Большое спасибо переводчику за титанический труд! Надеюсь у Люка все будет впорядке... Он в живых останется( и императором)? А сколько еще осталось глав до конца?

Судя по оригиналу, Люку ещё ой как достанется. Очень терпеливо ждём продолжения перевода. Автору огромная благодарность и пожелание удачи!

Ну... он же Люк))))



Много. Больше, чем мне бы хотелось)))



Спасибо большое. Перевела полглавы и забросила. Но за эти праздники, надеюсь, доделаю; где-нибудь после 10-го выложу.

Всех с праздником - Днём Галактики, днём "Звёздных войн"! Авторам и переводчикам удачи в творчестве и искренняя благодарность от читателей!

Хочу сказать спасибо за ваш труд. Я с таким удовольствием прочитала две первые книги! И буду ждать перевод третьей ,я только начала читать и постараюсь комментировать, хотя это у меня плохо получается еще раз спасибо!

Хоск была старой, видавшей виды станцией; ее избыточное население уже ничем нельзя было удивить и потому оно редко на что обращало внимание. Видимо, поэтому Альянсу и нравились такие места, подумал Люк, Деварон, выбранный Леей в прошлый раз, был точно таким же. Станция эсселес-класса располагалась на естественном спутнике Калабры, полностью покрывая его поверхность. Во времена расцвета Старой Республики здесь вероятно велась кипучая деятельность - из-за низкогравитационных платформ, способных принимать большие корабли; но с тех пор как транспортировочные схемы изменились, Хоск превратилась в обычную орбитальную станцию, выживающую лишь за счет запаса прочности своих ремонтных доков.

Будучи одетым в гражданскую одежду, под которой был спрятан сейбер, Люк пробивался через снабженные атмосфер-генераторами секции, ветхие и безликие у космодрома и становящиеся все более приличными и современными по мере приближения к богатым районам. Но его путь лежал не туда. Вместе с небольшой командой охраны они двинулись вниз, петляя по многочисленным переходам производственного центра станции, где расположились массивные ангары для строительства, ремонта и модернизации кораблей. Сила тяжести здесь была немного ближе к естественной норме спутника - ниже Галактического Стандарта, но не настолько, чтобы это было сильно заметно.

Мара шла рядом, остальные растянулись веером, впереди и сзади, убеждаясь в отсутствии засады и других ловушек, все предельно бдительные и напряженные. Шаг Мары (как и самого Люка) был намного более свободным и спокойным, свойственным профессиональному агенту, умеющему легко смешиваться с населением - не взирая на опасения. А их у Мары было предостаточно. Она уже не раз высказалась по каждому из них во время их пятидневного многоступенчатого перелета, сначала вдоль Кореллианского торгового маршрута и затем обратно по Кореллианскому пути, от Фондора до Калабры. Люк терпеливо выслушивал ее, а затем спокойно продолжал делать то, что предполагал изначально - к вящему удовольствию Нейтана, не преминувшего указать на это в подтверждение сказанных им недавно слов. Порой доктор был излишне въедчив и наблюдателен, по мнению Люка.

Они приближались к месту встречи; Люк мог сказать это по возрастающей тишине и собственному чувству напряжения, мысли сосредоточились на предстоящей встрече. Он всегда говорил Маре, что полагается на то, что она прикроет его - и это действительно было так, по крайней мере в подобных ситуациях: когда ему необходимо было сконцентрироваться внутренне. Она знала об этом - и потому была еще более бдительной и осторожной, находясь в максимальной боевой готовности. Особенно сейчас. Потому что на сей раз лидер мятежников ждала Люка, а не наоборот. Вопреки совету Мары Люк вновь позволил Органа выбрать место встречи, уступая ее страху и неуверенности. Она, наверняка, окружила себя гораздо большей защитой, чем в первый раз, когда не знала, с кем именно встречается, но, несмотря ни на что, на все свои сомнения, все же прилетела. Люк уже ощущал ее слабое, неровное присутствие в Силе, расходящееся тонкими лучами света.

И только когда они с Марой прошли последний поворот, наблюдая как рассредоточилась его охрана, Люк вдруг почувствовал другое знакомое присутствие.

В группе незнакомых мятежников, охраняющих вход, стоял Хан Соло – что в очередной раз застало Люка совершенно врасплох; однако он подавил моментную панику и продолжил свой ровный шаг.

Хан повернулся, его лицо выглядело не менее мрачным, чем внушительный арсенал оружия на поясе. Краем зрения Люк увидел, как ответно поднялась к бедру рука Мары, хотя бластер она не вытащила; вместо этого она остановилась в нескольких шагах от дверей – для более широкой перспективы линии огня.
Люк прошел вперед, чувствуя, как пересохло в горле, он все еще ощущал неудобство по поводу их последней встречи с Соло.

- Хан.

Соло кивнул, на лице отразилась смесь дружелюбия, тревоги и опасения; уголок рта привычно поднялся в кривой усмешке:

- Как жизнь?

- Неплохо. А у тебя?

- Не знаю, будет ли иметь значение, если я скажу тебе, чтоб ты не трогал ее, что если что-нибудь случится, тебе придется иметь дело со мной? - произнес он размеренно.

Никаких пустых любезностей, хотя сказано это было без злобы. Спокойное, бесстрастное лицо Люка не изменилось ни на йоту:

- Нет, не очень.

Едва ли этот ответ успокаивал, но Хан все же медленно кивнул.

- Знаешь, когда я только узнал, что она снова собирается встретиться с тобой... я сильно занервничал. И я не мог понять причину, не мог разобраться, почему так психую… потому что... - Хан пожал плечами, прямолинейный, как всегда, - ну, я доверяю тебе.

Люк в смятении опустил взгляд, но, если Хан и понял его чувства, он никак это не прокомментировал, продолжая мысль:

- Я поделился этим с Леей, и она ответила, что дело здесь не в доверии, что проблема абсолютно в другом. В том, что я никогда по-настоящему не знал, что у тебя на уме. Каждый раз, когда мы встречались, я понятия не имел, что ты сделаешь, как среагируешь. И это не потому, что я не понимаю чего-то… Лея сказала, что по ее мнению: ты и сам не знаешь, что сделаешь в следующий момент.

- Она очень проницательная женщина, - признал Люк без дальнейших уточнений.

- Да. Поэтому, если она считает, что эти переговоры необходимы, я верю ей. И если она считает, что она в безопасности, значит так и есть. - Хан пытливо взглянул на Люка: - Но я спал бы ночами гораздо лучше, если бы ты сказал мне то же самое.

Лоб Люка напряженно нахмурился:

- Я спал бы гораздо лучше, если бы знал это сам.

Не ожидая ответа и не оглядываясь, он быстро шагнул вперед, дверь скользнула в сторону и закрылась за его спиной.





Но едва попав внутрь, Люк сбился с шага. Небольшая, пустая комната неожиданно остро напомнила ему камеру под дворцом, в которую так часто его кидал Палпатин, подвергая зверским, безжалостным наказаниям за любую провинность. Белые стены, низкий потолок, простой одинокий стол с парой стульев. И холод. Спертый ледяной воздух. Люк дважды мигнул, прогоняя наваждение, и усилием воли вернулся к быстрому, энергичному шагу, прежде чем перевести взгляд на Лею, невозмутимо сидящую на одном из неудобных, жестких стульев за голым столом. Люк молча прошел ко второму, стоящему напротив стулу и сел, кладя руки на стол - давая понять, что ничего не скрывает.


Лея сохраняла спокойствие, когда внутрь вошел Император, оглядывая аскетичное пространство комнаты. Что он при этом думал понять по его лицу было нельзя, но как бы там ни было Лея была готова к встрече с ним. В отличие от прошлого раза она знала, чего ждать, знала, кто придет на встречу и что стоит на повестке дня. Поэтому она держала нервы в узде, была бодра и заряжена на отстаивание своих интересов. И когда он сел напротив нее, она продолжила молчать, предпочитая дождаться первых слов от него.

Он сидел непринужденно, с выражением спокойной уверенности на лице, странно сочетающейся с некой, едва уловимой резкостью черт; и все в нем было противоречивым, контрастным, от ощущения источаемой им силы, изысканной, утонченной и в то же время безудержно-беспокойной до разного цвета его зрачков, один из которых был на треть почти черным. Зрелость отпечатала тонкие морщинки вокруг глаз, чей взгляд сейчас изучал Лею тем же пристальным образом, что и она его, но, если не смотреть на шрамы, исказившие молодое лицо, мало что еще говорило о прошедших годах.

Неужели, все что о нем говорят было правдой? Неужели он мог убить Лею одним только взглядом льдисто-синих глаз или же правдой было то смутное, интуитивное чувство безопасности, которое, как доспех, сейчас окутывало ее? Она помнила, как он защитил ее тогда, на своем флагмане… Но не было ли это простым расчетом?

Не была ли уверенность в своей безопасности, давшая ей силу прийти сюда, лишь принятием желаемого за действительное или хуже того: результатом его обдуманных, выверенных действий. Ибо сейчас, здесь, сидя под этим хищническим взглядом, Лея остро осознала свою уязвимость. И крошечное изменение в уголках его отмеченных шрамом губ, показало, что он понял это, понял все, о чем она думала. Однако Лея не позволила мыслям о своей физической уязвимости взять верх над нею. Было бы глупо совсем не нервничать, учитывая ситуацию, но она не собиралась позволять запугивать себя, особенно ему.

Он наблюдал за нею в течение долгих секунд, и затем, словно решив, что первый раунд игры завершен, неожиданно откинулся назад. Это ударило по натянутым нервам Леи и вопреки желанию она чуть вздрогнула.

Что вновь нашло отражение в его холодных глазах, по-видимому его это забавляло.

- Так мы будем говорить или проведем вечер, уставившись друг на друга?

Лея прищурилась, понимая, что он пытается занять позицию морального превосходства - косвенно обвиняя ее в ребяческих играх.

Позицию морального превосходства…

- Почему ты отпустил наших пилотов у Фондора?

- Ты бы предпочла, чтоб я этого не делал?

- Если ты не хотел вредить им, тогда мог бы просто не стрелять ДЭМП... Но ты сделал это. А потом, когда добился их беспомощности, ты вдруг передумал и позволил их спасти. Почему?

Он довольно долго молчал, не для того чтобы как-то запугать ее, а взвешивая ответ.

- Чтобы привести тебя за этот стол.

- Ты позволил почти двумстам мятежников и фронтовому фрегату уйти, только чтобы привлечь мое внимание?

Он наклонил голову чуть набок - показавшись вдруг ужасно молодым. Беспорочным, невинным... и абсолютно, неоспоримо опасным.

- Это сработало.

Лея с долгим изумлением смотрела на него, прежде чем обрести дар речи снова:

- Кто ты?

Люк поморщился, то ли от раздражения, то ли от досады, кожа вокруг шрама натянулась; вопрос, казалось, прозвучал слишком неожиданно для него.

- Это важно?

- Да! Ты хочешь, чтоб я доверяла тебе, а я даже не знаю твоего имени. Я знаю только то, что ты лгал мне. Лгал о том, кто ты. О том, почему был среди нас...

- Ты по-прежнему думаешь, что я был шпионом?

- А ты не был?

- Тебе лучше знать. Утечки информации прекратились, когда я ушел?

Лея поджала губы, но ответить не успела, Люк опередил ее, говоря тоном, ясно указывающим, что он не собирается это обсуждать.

- Это неважно, в любом случае. Я привел тебя сюда, чтобы говорить о будущем, а не о прошлом. Я отпустил ваши корабли и людей, чтобы продемонстрировать свою искренность.

- Нет никакого будущего, пока мне не известно прошлое… Разве ты не понимаешь этого?

Люк вздохнул, закрывая глаза и расслабляя чуть плечи - в поиске уже заканчивающегося терпения… И Лея вдруг подумала, что возможно, может быть, она сводит его с ума своей позицией точно так же, как он ее. Но хотя бы ему известна ее точка зрения...

Люк ответил, не поднимая взгляда, в голосе зазвучала некоторая напряженность:

- Ты продолжаешь говорить о недоверии ко мне... и все же сама ждешь, что я буду доверять тебе, без всяких условий. Ты ждешь, что я буду доверять тому, кто предал меня, лидеру организации, которая лишь несколько лет назад пыталась убить меня. Ты думала об этом?

- Я не… - Лея остановилась, отказываясь идти на поводу. - Ты мутишь воду.

- Для тебя, возможно. Мне это кристально ясно.

- Отлично, хочешь правду?! Пожалуйста. Правда в том, что они не хотели дать тебе стать Императором.





Сидя напротив Леи, Люк резко взглянул на нее, задаваясь вопросом, понимает ли она, что только что сказала? Они. Не мы. Он молчал, ожидая продолжения.

- Они хотели остановить это наверняка: не дать тебе прийти к власти.

- Остановить это наверняка? И чему именно они помешали бы? Тому, что Император сейчас сидит здесь, и как минимум пытается открыть диалог?

Лея замялась, расстроенная.

- Они никак не могли знать, что ты сделаешь это.

- Они не могли знать и обратного, вот о чем я. - Люк покачал головой, понимая, что позволил себе быть захваченным прошлым. Волевым усилием он приказал себе остановиться, обуздывая все те старые обиды и вопросы, и когда он вновь посмотрел на нее, взгляд его был острым и ясным.

- У меня к тебе вопрос: мои маршруты, последние... тебе передают их?

Лея нахмурилась, стараясь понять в чем подвох.

- ...Нет.

- А схемы для ИЗР "Стерлинг"... у тебя есть?

- Мне жаль, но нет, - искренне ответила Лея.

Честно… Люк смотрел на нее несколько секунд, определяя, что стоит за ее словами. Она говорила правду. Значит, вся эта информация сливалась не Восстанию.

- У меня к тебе встречный вопрос. Нападение на Фондор... Ты был заранее предупрежден о нем?

Да.

- Нет, - по лицу Люка невозможно было что-либо прочесть, как бы пытливо Лея ни всматривалась в него, сам же он никаких объяснений больше не дал. Заверения и доказательства часто служили признаком лжи, а Люк, под попечительством Палпатина, давно превратился в мастера обмана. Однако она смотрела на него довольно долго, пока Люку ни стало неудобно под ее взглядом, и он решил продолжить разговор: - Я сделал жест доброй воли у Фондора. Я мог бы очень легко уничтожить всю целевую группу.

- Я знаю.

- Или мог бы просто оставить их замерзать и задыхаться - но вместо этого я дал вам беспрепятственный доступ к ним.

- Я только что сказала, что знаю об этом.

- И… тебя убьет: добавить "спасибо"?

Люк наклонился к ней, и Лея удивленно моргнула: изумляясь увиденной перемене. Сейчас он казался таким несерьезным, фактически дразнящим ее. Она смотрела и не могла отвести взгляд, с трудом сохраняя свою концентрацию.

- Так ты для этого отпустил их?

Он слегка пожал плечами:

- Я думал о тебе, как я уже сказал. Представлял эту встречу, этот момент.

- И что именно ты представлял?

- Я представлял тебя понимающей, что это жест веры. Первый шаг, который один из нас должен сделать, чтобы выйти из тупика. Я был не прав?

- Было бы гораздо лучше, если б ты сказал, что попросту не смог уничтожить их.

- Да, наверняка это прозвучало бы намного лучше, - признал он с сожалением. - Но по крайней мере ты знаешь, что я говорю правду.

- А ты говоришь правду? Или лишь признаешь, что допустил ошибку?

- Я признаю, что оказал вам милость. Я пошел на уступки по одной единственной причине, которую назвал тебе. Я хочу изменений. В сущности, я инициировал перемирие… Ты поддержишь его?

Лея медлила, колебалась. Ощутив вдруг такую же неуверенность, как на Девароне, когда она впервые увидела его. Он подался вперед, сведя голос фактически до шепота, а глаза смотрели так ярко и страстно, что казалось, они пылали.

- Работай со мной.

- Почему я должна пойти на это...? Почему ты хочешь этого?

- Потому что мне нужны войска и ресурсы, которые сейчас задействованы в обеспечении контроля над Восстанием. Они нужны мне для воплощения в жизнь реформ в большинстве систем. У меня достаточно сил, чтобы реализовать изменения в системах Ядра и Колониях, но для внедрения их в Среднем и Внешнем Кольцах, для одного только начинания этого, мне нужен каждый ресурс - или же все останется по-прежнему.

- То есть ты хочешь сказать, что реформы не работают? Что это все из-за нас?

- Я говорю, что они могут быть реализованы гораздо быстрее. Есть другие, более глубинные и широкие реформы, которые я хочу провести. Преобразования в области прав всех разумных существ, в области свободы слова, в области местной юрисдикции губернаторов... Но без поддержки войск это все останется лишь словами.

- Но у меня нет никаких гарантий, что хоть что-то из этого действительно произойдет.

- Я могу дать тебе любую гарантию, какую ты попросишь, но мы оба знаем, что это бессмысленно.

- То есть ты хочешь, чтобы я рискнула всем на авось, просто надеясь, что ты сдержишь обещание?

- Я хочу, чтобы ты чуть отступила - и я сделаю то же. Если вы остановите атаки имперских целей, то я остановлю все действия против Восстания - если не будет общественных беспорядков или интенсивного подстрекательства к мятежу. Я не прошу вас расформироваться, я прошу об остановке военных действий. О переговорах, на которых обе стороны обсудят заранее согласованные цели. Я прошу о возможности донести мой план до руководства Альянса.

- И если мы откажемся, то станем ответственны за продолжение имперской тирании, ты это пытаешься сказать?

Люк усмехнулся, по-настоящему, неприкрыто.

- Теперь ты приписываешь мне свои слова, - произнес он со снисходительным укором. - Я пытаюсь сказать, что у нас есть шанс вместе изменить закон. Быстро, результативно. Без необходимости посылать мои войска на борьбу с вами и без ваших неуемных действий, побуждающих Королевские Дома требовать их большего вовлечения. Пока эти меры необходимы, я не могу двигать Империю вперед так, как хотел бы. Если я не могу превзойти умения моих противников сплачиваться и вести совместную работу, тогда я и моя политика находятся под угрозой, как и межпланетная стабильность.

- Ты просишь, чтобы я содействовала господству диктатора.

Он наклонился вперед, ставя локти на стол и сложив ладони перед подбородком:

- Если бы я был тираном, чей ярлык ты мне так настойчиво клеишь, тогда зачем бы мне нужна была твоя помощь?

- Ты только что сказал зачем: чтобы упрочить свое правление.

- О, поверь мне, если бы я хотел лишь этого, мне бы хватило одного месяца. Я мог бы арестовать всех несогласных с моей властью, уничтожить любое сопротивление, восстановить неограниченную военную диктатуру, ослабить и дестабилизировать Королевские Дома и править так, как это делал мой предшественник. Я точно знаю, как действует эта схема - я несколько лет обеспечивал ее работу.

- И теперь ты вдруг изменил мнение, - сухо произнесла Лея.

- Нет, теперь у меня появилась возможность… и у тебя тоже. Достигнуть необходимого без излишних страданий.

- Страданий? – голос Леи звучал обвиняюще. - Ты понятия не имеешь, что это. Ты не знаешь, что такое страдания, каков ад, в который ты лишь ввергаешь других.

- О, поверь мне, я знаю, каков ад.

В первое мгновенье Лее показалось, что он угрожает ей, но наблюдая за лицом, которое так хорошо знала, она поняла, что это не так. В течение единственного удара сердца Лея видела на нем пытку, и его боль была такой реальной, что, казалось, она слышит крик о помощи. Но это длилось секунду…

И затем что-то изменилось. Настолько резко, что было хорошо заметно. Лицо Люка ужесточилось, открытая брешь захлопнулась. Она видела, как он ищет способ отодвинуть ее, оттолкнуть. Видела, как Император сел прямо, выправил плечи и высоко поднял голову, услышала, как изменились тон и тембр его голоса.

- Ты полна претензий и обвинений, однако при этом у твоего Восстания крайне ограниченное понятие свободы. Вы абсолютно уверены в том, что вместе с вашей "свободой" ничто другое больше не может сосуществовать. Вы делаете именно то, в чем ты обвиняешь меня. Бессмысленно и слепо гоняетесь за предполагаемым врагом и намеренно вызываете глобальную дестабилизацию в масштабе всей системы, чтобы добиться его уничтожения. Вы поражены худшим, самым обманчивым из всех пороков: вы считаетесь только с собой.

Лея отпрянула, уязвленная неожиданной свирепостью ядовитого обвинения.

- А вы намеренно слепы. Империя кичится даже самыми элементарными гражданскими правами. В течение многих лет вы одобряли и поддерживали рабство...

- Которое теперь незаконно.

- Вы задерживаете людей без суда и следствия...

- Практика, которая сейчас претерпевает сильные изменения. Все имперские граждане наделены правом на предъявление обвинения и судебное разбирательство.

- Вы подчиняете силой.

- Мы сохраняем порядок между враждующими системами.

- Вы владеете массивными вооруженными силами.

- Для патрулирования и стабильности огромных территорий. Это как раз то, что вынуждает меня делать твое Восстание.

- Слова, - утомленно произнесла Лея, зная, что у него будет ответ на каждое ее обвинение. - Это все просто слова. Поверхностная софистика, чтобы купить себе власть.

- Уверяю тебя, у меня нет никакой необходимости "покупать" себе власть.

- Тогда, зачем ты здесь? - спросила Лея. - Почему я здесь, а не под арестом?

Люк посмотрел вниз и сложил сплетенные пальцы перед губами, словно стараясь остановить себя от дальнейших слов - явно в поиске терпения. Взгляд Леи вновь притянул тяжелый перстень на его мизинце, яркий синий камень... Так похожий на глаза того, кто сейчас опять взирал на нее из-за множества поднятых щитов.

- После смерти Бена Кеноби меня учил Мастер-джедай Йода... Ты знала об этом?

- Нет... - Лея удивленно покачала головой, гадая куда направлена эта новая атака.

Люк кивнул, одевая маску невозмутимого равнодушия.

- Он был одним из двенадцати мастеров, входящих в Высший Совет Ордена Джедаев, который привел Республику к падению. Именно их взгляды формировали джедаев и формировали галактику, которую они защищали.

Лея слушала настороженно, выискивая расставленную ловушку. Люк же продолжал небрежным тоном, словно вел обычный разговор.

- Когда я понял, что вы в опасности на Беспине и захотел помочь вам, знаешь, что он сказал?

- Нет, - она фактически прошептала.

- Он сказал, чтобы я позволил вам умереть. Он придал этому пустую видимость чести и долга, конечно, ссылаясь на более важные причины для меня... Но по сути он велел именно это. Если я чтил то, за что вы боролись, тогда я должен был бы пожертвовать вами.

И посмотри, что случилось, когда ты не послушал его.

- Возможно, он был прав.

- Серьезно? - Люк чуть вскинул подбородок, и Лея знала, что ловушка уже близко. – То есть я должен был оставить вас умирать?

- Мы не умерли.

- Это уже не имеет значения. Факт остается фактом: я, как намечалось, должен был быть склонен пожертвовать всеми вокруг меня ради достижения неоспоримых целей. Быть готовым к этому.

- Когда-то те цели были и твоими.

- Это тоже не имеет значения. Я спрашиваю, правильно ли дать трем разумным существам умереть только потому, что это посодействует моим личным целям? Собственно, это даже и не содействовало, а было просто удобно.

- Мы были солдатами. Мы знали риск и...

- Мы? – Люк поднял бровь. - Я не знал, что Чуи и Хан присоединились к вашему Восстанию так давно. Напротив, думаю, что если бы спросить тогда Хана, не возражает ли он отдать свою жизнь, чтобы послужить моим планам, он бы крайне категорически мне отказал. И я бы не винил его.

- Некоторые жертвы...

- Да. Но какие именно? И когда их становится непомерно много...? Когда цель перестает оправдывать средства? Как ты узнаёшь, что зашла слишком далеко? Ты готова оправдать меня, если бы я оставил всех вас там погибать, и все же судишь за то, что я приношу те же самые жертвы в других случаях.

- Йода был джедаем.

- То есть ты хотела бы, чтоб я был похож на него? Чтоб был готов заплатить любую цену, отдать любую жизнь, ради достижения своих целей? Просто списать со счетов тех, кто был рядом со мной, отметив их жизнь как «неважная» в сравнении с моей личной судьбой? Поставить себя выше их, наделить себя правом решать, кому жить, а кому умирать, исходя из собственного расчета? Ты хотела бы, чтоб я стал таким?

- Ты такой и есть.

Лея закусила губу, но было уже поздно. Она влетела в западню на полном ходу. С другой стороны, она в любом случае попалась бы в нее. Скажи Лея "нет", и он бы обвинил ее в лицемерии - в желании, чтобы он выполнил наказ того, чью точку зрения она не разделяла, считая ее порочной, скажи она "да" и он бы указал ей на факт, что одни и те же действия, совершенные по одним и тем же причинам, оцениваются по-разному... Что он и сделал.

- Тогда, чем я так отличаюсь от джедаев?

- Твои причины отличаются. Твои оправдания и... Ты сам знаешь.

- Вот как? Допустим. И почему же, по-твоему, я убиваю...?

Она сузила глаза.

- Ты убиваешь ради дос...

- Достижения моих целей? - Он выразительно поднял брови. - Да, мы уже обсудили это.

Лея вскинула подбородок:

- Амбиций. Ради своих амбиций.

И снова голова Люка характерно наклонилась в сторону:

- Я думал, мы не обсуждаем семантику.

- Нет, мы обсуждаем мотивы. Ты убиваешь ради удовлетворения личных амбиций.

- И каковы они? В чем они заключаются?

- Во власти.

- И для чего она мне, по-твоему? - Она замешкалась, и он тут же воспользовался этим: - Власть не самоцель, она лишь средство для цели.

- Только с такой властью, как у тебя, это и говорить.

- Возможно, только в моей позиции это по-настоящему понятно.

- О чем ты говоришь?

- Я говорю, что... все, что я делаю, я делаю ради чего-то.

- Ради власти.

Он стиснул зубы.

- Я уже сказал тебе, власть лишь средство, не цель. Я вполне себе верю, что ты возглавляешь Альянс не просто ради престижа.

Лея чуть подалась назад:

- Продолжай.

Он помедлил; пальцы соединились домиком, а голос зазвучал ровной гладью сдержанного спокойствия:

- У всего что я делаю есть причина... Почему ты думаешь, что мои причины изменились?

Лея едва удержалась от громкого смеха:

- Ты что, серьезно? Потому что раньше ты утверждал, что хочешь разрушить Империю, которой теперь ты правишь.

- Я хотел изменить систему, которую считал несправедливой, - поправил он. - И теперь у меня появилась хорошая возможность сделать это.

- Ты так оправдываешь путь, который выбрал? - недоверчиво спросила Лея.

- Я не выбирал этот путь... Но я воспользовался тем, что он предоставил.

- Кто теперь обсуждает семантику?

Он позволил себе небольшую улыбку на поврежденных губах, и ей почему-то захотелось улыбнуться вместе с ним - словно все это было игрой.

- Я говорил тебе: я не буду оправдывать свои действия, мне не нужно ни твое прощение, ни твое одобрение.

- Тогда, что тебе нужно, Люк?

- Твое согласие. Договор с тобой.

- Но откуда мне знать, что мы не станем очередными жертвами во имя твоих личных причин?

Он поднял подбородок и посмотрел ей прямо в глаза... И вновь что-то изменилось: в его голосе, в поведении, в искренности.

- Оттуда, что ты знаешь меня. Кем бы я ни был, ты знаешь, что я с готовностью соглашусь со всеми обвинениями, если это правда. Я все еще тот человек, который не оставил своих друзей умирать на Беспине. Я не забираю жизни с легкостью и не бросаюсь ими.

Лея откинулась на спинку стула, глаза ее сузились: может ли она верить ему? Следует ли верить человеку, который убил Палпатина ради получения его трона, не ведет ли он лишь искусную и смертоносную игру ради получения еще большей власти? Он чуть пожал плечами; скромный жест, который был так характерен для Люка - для Люка, которого она знала. Знала... Лея снова задалась вопросом: что было реально, а что искусственно создано - и сможет ли она прорваться через толстые щиты, чтобы узнать это.

Она опустила взгляд, ища нужный момент, ища путь... и направление ее мыслей внезапно изменилось. Без лишних размышлений, она заговорила:

- Знаешь, когда я вернулась к себе после Деварона, я вытащила старый файл. Не знаю, почему, но я нашла его в архиве... и пересмотрела раза четыре или пять.

Люк слушал спокойно, и все же его непонятное, непроницаемое выражение лица заставляло ее волноваться.

- Это был файл, который мы получили от ботанов где-то через девять месяцев после... после Беспина, - продолжила она. - Это было первое изображение тебя с тех пор как ты вернулся на Корускант. Короткая съемка с высокой орбиты. На ней был ты... идущий рядом с Палпатином, в садах на крыше Дворца. Так просто... Ты шел так просто, словно это было самое обыкновенное дело для тебя! Словно ты был своим там!

- Монолита, - исправил Люк механически, равнодушный к ее всплеску эмоций - давая отпор поиску ниточки к нему.

- Ты просто гулял! - продолжила Лея, не соглашаясь уходить в сторону. - С Палпатином. Первое изображение с начала твоего предполагаемого плена.

Люк не мигая смотрел на Лею, понимая, что она делает - очень стараясь не вспоминать, не поддаваться, не идти на поводу манипуляций. Однако насыщенная волна воспоминаний давила и заполоняла сознание. Она просачивалась сквозь трещины укоренившихся щитов, окутывая мысли, деморализуя. Он вспомнил резкий холод ночного ветра, кусающий кожу, вспомнил свое волнение и радость от того, что наконец-то оказался за пределами проклятого дворца, после девятимесячного заточения в нем – в самом удручающем и пугающем месте, которое он когда-либо видел и почти ставшем ему могилой. Вспомнил свой первый вдох свежего воздуха, настоящего воздуха, а не иссушенного и отфильтрованного. Прошло уже столько лет, а это чувственное воспоминание того краткого момента его первой прогулки по-прежнему было ярким...

- Ты преуспел, - признал Палпатин, устроившись на роскошном, резном троне, стоящем на ступенчатом возвышении так, что его глаза находились напротив глаз Люка. - Мы сильно продвинулись за последние недели. Ты достоин награды.

Люк хорошо помнил, как сжало грудь в ожидании коварного подвоха. Он уже достаточно хорошо знал своего Мастера, чтобы понимать: "награда" часто являлась обоюдоострым мечом. Глаза подозрительно сузились в тени упавших на лицо завитков; за долгое время оставленные без внимания волосы стали довольно длинными и непослушными.

- Чего бы ты хотел, друг мой? - снисходительно спросил Палпатин, явно развлекаясь ходом циничных мыслей Люка.

Люк молчал довольно долго, пытаясь решить, стоит ли верить Императору или это все лишь очередная игра, одна из многих? Но он не мог не попытаться...

- Я хочу выйти, - произнес Люк с тихим, сдержанным достоинством и с толикой надежды в голосе. - За стены дворца.

- Вот как? И что же ты можешь найти там, чего нет здесь, друг мой?

"Воздух, - хотел он ответить. - Свежий воздух.”

Не выжатый и намертво застывший в этих залах, а настоящий, несущий жизнь. Но он промолчал, твердо держа взгляд Императора и не позволяя ни надежде, ни сомнению появиться на лице - наученный, что и то и другое будет расценено Мастером как слабость и неудача. Повисла тяжелая неподвижная тишина, пока Палпатин с ядовитой насмешкой изучал своего джедая.

- Хорошо, - ответил он наконец. - Мы пойдем.

Мы. Люк услышал это. Он больше не был свободен, даже в мелочах его не оставляли в покое. Но он лишь кратко кивнул, ощутив, как чуть спало напряжение плечей - в ответ на принятое решение. Это было лучше, чем ничего: ему все же позволяли выйти. Любому здесь можно было рассчитывать только на маленькие победы, и если они случались, их нужно было ценить.

Стояла зима; он отчетливо помнил ледяной холод в верхних залах Башен, заставлявший все вокруг казаться мертвенно бледным. Там всегда было холодно, в те части дворца солнце не добиралось. Палпатин приказал принести им плащи, и Люк помнил, как он ждал в тишине, едва сдерживая дрожь предвкушения и приходя в ужас от мысли, что старый ситх изменит свое решение в последнюю секунду и откажет ему, даже в этой малости.

Повсюду была охрана, конечно. Прошел час с тех пор как Люк озвучил свое желание и Палпатин согласился; он тут же вызвал к себе Кордо, личного советника и отдал тому распоряжения по поводу предстоящей прогулки в императорских садах на крыше Монолита. И распоряжения, судя по всему, касались исключительно мер по обеспечению соответствующей событию охраны. Люк понял это, как только вышел наконец наружу и сделал первый глубокий вдох ночного морозного воздуха.

Он ощутил на себе около сотни настороженных взглядов, внимательно следящих за каждым его движением. Но это не имело значение. Значение имело лишь то, что он наконец вышел из того проклятого дворца. Из тех чинных, безмолвных залов, в которых смели переговариваться лишь шепотом и где все ходили на цыпочках вокруг Императора и его желаний, отдавая тому бесконечные поклоны. Напуганные и искушаемые. Отчаянно желающие убраться подальше, и все же остающиеся там, прельщенные властью и положением, которые они надеялись получить. Люк ежедневно наблюдал за этим, пока Палпатин таскал его везде за собой - вынуждая стать частью этого презираемого им мира. Они все, те кто там оставался, были глупцами, конечно. Ограниченные и слепые, ведущие напрасные, обреченные на неудачу игры. И каждый час, что Люк проводил в присутствии своего Мастера, только укреплял его в этом мнении. Палпатин никому не давал власти, за исключением той, что служила ему, никому не позволял возвышаться, если это не приносило пользы ему. Там не было ничего, кроме мрака и лжи.

За девять долгих месяцев, проведенных там, самое сильное, что врезалось в душу Люка, это: воля Палпатина абсолютна. Ее нельзя было обойти, нельзя было купить, нельзя обменять. Он делал то, что желал. То, что усиливало его, то, что приносило выгоду ему... то, что развлекало его. Его воля была абсолютной, все остальные воспринимались и жили, как ничего не значащие, ничтожные тени. Тусклые жизни, влачащие свое существование в удушливых, мертвых залах.

…В ту ночь, когда он стоял в морозной темноте, вдыхая свежий холодный воздух, который не чувствовал так давно, на какое-то короткое время он снова ощутил себя живым.

Хотя где-то на краю сознания понимал, что рано или поздно он должен будет вернуться - в ту гнетущую убийственную тишину свинцового полумрака и безликих теней... Потому что теперь он был "своим" для того места, он принадлежал ему.

Император уже начал публично именовать его "Волком", и в душе Люк знал причину такого выбора; он знал о видениях и кошмарах, изводящих Мастера, когда тот смотрел на своего нового протеже. Но если Люк и был волком, то он сидел на цепи. Даже когда он выходил за границы своей клетки. Цепь всегда была на месте, всегда на нем. Его Мастер хорошо позаботился об этом, прочно заперев оковы на своем ненаглядном волке, чтобы тот не исчез в ночи.

И в конце концов… В конце концов Люк перестал пытаться, перестал желать..., перестал надеяться. Потому что было слишком тяжело сохранять веру, что он сможет как-то отступить от вездесущего влияния Палпатина. Что он сможет вернуться к жизни, которой давно уже нет. И он остался во дворце; остался в своих комнатах, проводя время в их безмолвной тишине, пока его не вызывали ко двору или в апартаменты Императора или в тренировочный зал, где он обучался под критическим надзором его учителя. Он делал так, как ему приказывали, не споря и не сопротивляясь, без всяких эмоций, что бы это ни было. А затем он вновь возвращался к себе, запираясь в трех комнатах; Мара везде следовала за ним словно тень... но теперь делала это так тихо, что в своем мрачном расположении духа Люк не замечал ее.

Он запретил все визиты к нему, для кого бы то ни было, даже Халлина, многократно пытавшегося пройти к нему и получавшего отказ без всяких объяснений. Люк проводил время, сидя в комнате и уставившись в пол. Или на огонь в открытом камине, боровшийся с ползущим по дворцу зимним холодом; Палпатин любил низкую температуру и Корускант подчинялся ему даже в этом. Люк мало ел, еще меньше говорил, он просто сидел, замерев душой и телом; ожидая лишь одного - когда он исчезнет, как это сделали другие, растворится в тенях и темноте…

Странно, но именно это его и спасло тогда. Палпатин долго держался, игнорируя усиливающуюся изоляцию Люка - считая ее уловкой для получения... чего-нибудь. Чего именно, Люк не представлял. Он не раздумывал тогда об этом. Но в конечном счете Палпатин все же принял во внимание тревогу рапортовавшего ему Халлина, и Люку разрешили отлучаться из дворца, ненадолго и с большим количеством охраны, но все же.

Сначала это были короткие передышки: час на осмотр близлежащего гарнизона, полдня для полета к одному из сановников из окружения Палпатина... И Люк не ждал большего, наоборот, был готов к удару, думая, что скоро это отнимут у него. Но вопреки ожиданиям разрешенные ему отсрочки увеличивались, полдня превратились в день, затем в два, в три, а затем в неделю. Всегда окруженный охраной, всегда под сильным контролем, но тем не менее он снова мог дышать. Это давало ему пусть и бесполезную, но в то же время живительную иллюзию независимости.

Прошло много времени прежде чем Люк узнал, что если он желает получить что-то в том сумрачном месте, он должен взять это, ухищрением или силой. И что бы он ни предпринимал, это не приветствовалось его Мастером: если Люку не хватало ловкости оставить свои действия незамеченными, следовало серьезное наказание. Еще больше времени ему понадобилось, чтобы постичь: если он хочет свободы от контролирующей слежки и изобретательных замыслов Палпатина, он сам должен взять ее. И еще больше времени, прежде чем он понял, что и этого недостаточно. Он хотел большего. Он хотел настоящую свободу. Он хотел все то, что жаждал наивный и неопытный идеалист, когда сел в свой первый крестокрыл. Он хотел свободы для всех, повсюду.
Единственный путь достичь этого состоял в свержении Палпатина, и единственный способ гарантировать это состоял в том, чтобы занять его место на троне.

Правильно? Неправильно? Ошибочно? Безрассудно?

Он не знал. Он знал только, как ужасно хотел всего того, что когда-то желал Люк Скайуокер. Как сильно хотел спасти хоть какую-то часть себя от этой проклятой жизни. Он знал только, что у него есть цель, причина для существования, и это сохраняло его здравомыслие посреди жестоких манипуляций и злобных, беспощадных упреков Палпатина. Он хотел свободу - истинную свободу - и учитывая деспотизм его Мастера, он не видел другого способа, как получить ее.


...


Осознание того, где он находится, пристального внимания Леи, ее вспыхнувшего в Силе любопытства, вернуло Люка в реальность. В сырую, затхлую комнату, чей аскетичный вид вновь напомнил ему его камеру... Или дело было не только в комнате, а в чем-то еще?

Он моргнул, пытаясь подчинить себе мысли и сосредоточиться на Лее, которая с интересом наблюдала, как он машинально крутит кольцо на мизинце. Она подняла взгляд к его лицу, по-прежнему не очень понимая, что за человек перед ней и что сейчас здесь происходит, очень сомневаясь, понимает ли он это сам.

- Кто ты? - опять этот вопрос... Но на этот раз ее голос был смягчен состраданием и нерешительностью, настоящей готовностью поверить ему. И в следующий момент, интуитивно, под влиянием более глубокого понимания с ее губ слетел другой вопрос, заставивший Люка ощутить сильное неудобство:

- Кем ты был?

- Это несущественно. - Люк боролся со старыми воспоминаниями, делающими его уязвимым, пытаясь похоронить их и ругая себя за допущенную ошибку; голос был сдавлен и предостерегающе мрачен: - Важно то, кто я теперь… Я уже говорил тебе, что у меня нет иллюзий. А ты пытаешься обмануть себя. Ты ищешь следы того, кто давно мертв, и каждый раз, когда замечаешь его малейшую тень, ты пытаешься ухватить ее и извернуть так, чтобы увидеть то, что ты хочешь видеть. Ты думаешь, что сможешь вернуть этого человека, но это не так. Ты ошибаешься, это я могу сказать тебе наверняка.

Он хотел, чтобы она поняла, осознала, что человек, до которого она так очевидно сейчас силится дотянуться, сокрушен и разбит, разорван в клочья без надежды на восстановление. Если бы можно было возродить его, неужели она думает, что Люк сам бы давно ни сделал этого? Неужели она не понимает опасности, которой себя подвергает, просто находясь здесь – не понимает, что в любой момент он может перемениться, что ему нельзя доверять. Знание этого побудило его отойти от насущного вопроса их переговоров и заставить ее защищать себя, ради нее самой. Поскольку каждый раз, когда она приходила к нему, каждый раз, когда она целиком попадала в его власть, он шел по лезвию искушения просто удалить ее, уничтожить. Действительно воплотить тот план, о котором он говорил другим, убедить Лею привести к нему руководство Восстания и уничтожить их. Всех до единого.

Это было бы так легко. Он не единожды обдумывал это. Этот план, все, что он делал, говоря с нею, завоевывая ее доверие... Он очень легко мог бы направить ее желания к своей цели. Существование Альянса висело на тончайшем волоске, и Люк знал, что его благосклонность была весьма капризной и сомнительной вещью.

- Ты ищешь понимания... Тогда пойми вот что: я буду всегда делать то, что считаю необходимым для достижения своей цели. Я буду всегда платить нужную цену.

Лея нахмурился, слыша подразумеваемое предупреждение.

- Тогда, зачем ты говоришь мне это?

Она увидела искру досады в его взгляде, у нее на глазах его поведение вновь изменилось, от спокойного и выдержанного до напряженного и опасного.

- Я хочу, чтобы ты поняла, кто я. На что способен. За последние шесть лет мы общались с тобой крайне мало, поэтому тебе стоит поверить тем, кто был близок ко мне в это время и кто имел возможность видеть меня и судить мой характер более ясно. А они, поверь, были крайне изумлены, когда узнали, что ты собираешься вновь встретиться со мной - что тебе хватает веры для этого.

- И я еще здесь и пока цела.

Люк покачал головой:

- Я мог бы очень легко уничтожить тебя. Полностью удалить из уравнения и продолжить свои не принимающие возражений планы.

- Вот так просто?

Его губы чуть дернулась в ответ на исходящую от нее уверенность. Слишком большую и решительную: для него в этом не было пользы, а для нее это было попросту опасно. Он медленно расправил плечи, давая немного воли темноте в его сердце - позволяя Лее увидеть это.

- Мне понадобилось всего три месяца, чтобы поймать Мотму.



Слова были рассчитаны на то, чтобы шокировать ее, Лея это понимала; но несмотря на его режущий взгляд, на движения тела, которые кричали о том, как он опасен, она не собиралась идти у него на поводу.

- Чтобы поймать меня, времени понадобилось бы гораздо больше, уверяю тебя.

И снова эта улыбка, словно гаррал, разглядывающий свой обед.

- Не очень много, учитывая, что сейчас ты в четырех шагах от меня.

Лея почувствовала, как ухнуло сердце и подскочил адреналин, но лишь стиснула крепко челюсти, отказываясь быть запуганной... И к ее удивлению Люк отступил, в буквальном смысле: он встал и, увеличивая пространство между ними, отошел от стола на несколько шагов - чтобы охладить собственный нрав и успокоить ее, как почувствовала Лея.

- Это было нечестно - я приношу извинения. - Произнес он ровным голосом, поворачиваясь к ней. И хотя в глазах по-прежнему был виден огонь, то дикое критическое напряжение спало. - Хотя это не делает мои слова менее правдивыми.

Но это была уже не угроза, как только что. Она взглянула на него: его лицо, как и голос, оставалось нейтральным…, и в неожиданной вспышке проницательности Лея вспомнила собственные слова, сказанные Хану несколько дней назад: о том, что Люк сам не знает себя, не знает, что можно ожидать от него.

- Почему ты говоришь все это мне? - спросила она наконец, искренне, не вкладывая никакого вызова в слова.

- Я уже объяснял тебе. - Он холодно отвернулся, однако было что-то в его глазах, нечто, говорящее, что он просто не выдержал ее взгляд. - Я не отнимаю жизни у кого бы то ни было с легкостью.

- Но ты все же отнимаешь их.

Он выпрямился, моментально вновь переходя в наступление:

- Если необходимо. И не отрицай, что ты делаешь то же самое. Ты - лидер, и ты посылаешь солдат в сражение, зная, что они не вернутся.

- Я не стреляю в них сама.

- Ты убиваешь солдат на поле битвы.

- Я убиваю своих врагов, - подчеркнула Лея.

- Я тоже.

Она могла бы конечно здесь дрогнуть и отступить, не будь она той, кем была. Понимание того, как сильно изменился человек, которого она когда-то, как ей казалось, знала, приводило в шок. С какой непринужденностью сейчас он играл словами и намерениями, поворачивая их в нужном ему направлении!
Или он всегда был таким? Просто скрывал остроту своего ума за милыми улыбками и скромными пожатиями плеч? Потому что она помнила, что Люк Скайуокер всегда был быстр и сообразителен в сражениях, всегда был способен мыслить и сохранять хладнокровие в бою, всегда был логичен в решениях, даже в самых горячих схватках, находя выход для себя и тех, кто оказывался рядом из любой проблемы, в которую они попадали.

Тех, кто был рядом... Разве не всегда он упрямо боролся за них, за всех, кто окружал его, всегда прикладывая максимум усилий, чтобы сохранить жизни соратников в бою? И разве он не казался подавленным и безутешным, если у него это не получалось?

Разве он не был всегда тем, кто не относился к чужой смерти легко, кто не отбирал жизни беспечно?

Лея сглотнула, смотря на человека, стоящего теперь в нескольких шагах от стола, сливаясь с полумраком комнаты.

- Пожалуйста… сядь.

Люк постоял к ней спиной еще несколько секунд и затем, быстро прошагав обратно, сел. Оба опустили взгляд, не готовые к новому раунду их спора. Наконец Лея глубоко вздохнула, иронично качнув головой:

- Иногда с тобой крайне сложно.

- Что именно? Спорить или вообще разговаривать?

- И то, и другое. Все.

Он посмотрел в сторону и чуть улыбнулся, и атмосфера явно потеплела на несколько градусов, став более комфортной для них обоих. Повернувшись на стуле, он вытянул ноги и подпер голову рукой; и это выглядело так знакомо и непритязательно, и было очень похоже на... Люка.

- Я родился в одно время с Империей, - произнес он не сразу. - Мы росли вместе. Она всегда существовала в моей жизни. Я родился в тоталитарном государстве и прожил в нем всю свою жизнь, никогда не зная тот идеал..., о котором нам говорили, который был взят из прошлого. С него стряхнули пыль и выставили нам, как некую парадигму совершенства. В этом я признаю свою слабость. Я пытаюсь восстановить нечто, что сам никогда не видел, никогда не жил в этом: демократию. Я думаю, что мы похожи в этом... Поскольку все те права, о которых ты заявляешь, которые хочешь восстановить, то, к чему ты стремишься, ты никогда не знала этого по-настоящему, не имела никакого опыта такой жизни.

- Что ты хочешь сказать этим? - Он остался неподвижен, несмотря на настороженно прищуренный взгляд Леи, и она подумала, а не была ли эта расслабленная, скромная манера лишь более изобретательной уловкой, чем его безучастно хладнокровная маска?

- Думаю, я спрашиваю, является ли демократия, за которую ты борешься настоящей демократией или же это лишь некое идеалистическое понятие? Я по крайней мере смотрю реально на то, что могу достичь и как именно. Или ты думаешь, что свержение существующего режима вызовет мгновенную демократию? Я не верю, что ты так наивна.

- Ты утверждаешь, что Империя Палпатина может когда-либо родить истинную демократию? Я не верю, что ты так наивен.

- Это не Империя Палпатина, - исправил Люк. - Это моя Империя. Я предлагаю настоящую, реалистичную альтернативу бесконечной борьбе. Мое намерение состоит в том, чтобы сделать эту Империю демократическим государством - и я понимаю, что для этого должен буду пойти на компромиссы.

Лея промолчала, понимая, что он просит того же самого от нее.

Когда она не ответила, он немного выпрямился, удерживая при этом внешне открытую атмосферу.

- Я не думаю, что есть простое и быстрое решение. Могут понадобиться годы для этого - чтобы обеспечить бескровный переворот, без войск, стреляющих друг в друга и ввергающих Империю в полномасштабную гражданскую войну. Но поверь - если ты больше ни с чем не согласишься сегодня - поверь одному: я посвятил себя этой цели. Я сделаю это. Если возможно, я сделаю это с твоей помощью - я резорбирую Альянс и дам ему политический голос и право. - Он наклонил голову: - Если же нет… я сделаю это без тебя.

- Ты не можешь принести демократию, прибегая к угрозам и ультиматумам.

- Как насчет дебатов и компромисса? - спросил Люк. - На первом зиждется ваша хваленая демократия, так ведь? А второе необходимо, чтобы заставить ее работать.

- Я не могу...

- Работай со мной.

- То есть, мы должны перестать оказывать тебе сопротивление.

- То есть, вы обязаны внести свой вклад в дело мира и позволить нам продвинуться вперед, да. - Люк покачал головой, вглядываясь в ее лицо. - Ты кажешься такой поглощенной борьбой за свободу, готовой отдать свою жизнь... Так неужели трудно, ради нее, отказаться от подозрений, недоверия и цинизма? Ты всегда была готова поднять оружие во имя мира... Готова ли ты опустить его для того же?

Лея отвела взгляд, никогда еще ее так не раздирали сомнения, не терзал страх и не наполняла надежда. Он стал настоящим государственным деятелем, он вытаскивал свои пламенные речи буквально из воздуха и вдохновенно бил ими точно в цель. Но сколько в них было правды? А сколько пустых убеждений от человека, обученного Палпатином? Тем, кто разжег войну и ослабил Сенат, и никто никогда не подозревал его... пока ни стало слишком поздно.

Лея поднесла к лицу руки и нерешительно вздохнула:

- Скажи мне, как я могу доверять тебе?

Люк подался вперед:

- Хочешь демонстрацию того, насколько я серьезен? Настоящий жест в доказательство моих намерений? - Оперевшись на локоть, он протянул к ней руку, между двумя пальцами был зажат чип. - Здесь ряд координат. Отправься по ним. Одна. Наряду с координатами ты найдешь код доступа безопасности и частоту передачи. Транслируй этот код немедленно, как только выйдешь из гиперпространства - чтобы не дать автоматической защите расстрелять тебя.

Лея взглянула на чип, слыша тяжеловесную серьезность в голосе – заставившую шевелиться волосы на затылке.

- На орбите будет только один Разрушитель, но если ты передашь код, он пропустит тебя. И пойми: это должно остаться… в тайне, - он чуть замялся. - Если ты примешь решение обнародовать мои действия, это может свергнуть меня с трона. Выбор за тобой, Лея... Я должен буду просто доверять тебе.



Люк встал следом за Леей, когда она собралась уйти - сжимая в руке тот чип данных, который он дал ей. Напоследок она лишь коротко встретилась с ним взглядом, и вновь у него было мимолетное чувство какого-то узнавания, когда он смотрел в ее серьезные темно-карие глаза… Чувство исчезло вместе с ней, и он остался стоять один в пустой, захудалой комнате, в которой, возможно, было положено начало демократии... или же конец просуществовавшего два десятилетия Восстания.

Она не знала, доверять ему или нет, это было очевидно - и Люк не мог обвинить ее в этом. Но возможно теперь она поняла, осознала, если не его мотивы, то хотя бы намерения и решимость. Ибо, да поможет ей Сила, если она вздумает встать у него на пути... Если вздумает пойти против него. Он понятия не имел, что тогда сделает...

Люк покачал головой, прерывая мрачную мысль; нет, он заставит все это работать. Он поклялся своему маньячному, злобному Мастеру, который получал столько удовольствия, разламывая Люка на кусочки; теперь же Люк сделает то же самое с его любимой Империей, с его единственным истинным детищем.

Люк ни за что не отдаст победу Палпатину - не будет никакой заветной Династии Ситхов, которую вожделел старик. Люк дал обет, что уничтожит все сделанное им - все, что тот создал. Возьмет Империю, которая с непринужденной жестокостью разрушила столько жизней, включая его собственную, и уничтожит, шаг за шагом, пока не останется ничего. Пока не останется даже памяти о ней. Так… кратковременное заблуждение, отклонение с пути, которое исправили и забыли.

И когда он сделает это, то возьмет прах своего Мастера и рассеет его по ветру. Он сделает это, сдержит свою клятву. И как он сказал Лее: он заплатит любую цену. Люк знал, какой будет цена, когда давал свое слово, и он знал, какой она может стать сейчас.

Он вздохнул, посмотрев на дверь, за которой скрылась девушка, с которой они некогда были так близки - вспоминая ее последний взгляд, полный настороженности и недоверия. Люк хорошо понимал, что по обе стороны границы между ними люди стоят в очередь, желая удостоиться чести убить его. На этот счет у него не было иллюзий… Но у него была цель. И он дойдет до нее. Несмотря ни на что. И тогда возможно Сила дойдет вместе с ним - и позволит ему наконец спокойно уснуть и проспать целую ночь или целую вечность, это будет уже неважно.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 6 Июнь 2015, 03:20

Огромное спасибо за проду. Просто низкий поклон. ОЧЕНЬ ждали продолжения.

Вот уж действительно долгожданное продолжение!
Спасибо, что не забрасываете перевод!!!

Ура! Ура!
Спасибо Алита за перевод и за то что соединила ксочки)) я вспомнила на чём остановились) - конечно, странно в начале - почему Люк удивился Хэну - тот же всегда при Леи...
Ну и сам разговор... мда... уровень профессионализма сразу виден. Лея - воспитанная на Альдераане, с политики с пелёнок... - смотрится просто ... упрямой девочкой посравнению с "волком" надрессерованныйм Палпатином. Разница в уровне подхода и внекании - калосальный!
Последняя фраза - про то что бы уснуть хоть на ночь - расставляет все точки над и. Сидиус ... не зря 35 лет у власти... - надо же было на столько перековать человека... но Люк остаётся - Люком. Понравился основной мотив - свобода. Бланк - провессионально умеет расскладваться сущьность персонажа - у Энакина была идея мира... - ну есть вот так всё откинуть - он просто хотел мира... и Палпатин поставил его на стражи мира - натравив на Восстание... Люк же хотел и хочет свободы... - ну и Палыч походу - пересидел на троне - раз пытался выковырять из Люка это желание...
Ну Лея.. со своим упрямством, со своими закостинелыми понятиями в битыми Мон и Органой... - её спасают враждённые таланты и личностные отношения с Люком. Я вот только не поняла: на том разрушители будет Люк и эта типа новое место встречи... или там что-то интересное кроется?
Признатся соскучилась я по здешнему Люку и по его сложными отношениями... со всеми.. кроме Халлина... ну и Ждё очередного разговора с Марой. Рыженькая дурочка же должна делать своё дело, а не просто охранять...

Алита - огромное спасибо за перевод - рада, что ты вернулась! Пожалуйста, не бпросай его))) - я очень жду продолжения!

~Lana, Kitara, рада видеть новых читателей!

Jagged Fel, а я думала вы бросили читать. Помнится, вы плевались на демократические замашки Люка))))



На первой встрече его не было рядом. Я думаю, он не то что удивляется - просто не сосредотачивается на вероятном появлении Хана, может где-то Хан и маячит на периферии сознания - но встречи с ним лицом к лицу он не ждет.



Лее приходится быть и смелой, и осторожной. Можно ее понять. Но братик на голову выше, это да.



Нет, Люка там не будет. В следующей главе про это.



Без "рыжей дурочки" никак))) Тем более раз до тела допущена)))

Сообщение отредактировал Алита Лойс - 8 Июнь 2015, 22:10

Читаю! И очень сильно жду проду.
А что касается... Люка? То да, он мне всё больше и больше становится несимпатичен! Как истинный имперец, я могу согласится только на диктократию в рамках Империи! А лучше военную диктатуру. Но не как не демократию! В Империи, демократии в принципе не может быть!

1

Сообщение отредактировал Demetri47 - 16 Март 2018, 23:08

Лея уже на пути к пониманию. Но упрямо не хочет признать, что осудила Люка по поверхностной информации. Ведь она, по сути , как достаточно опытный политик, знает, как можно сфабриковать дело, как представить тот или иной факт в выгодном кому-то свете. Сейчас она всё ближе к истине, но опять предъявляет обвинение по поверхностной картинке - "прогулка" Люка с Палпатином. Ну, как она не видит, сердцем не видит внутреннюю реакцию Люка, его состояние, когда он вспоминает, что это была за "прогулка"? И вновь поражает выдержка этого человека, ну что бы ему стоило хоть чуть-чуть приоткрыться? Но он явно хочет, чтобы она сама пришла к осознанию истины.
Ах, как хорош их рубленый диалог! Они и впрямь на одной волне, ничего не поделаешь - родная кровь!
Алита, безмерная Вам благодарность и нижайшая просьба продолжать перевод!

Спасибо большое за продолжение!))))
Долго же я ждала этих переговоров ( интересно было понаблюдать за этими двоими, особенно за реакцией Леи))))

Позволительно ли будет узнать у уважаемого переводчика - когда ждать продолжения? Очень ценим Ваш труд, понимаем, что есть личная жизнь, но так хочется надеяться...