», прикройте высадку, – приказал Фирмус после секундной паузы, еще раз перепроверив положение крейсеров и убедившись, что в результате этого маневра никакой умник не попытается протаранить флагман. Линкору это вряд ли повредит, но щиты обычного разрушителя не справятся с подобной нагрузкой. – «Мститель» и «Осуждающий» – блокируйте сектор, повстанцы могут попытаться вывести флот с планеты. «Охотник», «Тиран», «Опустошитель» – рассредоточиться, занять верхний эшелон.
Старпом удивленно вздернул брови, но быстро сообразил, что Пиетт занимается не столько построением надежной блокады, сколько уводит крейсера от «Исполнителя». Главком, имеющий склонность к спонтанным изменениям приказов, мог в любой момент потребовать вывести флагман хоть в гиперпространственный прыжок, хоть на низкую орбиту, и Фирмус старался по возможности учесть подобный вариант развития событий. Даже если они упустят несколько транспортов – не страшно, по глупой привычке командиры повстанцев всегда эвакуировались последними. Но далеко не всегда успевали это сделать.
– Транспорт! – судя по возбужденному воплю оператора, мятежники не стали ждать, пока доблестные бронетанковые войска Империи свалятся им на голову, и начали драпать.
Весьма неосмотрительно с их стороны было при этом полагаться на выстрел ионной пушки. Эти орудия, будучи установленными на поверхности планеты, не отличались точностью, а залп, пройдя сквозь атмосферу, терял большую часть своей мощности. Поэтому «Возмездие» отделалось легким испугом: крейсер лишь основательно тряхнуло, сбив прицел и на долю секунды вырубив свет на мостике – Пиетт определил это по мигнувшей и завалившейся на бок голограмме капитана разрушителя.
Небольшой вражеский транспортник, сопровождаемый лишь парой истребителей прикрытия, успешно прошмыгнул мимо, разгоняясь для прыжка.
«Первый пошел», – отметил про себя Фирмус, рассматривая график активности защитного поля повстанческой базы, только что переданный инженерной службой. Похоже, те, кто сейчас сидел на этом ледяном булыжнике, неплохо подготовились: для выпуска транспорта отключался лишь один сектор щитов, да и тот находился достаточно далеко от основной базы. Использовать эту «заднюю дверь» для атаки не представлялось возможным.
– Десант высадку завершил, – вполголоса сообщил старпом, активируя второй монитор.
Картинка моргнула пару раз и обрела четкость, продемонстрировав всем желающим победный марш шагающих танков, казавшихся странно маленькими на фоне виднеющихся неподалеку гор.
Теперь Пиетту пришлось смотреть в две стороны сразу. Он знал, что десант возглавляет лично генерал–майор Вирс, но не понимал, зачем Максимилиану это понадобилось – с тем же успехом он мог командовать наземными силами с борта линкора. Впрочем, если Вейдеру хотелось показательного уничтожения базы, то он его получит. А Вирс воспользуется возможностью «проветриться» и въехать в расположение противника на белом танке.
Фирмус тихо хмыкнул. Максимилиана он знал уже больше четырех лет и неплохо изучил его привычки. Внешне всегда собранный, спокойный и потрясающе исполнительный, Вирс был не лишен честолюбия, хоть и предпочитал делать карьеру относительно честными методами, не опускаясь до травли соперников в прямом и переносном смысле. Что не мешало ходить слухам о некоторых весьма загадочных смертях, причем с каждым разом истории обрастали все большим числом страшных подробностей. Разумеется, Вирс никогда не уточнял, кому в голову пришла идея столь странной «рекламы», но действовало это средство безотказно. Пиетт мог собой гордиться.
На самом деле суровый генерал был единственным другом скрытного и осторожного Фирмуса, хотя со стороны это выглядело не больше, чем хорошим знакомством. Оба тщательно соблюдали правила конспирации, поскольку Пиетту иногда требовалась не просто поддержка, но и разного рода сведения из штаба флота, к которым он, будучи в звании капитана первого ранга, доступа не имел. А сделать гадость Оззелю, не упускавшему случая пройтись по самолюбию капитана «Исполнителя» начищенным сапогом, хотелось.
Взаимовыгодное сотрудничество двух столь разных людей быстро переросло рамки карьерных игр и превратилось в крепкую дружбу. Поэтому Пиетта обеспокоило личное участие Вирса в этой дурацкой операции. Оставшись без советчика, свежеиспеченный адмирал рисковал слишком быстро стать покойником. В штабе флота было достаточно высокопоставленных офицеров и до сегодняшнего дня считавших Фирмуса хитрецом и выскочкой, ловко подстраивающимся под капризы начальства и стремящимся использовать любую ошибку Оззеля в свою пользу. А уж теперь, получив под свое командование весь «Эскадрон», Пиетт остро нуждался в поддержке. Конечно, никто из его противников не рискнет выступить открыто, но специалистов по подковерным играм в штабе было значительно больше, чем хороших стратегов, и с этим требовалось считаться.
Отвлекшись от своих пространных размышлений, адмирал обратил внимание на тактическую карту. «Возмездие» усердно поливало огнем турболазеров останки очередного повстанческого транспортника, не пропуская даже самого мелкого осколка. «Мститель», которому не выпало возможности пострелять, опасно сблизился с «Осуждающим», но вовремя спохватился и заглушил двигатели. На поверхности планеты все шло своим чередом: мерно шагающие танки дивизии «Вьюга», прорвавшие первую линию обороны повстанцев, приближались к генераторам и в самое ближайшее время должны были их уничтожить.
– Скорость двести, разворот на десять градусов, – скомандовал Пиетт, – вывести линкор на позицию для атаки.
– Ионные пушки будут мешать высадке группы захвата, – пояснил он озадачившемуся таким приказом старпому. Похоже, до ведома капитана второго ранга Герента идею главкома о взятии в плен верхушки Альянса донести забыли.
– Ясно, сэр, – отозвался старпом, – в таком случае имеет смысл нанести удар по взлетным площадкам – часть транспортов все еще на поверхности.
Идея Герента показалась адмиралу не лишенной здравого смысла и тут же была претворена в жизнь. И смерть. Открывшееся на жалкие тридцать секунд окно в щите базы «Эхо» стало огненной могилой для медицинского фрегата. Взрыв был настолько мощным, что зацепил несколько рядом стоящих кораблей.
– Отставить атаку, – поспешно приказал Пиетт, сообразив, что получилось даже слишком хорошо, – мы рискуем повредить дичь. «Осуждающему» подготовить к старту все эскадрильи, «Мстителю» – готовность второй очереди.
Не успел адмирал дослушать сообщение Вирса о готовности десанта взорвать генераторы, как пришел новый приказ: лорд Вейдер желал лично посетить захваченную базу. И прихватить с собой нескольких особо отличившихся офицеров.
Фирмус мысленно выругался – вот уж без его присутствия там могли прекрасно обойтись. Но спорить с главкомом, как показал недавний и весьма наглядный пример Оззеля, не стоило. Поэтому адмирал передал командование Геренту, которому доверял куда больше, чем любому из офицеров штаба флота, и практически бегом отправился на взлетную палубу.
Именно по этой досадной причине он пропустил последнюю сводку, сообщавшую о потерях танковой дивизии «Вьюга». Генерал Вирс, в машину которого врезался подбитый повстанческий снеголет, числился среди пропавших без вести.
Хот, названный так словно в насмешку над природой, встретил Пиетта слепящей белизной перепаханных выстрелами снегов и пробирающим до костей холодом. Закутавшись в меховой воротник форменной куртки по самые уши, проклиная погоду, повстанцев и любовь некоторых отдельно взятых ситхов к театральным эффектам, адмирал топал по полуразрушенному коридору базы Альянса, спотыкаясь и оскальзываясь на ледяной крошке. Адъютант, только что вынырнувший из бокового ответвления, сунул ему в руки датапад с последней сводкой с орбиты и растворился в морозном тумане. Пар, вырывающийся из пробитых магистралей, моментально замерзал, повисая в стылом воздухе белоснежной вуалью. Нереально красивое зрелище, но Фирмус предпочел бы ему узор бесчисленных звезд за транспластилом обзорного иллюминатора «Исполнителя». Особой любви к наземным операциям Пиетт не питал со времен Академии.
Где–то еще стреляли, над головой изредка проносились заблудившиеся снеголеты, оставляя за собой дымные следы горящих двигателей. Конструкции базы, сотрясаемые далекими взрывами, опасно поскрипывали, в стенах то и дело расходились новые трещины, из которых немедленно начинало что–то сыпаться. Повстанческое «гнездо» разваливалось на глазах.
Пиетт ускорил шаг, не заботясь о том, насколько смешно он выглядит со стороны – доложить Вейдеру нужно было немедленно. Доковыляв до пещеры и хлебнув морозного воздуха, адмирал скороговоркой протараторил данные о числе уничтоженных транспортов и застыл, ожидая дальнейших указаний.
Но ситх, замерший среди разбросанных по истоптанному полу ошметков штурмовой брони и оплавленных деталей тяжелого орудия, был занят внимательным изучением стремительно уменьшающейся яркой точки на сером небосклоне.
– Кореллианский фрахтовик? – глухо поинтересовался он.
– Мы следим за ним, – уклончиво отозвался Пиетт, страстно желая оказаться подальше отсюда. Находясь на мостике линкора, он мог сделать хоть что–то полезное, но здесь, на этой забытой всеми богами планете, он был бессилен.
– Мне нужен этот корабль, – сухо сообщил главком, резко разворачиваясь на месте. Непроницаемо черный плащ Вейдера хлопнул на ветру, как парус, заставив адмирала нервно вздрогнуть. Свита Темного лорда шарахнулась в стороны, освобождая дорогу и стараясь лишний раз не попадаться раздраженному шефу на глаза. Похоже, место справа в двух шагах позади главкома, как самое почетное и самое вредное для здоровья, было теперь закреплено за Пиеттом. Осознавший это Фирмус со всех ног бросился догонять начальство. На все прочие мысли сил уже не хватало.
Как выяснилось вскоре, в космосе дела обстояли ничуть не лучше, чем на поверхности. «Возмездие», ввязавшееся в погоню за улепетывающем изо всех сил «Тысячелетним Соколом», только что идеально четко вошло в узкий промежуток между «Осуждающим» и «Тираном», вспоров борт последнему. «Осуждающий» пострадал меньше, обзаведясь лишь внушительной дырой в районе второй летной палубы. Гвалт по этому поводу в эфире стоял такой, что уши не просто вяли, но и сворачивались в трубочку.
Приказав старпому спешно разворачивать «Исполнитель», Пиетт коротко высказался по поводу идиотов, не способных видеть дальше носа собственного крейсера, и отправил в погоню за непомерно верткой целью две эскадрильи ДИ–истребителей с «Мстителя». Предоставив потерявшему ход «Возмездию» самостоятельно разбираться со своими проблемами. Судя по последнему пассажу его капитана, состоявшему их отборных хаттских выражений, сцепившейся бортами троице не скоро светило присоединиться к своим более сообразительным товарищам.
Кореллианский фрахтовик тем временем успешно оторвался от первой группы преследователей и под истошный вой двигателей несся по идеальной прямой в неизвестность, не спеша уходить в прыжок. Подобное поведение цели несколько озадачило адмирала, но задавать вопросов в присутствии лорда Вейдера, почтившего мимолетным визитом мостик, Пиетт не стал. Сейчас его больше волновала необходимость вывести флагман из гравитационного поля планеты и успеть убрать с дороги «Охотник» и «Опустошитель», в данный момент идущие на перехват «Тысячелетнему Соколу».
Через сорок пять минут стало ясно, что тягаться в скорости с потрепанным грузовозом могут в лучшем случае истребители, поэтому на оба крейсера было передано сообщение, требующее сопровождать флагман и не путаться под ногами. Как капитаны отнеслись к полученному приказу, Пиетта заботило мало. Щадить чужие нервы после позорного столкновения трех разрушителей сразу он не считал нужным, ему со своими проблем хватало. Особенно после визита в апартаменты Темного лорда.
Ситх не стал смотреть, как операторы, перебивая друг и путаясь в цифрах, пытаются отследить цель, предпочтя потратить время с большей пользой. Как именно, Фирмус, терпеливо наматывающий круги перед дверью каюты главкома, предпочел бы не узнавать, но пришлось. Зрелище черного шлема, опускающегося на покрытый сетью шрамов безволосый череп пошатнуло его и без того хрупкое душевное равновесие, а низкий голос, волной отразившийся от металлических стен, заставил Пиетта вытянуться во весь свой невысокий рост и сквозь ком в горле доложить об обнаружении «Сокола» на границе астероидного поля. Как и ожидалось, мелочи, вроде летающих булыжников размером с лямбда–шаттл, Вейдера совершенно не интересовали. Он желал немедленно получить искомое и очень надеялся, что недавно и стремительно повышенный офицер будет достаточно расторопен. И оправдает оказанное ему доверие.
Отойдя от каюты главкома на приличное расстояние, Пиетт осторожно ощупал сначала перехваченное спазмом горло, а потом планку с адмиральскими знаками различия. Еще утром она принадлежала Оззелю и такими темпами вполне могла сменить владельца до конца суток.
«Адмирал флота, подумать только», – пожалел сам себя Фирмус, направляясь в сторону мостика, – «я перепрыгнул три ступеньки стразу, и, боюсь, падать в случае чего будет очень и очень больно…»

К счастью, этот безумный день последним для Пиетта не стал. И, как ни странно, благодарить командующий «Эскадроном» за это должен был Его Величество Императора. Палпатина проблемы связи в астероидном поле волновали еще меньше, чем самого Вейдера – пролетающие за обзорным иллюминатором булыжники. Необходимость обеспечить должное качество передачи позволила на законных основаниях вывести флагман из этого «каменного супа», перепоручив охоту за кореллианским грузовозом и сопутствующую этому заданию ответственность «Мстителю». Чему его капитан, Лотр Ниида, был совершенно не рад. Оставшиеся два разрушителя патрулировали край астероидного поля, готовясь в случае необходимости перехватить цель.
После разговора с Императором настроение Темного лорда вконец испортилось, поэтому следующие несколько часов Пиетт предпочел провести подальше от мостика, разбираясь со своими многочисленными новыми обязанностями. Поручив «Возмездию» эвакуацию остатков десанта с Хота и выслушав доклады с потерявшего ход «Осуждающего» и все еще латающего пробоины «Тирана», адмирал подписал приказ о назначении Герента капитаном «Исполнителя» и присвоении ему очередного звания. Пришедшее пятнадцать минут назад из Центра Империи подтверждение его собственного назначения грело душу.
Пока все складывалось относительно неплохо: эскадрилья бомбардировщиков с «Мстителя» обрабатывала один за другим самые крупные астероиды, надеясь таким образом выкурить спрятавшийся корабль, а истребители патрулировали возможные пути отхода. Сам Пиетт склонен был думать, что от «Сокола» осталось лишь облачко космической пыли, но Вейдер приказал искать корабль. И более того, привлек к поискам наемников!
Вызванный нервничающим от такого соседства капитаном на мостик, Фирмус мог сам полюбоваться на это сборище уродов. Вслух он, кроме язвительного замечания о недоверии силам флота, не сказал ничего, а вот подумал много и разного. Указывать милорду на чудовищность принятого решения было глупо, но появление этого сброда на борту «Исполнителя» лично для себя Пиетт счел оскорбительным. Хотя, если Вейдеру угодно нанять охотников за головами – он их наймет, наплевав с высоты своего положения на чье угодно мнение.
Удивляла лишь скорость, с какой эти отщепенцы откликнулись на призыв. Казалось, они следовали за «Эскадроном» по пятам, как рыбы прилипалы, в надежде поживиться оставшейся после пиршества более крупного хищника добычей. Возможно, их привлекла разгромленная база Альянса, но в этом адмирал уверен не был. Он вообще плохо себе представлял логику подобных существ и не стремился узнать о ней больше. А судя по только что переданному с «Мстителя» сообщению – отпала необходимость не только разбираться в чуждой любому военному человеку модели поведения, но и в самих наемниках. Разрушитель обнаружил кореллианский фрахтовик и преследовал его.
Увы, не успел Пиетт обрадоваться успешному завершению охоты, как пришло новое сообщение – «Сокол» совершил самоубийственную атаку на имперский крейсер, после которой пропал с экранов радаров и не обнаруживался сенсорами уже на протяжении десяти стандартных минут. Операторы резонно предполагали, и Фирмус был с ними согласен, что фрахтовик скорее всего ушел в гиперпрыжок и покинул систему. Как глупо получилось – на поиски этого грузовоза было потрачено огромное количество времени и ресурсов, а в последний момент дичь умудрилась ускользнуть из почти захлопнувшейся ловушки!
Пиетт был этим искренне расстроен. А показательная казнь капитана Нииды, решившего лично извиниться за неудачу собственного экипажа, произведенная Вейдером тут же, на мостике «Исполнителя», послужила адмиралу лишним напоминанием, что его собственная жизнь висит на волоске. Нервно ощупав воротничок, Фирмус повторил приказ о развороте флота и мысленно вознес мольбу о том, чтобы стадо бодливых бант, которое временами напоминал «Эскадрон», хотя бы на этот раз выполнило маневр безупречно. Подводить лорда Вейдера даже в такой малости сейчас было смертельно опасно.
После сбора у Хота флот ушел в короткий прыжок, завершившийся в соседней системе, и принялся методично обшаривать пространство в поисках пропавшего корабля. Если результат анализа последних полученных «Мстителем» данных был верен, то искать фрахтовик стоило неподалеку. Длительная игра в прятки, устроенная «Тысячелетним Соколом» в астероидном поле, могла быть вызвана необходимостью срочного ремонта. А проводить технические работы, прицепившись к болтающемуся из стороны в сторону космическому булыжнику было сродни самоубийству. Поэтому Вейдер резонно предположил, что капитан «Сокола» постарается найти безопасный порт и там уже разбираться с поломками. «Эскадрону» оставалось лишь следовать полученным указаниям, терпеливо прочесывая систему за системой.
А Пиетт получил наконец–то возможность отдохнуть. Но перед этим он хотел обсудить ситуацию с Вирсом, не будучи уверенным в том, что поступает правильно в отношении штаба флота, мнение которого он на данный момент попросту игнорировал. К ужасу адмирала, с «Возмездия» сообщили, что генерал час назад был доставлен в лазарет «Исполнителя» и находится в очень тяжелом состоянии.
«Только не это», – мысленно застонал Фирмус, едва ли не бегом направляясь на десятую палубу. Сон и прочие прелести жизни откладывались на неопределенный срок.
Преодолев несколько ступенек, отделяющих вход в лазарет от остальных помещений линкора, Пиетт коснулся клавиши и переступил высокий порог противоударной двери. Белоснежное врачебное царство всегда вызывало у него смешанные чувства – медиков адмирал не любил и старался по возможности избегать. Благо должность капитана крупнейшего корабля флота располагала разве что к гастриту и нервному истощению.
– Генерал Вирс… – начал Фирмус, обращаясь к ближайшему офицеру медицинской службы. Но адмирала тут же перебили невнятным утвердительным звуком и практически потащили в дальний угол лазарета. Похоже, Максимилиан был весьма сложным пациентом.
– Понимаете, сэр, – молодцеватый майор подвел его к отгороженной полупрозрачной стеной силового поля койке, – генерал Вирс получил тяжелые травмы при взрыве шагающего танка, а потом несколько часов провел без сознания при очень низких температурах. Сейчас его состояние стабилизировалось, но многочисленные переломы, ожоги и обморожения нижних конечностей не позволят осуществить полное восстановление двигательной активности…
– Так, а можно попроще, без живодерских деталей? – прервал излияния майора Пиетт. – В чем конкретно состоит проблема?
– Требуется протезирование, – сухо сообщил оскорбленный в лучших чувствах медик. – А пациент от него категорически отказывается.
– То есть, – удивился Фирмус, – вы согласовываете подобные вещи с пострадавшими? А как же те, кто без сознания?
Адмирал кивнул на соседний рад коек, над которыми кружились монотонно попискивающие дройды.
– Обычно мы исходим из состояния пациента и полученных приказов, – замялся майор, – но в данном случае генерал Вирс оставил четкие и подробные указания на предмет того, что можно и что нельзя с ним делать в таких случаях. Никакого протезирования. Кажется, это связано с религиозными убеждениями, сэр.
– Да, я помню, – устало вздохнул Пиетт.
«Хоронить павших, не предавать друзей и не заменять живое мертвым. Боюсь, друг мой, я рискую окончательно разрушить все те принципы, которым ты стремился следовать», – мрачно подумал адмирал.
– Я могу с ним поговорить? – спросил он заметно нервничающего медика.
– Боюсь, что нет, сэр. В таком состоянии ему будет лучше, а очнется он лишь через десять–двенадцать часов. И… до этого момента надо бы решить вопрос с протезированием, иначе придется прибегнуть к ампутации.
Пиетт похолодел. Калека, пусть даже такой талантливый, как Максимилиан, никому не будет нужен, а гордость и упрямство не позволят Вирсу уйти в отставку. Что произойдет дальше? То же, что и с любым единожды оступившимся. Бессмысленная трата сил и нервов в попытке прыгнуть выше головы, презрение и насмешки со стороны более молодых и здоровых. Имел ли Фирмус право допустить подобное? И, в то же время, имел ли право решать за другого человека его судьбу?
– Сэр? Вам нехорошо, сэр? – обеспокоенный длительным молчанием адмирала, майор осторожно коснулся его рукава.
– А? – Фирмус очнулся, бессмысленно глядя перед собой. На опутанное проводками и шлангами тело, кажущееся сквозь пелену защитного экрана размытым силуэтом. Тихо шипела и попискивала поддерживающая жизнедеятельность аппаратура, что–то булькало и тонко посвистывало, не давая пациенту перейти грань, отделяющую его от смерти. Решение нужно было принимать немедленно.
«Прости, Макс, у меня нет другого выхода. За это ты меня наверняка возненавидишь и попытаешься удавить, если, конечно, Вейдер тебя не опередит», – с мрачной иронией подумал адмирал. – «Но в данном случае это не имеет значения…»
– Скажите, майор, что требуется для отмены распоряжений генерала Вирса? Приказа командующего «Эскадроном» будет достаточно? – злоупотребление властью не входило в привычки Пиетта, для подобных фокусов он был слишком осторожен, предпочитая подставлять под возможный удар кого–то другого, сейчас же подставлять было попросту некого.
– Боюсь, что нет, сэр. Командир десантного корпуса напрямую подчиняется лорду Вейдеру, – с явным сожалением сообщил медик. – Хотя, если милорд отдаст такой приказ, то оспорить его не будет никакой возможности.
– Благодарю за информацию, – сухо отозвался Фирмус, не желая признаваться даже самому себе, что эти слова вызвали у него самый натуральный приступ паники.
У Пиетта, как и у Вирса, был свой собственный свод правил, нарушать которые не стоило ни при каких обстоятельствах. Проявление дурной инициативы занимало в этом списке почетное первое место.

«Тьма милосердная, что я делаю?» – порог личных апартаментов лорда ситхов был самым подходящим местом для подобных риторических вопросов. Сжав дрожащими руками датапад с текстом приказа, адмирал шагнул вперед, изо всех сил пытаясь придать лицу безразличное выражение. Но вся его с трудом собранная уверенность разлетелась вдребезги, стоило раскрыться хищному цветку медитационной камеры Темного лорда.
– Что вы хотели, Пиетт? – низкий голос главкома сочился раздражением. – Или «Сокол» уже найден, и вы спешите меня этим обрадовать?
– Нет, милорд, – Фирмус безуспешно попытался взять себя в руки, который раз за сегодня прокляв собственные принципы, не позволившие пустить все на самотек. – Дело касается генерала Вирса.
Адмирал шагнул вперед и с поклоном передал датапад Вейдеру. Темный лорд несколько секунд изучал текст, после чего перевел испытующий взгляд на Пиетта. Разумеется, скрывающая лицо ситха маска не давала возможности сказать, куда именно он смотрит, но Фирмус мог поклясться, что сейчас Вейдер весьма заинтересованно изучает своего адмирала. Секунды ползли мучительно медленно, и, казалось, в каждой из них достаточно времени, чтобы вместить три удара пульса.
– Почему вы просите этого? – наконец произнес Темный лорд.
Пиетт с трудом вспомнил, как дышать, и срывающимся голосом выдал заготовленную заранее тираду о несомненной ценности генерала Вирса для «Эскадрона» и Имперского флота в целом. Но договорить ему не дали.
– Я хочу знать истинную причину, адмирал, – угрозу в голосе ситха можно было пощупать.
Фирмус умолк на полуслове и уставился в пол, на носки своих надраенных до блеска сапог. Мысли метались, как стайка перепуганных нетопырок. Парализованный ужасом, он не мог придумать никакой подходящей версии. К несчастью, объяснять главкому тонкости человеческих взаимоотношений было заведомой глупостью. О них у ситха имелось свое, неоднократно демонстрируемое окружающим, мнение. Но лгать, как выяснилось, оказалось еще опаснее.
– Это… личная просьба, милорд.
Прозвучавший в звенящей тишине глухой смешок окончательно добил Пиетта. Заподозрить Вейдера в наличии чувства юмора было, невзирая на несколько лет службы под его началом, затруднительно, но теперь Фирмус убедился – оно у ситха есть, только вот цветом от доспехов не отличается ни на йоту.
«Просим за друга, не так ли?» – чужая мысль показалась адмиралу ледяной сороконожкой, прошествовавшей когтистыми лапками по его многострадальному позвоночнику и впившейся жвалами в затылок.
Но беззвучный вопрос, так напугавший Пиетта, не был окрашен привычным сарказмом, свойственным Темному лорду. Скорее, это была мягкая ирония. Смешанная с чем–то, отдаленно напоминающим сочувствие. Но подобное допущение было бы… абсурдным, не знай Фирмус о собственных способностях. Слишком редко он ошибался в оценке человеческих эмоций. Но Вейдер обычным человеком не был.
«Да», – поднять взгляд у адмирала не хватило храбрости. Произнести свой ответ вслух – тоже.
После очередной издевательской паузы стило скрипнуло по поверхности экрана, рисуя столь необходимый Пиетту размашистый росчерк, а дверь приветственно распахнулась, намекая, что пора бы перестать надоедать начальству со всякими глупостями.
Как он покинул апартаменты ситха, добрался до лазарета и вернулся в свою каюту – Фирмус не помнил. Два часа времени просто выпали из жизни, оставив после себя лишь белый шум, сквозь который смутно различались какие–то действия и разговоры. И, если за ним до сих пор не пришли ни санитары, ни служба безопасности, то со своей задачей он справился. А все прочее рано или поздно наладится. Не столь важно, какой ценой, он уже и так заплатил достаточно и был готов платить больше. В разумных пределах, конечно. Проблема заключалась в том, что границы разумного за последние сутки раздвинулись очень далеко и пока не собирались останавливаться.
Адмирал мрачно взглянул на стоящий перед ним стакан, до половины наполненный чандрилльским коньяком, и неожиданно для себя усмехнулся. Похоже, подсознание лучше знало, что именно ему необходимо в данный момент, и не постеснялось взять управление на себя. Оставалось надеяться, что в неизбежных в этой жизни критических ситуациях инстинкты будут служить ему столь же хорошо, как и сейчас.
Фирмус осторожно согрел в ладонях резной хрусталь и отхлебнул янтарной жидкости. Вспышка тепла внутри была, как маленькая сверхновая, в огне которой бесславно сгорел весь этот очень длинный день.
– За принципы, – тихо произнес адмирал, привычно прикрывая веки, чтобы не выдать себя ни жестом, ни взглядом. – Пусть спят спокойно.

[Nefer-Ra]

11. БЕЗУМНЫЕ ИГРЫ

Яркое пятнышко маршевых двигателей ушедшего в прыжок корабля вспыхнуло и тут же погасло. Адмирал Пиетт ощутил, как точно так же гаснет его жизнь.
Уже не важно как, но повстанцы смогли сообразить, что гипердвигатель «Сокола» просто отключен, и активировали его в последний момент, который раз выскользнув из расставленной по всем правилам ловушки.
«А я ведь предлагал разобрать эту посудину на винтики, но меня никто не послушал!» – мысль мелькнула и исчезла, смытая волной отчаяния. Темный лорд ошибок не прощал, особенно таких грубых. Поэтому оставалось лишь зажмуриться и ждать своей участи. Видеть в последние секунды жизни осуждающе–сочувственные гримасы штабных офицеров Фирмусу не хотелось. За месяц, прошедший с его назначения на высокую должность эти понимающие ухмылки уже успели набить оскомину. Быстрый взлет – быстрое падение. Похоже, сегодня те, кто ставил свои жалкие кредитки против него, получат крупный куш.
Но Вейдера мало интересовали настроения на мостике. Ситх развернулся и медленно пошел прочь, подметая надраенную палубу полами плаща. Пиетт изумленно моргнул и с растущим недоумением посмотрел вслед главкому. Ощущал себя адмирал, как жертва сарлака, которою почему–то сочли невкусной. Но привлекать внимание монстра лишний раз было безумием.
Спустя несколько секунд Фирмус сообразил, что капитан линкора топчется у него за спиной в попытке привлечь внимание.
– Да? – короткое слово вышло больше похожим на карканье, но Пиетта это не смутило. Адмирал был рад, что ему вообще удалось выдавить из перехваченного спазмом горла хоть какой–то звук.
– Сэр, – капитан первого ранга Герент замялся, не зная, как помягче сформулировать вопрос. – Каковы будут дальнейшие указания?
«Указания?» – мысленно удивился Пиетт. Вся эта операция была построена вокруг захвата одного единственного человека, недоученного рыцаря–джедая. В качестве приятного бонуса прилагалась еще мятежная принцесса, хотя адмирал не был уверен в том, что даже Вейдер знает, что делать с ее высочеством. Приказ о передаче заложников на «Исполнитель» был отдан буквально за пять минут перед посадкой Скайвокера и явственно попахивал импровизацией. То ли ситх предвидел возможную неудачу, то ли просто решил перестраховаться, адмирал так и не узнал, поскольку повстанцы не рискнули воспользоваться имперским гостеприимством. А их несговорчивость едва не стоила ему головы.
Пиетт украдкой покосился на монитор, показывающий панораму Беспина, тонущего в последних лучах закатного солнца. Облачный город казался черным силуэтом, плывущим на фоне карминно–красного неба.
«Кажется, это добывающая колония», – адмирал порылся в памяти в поисках названия местных полезных ископаемых, но быстро оставил эти попытки. Что бы там ни было – глупо покидать уже взятый город.
– Оставьте там гарнизон и сообщите моффу сектора, что эта планета переходит под его юрисдикцию, – Пиетт, никогда не считавший зазорным сваливание ответственности на чужие плечи, не стал изменять привычке и на этот раз. – Прочешите пространство в поисках неопознанных кораблей. Возможно, тут остались те, кто сочувствует Альянсу.
Капитан резко кивнул и отошел, раздавая указания по цепочке. Мостик снова ожил: зазвучали голоса операторов, послышался привычный бубнеж координаторов полетов, звонкие доклады вахтенных и тому подобный рабочий шум. Гроза миновала, можно было выдохнуть, пересчитать новые седые волосы и вернуться к выполнению своих обязанностей.
Адмирал так и собирался сделать, но его отвлек старший связист дежурной смены, не поленившийся оторваться от своего места и лично принести датапад с последними полученными данными. Разведка любезно сообщала, что в секторе Трилл–17 обнаружена повышенная активность, предположительно связанная с концентрацией повстанческого флота. Точно такие же сведения поступили из сектора Оск–2, что серьезно усложняло задачу.
Указанные точки находились фактически в разных концах галактики, а гонять «Эскадрон» за призраками, которые на проверку могут оказаться всего лишь горсткой контрабандистов, Пиетт не имел никакого желания. Как и идти с таким докладом к лорду Вейдеру. Поэтому Фирмус сухо поблагодарил связиста, затребовав через час организовать ему прямую связь с Корускантом. Возможно, глава военной разведки сочтет его перестраховщиком, но адмирал хотел точно знать, что именно они там нашли.
Сейчас ему, как никогда, требовался совет, но он очень сомневался в том, что все еще имеет на него право.
Спустившись на несколько уровней, Пиетт подошел к двери каюты и коснулся клавиши, опасаясь, что Вирс просто не захочет с ним разговаривать. После того, как адмирал воспользовался своим положением и практически насильно вернул генерала в мир живых, Максимилиан всячески избегал бывшего друга. Протезирование, к которому пришлось прибегнуть после тяжелого ранения на Хоте, шло вразрез с принципами Вирса, но оспорить приказ Вейдера он не смог, да и вообще узнал о нем, только очнувшись от наркоза. Кто стоял за этим приказом, выяснить особого труда не составило.
Спустя долю секунды створка скользнула в сторону.
– Какая неожиданность, – вместо приветствия сообщил генерал, не потрудившись даже обернуться.
– Неприятная, надо полагать, – Пиетт прошелся по светло–серому ковру и без приглашения уселся в кресло. – Но мне нужна помощь.
– Увы, сейчас из меня плохой советчик, – с непонятной интонацией отозвался Вирс. – Я покидаю «Исполнитель» через два часа. Отправляюсь смывать вину кровью и курировать очередную великую имперскую стройку в самом занюханом углу Галактики.
Генерал посмотрел на рамку с голографией, которую держал в руках и осторожно положил ее лицом вниз на столешницу.
– Что? Какую еще вину? – Фирмус снял каскетку и взъерошил волосы. Новости обрушивались на него одна за другой, и он уже не знал, как на них реагировать.
– Мне сообщили, что мой сын присоединился к повстанцам, – Вирс присел на край столешницы и уперся в нее руками. Костяшки крепко стиснутых пальцев побелели. Похоже, ровный тон давался Максимилиану очень тяжело.
Пиетт подобрал отвисшую челюсть и нервно хихикнул:
– Могу тебя обрадовать, ты в этом не одинок. Лорд Вейдер всего пару часов назад сообщил страшную правду одному юному повстанцу. Парень настолько впечатлился, что предпочел прыгнуть в вентиляционную шахту. Вот уж правду говорят, что с такими родичами никаких врагов не надо, – неожиданно зло закончил фразу адмирал.
Вирс уставился на него, как на умалишенного.
– Мальчишка–джедай – сын Вейдера? Не может быть… хотя, он ведь тоже одаренный… Стоп, а откуда тебе это известно? Не думаю, что ситх устраивал из этого признания спектакль. Это же не показательная казнь, в конце концов!
– От большой белой банты. Прослушка, конечно, – Фирмус устало пожал плечами. – Вейдер приказал полностью проверить город сразу, как мы вошли в систему. Я тогда не знал, что именно мы ищем, но на всякий случай приказал техникам подключиться к городским коммуникациям и фильтровать данные по ключевым словам. Шифры там не настолько сложные, чтобы составить серьезную проблему, хотя задержка в передаче данных есть. Таким образом, подробности всего, что творилось на Беспине, я выяснил буквально за пять минут до того, как повстанцы удрали. Хорошо хоть мы не успели подстрелить их корыто перед самым уходом в прыжок. Собирать высокородные останки по всему сектору пришлось бы долго.
Пиетт с силой потер висок.
– Вопрос – что теперь с этим всем делать?
– Молчать в тряпочку, – мрачно хмыкнул Вирс. – Если жить хочешь, конечно.
– Не получится, – Фирмус вздохнул. – Надеюсь, ты в курсе, что Оззеля главком недолюбливал не только за глупость и полную профнепригодность? Лорд думал, что покойник работал на Службу Безопасности.
– А разве нет? – генерал обошел стол и тяжело уселся на свое обычное место. Максимилиан еще не привык к протезам и поэтому сам себе временами напоминал шагающий танк – движения получались такими же неуклюжими.
– Нет, на СИБ работал я.
Повисла гнетущая тишина. Вполне ожидаемо завершившаяся взрывом.
– Фирмус, ты шаак! Ты! – на этом печатные слова у Вирса закончились, и он выдал в пространство заковыристую фразу на хаттском. Прочувствовано, хорошо поставленным командным голосом.
– Спасибо, я в курсе, – Пиетт демонстративно потер оглохшее ухо. – Чем я думал в тот момент, когда соглашался на это предложение, я тоже помню достаточно хорошо. Головой.
– Не похоже, – буркнул Максимилиан, постепенно успокаиваясь. Руганью данная проблема не решалась. – Если лорд узнает…
– Он знает, – убитым тоном сообщил адмирал. – Более того, я сам ему об этом сказал. Через сутки после своего повышения. Лучше уж так, чем на допросе.
Вирс помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее дурацкую мысль о том, что находится в сумасшедшем доме. Ладно ситх, который всегда отличался склонностью к странным поступкам, но Фирмус? Или это резкий карьерный взлет на него так повлиял?
– И… что? – генералу очень хотелось поставить вопрос иначе, но подходящая формулировка упорно не придумывалась.
– Скажем так, мы договорились. То есть, мне не свернули шею сразу, – Пиетт поежился, вспомнив тот крайне неприятный разговор, в процессе которого он умудрился грохнуться в обморок. – В общем, теперь я работаю на две стороны сразу.
– И шарахаешься от каждой тени, – мрачно заключил Максимилиан.
– От одной единственной, если точнее, – адмирал откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Безвольно свешивающиеся с подлокотников кисти и бледный в прозелень цвет лица Фирмуса заставили бы любого стороннего наблюдателя засомневаться в том, что командующий «Эскадроном» все еще жив. А Вирса – впервые обратить внимание на то, как осунулся Пиетт за последние несколько недель. Черты заострились, под глазами залегли темные тени, а уголок правого глаза то и дело подергивался в нервном тике. Вот как сейчас.
Фирмус прижал дрожащее веко кончиком указательного пальца, дожидаясь, пока пройдет приступ. Спал он последний раз около двадцати часов назад и сомневался, что сегодня ему светит свидание с подушкой. Поздороваться с сапогом Темного лорда по примеру казненного Нииды было куда больше шансов.
– Итак, что именно ты хочешь услышать? Стреляться лучше в висок, так надежнее, а снотворное и коньяк лучше не смешивать, – хмыкнул генерал. – А если серьезно, то кроме доклада по всей форме главкому о полученных в результате прослушивания данных, мне посоветовать нечего. Скорее всего, эта информация уже ушла в Центр Империи и вызвала там нездоровое оживление.
Пиетт открыл один глаз и недоверчиво уставился на приятеля.
– Я похож на идиота?
– Очень, – бессердечно подтвердил его подозрения генерал.
– Спасибо на добром слове, я всегда знал, что ты блестяще умеешь утешать, – Пиетт резко выпрямился, мгновенно перейдя от ленивой расслабленности к хищной собранности. Умение быстро соображать в критических ситуациях было тем качеством, которое Вейдер и его кошмарный повелитель ценили в адмирале больше всего. И нещадно эксплуатировали.
– Оставим в покое ситхов, их предсказать невозможно. Тем более что после передачи этого доноса милорда наверняка вызовут в столицу, проверить, почему это он, только что из исполняющего обязанности ставший действительным главнокомандующим, раздает Империю направо и налево. Со мной или без меня, но «Эскадрон» должен продолжить поиски базы Альянса. А сведения разведка дает противоречивые.
– Например? – Вирс удивленно вздернул бровь, выразив свое сомнение в компетентности агентов. До сегодняшнего дня «Эскадрон» в своих передвижениях руководствовался скорее озарениями Темного лорда и данными автоматических спутников–шпионов, чем сводками главного управления военной разведки.
– Сектора Трилл–17 и Оск–2. На выбор.
Генерал пощелкал клавишами, выведя на проекционный стол объемную карту галактики.
– Интересно, поближе они ничего не нашли? – проворчал он.
– Видимо, нет, – вздохнул Пиетт. – Если это не очередные политические игры в попытке загнать нас с глаз подальше, то сектор Трилл выглядит более правдоподобно. Практически край мира, Пространство Хаттов рядом. Идиотов, желающих сдать Империи кого–либо за те деньги, которые она предлагает, исчезающее мало. Уютный уголок, прямо скажем. И смыться просто – прямой гиперпростанственный маршрут на расстоянии вытянутой руки. Смущает только то, что сектор Оск–2 находится на другом конце этого маршрута.
– Две связанные базы? – предположил Вирс. В стратегии он разбирался лучше Фирмуса, но никогда не акцентировал на этом факте внимания.
– Возможно. Но если так, то повстанцам пришлось разделить флот. У Хота мы уничтожили почти два десятка транспортов. Для Альянса потеря существенная, но не критическая. Боевых кораблей там уже не было, успели унести ноги раньше, – Пиетт помолчал, разглядывая карту и напряженно размышляя. – Я постараюсь вытрясти из разведки всё, им известное, но подозреваю, что основную базу стоит искать в районе рукава Тингел. А флот – в Пространстве Хаттов.
– Хочешь привлечь к поискам местные силы? – уточнил Максимилиан, постукивая по столу кончиками пальцев. Выкладки адмирала ему не нравились, но он пока не мог точно сказать – чем.
– А кто мне даст? Всё сами. Один разрушитель, например «Мститель», отправим в сектор Орск. Изобразить патрульный крейсер много ума не надо, справятся. Заодно выгрузят разведдройдов. Остаток «Эскадрона» можно послать в гости к хаттам. Даже если там нет повстанцев, напомнить о величии Империи не помешает. А то не сектор, а гнездо сарлака в чистом виде. Собственно, надо бы обрадовать контр–адмирала Виира. «Эскадрон» в сектор Трилл предстоит вести именно ему.
– Подарок с подвохом, да? – неуклюже пошутил Вирс, прекрасно помнивший, что именно контр–адмирал был одним из тех, кто не стеснялся называть Фирмуса выскочкой вслух и писать на тогда еще капитана Пиетта доносы. Впрочем, это не отменяло того факта, что из всех офицеров штаба флота Виир был самым талантливым. А скверный характер у таких высокопоставленных особ скорее правило, чем исключение.
– Именно, – хмыкнул адмирал и, резко побледнев, взглянул на пронзительно пискнувший комлинк. – А я пойду докладываться. Лорд Вейдер желает меня видеть немедленно. Завещание писать некогда, да и смысла нет.
Пиетт вымучено улыбнулся.
– Пожалуй, сегодня я вынужден сказать «прощай», а не «до свидания».
– Не стоит, – покачал головой Вирс. – Не для того тебя вытащили из этого болота, чтобы в нем же утопить. Вейдер, быть может, и чудовище, но при этом он очень прагматичный хаттов сын. Не трясись, похоже, что в этом дурдоме ты выглядишь самым нормальным.
– Знать бы еще, хорошо это или плохо, – тихо проговорил Пиетт, крепко пожимая протянутую руку.
– Не знаю, – Максимилиан внимательно взглянул приятелю в глаза, – но определенное разнообразие в ряды наших хронических параноиков вносит.
Фирмус звонко фыркнул в ответ, и шагнул через порог, испытывая странное чувство. Ему казалось, что Вирса он видит в последний раз. Но адмирал лишь тряхнул головой, загоняя эту дикую мысль подальше. Сохранность собственной жизни Пиетта сейчас волновала больше всего. А обо всех прочих проблемах он подумает завтра. Если доживет.

[Nefer-Ra]

12. ИЛЛЮЗИИ

Мяукающий вой ревуна вспорол тишину, заставив адмирала нервно дернутся. Который уже раз за последние шесть месяцев. Привыкнуть к мерзкому звуку было совершенно невозможно, как и побороть инстинктивную реакцию на него. Впрочем, на то он и был рассчитан – разбудить спящих и заставить встряхнуться бодрствующих.
Мысленно обложив капитана ИЗР нехорошими словами, Пиетт вдавил кнопку селектора.
– Мостик слушает! – оператор явно старался произвести впечатление, но злой от недосыпания и просто по факту сложившейся ситуации адмирал его старания проигнорировал, мрачно поинтересовавшись, какого хатта объявлена боевая тревога.
– Выход из гиперпространства через десять минут, сэр! – бодро отрапортовал дежурный офицер.
– Ясно, – буркнул Фирмус, обрывая связь и оставляя оператора терзаться сомнениями – соизволит командующий посетить мостик, или обойдется? Разумеется, Пиетту было далеко до лорда Вейдера, но экипаж «Опустошителя» уже из личного опыта уяснил, что неопасный на вид адмирал умеет быть очень неприятным человеком.
Пиетт оглядел свой стол, заваленный датападами, инфокристаллами и черновыми распечатками всех мастей, и страдальчески сморщился. Оперативные разработки штаба «Эскадрона» можно было смело спускать в утилизатор. Повстанцев в данном секторе отродясь не водилось, во всяком случае, СИБ о них ничего не знала, а вот пиратов встретить было можно. Правда, Фирмус знал только одного человека, которому в сложившейся ситуации могло прийти в голову атаковать соединение, состоящее из трех ИЗР класса «Император», но этот ненормальный в данный момент был заморожен в карбоните и болтался в трюме корабля самого известного охотника за головами в Галактике. Уже за одно это Пиетт был практически готов простить Вейдеру то, что произошло в Облачном городе.
«Беспинский инцидент», как окрестили в отчетах СИБ эту авантюру, дорого обошелся всем его участникам. И если повстанцы, по сути, отделались лишь испугом да телесными повреждениями, то для «Эскадрона» все сложилось несколько серьезнее.
Лорду, в качестве наказания за провал операции, пришлось лично доставить Палпатину свой кошмарный трофей, позволивший подтвердить столь шокировавшее одного юного повстанца родство и получить сведения о степени одаренности младшего Скайвокера.
Зачем Императору понадобилась отрубленная кисть джедая, Пиетт спрашивать у Вейдера, с собственными конечностями расставшегося больше двадцати лет назад, поостерегся. С одной стороны, считая подобный вопрос бестактным, с другой – подспудно ожидая услышать что-то вроде «для коллекции». И это пугало его гораздо сильнее, чем возможная немедленная казнь. Палпатин, насколько мог судить адмирал, был человеком весьма странных вкусов и пристрастий, но говорить об этом вслух было чревато. Да и думать тоже не рекомендовалось. Поэтому Фирмус оставил свои мысли по этому поводу при себе, как и удивление тем фактом, что за мертвого Скайвокера все еще предлагали денег не меньше, чем за живого.
Разумеется, Император не стал бы назначать награду лично, да и вообще, тратить на рыцаря недоучку такую астрономическую сумму, но могли найтись и другие желающие, особенно если информация о родстве мальчишки с Вейдером просочилась куда не надо. Или была попросту предоставлена заинтересованным лицам. С какой целью это было сделано, Пиетт мог только предполагать, поскольку вариантов хватало. Например, Повелитель считал, что это сделает игру более интересной, дразнил Вейдера, или испытывал мальчишку на прочность. Или преследовал какие-то свои личные цели, не очевидные ни на первый, ни на сто двадцать первый взгляд.
Лорд по этому поводу хранил молчание, равнодушно принимая все упреки Палпатина и не делая ни малейшей попытки защититься, что со стороны выглядело более чем странно, и производило отталкивающее впечатление. Но Императору это однозначно нравилось. Последние недели, потребовавшиеся «Эскадрону» на перегруппировку сил и возвращение в центральные миры, Палпатин упоенно дергал за ниточки, стравливая приспешников, наказывая невиновных и награждая непричастных. И всячески демонстрируя Вейдеру, что у него всегда найдется десяток более молодых и нахрапистых кандидатов на место второго человека Империи. Лорд продолжал молчать, не забывая, однако, соблюдать минимальные меры безопасности, выразившиеся в высылке с «Исполнителя» двух десятков человек. Точнее, выгрузке их еще теплых тел, старательно упакованных в стандартные серые мешки для мусора, прямо на стылый дюрастил посадочной площадки Императорской резиденции.
Сам Фирмус, всю дорогу до Бисса проведший в тоскливом ожидании приговора, (а его последний доклад главкому и царящие на борту линкора настроения ни на какие другие мысли не могли настроить по определению), к моменту возвращения Вейдера на флагман уже был готов лезть на стенку. Или набить кому-нибудь из подчиненных физиономию, наплевав на личные принципы и разницу в росте.
Именно поэтому адмирал ждал лорда в малом конференц-зале на шестой палубе, а не на мостике. Во-первых, не хотел, чтобы их неминуемый разговор, вне зависимости от его итогов, слышал кто-нибудь посторонний, а во-вторых, грызть ногти на людях было как-то неудобно. Здесь же Фирмусу никто не мешал предаваться мрачным размышлениям о жизни, смерти и прочих философских материях. Потратив первые два часа ожидания на бесцельное хождение вдоль стенки, Пиетт смирился с неизбежным, и теперь сидел в одном из кресел, понуро сгорбившись и рассматривая свое хмурое отражение в полированном пластике столешницы. Сил нервничать уже не осталось.
Шорох открывающейся двери и накатившее ощущение чужого присутствия заставили его вскочить с места, вытянувшись по стойке смирно. Главком смерил бледного адмирала взглядом и выразительно хмыкнул. А Фирмус понял, что еще чуть-чуть и он начнет позорно клацать зубами. Лорд не зря носил неофициальный титул «Ужаса Империи» – оставаться спокойным в его присутствии было чрезвычайно сложно, особенно если сам Вейдер при этом был не в настроении.
– Император, – значительно произнес ситх, – выразил свое неудовольствие результатами нашей экспедиции. Сообщив мне, что помимо сводок СИБ читал еще и ваш личный доклад. Полагаю, подобная демонстрация недоверия должна была меня обидеть. И я решил соответствовать ожиданиям Повелителя.
Пиетта замутило. Варианты реализации этой обиды, которые любезно подсказала ему память, были разнообразны, мучительны, и все, как один, заканчивались кладбищем. И угораздило же его попасть между двух огней!
Вейдер наверняка знал, о чем думает его адмирал, но не спешил вносить ясность в этот животрепещущий вопрос. Выдержав садистскую двухминутную паузу, главком невозмутимо сообщил:
– А вы мне в этом подыграете.
Пиетт сел, где стоял – подкосились ноги.

И только сейчас, несколько месяцев спустя, Фирмус мог с уверенностью заявить, что в тот день ему в действительности ничего не угрожало. Ну, кроме инфаркта на нервной почве, разумеется. Проблема заключалась в том, что он понял это слишком поздно, впрочем, на то и был расчет. И Палпатин и Вейдер неплохо разбирались в том, как правильно заставлять людей делать свою работу максимально эффективно, и знание это активно применяли. Не считаясь с возможными потерями. Что им чужие нервы и амбиции?
Адмирал вздохнул и снова поморщился. Как бы то ни было, этот неприятный эпизод он уже пережил. И стоило приложить определенные усилия к тому, чтобы впредь в такие ситуации попадать как можно реже. В идеале – никогда. Но с поправкой на труднопредсказуемый нрав ситхов это пока оставалось в разделе несбыточных мечтаний.
Пригладив пятерней растрепанную челку и водрузив форменный головной убор на законное место, Фирмус оглядел стол, мысленно отметив, что рабочий беспорядок уже давно выплеснулся за пределы столешницы и это, в случае чего, будет стоить ему очередного километра нервов, вымотанных сотрудниками СИБ. Будь она неладна от Директора до последнего агента. Но Пиетт, тихо ненавидевший привычную многим имперским офицерам «стерильность» рабочего места, был готов мириться с подобным риском. В конце концов, должны же быть хоть какие-то преимущества в высоком положении? Раз уж недостатков и так целый грузовоз.

Вторая сирена, ознаменовавшая выход из прыжка, застала адмирала на полпути к мостику и окончательно испортила ему настроение. «Опустошитель», до ввода «Исполнителя» в строй бывший флагманом «Эскадрона», до сих пор нес на себе отпечаток некой исключительности. Избранности, если это можно было так назвать. А его командир – капитан первого ранга Лайонел Мур по-прежнему считал, что ему позволено несколько больше, чем другим. Разумеется, на этой почве у них с Пиеттом немедленно возник конфликт, усугубленный «сидячей забастовкой» штаба соединения. Высшие офицеры «Эскадрона» всегда очень чутко реагировали на изменения настроений начальства, и сейчас старательно следовали примеру лорда, не спешившего проявлять инициативу за рамками приказа. Да и в рамках тоже, если уж на то пошло. Но обязанностей Фирмуса это не отменяло – вконец обнаглевших повстанцев надо было ловить, и делать это не для галочки, а по настоящему. Именно поэтому «Эскадрон» был разбит на тройки и пары, разбросанные по разным уголкам Галактики с целью максимального охвата территории. В некоторых случаях, не требующих проявления особых талантов и сводившихся к банальному прочесыванию необитаемых систем, к операциям привлекались и местные силы.
Проблема заключалась в том, что сам Пиетт присутствовать в нескольких местах сразу не мог, а носиться за своими же разрушителями на шаттле считал ниже своего достоинства. Поэтому нещадно гонял сначала «Охотник», а потом «Опустошитель» в качестве личной яхты, время от времени перенося флаг на другие корабли соединения. Начисто игнорируя при этом глухое недовольство капитанов, которых раздражало подобное «мельтешение» и сама манера командования несправедливо, по их мнению, возвышенного офицера. Впрочем, обиженные ожидали столь же скорого падения нового «любимчика» главкома, подозревая, что со стороны ситха назначение адмиралом никому неизвестного каперанга было не более, чем наглядное доказательство старинной армейской мудрости: «инициатива наказуема исполнением». Причем второе слово в свете мрачной славы Темного лорда явно приобретало не только прямое, но и зловещее переносное значение. Как и название флагмана карманного флота Вейдера.
Со штабистами, демонстративно придерживающимися аналогичной точки зрения, Пиетт умудрился разругаться вдрызг в первую же неделю рейдерства, пригрозив отправить под трибунал всех, кого можно было туда отправить без санкции главкома, а остальных сдать Вейдеру с подробной сопроводительной запиской – кто, что, где и когда имел неосторожность сказать или сделать. И какие это повлекло за собой последствия. Пример Оззеля был еще достаточно свеж, поэтому желаемого Фирмус добился – штаб поставлял все требуемые документы, но при встрече офицеры – от вице-адмирала до зеленого лейтенанта делали вид, что сочувствуют Пиетту и заранее сожалеют о его неминуемой скорой гибели. Упорный слух о которой распространялся с ведома того же лорда Вейдера.
«И как, спрашивается, в такой ситуации можно было плодотворно работать и не допускать ошибок?»
Беззвучно выругавшись, адмирал перешагнул порог бронированной двери, ведущей на мостик.
– Все же решили присоединиться, сэр? – Мур, стоящий у обзорного иллюминатора поприветствовал адмирала едва заметным кивком.
– Именно, – сухо отозвался тот, проигнорировав едва заметный оттенок иронии, с которой командир крейсера произнес свои слова. Фирмус прекрасно знал, что каперанг с презрением относился к покойному Оззелю, считая того напыщенным кабинетным воякой, но к самому Пиетту Лайонел тем более не питал теплых чувств. Адмирал подозревал, что это не в последнюю очередь связано с его слишком быстрым карьерным ростом и штабным прошлым. В то время как сам Мур последние пятнадцать лет провел на мостике боевых кораблей, начав службу в патрульных силах Внешних Регионов, и вполне обосновано надеялся получить в ближайших год хотя бы капитан-командора. И линкор. Но судьба распорядилась иначе.
– Надеюсь, на сей раз военная разведка предоставила нам точные сведения, – вполголоса проговорил Мур, разглядывая пустой космос по ту сторону транспластила.
Адмирал, вспомнивший операцию в двадцать втором секторе, в которой ошибка планирования едва не стоила «Эскадрону» двух ИЗР, едва слышно вздохнул. В неудаче «Полуденной грозы» была немалая доля его вины, но повстанцам просто невероятно везло и с местом и со временем. Хорошо хоть, крупные корабли успели вовремя остановиться, и не влетели на полном ходу в гравитационную аномалию. Эскорту повезло куда меньше.
«Сомнительное в каком-то смысле везение, если подумать», – Фирмус скосил глаза на тактический монитор. До встречи с «дичью» оставалось еще пятнадцать минут. – «Влети мы в черную дыру тогда, дело закончилось бы значительно быстрее...»
– «Возмздитель», займите верхний эшелон, – приказал Мур капитану одного из приданных к «Опустошителю» ИЗР. Умудрившись при этом произнести название крейсера с таким презрением, что можно было без труда догадаться – творчество штабистов, скрестивших в одном слове «Возмездие» и «Мститель» капитан не одобряет. А уж попытку этим творчеством примазаться к славе «Эскадрона» – тем более.
Второй разрушитель, «Пламенеющий», спустя долгих тридцать секунд, потраченных на обдумывание чужого приказа, двинулся было за собратом, но был остановлен резкой командой Лайонела, обругавшего бестолкового кавторанга Рьеку по открытому каналу в таких выражениях, что у случившегося рядом дежурного офицера покраснели уши.
Пиетт удивленно вздернул бровь, но промолчал. По правилам Мур должен был получить официальное разрешение на временное командование соединением, но не счел нужным его спрашивать. Не то, чтобы нарушение протокола было действительно значимым, особенно с учетом того, что Фирмус присутствовал на мостике и мог в любой момент отменить приказ, но подобное пренебрежение устоявшимся ритуалом неожиданно задело адмирала. Тот же Герент, командующий сейчас «Исполнителем», переспросил бы трижды, да и подумал перед просьбой не меньшее число раз. Впрочем, если капитану «Опустошителя» так хочется выслужиться – пускай. Ответственность за любой прокол неизбежно ляжет на него же. Разумеется, после того, как лорд вдоволь потопчется по остаткам адмиральского самолюбия и выскажет все, что он думает по поводу умения некоторых отдельно взятых офицеров планировать простейшие операции. И осуществлять контроль за претворением этих планов в жизнь.
Позиция наблюдателя, которую, по сути, занимал сейчас Фирмус, давала ему определенные преимущества, но уверенность подчиненных в том, что скоро они избавятся даже от такого щадящего воздействия с его стороны, Пиетта расстраивала. Он искренне надеялся, что сделал все возможное, чтобы заслужить если не признание и уважение, то хоть ровное отношение со стороны «Эскадрона». Но, похоже, все, на что он мог надеяться – это экипаж «Исполнителя». К несчастью, флагман сейчас был на задворках Галактики, отправленный туда мстительным Императором, твердо вознамерившимся держать Вейдера подальше от большой политики. И некоторых повстанцев заодно.
Серая туша «Возмздителя», с медлительностью престарелого хатта менявшего позицию, заслонила обзорный иллюминатор, и адмирал нервно вздрогнул, в красках представив, к каким последствиям приведет столкновение лишенных щитов кораблей. Маневрирование в плотном строю не было сильной стороной даже элитного «Эскадрона», а уж про окраинные флоты и заикаться не стоило. Пиетт набрал воздуха для гневной тирады, намереваясь отчитать чрезмерно инициативного каперанга за самоуправство, но Мур уже уводил свой крейсер из-под удара, разворачивая «Опустошитель» буквально на пятачке. Забытый всеми «Пламенеющий» тоже шарахнулся в сторону, справедливо опасаясь попасть под раздачу.
«Бардак», – устало подумал Фирмус, закрывая глаза, чтобы не видеть этой вопиющей безграмотности. Но заткнуть уши возможности не было, поэтому неожиданно прозвучавший возглас связиста выдернул Пиетта из мрачных размышлений. И заставил обратить внимание на происходящее. Как раз вовремя.
– Объект вышел из прыжка! Объект атакует! – два выкрика слились в один, а громадная тень тяжелого транспортника, вывалившегося из гиперпространства в непосредственной близости от маневрирующих разрушителей, пригасила свет далеких звезд, вызвав инстинктивное желание упасть ничком. Или хотя бы прикрыть голову руками.
«Что за?» – успел лишь удивиться адмирал.
Грузовоз, по форме мало отличавшийся от грубо очерченного параллелепипеда, к которому по недоразумению приделали дюжину двигателей, с неожиданной для своих габаритов легкостью обошел возникшее на пути препятствие, резко взяв вверх и проскользнув в опасной близости от надстройки крайнего ИЗР. Расцветившись при этом целым созвездием ярких точек, в которых Фирмус с ужасом опознал выхлопы стартующих протонных торпед.
Развернутый бортом к противнику «Возмздитель», так и не успевший активировать дефлекторы, да и вообще предпринять хоть что-нибудь, содрогнулся от множественных попаданий. И начал угрожающе заваливаться на бок, прямо на любезно подставленный нос «Опустошителя». О том, чтобы разойтись без последствий, следуя прежним курсом, не могло быть и речи.
– Реверс четыреста! – рявкнул мгновенно сориентировавшийся Мур, выдав тем самым немалый опыт командования фрегатами. Там подобные фокусы проходили на ура, а вот крейсер обладал слишком большой для таких маневров инерционностью.
– Дефлекторы со… – но договорить капитан не успел. Разрушитель взбрыкнул, как необъезженный эопи, сбрасывающий своих незадачливых всадников, и взвыл аварийными сиренами – половинной мощности реактора ожидаемо хватило лишь на маневр уклонения, а вот на защиту, не говоря уже про компенсацию ускорения, остались жалкие доли процента.
«Сначала ставят щиты, идиот!» – мысленно взвыл Пиетт, которого ускорением швырнуло прямо на холодный транспластил трапециевидного иллюминатора. Рядом кто-то коротко вскрикнул, и Фирмус от души пожелал, чтобы самоуверенный каперанг расшиб свою дурную голову о дюрастиловый переплет. Но отчетливый хруст ломающихся костей, прозвучавший буквально над ухом, несколько охладил его пыл.
А когда спустя десять секунд корма ярко горящего «Возмздителя» прочертила широкую полосу по броне флагманского ИЗР, адмиралу стало совершенно не до того.
– Разгерметизация блоков с шестого по двадцать четвертый, пожар на палубах 12-10, 12-11, 12-13, 12-14… – синтезированный голос главного компьютера бесстрастно зачитывал список повреждений, к которым вот-вот грозило добавиться фатальное «перегрузка реактора». Но обошлось – экипаж подбитого разрушителя очнулся от ступора и вспомнил о своих непосредственных обязанностях. А украшенный свежими подпалинами бронированный борт покалеченного корабля сначала замер в какой-то сотне метров от надстройки «Опустошителя», а потом и вовсе ушел в сторону, своротив напоследок еще пару турболазерных батарей.
– Твою мать, – простонал привалившийся к иллюминатору Мур. Правая кисть каперанга, которую он осторожно прижимал к груди, торчала из рукава под странным углом, а манжета быстро окрашивалась кровью.
Фирмус сглотнул, убедившись, что хруст костей ему не привиделся и мысленно поздравил себя с собственным везением. В отличие от крейсера и его капитана он был все еще цел.
– Старпом! Маневр уклонения, право десять, выровняйте корабль. И поднимите, наконец, щиты! – Лайонел уцепился здоровой рукой за дюрастиловый переплет и выпрямился, пытаясь понять, куда делся противник.
Тактически мониторы показывали какую-то ерунду – часть датчиков не видела ничего, кроме все еще заслоняющего обзор «Возмздителя». А кормовые детекторы, у «Императоров» никогда высокой точностью не отличавшиеся, распознавали только собственный выхлоп маршевых двигателей «Опустошителя», все еще работающих на реверс.
«Подходи и бери тепленькими!» – капитан едва удержался от вертящегося на языке ругательства. Крепкими словами криворукость проектировщиков не поправишь, поэтому надо исходить из того, что есть. Например, затребовать доклад у командира уцелевшего, как надеялся Мур, разрушителя. Должны же они были что-то видеть! Если, конечно, не ловили нетопырок всем экипажем.
– Установите связь с «Пламенеющим», запросите сводку… – Лайонел зашипел от боли в пострадавшей руке и умолк, пытаясь восстановить дыхание. Похоже, собственные проблемы также требовали немедленного внимания.
«И какого хатта молчит адмирал? Ненавижу штабистов, вечно от них никакого толка…»
– Сэр, – дежурный связист, за спиной которого маячила пара медиков, спешно вызванных из лазарета, рискнул отвлечь каперанга от его мрачных мыслей. – Мы установили связь с «Пламенеющим», но передатчик работает только на прием – повреждена основная антенна дальней связи. После расхождения с «Возмздителем» мы сможем задействовать передатчик ближнего радиуса действия.
– Не тяните нексу за хвост, лейтенант, мне нужна связь, а не ваши оправдания!
Офицер козырнул и поспешил убраться подальше от начальственного гнева, предоставив медикам утихомиривать командира.
– Цель захвачена... – сквозь треск помех и хрипы поврежденного передатчика пробился голос капитана «Пламенеющего», все это время остававшегося, как выяснилось, на связи по открытому каналу. – Цель поражена, на корабле противника выведены из строя двигатели, нарушена целостность корпуса... и они ожидаемо капитулируют!
Нотка самодовольства, отчетливо прозвучавшая в последней фразе кавторанга, заставила Мура поморщиться. Его обошли, и кто? Офицер окраинного флота! Есть от чего расстроиться. Это если не считать всего прочего…
– Передайте этому умнику, что мы высадим десант на подбитый грузовоз, – проговорил Лайонел, баюкая пострадавшую конечность, уже упакованную медиками в полупрозрачный фиксирующий браслет, – эти мерзавцы наверняка везли что-то ценное, раз рискнули нас атаковать. Причем сделали это достаточно грамотно.
– Полагаете, это повстанцы? – Пиетт рискнул отпустить переплет, за который до сих пор держался, и даже сделал шаг в сторону от иллюминатора. Транспластил был на редкость прочным материалом, но у адмирала сложилось стойкое впечатление, что пятнадцать минут назад он едва не вышиб треугольно окно. Повторять опыт не хотелось. По крайней мере, со своей головой.
– Я не собираюсь гадать, – отрезал командир «Опустошителя». – Увидим трупы – узнаем точно.
«Я бы на вашем месте не был так оптимистично настроен...»
Но эту мысль Фирмус предпочел оставить при себе. Незачем призывать новые неприятности, сидя по уши в старых.
– Команда покинула корабль, – командир «Пламенеющего» решил комментировать все происходящее. То ли оповещенный о проблемах со связью, то ли так – из любви к искусству.
Судя по сопровождавшим доклад комментариям, вторая причина была для кавторанга более важной, но ни Мур, ни Пиетт не могли его в этом упрекнуть. Не было технической возможности.
– Шаттл на подходе, просит разрешения на посадку… вучьи дети, они туда что, штабелями укладывались? – бурно удивился капитан «Пламенеющего».
Фирмус моргнул. Лезть друг другу на головы в попытке сдаться в плен было со стороны потенциальных повстанцев как минимум странно. А как максимум…
– Дайте изображение шаттла в тепловом диапазоне, – приказал адмирал.
Вспыхнувшая на ближайшем мониторе картинка на первый взгляд выглядела именно так, как ее описал кавторанг Рьеку – челнок был забит пассажирами под завязку. В десятиместный салон утрамбовалось, судя по докладу о составе экипажа, предоставленному капитаном грузовоза перед сдачей, почти три дюжины человек.
«Что же тут не так?» – Пиетт нахмурился, пытаясь сообразить, что ему показалось неправильным. – «Несколько десятков человек, с учетом минимума места…»
– Отмените разрешение на посадку! Немедленно!
– Но, сэр, мы… – связист натолкнулся на яростный взгляд адмирала и проглотил все свои возражения, сосредоточившись на оживлении передатчика.
– Что случилось? – Мур недоуменно уставился на монитор.
– Тепловое пятно расположено неправильно, слишком низко. А это значит, что пассажиры не сидят, а лежат на полу. И, полагаю, очень быстро остывают.
– Они тащат на крейсер покойников? Но зачем!?
– Сейчас узнаем, – мрачно пообещал Фирмус.
Шаттл, то ли не получив соответствующего сообщения, то ли проигнорировав приказ, прошел за границы защитного поля, опасно приблизившись к створу ангара главной палубы. И вдруг вспыхнул, залив монитор тепловизора ослепительно белой кляксой.
Передатчик хрипло пискнул и замолк. Связь с «Пламенеющим» прервалась.
– Взорвался гипердвигатель, – равнодушно констатировал Лайонел. – Как и следовало ожидать.
– Простите? – Пиетт повернулся к разом осунувшемуся капитану лицом.
– Старый пиратский фокус, – устало пояснил Мур. – Если контрабандистов ловят в обычном пространстве, бросить груз у них обычно возможности нет. А сдаваться в плен для многих из них равносильно немедленной казни, поэтому в таких случаях груз уничтожают вместе с кораблем и слишком любопытным патрульным фрегатом. В такой близости от крупной массы уйти в прыжок нельзя, но в режиме принудительного запуска можно вывести двигатель на необходимую мощность и получить «большой бум».
– Ну, по крайней мере «Пламенеющий» не взорвался, – с нервным смешком отозвался Фирмус, – это мы бы точно заметили.
Адмирал наклонил голову на бок и прислушался, проверяя свою теорию. Но никаких новых катаклизмов не последовало.
Каперанг же, озадаченный последней фразой Пиетта, подавленно молчал, пытаясь понять – шутка это, или нет. И насколько в таких условиях вообще уместно шутить, если уж на то пошло.
«Кажется, кое-кто уже свихнулся… или на полдороги к этому».

Спустя десять минут связисты, подстегнутые пристальным вниманием начальства и собственными страхами, наконец-то победили капризную технику и теперь вызывали «Пламенеющий». Мостик не отвечал, но внезапно прорезавшийся в эфире начальник корабельной СБ крыл кавторанга Рьеку в таких выражениях, что у операторов сводило скулы. К несчастью, безопасник лишь изливал в пространство свое раздражение и не слышал обращенных к нему запросов. Или просто не желал на них отвечать. Покалеченный же разрушитель с развороченным взрывом створом главной летной палубы медленно дрейфовал в сторону, словно извиняясь за поведение своего экипажа. За кораблем тянулся шлейф мелких осколков и серебристая дымка замерзающего хладагента, которым спасательная команда щедро поливала все очаги пожара.
– Блестяще, – с отчетливым сарказмом проговорил Пиетт, провожая взглядом подбитый ИЗР. – Мне придется приложить нечеловеческие усилия к тому, чтобы сделать доклад об этом происшествии читабельным. И не отправить в итоге нас всех на Кессель. Точнее тех, кто доживет до волнующего момента оглашения приговора…
Мур сглотнул, представив, как он будет объяснять Вейдеру причины провала. Эту сомнительную честь он однозначно предпочел бы переложить на адмирала. Ничего личного, просто жить очень хочется. Как быстро выяснилось, жить хотелось не только ему.
– Каперанг, через час я желаю видеть результаты осмотра этого грузовоза. И очень надеюсь, что там отыщется хоть что-нибудь действительно ценное, – Пиетт развернулся на каблуках и направился к выходу с мостика.
– Разумеется, сэр, – с запозданием кивнул капитан «Опустошителя». Сейчас его уже не тянуло иронизировать.

Полковник Стоцци, возглавивший десантную группу, и получивший от капитана недвусмысленные указания на предмет того, что ему надо сделать, лично сорвал пломбу со стандартного контейнера. Крайнего в ряду сотен точно таких же синих кубов, заполняющих кажущийся бесконечным трюм пиратского грузовоза. Поддетая найденным тут же ломиком крышка жалобно хрустнула и отпала, явив под собой толстый слой упаковочного материала, прихваченного клейкой лентой с угрожающей надписью «хрупкий груз, не бросать, беречь от огня, не подвергать замораживанию!».
Стоцци тихо хмыкнул под шлемом. После залпа «Пламенеющего», разворотившего двигательный отсек транспортника, о температурном режиме можно было смело забыть.
«Вряд ли эти ребята думали, что их поймают», – с этой мыслью полковник вытащил вибронож и принялся сосредоточенно кромсать плотную упаковку. Его подчиненные деловито обшаривали трюм, фиксируя число, вид и расположение контейнеров. Судя по всему, копаться в грузе предстояло не один час. Разумеется, если кислорода хватит – поврежденная обшивка плохо держала атмосферу, а едва живой реактор обеспечивал температуру немногим выше нуля. Не самые комфортные условия существования для тех, на ком не надета штурмовая броня.
– Сэр, – груженый портативным сканером лейтенант с облегчением водрузил тяжеленный прибор на ближайший ящик и отрапортовал: – стандартных контейнеров типа «Аурэ-342-10» три тысячи шестьдесят штук, типа «Хэш-3876» – две тысячи триста, типа «Тэта-42» – восемьдесят три. Вероятность того, что содержимое каждого из типов контейнеров идентично – семьдесят три целых, три десятых процента по результатам предварительного сканирования. Прикажете вскрывать?
– Не торопитесь, лейтенант, – проговорил Стоцци, отдирая последний кусок вспененной пленки. В холодном свете нашлемного фонаря блеснула металлическая табличка с номером груза и эмблемой компании-производителя – единственная понятная полковнику вещь по всем этом переплетении плат и проводов. Подцепив пластинку пальцами, полковник потянул ее на себя, с намерением оторвать, но табличка поддалась неожиданно легко, фактически отпав со своего места. А под ней внезапно обнаружилась прекрасно знакомая эмблема верфей Куата.
– Вызывайте «Опустошитель», – тяжело уронил Стоцци. – У нас появилась проблема.
– Есть, – отозвался озадаченный внезапной сменой настроения начальства лейтенант.

– Адмирал, сэр, – хрипло каркнул комм, придавленный стопкой датападов, – капитан просит вас срочно прибыть на мостик.
«Неужели?» – Фирмус извлек устройство связи из завалов и защелкнул браслет на запястье. Со вздохом посмотрел на экран, на котором за последние полчаса не прибавилось ни строчки, и захлопнул крышку деки. Похоже, что отчет в любом случае придется переписывать. А раз то и смысла мучиться дальше, придумывая благообразную ложь, нет.
Шагая по коридору, Пиетт размышлял над причиной, заставившей Мура его вызвать. Десант вместо ожидаемой контрабанды нашел рабов? Маловероятно, этот тип кораблей не предназначен для перевоза живых существ. Скорее уж грузовоз оказался забит просроченными пайками из закромов родины. Региональные губернаторы были не прочь приторговывать всем, что плохо лежало. Причем в подобных ситуациях еще и маскировали свою «предпринимательскую деятельность» под действия, направленные на искоренение преступного элемента. Впрочем, вместо пиратов, в жизни не рискнувших бы попробовать подобный груз, страдали обычно обитатели разнообразных трущоб, которых хватало на любой цивилизованной планете. Но почему тогда эти ненормальные рискнули атаковать разрушители? Не спайс же они везли – корабль слишком велик, да и взрывали бы тогда не шаттл, а сам грузовоз…
С этой мыслью Пиетт переступил порог широко распахнутой гермодвери и вопросительно уставился на ожидающего его капитана.
– Мы кое-что обнаружили, сэр, – тихо произнес каперанг. – И, боюсь, это требует вашего внимания.
– Личного? – изумился Фирмус.
Помрачневший Лайонел медленно кивнул в ответ, указав на ближайший монитор, развернутый так, чтобы никакой излишне любопытный оператор не сунул туда свой длинный нос.
Несколько секунд Пиетт смотрел, как на экране мелькают выпотрошенные контейнеры со снятыми табличками.
– Организуйте мне транспорт, – приказал он. – Я хочу посмотреть на этот груз собственными глазами.
«Ранкор раздери, а ведь старина Стоцци был прав – адмирал действительно решил осмотреть трофей лично», – молча удивился Мур, но вслух произнес лишь:
– Шаттл уже готов. Вас встретят у шлюза и проводят к грузу. Должен предупредить, температура в трюме быстро падает, так что на осмотр будет не больше получаса.
– Учту.

Облачка пара, вырывающиеся из фильтров шлемов, были единственным признаком того, что застывшие у дверей шлюза штурмовики все еще живы, а не замерзли насмерть. Пиетт провел на борту грузовоза всего две минуты, но уже был готов бежать обратно к шаттлу со всех ног – уши мерзли немилосердно. Украдкой потерев кончик носа, адмирал убедился, что тот все еще на месте, и тихонько вздохнул, пожалев, что на его рост штурмовых доспехов не делают. Сейчас бы он не отказался от скафандра с подогревом.
– Сэр? – офицер с алым наплечником возник из темноты трюма, как привидение.
– Полковник Стоцци?
– Да, сэр, – кивнул тот. – Идемте, адмирал, у нас мало времени.
«Я заметил», – едва слышно буркнул Фирмус, поднимая воротник куртки. Конденсат, оседающий на меховой оторочке, неприятно холодил кожу, намекая, что задерживаться на борту мертвого корабля не стоит.
«Если меня сюда вытащили чтобы показать два ящика устаревшего оборудования – упеку всю десантную группу на гауптвахту до возвращения на базу!»
– Осторожнее, тут ступенька, – полковник подсветил дорогу и тут же перевел луч фонаря на вскрытый контейнер.
Пиетт моргнул от яркого света и неверяще протянул руку к переплетению проводов.
«Не может быть…»
– Сэр? – спустя минуту переспросил Стоцци, обеспокоенный молчанием адмирала. – Вы знаете, что это, сэр?
– Да. Сколько… сколько тут таких контейнеров?
– Больше трех тысяч.
Фирмусу безумно захотелось проснуться, или хотя бы оказаться где-нибудь подальше отсюда. То, что обнаружилось на борту «пиратского» транспортника, однозначно тянуло на неприятность года.
– Больше трех тысяч систем наведения для турболазерных батарей ИЗР класса «Император»… – с трудом выговорил Пиетт.
«Тьма милосердная, именно эта модифицированная серия стоит на «Исполнителе»! Но кто может себе позволить построить еще один линкор?!».
– Полковник, вы понимаете, что это значит?
– Нет, сэр. То есть, да, – сбился с мысли Стоцци. – Измена?
– Именно. Зафиксируйте все данные, включая результат сканирования и выборочного вскрытия контейнеров. Мне нужны качественные снимки с серийными номерами «изделий». Полагаю, в Центре Империи очень заинтересуются этим грузом.
– Есть!

– Не лезьте не в свое дело, адмирал, – Исанне Айсард, директор СИБ, сидящая в своем столичном кабинете, расположенном в сотнях парсеков от «Опустошителя», презрительно усмехнулась, прищурив разноцветные глаза. – Оно вам не по зубам.
– Вы так в этом уверены, мадам? – Фирмус, которого уже буквально трясло от злости, едва удержался от резкого выпада в сторону Снежной королевы. Ведь это именно она настояла на проверке сектора, передав координаты точки встречи. А Вейдер лишь пожал плечами, философски отметив, что сотрудничество между разными структурами пойдет Империи лишь на пользу.
– Я всегда уверена в своих словах, – отрезала Айсард. – Вы встретили корабль, но вас никто не просил его потрошить. Достаточно было просто уничтожить!
– В следующий раз потрудитесь ставить задачу четче, – огрызнулся Пиетт, – и заодно обеспечьте правдоподобную легенду. У повстанцев нет таких кораблей, да и у пиратов – тоже. А вот корпорации или преступные синдикаты типа «Черного Солнца» вполне могут себе их позволить! Но меня больше интересует заказчик груза, а не владелец этой посудины!
– Вы все сказали? – холодно поинтересовалась Исанне. И не дожидаясь ответа, уронила:
– Уничтожьте корабль. И не забудьте спустить в утилизатор ваш отчет, он никому не нужен. Ни мне, ни лорду. И еще – считайте, что в данном случае ремонт ваших любимых крейсеров, которые вы оказались неспособны сохранить, спонсирует Служба.
– Как любезно с вашей стороны, – процедил адмирал, обращаясь к опустевшему экрану. Айсард исчезла не простившись.
В два шага преодолев расстояние, отделявшее его от стола, Пиетт рухнул в кресло и невидяще уставился на столешницу, посреди которой лежали два инфокристалла с записью осмотра трюма «пиратского» транспортника. Подумав с минуту, Фирмус смахнул один инфокристалл в ящик стола, где он смешался с десятками таких же серых ромбиков, а второй спрятал во внутренний карман кителя. После чего отправился искать Мура.
Капитан обнаружился у выхода из лазарета, и, судя, по его недовольному лицу, уходил он оттуда со скандалом.
– Подождите минуту, Лайонел, – Мур обернулся, не успев скрыть удивленную гримасу.
– Адмирал? Вы получили ответ с Корусканта?
Пиетт скривился.
– Получил, вместе с пожеланием не проявлять инициативу. И приказом уничтожить трофейный груз.
– Но ведь связывались вы не с Генеральным штабом? – уточнил каперанг, не преминув «уколоть» адмирала. – Или «Эскадрон» уже переподчинили СИБ?
Фирмус внимательно посмотрела на командира «Опустошителя». Похоже, тот тоже был не так прост, как стремился казаться. Ну что ж, это его проблема.
– Не спешите с выводами, каперанг. Ошибка в этом деле может очень дорого стоить, – парировал Пиетт. – Кто бы ни был… заказчиком данной операции, отчитываться и вам и мне предстоит перед одним и тем же человеком. Или вы считаете, что лорд Вейдер поверит в сказку о повстанцах, укравших продукцию верфей Куата, которую им даже некуда применить, и перебивших таблички с опознавательными знаками исключительно из любви к искусству?
Лицо Лайонела потемнело. Угрозы, пусть и от старшего по званию, он терпеть не собирался.
– Но лорд куда охотнее поверит документальным свидетельствам. Решайте сами, что вам выгоднее, Лайонел, – с этими словами Фирмус вложил в руку капитана инфокристалл с отчетом и откланялся. Оставив Мура столбом стоять посреди коридора.
«В интересные игры играете, адмирал», – каперанг с силой сжал пальцы. Так, что острые грани впились в ладонь даже сквозь кожу перчатки. – «Только вот меня в них втягивать не надо!»
Обломки кристалла беззвучно полетели в утилизатор.
«Разбирайтесь со своими покровителями сами, Пиетт. Я могу лишь пожелать вам удачи в этом нелегком деле. Впрочем, в вашем случае удачей можно назвать и быструю смерть. От удушья, например…»

Четыре недели спустя, оставив «Опустошитель» у Фондора, Фирмус вернулся на Корускант. Точнее, на борт «Исполнителя», по прихоти Императора переведенного из захолустья в самый центр Империи.
Флагман в сопровождении нескольких ИЗР «Эскадрона» расположился в тени планеты, скрытый от посторонних глаз. Темный лорд, следуя старой привычке, предпочитал до поры до времени лишь обозначать свое присутствие. И лишь потом переходить к активным действиям.
«Очередная ловушка? И кто же должен попасться на сей раз?» – размышлял адмирал, глядя на постепенно приближающийся линкор, пока шаттл проходил стандартную процедуру идентификации.
«Надеюсь, что не я…»
– Адмирал, сэр, вас ждут на мостике, – встречавший его офицер был незнаком Пиетту, но Фирмуса это не удивило. Временно, как он надеялся, заменивший его в роли командующего «Эскадроном» адмирал Окинс привел на флагман свою «команду». И хорошо бы потом не забыть от нее избавиться. На всякий случай.
– Я знаю дорогу, кавторанг, – Пиетт отчетливо нажал на слово «знаю», намекая, что соглядатаи ему не нужны и упорствовать в выполнении приказа в данном случае не стоит.
– Прошу прощения, сэр, – офицер коротко откланялся и поспешил убраться.
«Надо полагать, Вейдер уже здесь», – отметил про себя адмирал, скользнув взглядом по красующемуся на соседней площадке истребителю, вокруг которого толпились техники, – «а это значит, что собраться с мыслями перед докладом мне не дадут. Проклятье!»
Машинально проверив наличие инфокристалла с данными, Фирмус шагнул в лифт и неожиданно для себя вздрогнул, когда тяжелая створка двери захлопнулась с отчетливым лязгом.
«Добро пожаловать домой…»
– Императора здесь нет. От имени Империи говорю я… – рокочущий бас Темного лорда раскатывался по помещению мостика осязаемыми волнами. Ошарашенный подобным пассажем со стороны непосредственного командира, Пиетт замер на полушаге и прислушался. Но равнодушие в голосе Темного лорда было абсолютно искренним, ни малейшего намека на игру или скрытое удовлетворение.
«Ах, значит это пока еще не переворот», – с облегчением выдохнул Пиетт. И, пользуясь тем, что сейчас командовать парадом приходится не ему, а бледному до синевы Окинсу, позволил себе на секунду отвлечься, попытавшись представить Империю Вейдера. Но в голову упорно лезли мысли о чем-то среднем между уничтоженным джедайским орденом и колонией строгого режима. Фирмус зажмурился, пытаясь затолкать непрошенную фантазию куда подальше, и едва не пропустил самое интересное.
– Я рискну вызвать недовольство Императора, – главком помолчал несколько секунд, после чего с едва ощутимым сарказмом добавил: – К сожалению, на этот раз вас там не будет…
Силуэт возмущенно размахивающего руками фаллиена, в котором Пиетт с удивлением признал главу синдиката «Черное Солнце», до того виденного им исключительно в СИБовских досье, рассыпался синими искрами и погас.
«Блестящий образчик фирменного ситхского чувства юмора, подкрепленный действием для большей наглядности», – мысленно констатировал адмирал, глядя, как гибнет в огне орбитальный дворец мафози, рискнувшего вызвать гнев Темного лорда.
«Только вот недовольство Императора тоже не заставит себя ждать…»
Пиетт едва слышно вздохнул, вспоминая события последних месяцев. История имела нехорошую привычку повторяться, причем не особо утруждая себя разнообразием даже в деталях. Но в этот раз у него в рукаве есть один маленький козырь, который не только поможет ему сохранить голову, но и позволит доказать свою лояльность.
«Только вот кому? Вейдеру, Императору, или самому себе?»
Увы, время, отпущенное на размышления, истекло, и Фирмус шагнул вперед, склонив голову в формальном поклоне.
– Милорд…

[Nefer-Ra]

13. ЖДАТЬ И НАДЕЯТЬСЯ

– Император допустил фатальную ошибку, – ровно произнесла Мон Мотма, – настало время нанести решающий удар.
Всплывший над проекционным столом зеленый шар планеты, снабженной зловещим рукотворным спутником, приковал внимание всех присутствующих и на время приглушил шум изумленных восклицаний.
– Теперь нам известно точное расположение новой боевой станции, – продолжила Мотма, не дожидаясь полной тишины, – она еще не готова и практически лишена защиты, поскольку флот Империи рассеян по галактике и занят поисками очагов Сопротивления.
Лидер Альянса обвела завороженных картинкой слушателей внимательным взглядом.
– Но важно другое. Сам Император прибыл в систему Эндор, чтобы лично проконтролировать последний этап строительства…

– Разумеется, они заглотнут наживку вместе с крючком, – в разноцветных глазах Айсард горела холодная злость, – слишком уж хороша цель.
Пиетт с трудом удержался от озвучивания первого пришедшего на язык комментария. И второго тоже. После очередного бесплодного дня, проведенного в Генеральном штабе, слова у него если и остались, то исключительно непечатные.
– Зачем? – нашел, наконец, нейтральную формулировку адмирал. Ему очень хотелось повертеть пальцем у виска, выразив, таким образом, свое отношение к автору этой безумной идеи, но даже здесь, в этом разговоре без свидетелей, стоило очень хорошо подумать перед тем, как что-то сказать. Или сделать.
– Что «зачем»? – вкрадчиво поинтересовалась Директор СИБ, откидываясь на спинку кресла и пристраивая бокал с вином на подлокотник. Гостю на сей раз выпить не предложили.
– Зачем Императору посещать станцию самому? Почему недостаточно просто дезинформации? – Фирмус резко пожал плечами. – Если уж вы создали у повстанцев впечатление, что эти данные сполна оплачены кровью шпионов, то зачем идти на бессмысленный риск и полагаться на безопасность недостроенной станции?
– Не верите в мощь оружия Империи? – насмешливо протянула Исанне, задумчиво изучая собеседника из-под опущенных ресниц.
«Я вообще уже ни во что не верю», – мысленно парировал Пиетт, остро ощущая всю неправильность ситуации. Конспиративная квартира не изменилась за прошедшие годы, изменились люди. И сейчас что кроваво-красный мундир Айсард, что его собственный, оттенка дохлой жабы, диссонировали с чистыми цветами мебели, вызывая стойкую ассоциацию с плохой постановкой, в которой актеры даже не потрудились озаботиться подходящим реквизитом. Не говоря уже о том, чтобы выучить роли.
– Спросите об этом Таркина, – устало ответил адмирал.
– В этот раз мы учли все ошибки, – теперь Исанне смотрела куда-то в сторону, на что-то, видимое ей одной. – Станция защищена полем, проецируемым с поверхности планеты. А сводный флот, ядро которого составит ваш «Эскадрон», обеспечит полное уничтожение любых сил, которые сможет собрать Альянс.
– Рад это слышать, – холодно отозвался Фирмус, неприятно задетый тем, как госпожа Директор выделила голосом «ваш». Произнеся это короткое слово с изрядной долей сарказма.
«Создать эффект доступности добычи, нагромоздить провокацию на провокацию и верить, что это сработает? Хотя оно ведь действительно сработает, вот в чем проблема…»
– Но хочу все же обратить внимание Императора на то, – не удержался от замечания адмирал, – что план операции в том виде, в котором он существует сейчас, не имеет ничего общего со здравым смыслом.
– Это несущественно, – отмахнулась Айсард. – десятикратное превосходство в огневой мощи перекроет все недостатки планирования.
Пиетт с трудом подавил вспышку раздражения. Спорить с Директором о тактике было абсолютно бесполезно. Впрочем, Фирмус подозревал, что Исанне просто повторяет чужие слова. Слова Палпатина. А убеждать в своей правоте Императора он не рискнул бы, даже заручившись поддержкой Темного лорда.
Увы, вопрос лояльности, касаться которого адмирал избегал с момента визита «Исполнителя» к Биссу, за последние месяцы обострился, став слишком болезненным. После того, что произошло у Корусканта, когда был уничтожен орбитальный дворец главы «Черного Солнца», лорда словно подменили. С одной стороны, эффективность его действий по борьбе с Альянсом возросла в разы, получив весомое подтверждение в виде разгрома собранного у границы сорок второго сектора крупного повстанческого флота; с другой, Вейдера, казалось, совершенно перестало интересовать, какой ценой достается победа.
И Пиетт, вынужденно оторванный на это время от «Эскадрона», мог лишь благодарить судьбу за то, что его оставили в столице. К несчастью, он прекрасно знал, как звали эту его «судьбу». А даже краткое пребывание в Центре Империи, буквально пропитанном застарелым душком интриг, показало адмиралу, что дело зашло слишком далеко.
Внезапное резкое обострение отношений между центральной и периферийной имперской администрацией породило массу срочных запросов на оказание военной помощи планетарным гарнизонам в связи с «повстанческой угрозой», явно превышающей все разумные пределы. Альянс мог бы собой гордиться, разумеется, если бы хоть двадцатая часть этих запросов действительно была связана с деятельностью мятежников, а не с локальными бизнес-разборками. Но на это традиционно закрывали глаза, позволяя моффам и губернаторам время от времени решать свои мелкие проблемы силами секторальных флотов. Сейчас же неофициальные каналы внезапно оказались перекрыты, и вместо полюбовного улаживания всех спорных вопросов представителям администрации секторов Внешнего кольца пришлось продираться через бюрократические завалы, старательно возводимые их коллегами из Центра Империи.
Генеральный штаб захлебывался в этом потоке, пытаясь растянуть флоты и хоть как-то удовлетворить всех желающих. Это, в свою очередь, резко повысило объемы нелегальных перевозок, пиратскую активность и общую напряженность ситуации.
Что-то явно готовилось, что-то, связанное с окончательным решением «повстанческого вопроса», но, кажется, об этом не подозревали пока только руководители Альянса. В детали адмирал старался не вникать, поскольку это никак не могло помочь ни ему, ни его коллегам изыскать возможность оторвать от патрулирования сразу два секторальных флота и собрать в одном месте «Эскадрон». Который метался по галактике, сея хаос и разрушения. Что неминуемо грозило флагману соединения профилактическим ремонтом, необходимость которого Пиетту еще предстояло обосновать главкому.
«После того, как все, наконец, закончится», – мысленно вздохнул Фирмус. – «Если оно вообще закончится».
Ведь помимо бессмысленной ротации флотов имели место судорожные попытки дележа чрезвычайных полномочий, раздаваемых губернаторам направо и налево едва ли не быстрее приказов, их требующих. Исчезновения высокопоставленных чиновников среди бела дня и демонстративно возникающие в благополучных районах не подлежащие опознанию трупы со следами экспресс-допросов. Обострившаяся паранойя СИБ и подчеркнутый оптимизм, рекой льющийся с уличных экранов всех каналов Голонета, пополам с истерическими призывами к бдительности и защите Мира и Порядка.
Все это нервировало и куда менее впечатлительных людей, чем один издерганный работой и постоянным контролем за словами и даже мыслями адмирал. Категорически не желающий участвовать в игре «успей выстрелить первым», стремительно набирающей популярность не только в кантинах нижних уровней, но и в правительственном квартале.
А пока чиновники делили шкуру пожирающего их крайт-дракона, Палпатин, и до того отличавшийся крайне странным поведением, казалось, окончательно сошел с ума. Точно так же, как и лорд Вейдер, сосредоточившись на одной, абсолютно неразрешимой задаче. Император хотел выиграть партию, что само по себе было несложно. Но он обязательно хотел выиграть ее красиво. Более того, он хотел этого здесь и сейчас.
«Война это спектакль», – всплыла в памяти любимая присказка Таркина, – «но только тогда, когда вы играете на карте. В действительности вы будете стоять по колено в крови».
«И тем выше будет риск поскользнуться», – именно это подвело тогда гранд-моффа. Именно это могло подвести его сейчас.
– А что существенно? – как можно безразличнее произнес адмирал, осознав, что молчание неприлично затянулось.
– Ваши действия, – взгляд разноцветных глаз уперся ему в переносицу. Айсард явно доставляла удовольствие эта пикировка, но Фирмусу она категорически не нравилась.
«А я тут причем?»
Пиетт вздернул бровь в немом вопросе.
– Во время Эндорской операции «Эскадрон» и вы лично будете подчинены напрямую Императору, – сообщила Исанне.
«Главком будет просто счастлив узнать об этом в последний момент…»
– Но... лорд Вейдер? – попытался намекнуть на очевидное Фирмус, в красках представивший возможную реакцию начальства на подобное заявление и ее возможные последствия для флота и себя лично.
– На словах вы обязаны выразить готовность следовать именно его приказам. Очень старательно, так, чтобы в это не только хотелось, но и можно было поверить. В действительности же вы, адмирал, будете делать только то, что прикажет вам Его Величество. Без самодеятельности, – теперь Айсард смотрела Фирмусу в глаза. И взгляд этот был откровенно угрожающим.
– Вы мне предлагаете совершить самоубийство, Исанне, – медленно произнес Пиетт, чувствуя, как начинает предательски подергиваться в нервном тике веко. – Не думаю, что лорд простит мне подобную… смену приоритетов.
«И... хотелось бы знать, чем я такое отношение заслужил?»
Директор СИБ насмешливо фыркнула, явно довольная произведенным эффектом:
– Адмирал, только не убеждайте меня, что главком не в курсе, на кого вы работаете.
«В курсе. А то, что ему не сказал я, Вейдеру любезно сообщил в приватной беседе Император. Но, если это была встреча без свидетелей...»
– На вас, разумеется, – формальная улыбка получилась похожей на оскал, – а уж передавать мои отчеты дальше целиком и полностью ваше право и ваша же обязанность. Красивая легенда, которой я бы предпочел придерживаться и дальше.
– Почему? – подчеркнутое удивление смотрелось на лице Айсард, как плохо подогнанная маска. Осталось выяснить, что под ней.
– А вы как думаете? – ядовито поинтересовался Пиетт.
– Хотите кого-то пережить, разумеется, – очень тихо ответила Исанне после длинной паузы. – Но подумайте дважды, перед тем как сделать выбор. Иначе, Фирмус, у вас даже не будет времени, чтобы пожалеть о своей ошибке.
Адмиралу внезапно стало холодно, холодно и тоскливо. Как тогда, после Хота, когда он очнулся от глубокого обморока у ног Темного лорда, ощущая себя после ментального допроса раздавленной медузой, выброшенной на берег прибоем. Удивительно отрезвляющее ощущение. Хоть и не способствующее самоуважению.
– Очень смешная шутка, Айсард. Действительно смешная. Жаль, что вы не можете ее оценить.

«А я уже не могу над ней посмеяться».
– Мы не будем атаковать, сэр? – капитан «Исполнителя» не сумел скрыть своего изумления.
– Нет. Я получаю приказы напрямую от Императора. Он задумал что-то особенное, – Пиетт с трудом изобразил ироничную полуулыбку. – А мы всего лишь не должны позволить повстанцам уйти.
Герент недоуменно нахмурился, но промолчал. Обсуждать приказы такого уровня он права не имел. Как и задаваться вопросом, почему сейчас флотом командует сам Палпатин, а не Вейдер, которому это положено по должности. Но главком в данный момент находился на борту станции, оставив «Эскадрон» на Пиетта. Кому подчинялись еще два секторальных флота, собранных у Эндора, каперангу не сообщили. Да он и не спрашивал. Не рискнул.
– Пусть будет так, как пожелает Император, – чуть слышно повторил Густав сегодняшние слова Темного лорда. И не нашел ничего лучше, как согласиться с ними.
Спасительная фраза, снимающая всякую ответственность с исполнителей. Поплавок, удерживающий сознание в мутной жиже множащихся интриг, заметных уже не только высшему офицерскому составу флота, но и последнему лейтенанту.
«Пусть», – адмирал отвернулся к иллюминатору и уставился в никуда, не замечая ни безумного танца истребителей, десятками гибнущих в бессмысленной бойне, ни неуклюжих маневров крупных кораблей повстанческого флота, с солидным опозданием сообразивших, что они только что влетели в тщательно подготовленную ловушку.
«Как глупо», – перед глазами вновь всплыла карта системы с возможными векторами прыжков, сейчас надежно перекрытыми крейсерами-заградителями. Разумеется, у флота Альянса оставался шанс сбежать, но для этого им требовалось сосредоточить огонь на одном из заградителей и немедленно, чего мятежники, рассчитывавшие на легкую добычу, делать пока не собирались. А уже через несколько минут стало поздно – строй сомкнулся, и сводный флот вышел из тени газового гиганта во всей своей смертоносной красе.
И если бы не приказ Императора, прямо запрещающий крейсерам атаковать, то срок жизни «пузырей» мон-каламари исчислялся бы в минутах. Не говоря уже про остальную мелочевку, сейчас безуспешно пытающуюся отвернуть от невидимого щита боевой станции, способного выдержать не только массированный обстрел протонными торпедами, но и коллективный таран, приди в рыбью голову адмирала Акбара такая безумная мысль.
Впрочем, идея вывести из строя генератор защитного поля силами крошечной диверсионной группы, высадившейся на Священную луну несколько часов назад, выглядела не менее абсурдной. Даже с учетом феноменального везения повстанцев и наличия среди участников этой самоубийственной экспедиции недоученного джедая – другой причины, заставившей главкома пропустить подозрительный челнок и тут же сорваться с места и отправиться на «Звезду Смерти», Пиетт придумать не смог.
«Смешно будет, если героев Восстания сожрут с потрохами местные аборигены», – Фирмус тихо хмыкнул, представив такое развитие событий. Но надеяться на подобное было глупо. Как и на то, что в ближайший час придет приказ прекратить этот фарс и направиться к Суллусту.

Глубокая тишина импровизированного тронного зала, нарушаемая лишь равномерным шипением дыхательной системы Темного лорда, дрогнула, распавшись на сотню мелких осколков.
Невидимые нити, связывающие воедино множество жизней, заключенных в бронированные коробки звездных разрушителей, шагающих танков и обычных белых доспехов штурмовиков, натянулись до звона, вызывая знакомый зуд в самых кончиках пальцев. И упрямое, детское желание проверить сплетенную паутину на прочность немедленно. Император скривил тонкие губы в улыбке, небрежно скользнув взглядом по танцующим по ту сторону решетчатого окна огонькам:
– Как видишь, мой юный ученик, щит станции все еще на месте, – голос Палпатина больше напоминал шипение.
Головы обоих Скайвокеров синхронно дернулись в ответ. От старшего потянуло затаенной обидой, а от младшего... да, от младшего сладко пахнуло возмущением и страхом.
«Что ж, этого стоило ожидать...»
– Твои друзья проиграли, юноша, – мягко произнес Сидиус, на долю секунды вновь вжившись в давно забытую роль понимающего наставника, – а теперь... теперь ты увидишь всю мощь этой полностью готовой боевой станции.
– Стреляйте, Джерджеррод, – щелчок клавиши интеркома совпал с первой дрожью в Силе. Первым ростком ненависти.

Спустя секунду за многослойным транспластилом обзорного иллюминатора линкора расцвела первая вспышка взрыва, поглотившая крейсер мон-каламари. «Звезда Смерти» начала стрелять.
«Приказ…» – кожа перчаток неприятно скрипнула от резкого движения, заставив Фирмуса поморщиться. – «И вопрос лояльности... Каким же я был идиотом!»
Пиетт устало моргнул, подавляя желание потереть воспаленные глаза рукой. И ослабить, наконец, этот проклятый воротник кителя, сдавивший горло удушающим захватом. День обещал стать очень длинным. И сложным. Для Империи и для него самого.
К счастью, адмиралу так и не пришлось встретиться с Палпатином лично – ни на Корусканте, ни сейчас. Свои особые пожелания касательно обустройства будущей ловушки Император предпочел передать Фирмусу через Исанне Айсард, а с новостью о нынешнем переподчинении его ознакомил Вейдер лично.
Как бы дико это не выглядело, но все было именно так. И, что самое неприятное, никаких эмоций в голосе главкома в ходе беседы не наблюдалось.
А когда Пиетт рискнул заикнуться о приоритете приказов, сознательно акцентируя внимание на возможном противоречии, Темный лорд лишь отмахнулся. Показав, насколько он действительно заинтересован в сохранности вверенного ему соединения и исходе будущей битвы. Его сейчас волновало другое.
«Мальчишка», – Фирмус страдальчески скривился, пользуясь тем, что его никто не видит, – «тысячи погибнут сегодня только для того, чтобы два ситха, наконец, поделили свою живую игрушку. Хотя не факт, что после этого уцелеет сам предмет спора…»
Имперскому флоту, собранному у Эндора, в этой постановке была отведена роль декораций. Ну и заградительного отряда. Ничем другим абсурдную расстановку кораблей в пространстве адмирал себе объяснить так и не смог.
А ведь вначале, когда операция только готовилась, все выглядело куда более привычно. Пусть убого, но половина черновиков на этапе оперативного планирования больше похожа на детские каракули. И требуются тысячи человеко-часов и декалитры кофе на превращение их во что-то удобоваримое и не отдающее клиническим идиотизмом. Но любое предложение Пиетта, направленное на приближение плана к реальности, наталкивалось на яростное сопротивление представителей Генерального штаба, упорно настаивавших на том, чтобы выдвинуть «Эскадрон» на острие атаки, зажав его между двумя дополнительными флотами и полностью лишив возможности маневрировать. И это при том, что разведка обнаружила концентрацию сил Альянса у Суллуста и каждый день докладывала об их перемещениях. Кто, спрашивается, должен был заниматься этим «вторым фронтом», если не силы быстрого реагирования?
Единственное, чего удалось добиться адмиралу после двух месяцев непрерывных споров, это права передвинуть крейсера «Эскадрона» во второй эшелон, оставив флагман в центре образуемого кораблями сводного флота полукруга. Каким образом в этой каше предполагается осуществлять боевой разворот, Фирмус спрашивать не стал, убедившись в полной бессмысленности подобных вопросов.
И лишь теперь, в разгар битвы, он, наконец, понял, в чем заключался секрет.
«Предательство», – слово, скользкое, как дохла рыба. И так же скверно пахнущее.
Император логично предположил, что в попытке перетащить сына на свою сторону Темный лорд не остановится ни перед чем, и решил подстраховаться. Заперев «Исполнитель» между планетой, щитом боевой станции и собственным флотом. Покинуть построение линкор мог только одним способом – выдвинувшись вперед и пройдя сквозь атакующие силы Альянса. И неизбежно подставившись при этом под удар «Звезды Смерти». Полностью боеспособной, как только что выяснилось.
Пиетт мысленно поежился. Свою лояльность Вейдеру он пытался доказать всего несколько часов назад, но ситх предпочел не замечать намеков. А ведь Фирмус рисковал, очень сильно рисковал, пытаясь достучаться до главкома.
Не было ли во всем этом двойного или даже тройного дна?
«Я знаю, что ты работаешь на моего врага, выполняешь его приказы и уже однажды сделал вид, что его предал. Могу ли я верить в то, что ты так же не предашь меня?» – та еще задачка для Темного лорда, решения которой адмирал и сам не смог придумать. За исключением очевидного и крайне неблагоприятного. Хотя Пиетт не был уверен в том, что твердо знает, на чьей стороне он играет сейчас.
И чей приказ должен выполнить – Императора, лорда, или свой собственный?
«На чем, по всей видимости, и строился расчет Палпатина, если я хоть что-то понял. Интересно, меня они в эту схему включили или сочли недостойным?» – мрачный сарказм последнего предположения, по мнению Фирмуса, придавал ситуации оттенок фарса, ведь еще до начала операции он лично проконтролировал ввод в навигационный компьютер координат для экстренного гиперпрыжка. А сейчас мучительно высчитывал в уме необходимый размер «окна», которое позволит линкору, удерживаемому на месте лишь переключенными на реверс маневровыми двигателями, проскочить мимо боевой станции и уцелеть. О цепочке заградителей Пиетт пока не думал. В конце концов, только идиот будет стоять на месте и ждать, пока его протаранит идущий на форсаже линкор.
Осталось подгадать удачный момент.
«Ну же!» – адмирал проводил взглядом охваченный пламенем «Император-2» секторального флота, утративший управление в результате лобового столкновения с повстанческой канонеркой. Его собрат по несчастью только что прошел по касательной к правому борту «Исполнителя», едва не потеряв при этом надстройку. Линкор основательно тряхнуло. Хотя, справедливости ради, стоило заметить, что последние полчаса флагман трясло непрерывно, в основном от «дружественного огня», и уж потом от огня и таранных ударов истребителей противника. Но был в этом и положительный момент – корабли Альянса, в отчаянной попытке спастись от методично расстреливающей их «Звезды Смерти», ринувшиеся в самоубийственную атаку на многократно превосходящие их силы Имперского флота, теперь, сами того не подозревая, расчищали путь к свободе его флагману.
«Какая ирония...»
Пиетту оставалось только ждать. И надеяться, что ситуация разрешится без его участия, а приказ увести «Эскадрон» к Суллусту придет вовремя.
«Если придет. А если нет... что ж, придется отдать его самому. И разбираться с последствиями постфактум».
Фирмус прикрыл глаза, ослепленный вспышкой близкого разрыва, и с нарастающим раздражением подумал о том, что линкор следовало загнать на верфи еще до битвы. А лучше – вместо нее. Схема корабля за его спиной медленно наливалась красным, намекая на то, что бесконечно это стояние на месте длится не может, рискуя закончиться катастрофой.
«Да, нет... или не знаю? Но ведь действительно не знаю! Как же все это... гадко».
До схлопывания щитов мостика оставалось восемь с половиной минут.
Бездна времени для принятия решения.


Конец.

[Атри]

А вот интересно бы было увидеть Пиетта в кругу его семьи, с сестрами к примеру:)

[Nefer-Ra]

в "Кукловодах" у него будет разговор о семье с Айсард. Вечер сомнительных воспоминаний

[Атри]

" Вечер сомнительных воспоминаний "- чудесно звучит:))) И конечно Айсард замечательная кандидатура для подобного времяпровождения. Комментарии подобных особ-удовольствие для гурманов, а Пиетт бесспорно гурман:)

[Jagged Fel]

Я хоть и давно уже прочёл весь цикл "Притворщик"а (ну крому 13 части), скажу кратко! Это было чудесно! Спасибо за фан-фик!

[Nefer-Ra]

Всегда пожалуйста. Осталось дожать "Флагман". И хорошо бы в этом году

[нерита]

2. ДОГОВОР О НЕРАЗГЛАШЕНИИ

– Стремящийся ко многому склонен не замечать малого, – пробормотал свежеиспеченный капитан второго ранга, прислоняясь лбом к ледяному транспластилу обзорного иллюминатора.
«Например, того, что выпить по поводу получения нового звания банально не с кем, а делать это в одиночестве все еще не позволяет здравый смысл», – Фирмус громко хмыкнул, разглядывая плывущий мимо серый шар будущей боевой станции, облепленный автоматическими буксировщиками, и досадливо поморщился.
Его третий год на борту «Ранкора-2» заканчивался по общеимперским меркам более чем удачно. Далеко не каждый штабной офицер двадцати семи лет от роду мог похвастать такой карьерой – от зеленого лейтенанта до кавторанга всего за пять лет. И это даже без особых усилий. Прекрасный повод для зависти, если смотреть со стороны. Изнутри же все выглядело отнюдь не так радужно.
«Особенно с поправкой на непреходящую депрессию», – Пиетт чуть повернулся, прикладываясь к холодной поверхности другой стороной лба и пытаясь понять, когда у него последний раз не болела голова. Но воспоминание об этом счастливом дне умело пряталось где-то в глубинах памяти, выталкивая на поверхность совершенно другие образы. Далеко не самые приятные, надо сказать.
«Ситхова мать, я опять забыл отчитаться о проделанной работе! Шеф меня съест и не подавится, а СБ оближет косточки… особенно если я не придумаю, куда списать восемнадцать часов, которые мы просидели без света. Интересно, графа «здоровый сон на рабочем месте» – это привилегия начштаба или еще кому-то можно ей пользоваться?»
Фирмус снова повернулся, пытаясь поймать ускользающую мысль и не примерзнуть к иллюминатору, но от усталости все слегка плыло не только перед глазами, но и в голове, не позволяя сосредоточиться. Сегодня был просто еще один слишком длинный день. Примерно тысяча двухсотый, если считать с момента прибытия.
«А сколько их еще предстоит?» – вопрос риторический, но от этого не менее важный.
Все, кто был задействован в проекте «Звезды Смерти», служили в обстановке тотальной секретности, хронического бюрократического идиотизма, отсутствия уверенности в завтрашнем дне и малейшего намека на отпуск до истечения срока контракта. Это если считать инженерный состав и офицеров, к которым относились более-менее нормально, стараясь обеспечить сносные по местным меркам условия существования. Спрашивать солдат и рабов о степени их удовлетворенности жизнью никому даже не приходило в голову. Расходный материал должен отработать гарантийный срок и пойти в утиль. Все.
«Среднее время жизни взрослого вуки на погрузочных работах – шесть стандартных месяцев, на монтажных – восемь, на наладочных – двенадцать. Охрана бараков (рядовой состав) подлежит полной замене каждые двадцать недель, энсины – каждые двадцать восемь, младшие офицеры – каждые сорок две недели. Автоматизированное оборудование обязано подвергаться профилактическому осмотру раз в шесть стандартных суток при активной эксплуатации, и каждые шестьдесят – в режиме консервации...» – строки инструкции, выдаваемой любому новоприбывшему офицеру вместе с идентификационной карточкой и стопкой прочих документов, всплыли в памяти, как по заказу. Отличные правила, к несчастью, не касающихся тех, кто мог быть заменен лишь в случае полной потери трудоспособности, наступившей в результате необратимых изменений в психике или травм, не совместимых с жизнью. Проще говоря – для среднего и старшего офицерского состава, подписывавшего договор и соглашавшегося со всем, что там было указано. И со всем, что указано не было, но об этом, как правило, узнавали уже потом. В действительности выбор оказывался невелик, практически «победа или смерть». Рай для безумных карьеристов. Впрочем, других сюда и не брали.
Мало кто готов был работать без выходных и праздников годами, каждый раз молчаливо продлевая эту каторгу на год, в надежде, что рано или поздно вложение окупится. Да так, что хватит на всю оставшуюся жизнь. У некоторых оно так и не окупалось – жизнь заканчивалась раньше. Ну, или утрачивала смысл, что было, по мнению Фирмуса, немногим лучше.
Но даже в этой отлаженной схеме бывали сбои. Или намеренные отступления от правил, например, его предшественника «обменяли» на двух других офицеров пониже рангом еще до истечения стандартных трех лет. С чем это было связано – никто толком не знал, а спрашивать мнения моффа Таркина желающих не нашлось. С одной стороны – подобный итог был не так уж плох, ведь полученные деньги и звания обеспечивали безбедное существование в любом уголке Галактики, не считая тех мест, где знания и опыт требовались реальные, а не гипотетические. С другой – необходимость молчать обо всем до конца жизни и вынужденно ходить под негласным надзором СИБ. На деле больше обеспокоенной не разглашением государственных тайн, а условий, в которых эти тайны воплощались в дюрастил и турболазеры.
«И надо же мне было в это вляпаться... проект государственной значимости, выслуга – год за три, да и оплата соответствующая. Лучше бы я пошел пиратов гонять в Неизведанных Регионах, хоть узнал бы, как крейсер изнутри выглядит…»
Пиетт усилием воли отвлекся от созерцания автоматизированной возни по ту сторону иллюминатора и устало прикрыл глаза, пытаясь понять, что ему делать дальше. Продолжать карабкаться по карьерной лестнице, наплевав на возможные последствия, и к тридцати пяти стать контр-адмиралом с целым букетом психических расстройств, или рискнуть – и попытаться сбежать с пока еще плывущего корабля? Только как? Как доказать, что его можно или, наоборот, нужно отпустить на волю до срока?
По его расчетам станция должна была быть закончена года через три-четыре, максимум пять, если срывы поставок необходимого оборудования будут продолжаться. Но это происходило все реже, поэтому меньшая цифра была более вероятна. При этом все вкладываемые в проект ресурсы уходили, фактически, в трубу, поскольку тактико-технические характеристики станции менялись даже не ежемесячно, а ежедневно, заставляя штабистов изобретать все новые и новые схемы боевого применения этого технологического монстра, способные хоть как-то оправдать продолжение его финансирования. За прошедший год заявленная скорость «Звезды Смерти» в обычном пространстве упала с пятисот условных единиц до трехсот восьмидесяти, а время перезарядки суперлазера выросло с двух часов до четырнадцати с половиной. При этом возможность гибко управлять мощностью луча исчезла из документации, так, словно ее никогда и не было. Осталось только предельное значение – как единственно возможное. Это не говоря уже о том, что из списка потенциальных целей давно уже исключались любые объекты с минимальным размером меньше сорока километров и скоростью свыше десяти единиц. Не самая обнадеживающая зависимость, которая вполне могла вылиться в срыв проекта буквально за час до его завершения.
«Интересно, я буду самой глупой крысой, или наоборот – самой умной... и далеко ли мне удастся сбежать, если эта авантюра завершится удачно? Хотя какое там, сарлачий хвост, «удачно»? Какой дурак меня отпустит, если я работаю за половину отдела?» – с оттенком обреченности размышлял Фирмус.
За проведенные на «Ранкоре-2» годы он успел предоставить начальству сотни аналитических выборок, показывающих что угодно, кроме истинного положения дел, написать десятки отчетов, к которым невозможно было придраться, и придумать не поддающееся подсчету число оригинальных способов использования огромной боевой машины. Единственным реальным из которых было «помаячить на орбите и напугать противника до судорог», как ядовито заметил во время последнего аврала его сосед по кабинету.
Периоды бурной деятельности штаба и аналитического отдела в частности, во время которых все, от лейтенанта до капитан-командора ели и спали прямо на рабочих местах, перемежались с неделями полного бездействия. Потратить которые на что-то полезное, типа подготовки к будущим проверкам, не представлялось возможным, поскольку никто не знал, что придется делать завтра. Задачи менялись с калейдоскопической быстротой и были одна другой веселее.
Подобная бессистемность бесила Пиетта, категорически не умеющего «впадать в спячку», и часами плевать в потолок или играть в сабакк, как его коллеги. Как ни печально было это признавать, но отдыхать Фирмус в любые выпавшие свободные пять минут так и не научился, предпочитая четко разделять трудовые и личные часы, и структурировать свое время. Разумеется, он мог работать с полной отдачей столько, сколько потребуется, если это было необходимо, и был способен отчитаться по последней выполненной задаче, даже будучи разбуженным среди ночи. Но он просто физически не мог все бросить и отвлечься, если внезапно выяснялось, что делать сегодня ничего не надо. Или надо, но что-то не имеющее отношения к его прямым должностным обязанностям.
Например, в прошлом году они трое суток сочиняли оду в честь юбилея командующего станцией. А потом пытались по мере сил и фантазии украсить сцену, с которой этот ужас пришлось читать заикающемуся от смеха капитан-лейтенанту, вытащившему несчастливый билетик из шлема, одолженного у охранявшего уровень сержанта-штурмовика. Слава всем богам, твилекк все же догадались пригласить со стороны, а не изыскивать в рядах офицерского состава.
Именно этот «праздник» и стал первым звоночком. Вместо того чтобы валять дурака вместе со всеми, Фирмус реквизировал с ближайшего стола бутылку коньяка и предпринял первую в жизни попытку напиться вдрызг. Что характерно – в одиночестве. Но уже после второго стакана ему стало себя так невыносимо жалко, что хоть стреляйся. Совершать подобную глупость в расцвете лет было до странности обидно, да и попросту неэстетично (почему именно такие мысли лезли ему в голову, Пиетт потом вспомнить не смог, да и не особо рвался). Но тоска не отпускала, и капитан провел два премерзких часа, сидя в кресле и глядя на голубовато-серое лезвие маленького, но очень острого метательного ножа, подаренного ему одним из бывших сокурсников. Зрелище странно успокаивало и наводило на размышления о тщете всего сущего.
Протрезвев, Фирмус решил больше к проверенным «народным» методам не прибегать, на личном опыте убедившись, что спиртное настроение только усугубляет, а с таким состоянием психики это чревато. Позже капитан, очередной раз дойдя до стадии тотального отвращения к миру, обходился просто созерцанием приложенного к коже лезвия, прекрасно понимая, что сделать надрез он не решится, но свою долю душевных страданий получит. К несчастью, подобных сеансов самокопания надолго не хватало, а придумать им замену Пиетт затруднялся. Не к психоаналитику же идти, в самом деле. Специалисты по поискам истины в потемках чужих душ Фирмусу нравились еще меньше обычных медиков, поскольку, по твердому убеждению Пиетта, сами нуждались в серьезной психологической помощи.
Поэтому капитану оставалось мучиться молча, стараясь всеми силами скрывать это от окружающих. Но приступы немотивированного раздражения накатывали все чаще. И были все острее.
В этом году самым кошмарным событием отчетного периода, безусловно, стала аудиторская проверка, поставившая на уши не только местный персонал, но и потребовавшая привлечения внимания высокого начальства в лице моффа Таркина, явившегося на «Ранкор-2» вместе со сворой прихлебателей и очередной любовницей. Про рыжую красотку, получившую к тому времени звание капитана третьего ранга, практически в открытую говорили, что лучше всего она растет в чине в положении лежа.
«А ведь к моменту моего прибытия на станцию, она была всего лишь энсином, так и не получившим по выходу из Академии офицерского звания. За недисциплинированность, кажется. И за склонность к неуставным отношениям», – вспомнил Фирмус.
Одному такому юмористу, рискнувшему заявить ей это в глаза, девица сломала челюсть и четыре ребра, после чего шепотки поутихли, а после оглашения результатов очередных штабных учений и вовсе сошли на нет. Натаси Даала, занявшая в общем зачете по тактическим задачам шестое место из ста восьмидесяти возможных, на практике доказала, что судить по внешности не всегда разумно. Как и обсуждать прилюдно чужую личную жизнь. Особенно на станции, где из двенадцати тысяч населения станции женский пол составляет жалких три процента.
– А с учетом того, что из этих трех процентов симпатичных дам наберется едва ли десяток, неудивительно, что все мы потихоньку звереем, – вслух добавил к своим мыслям Пиетт, с легким ужасом осознавая, что с недавних пор приобрел нехорошую привычку разговаривать сам с собой. Впрочем, это было далеко не самое страшное.
Несколько дней назад капитан обнаружил, что начисто забыл, как выглядит обычная трава – единственным растением на десять световых лет вокруг был любимый хищный цветок начальника штаба. И Фирмус подозревал, что цветок уже тоже забыл, каковы на вкус те бабочки, которыми он должен был питаться на своей далекой родине. Поскольку в тиски его маленьких, усаженных острыми колючками, пастей уже много месяцев подряд попадали лишь пальцы излишне любопытного младшего офицерского состава да тщательно нарезанные рукой хозяина микроскопические полосочки сырого мяса.
Сам начальник штаба, тридцатидвухлетний капитан-командор Этьен Моруа, «отсидевший» на станции уже два полных контрактных срока, выглядел не лучше своего растения – такой же бледно-зеленый и несчастный. Талантливый аналитик и неплохой стратег, он медленно сходил с ума в этом забытом всеми богами уголке Галактики, вяло надеясь войти в историю. Или хотя бы вляпаться. Только обязательно во всемирную. Но если его странности дальше любви к декламированию классической альдераанской поэзии во время совещаний до сих пор не заходили, то у некоторых старших товарищей все обстояло значительно хуже.
Некоторые, будучи в сильном подпитии, устраивали охоту на рабов-вуки, как начальник станции, в свободное от службы время разгуливавший по коридорам в роскошной мантии из шкур жертв. Некоторые сутками сидели, обняв кальян и раскачиваясь в такт неслышимой мелодии, как шеф местного отделения СИБ. Некоторые просто пили в компании зеркала. Последних было большинство.
Правда, в рабочее время все они демонстрировали практически идеальное поведение, но с такими способами расслабления в выдающуюся трудоспособность дружного коллектива станции «Ранкор-2», подтвержденную многочисленными рапортами о досрочной сдаче этапов, верилось с трудом.
Но Таркин, надо было отдать ему должное хотя бы за это, действительно умел заставлять работать кого угодно, с одинаковым искусством дозируя как наказания, так и поощрения. Для провинившихся у него всегда было припасено что-нибудь эдакое, вроде сбора трупов замерзших при случайной или намеренной разгерметизации рабов или чистки мусоросборника вручную. Для старательных же предназначались маленькие, но ценные подарки, наподобие тех же твилекк, трудновообразимых деликатесов или возможности заниматься научными исследованиями любого направления. Мофф неплохо разбирался в людях, умело манипулируя своими подчиненными, только вот с депрессивными настроениями даже он ничего не мог поделать. А уж с теми странными формами, в которые они выливались порой в замкнутом коллективе – и подавно.
Например, несколько месяцев назад, во время очередной инспекции, Уилхуфф, обнаружив, что из восьми концентраторов луча суперлазера установлено лишь два, устроил начальнику строительной бригады показательный разнос при подчиненных. Средство, на обязательных людей действующее безотказно. В результате этого воспитательного воздействия шесть недостающих концентраторов были установлены на свои места и подключены в рекордно короткие сроки, причем с тщательным соблюдением предельно высоких даже по имперским меркам стандартов качества. Правда, вскоре после этого начальника бригады застали за подготовкой к попытке свести счеты с жизнью. Фактически, едва успели вынуть из петли, причем в роли удавки незадачливый самоубийца весьма цинично использовал наградную ленту от только что врученного ордена за выдающиеся заслуги. Дело списали в архив, а на место досрочно выбывшего в неизвестном направлении инженера просто прислали замену.
Фирмус снова вздохнул, постаравшись сделать это как можно печальнее, в надежде, что абсурдность этого действия поможет ему встряхнуться. Поскольку посмеяться над ситуацией и разрядить обстановку таким образом не получалось.
В силу пессимистического склада характера, запоминал капитан из всего происходившего исключительно плохое, и был склонен видеть жизнь в мрачном цвете при любом намеке на неприятности. От окончательного погружения в черную меланхолию его до определенного момента спасала местная библиотека и неограниченный доступ к вычислительным мощностям. Но тактические задачки, впечатляющую коллекцию которых он собрал во время проверки экзаменационных работ на Кариде, имели свойство заканчиваться. Как и книги. На художественные время тратить было жалко, поскольку авторы бессовестно подыгрывали любимым героям, перескакивая с одного приключения на другое и забывая про здравый смысл. Да и приедалось это бесконечное победное шествие персонажей по трупам врагов в сопровождении сонма красоток всех рас и видов, пачками падающих к ногам героя, стоило тому лишь шевельнуть бровью. Светлой и ровно очерченной. От одного этого эпитета, с завидным упорством кочующего из романа в роман, у Фирмуса начинался нервный тик. То ли дело справочники, всегда привлекавшие капитана четкостью и полнотой подачи информации. Разумеется, в них тоже были спорные моменты, но читать о способах получения соединений тяжелых металлов было однозначно интереснее, чем наблюдать за шаблонным развитием очередного чудо-героя. Инженерное образование Пиетт заочно конечно же не получил, но багаж разнообразных знаний приобрел. Вопрос только – зачем, и что со всей этой ерундой теперь делать.
«Узкий специалист подобен флюсу – полнота его одностороння», – вспомнил капитан слышанное когда-то изречение и беззвучно фыркнул, прикинув, на что в таком случае должен быть похож он сам. По всей видимости, на какую-ту звездчатую форму простой геометрической фигуры, например, вот эту…
Фирмус взял со стола модель многогранника и взвесил в руке, подавляя желание запустить тяжелой штуковиной в иллюминатор, заорать и затопать ногами, раз уж сказать тщательное выверенную гадость кроме себя было некому. Но здравый смысл привычно победил, заставив разжать пальцы и позволить игрушке укатиться под кресло.
«Еще немного, и придется просить наших дорогих медиков выписать мне успокоительного помощнее, а то скоро начну на людей кидаться, и хорошо, если с кулаками, а не плазменным резаком, как старший инженер реакторной смены…»
Бездумно кружа по комнате и машинально перебирая предметы, вперемешку разложенные по всем плоским поверхностям, капитан внезапно наткнулся на датапад с секретными чертежами усилительного модуля суперлазера предыдущей версии, который давно уже надо было сдать в архив, предварительно убедив службу безопасности, что устройство не покидало пределов рабочей зоны. Следы от чашки с кофе на экране и надколотый уголок корпуса опровергали любое доказательство, но Пиетт, по крайней мере, возвращал взятые из хранилища материалы, а не терял их контейнерами, как некоторые, и уже за одно это секретчики прощали ему практически все. Следующим в стопке неопознанного хлама обнаружился сборник альдераанской поэзии позапрошлого века, который надо было обязательно отдать владельцу – командору Моруа, поскольку он был второй его личной вещью, привезенной с родины. Первым был цветок, который Этьен ласково называл «мой маленький зеленый друг» и утверждал, что этот зубастый хищник был единственным существом на станции, всегда пребывающим в хорошем настроении. Помимо этого у растения было еще одно незаменимое в данных условиях качество – оно не умело разговаривать.
С этой мыслью Фирмус перелистнул страницы книги, проверяя, не забыл ли он в ней чего-нибудь компрометирующего, типа карикатуры на собственного шефа, развернулся на каблуках и отправился искать капитан-командора. Искренне надеясь, что тот не отправился инспектировать внешние уровни строящейся станции или еще куда там его могло занести по служебной надобности.
Осторожно обойдя марширующих по коридору штурмовиков, несущих на плечах внушительных размеров чучело непонятного животного, явно предназначенное для украшения кабинета начальника станции, Пиетт спустился на два яруса ниже и, привычно предъявив спящему на посту сержанту пропуск, прошел в закрытую зону. Разыскиваемый им начальник штаба обнаружился в своем кабинете, но заметил это Фирмус не сразу. Первым, что бросилось ему в глаза, был горшочек с поникшим растением, стоящий прямо под настольной лампой – единственным источником света в помещении. Выглядел хищный цветок плохо – стебли, увенчанные маленькими пастями, поникли, а листья, обычно яркие и мясистые, истончились до прозрачности и пошли темными пятнами.
«Кажется, теперь некому будет хватать лейтенантов за пальцы», – с легким сожалением подумал капитан, с удивлением заметив лежащий рядом с горшочком бластер. А потом увидел и его владельца – Моруа полулежал в кресле, запрокинув голову под странным углом, и признаков жизни не подавал. Похолодев от ужаса, Фирмус уже было протянул руку, чтобы пощупать пульс, но тут до него донесся убийственный «аромат» дешевого кореллианского виски, и кавторанг понял, что начштаба еще не умер, а просто так выглядит. И пахнет.
По крайней мере, пьян достаточно, чтобы подумать о нехорошем. Осторожно забрав бластер и положив на его место книгу, Пиетт выскользнул из кабинета, окончательно уверившись в том, что мысль написать рапорт с прошением о переводе пришла ему как нельзя вовремя. А значит, следует воспользоваться присутствием Таркина на станции и вручить ему давно составленный документ. В глупой надежде на хорошее настроение всесильного моффа и капельку собственного сомнительного везения.

– Ваша наглость сравнима лишь с вашими талантами, Фирмус, – Уилхуфф равнодушно оттолкнул датапад, явно не собираясь играть в благодетеля. – Первое место в общем зачете по тактическим задачам... и такая позорная капитуляция перед маленькими жизненными трудностями. Кажется, я понимаю, что девяносто шестое место в зачете по стратегическим задачам вы заняли не зря, уж больно быстро сдались…
Даала, сидевшая в кресле для гостей, презрительно хмыкнула, одарив побледневшего офицера ревнивым взглядом. Тот в ответ не постеснялся взгляд вернуть и даже выразительно задержать его на планке со званием. С недавних пор на ней прибавился еще один кубик, которым Натаси очень гордилась, но смотрел визитер явно не на форму, а на то, что было под ней, недвусмысленно намекая, что звание получено незаслуженно. Привыкшая к похвалам, Даала была оскорблена до глубины души. С одной стороны – тем, что какой-то капитан второго ранга обошел ее в любимом виде «интеллектуального спорта», а с другой – ложью Уилхуффа, сообщившего ей, что все призовые места были заняты высшими офицерами. Ну и с третьей – тем, что ее считают не умной (и красивой!) женщиной, а обычным недоразумением. Формальная логика не была сильной стороной Даалы, но обижаться она умела ярко и разрушительно. Что в сочетании с холодной расчетливостью ее покровителя давало интересный результат. Поэтому Таркин не стеснялся провоцировать конфликты сам, стараясь, впрочем, делать это не слишком явно.
«Столкнуть бы их лет через пять, и посмотреть, что получится», – Уилхуфф едва заметно улыбнулся. Сложившаяся ситуация и это явно демонстрируемое даже в такой щекотливый момент соперничество его искренне позабавили. Пиетт был несомненно талантливее его рыжеволосой протеже, но вот положиться на скрытного офицера мофф не мог, опасаясь, что тот не пойдет в критической ситуации до конца, предпочтя сменить сторону. Слишком нервный, слишком замкнутый. И слишком… гибкий. Сторонник не идеи, но действия из разряда «ударь и беги».
«Жаль терять такой кадр, но что поделаешь. Подарим молодому человеку надежду, в конце концов, он того стоит. А его самого подарим другому такому же любителю немедленных действий… хотя нет, это позже, много позже…» - Таркин прищурился, просчитывая ситуацию. С такими способностями, помноженными на отсутствие реальной практики, неизбежно связывающей фантазию, этот маленький офицер рано или поздно обратит на себя внимание сам. А там можно будет и напомнить, кому он за свое счастье должен. Ведь все, согласившиеся работать над проектом «Звезды Смерти», в обязательном порядке подписывали договор о неразглашении секретной информации, право разорвать который было исключительной привилегией Уилхуффа. Изящная бюрократическая хитрость, намертво привязывавшая легковерных к станции. Но не стоило забывать о безвозвратных потерях, число которых за последний год перешло все возможные границы. Кнут, как убедительно доказывала практика, действовал не всегда, иногда требовалось вспомнить и про пряник. Особенно в тех случаях, когда отчаявшаяся жертва была еще на что-то годна.
– Шесть месяцев, кавторанг, еще шесть месяцев, – медленно проговорил чиновник. – И, будем откровенны, по их истечении я продам вас на Корускант, Генштабу, в обмен на трех капитан-лейтенантов. Как считаете – хорошая цена?
– Да, сэр... – с трудом выдавил Фирмус, прилагая героические усилия к подавлению совершенно неуместной сейчас глупой улыбки.
– Ваша неприкрытая радость меня расстраивает, – ядовито отметил Таркин, заметивший мелькнувшую по лицу капитана тень. Уилхуффу внезапно остро захотелось испортить чужое настроение. – Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что в вашей жизни карьерных взлетов больше не будет? И в текущем звании вы свою службу и закончите. Лет через двадцать. Как вам такая перспектива?
– Я согласен с ней смириться, – ровно отозвался Пиетт. Спасение собственной психики сейчас было для него приоритетной целью. А карьера… не одним Таркиным живы военно-космические силы. Тем более, в столице.
– В таком случае, идите... трудитесь, на благо Империи. И помните, что я могу передумать, – мофф развернул кресло, показывая, что разговор закончен. Но Фирмус не спешил уходить.
– Еще одно, сэр... в ближайшее время нам понадобится новый начальник штаба.
– Это еще почему? Моруа умер, а мне не доложили? – раздраженно хмыкнул Уилхуфф.
– Еще нет, сэр, но... у него цветок завял, – едва слышно произнес Пиетт, понимая всю абсурдность того, что он сейчас сказал. И подозревая, что недвусмысленно напрашивается на выговор.
Даала звонко хихикнула, а Фирмус в сердцах пожелал ей когда-нибудь побывать в шкуре человека, безвозвратно утратившего самое дорогое, что у него было. Единственное родное существо. Правда, из врожденного гуманизма Пиетт не стал просить мироздание о том, чтобы это мифическое создание было таким же безответным, как простое растение. Ненормальных на станции хватало и без Натаси, поэтому усугублять ситуацию не стоило.
– Вот как? – вздернул бровь мофф, ничуть не удивившись подобному заявлению. Таркин, лично набиравший большинство служивших на станции офицеров, был в курсе их маленьких слабостей, считая, что они дают ему возможность лучше контролировать ситуацию. – Значит, придется подарить ему новый. Искусственный, чтоб на дольше хватило. Вы свободны, капитан.
– Да, сэр. Благодарю вас.
Дойдя до своей комнаты, Пиетт запечатал дверь и бессильно сполз по ней на пол, отчаянно надеясь, что когда-нибудь он действительно освободится. От всего этого. И станет, наконец, нормальным человеком… пусть ненадолго, но станет.

Ничего с собой поделать не могу: вот нравится мне читать про Пиетта, а почему и сама не пойму!

[Nefer-Ra]

Надо бы остальное дописать...

[Атри]

Давайте:)

[Restless Katheri...]

Давайте:)

и еще про Кукловодов не забывайте.