Всем привет. Уже прошел день моей свадьбы и я давно не выкладывалась. Захотелось чего-то нового. Данная работа пишется в соавторстве с Annanaz.
Идея принадлежит мне, так что если, что все тапки мне.

Сообщение отредактировал innatemnikova - 20 Июль 2015, 23:37

Начало конца
Люк - мой сын, Исанн. Ты ведь в курсе, не так ли? Я вижу это по твоим глазам, я вижу это в твоих жестах и мимике. Мне ни к чему пользоваться Силой, чтобы понять это: мы слишком долго работали вместе. Палпатин сказал тебе это. Мальчишка, взорвавший Звезду Смерти, - мой сын. И Палпатин отправил тебя помочь с его поиском. А точнее, следить за мной.

- Данные о перемещениях повстанцев. Последние операции.

Ты осуждающе смотришь на меня. Ты не понимаешь, почему я медлю, почему не хочу смыть свой позор кровью? Мы в который раз пересматриваем планы, изучаем сводки донесений, но все впустую.

«Люк Скайуокер. Родители неизвестны», - ты вновь перечитываешь его дело. «Случайная связь», - шепчут твои губы. Тебе так хочется в это верить. «Незаконнорождённый», - говорит в тебе твое корускантское воспитание. Ошибка молодости. Пятно на репутации, которое нужно стереть.

Ведь ты же свое стерла. Ты самолично исполнила приказ, казнив родного отца. Одно нажатие на курок. Холодные слова: «Он был предателем». А потом - кошмары и истерики по ночам. Но все это - там, где никто не увидит твоей постыдной слабости. Леденой королеве не престало снимать на людях свою маску. Как и Палачу Императора - свою.

Неужели ты искренне хочешь мне подобной участи?

Ты ведь совсем меня не понимаешь. Ты не хочешь понять. Ты никогда не была матерью, ты выбрала службу Империи и ей посвятила свою жизнь - всю, без остатка. Ты не понимаешь, как я любил Падме, как я когда-то ждал появления Люка. Ты не понимаешь, какого это: потерять и внезапно найти. Ты не понимаешь моего желания спасти мальчишку.

«Его можно переманить на нашу сторону. Сильные одаренные встречаются редко».

Ты встречаешь мои слова легкой усмешкой: предатели и изменники не меняются - это ты знаешь лучше многих. Или думаешь, что знаешь. Веришь, по крайней мере. Ты уже все решила. В твоих глазах я вижу смертный приговор. Ты удивляешься, что я медлю с тем, чтобы привести его в исполнение - но готова сделать это за меня, если будет необходимо. И сделаешь, стоит лишь Палпатину одобрительно кивнуть в ответ на твой вопрос - быть может, даже не заданный. Символы Империи должны быть непогрешимы.

«Надеюсь на это, лорд Вейдер».

Ты даже не хочешь делать вид, что и впрямь надеешься. Своеобразная искренность, за которую я даже благодарен тебе...

...Ведь обычно татуинская песчаная кобра не утруждает себя шипением перед броском. А не прозевать его - дело уже мое.

Сообщение отредактировал innatemnikova - 21 Июль 2015, 08:47

Неплохо... Но пока ничего не понятно. Слишком мало текста.

Интересно, судя по тому, какое внимание уделяет Вейдер мнению Исан, он к ней все-таки неравнодушен? Или она его вечный соперник?

Фанф жив и будет обновляться, но через мой аккаунт

В лучшем виде

Очередное донесение, просмотренное и изученное вдоль и поперек, ложится в папку с делом Люка Скайуокера. Мальчишка на голофото улыбается светло и беспечно, когда длинный список его преступлений пополняется еще одним. Снова – особо тяжкое: терроризм, антиимперская деятельность. Еще несколько трупов на этой девственно-чистой совести – жалкое, почти незаметное дополнение к миллиарду погибших на Звезде Смерти.

Способный мальчик, что и говорить. В свои неполные девятнадцать – один из самых массовых убийц в истории. Немногие могут похвастать такими достижениями.

Ты ведь гордишься им, Вейдер. Стараешься казаться равнодушным, но актер из тебя на редкость бездарный – даже маска этого не исправит. Тебя просто распирает от отцовской гордости всякий раз, когда твой ненаглядный ублюдок ускользает от верной смерти. Порой мне кажется, что ты готов аплодировать каждой удачной операции мятежников, в которой принимал участие Люк Скайуокер.

Счастливый папаша, хатт бы тебя побрал. Одержимый безумец, который отчего-то решил, что вся галактика вертится вокруг его отпрыска – а остальное хоть огнем гори.

"Его можно переманить на нашу сторону. Сильные одаренные встречаются редко", – говоришь ты твердо и уверенно. А я не знаю, смеяться или плакать, поражаясь твоим по-детски наивным оправданиям.

Ты не хуже меня знаешь, что Империи сильные одаренные, в общем-то, без надобности – послушание и верность ценятся куда выше. Что толку в твоем бастарде без них?

Он бесполезен. Обуза для тебя, угроза для Империи. Ты мог уничтожить его уже не раз – но медлишь, позволяя юнцу в последний момент ускользнуть у тебя из рук. А вместе с ним – и другим мятежникам. Стоит этому случиться, как ты вновь с энтузиазмом одержимого кидаешься на поиски сыночка, начисто игнорируя приоритетные цели, а подчас – и прямые приказы императора.

Я отправляла людей на казнь за меньшее. За меньшее император лишал чинов, а зачастую и жизней своих самых доверенных людей. Ты же так уверовал в свою безнаказанность, что совершенно утратил разум. Для Палпатина не существует незаменимых и неприкосновенных... и его терпение тает с каждым днем.

Он никогда не потерпит измены. А ведь ты в шаге от нее, Вейдер, пусть даже сам пока не замечаешь.

Ты уже поставил мальчишку выше Империи. Выше своей преданности императору, которому обязан всем, что имеешь. С этого все начинается – и катится по нарастающей. Зная твое упрямство, твою манеру добиваться своего, снося любые преграды, я не удивлюсь, если однажды ты выступишь против Палпатина – если сочтешь, что он представляет угрозу для твоего отпрыска.

А ты сочтешь. Как ты не понимаешь: твой мальчишка не исправится, не изменится – слишком многое его держит в Альянсе, слишком сильна его ненависть к Империи. Таких, как он, меняет лишь могила... или жестокая ломка, разрушающая личность до основания, искажающая ее до неузнаваемости.

Вариант, бесспорно, интересный. Но ты же никогда не позволишь тронуть юнца и пальцем. Ни мне, ни императору.

Это тупик, Вейдер. И выход из него лишь один.

О, как ты на меня смотришь... так и вижу, как горят твои глаза за линзами этой треклятой маски. У тебя поразительная способность выражать угрозу, не сказав ни слова.

Ты догадываешься, о чем я думаю. Впрочем, разве мы не обсуждали это сотни раз? Разве я не предупреждала тебя?

Но ты не хочешь меня понять. Не желаешь ничего слушать... проклятый глупец. Так увлекся погоней за прошлым, что совершенно забыл о настоящем.

Что ж, придется тебе напомнить. Я не желаю снова проходить через то, что испытала совсем недавно. Знаешь, какого это – наблюдать, как самый близкий тебе человек сам затягивает петлю у себя на шее, а ты не в силах ему помешать? Какого это – понимать, что он сам виновен в своей гибели, и потому у тебя даже на месть нет права?

Ты знаешь, отца я казнила сама. Мои донесения императору привели его на расстрел. Мои пальцы нажимали на спусковой крючок. Думаешь, мне недостаточно одного кошмара?

Ты – единственный близкий человек, который у меня остался. И за тебя я буду бороться до конца.

В кабинете становится холодней, словно безрукий техник неправильно настроил систему климат-контроля. Ты в гневе, милый, и хочешь, чтобы я это почувствовала. В мыслях ты, к счастью, копаться неспособен – но эмоции улавливаешь превосходно.

Не беспокойся. Тебе не придется самому лишать жизни мальчишку, которого ты едва знаешь. Все сделают за тебя. Поверь, это щедрый подарок.

Люк Скайуокер исчезнет из нашей жизни так же внезапно, как и появился. И тогда, быть может, призрак Энакина Скайоукера перестанет вмешиваться в жизнь Дарта Вейдера.

Тогда, быть может, призрак его любимой женщины наконец исчезнет из нашей постели.

– Не беспокойтесь, лорд Вейдер, – я улыбаюсь, скрыв эмоции за ледяным безразличием. – Вы получите своего сына. В лучшем виде.

Да, любовь страшная сила!

Вот почитаешь и думаешь, что и правда Люк Скайуокер - террорист. Но это если забыть о разушенном Альдераане, о других пострадавших планетах, о рассизме (право на успешное существование имеют только люди), и вот, уже Люк Скайуокер становится как-то менее террористом и даже, не побоюсь этого слова - положительным героем, а его отец, Лорд Вейдер, человеком, вставшим на путь добра.

Историю можно повернуть итак и этак. Вопрос в том, какие допуски в данном произведении? Император - в адеквате или как в каноне? Или я тороплюсь с вопросом?

Сообщение отредактировал Cirkon - 17 Январь 2016, 20:59

И чем дальше, тем страшнее)



Здесь все зависит от того, с какой стороны смотреть) К слову о расизме: не сказать, чтобы он был в Империи такой уж жесткий. Рабство существовало в форме либо исторической (на том же Рилоте, где оно всегда было что при Республике, что при Империи), либо лагерей для военнопленных. Никого в рабство по расовому признаку, насколько я помню, не угоняли. Да, был, скажем так, "стеклянный потолок" в профессиональной деятельности. И то - в вооруженных силах, в первую очередь, и управленческом аппарате (и то вопрос, как там обстояло дело на планетах, заселенных преимущественно нелюдьми - канон тут в детали особо не вдается). А так экзоты во времена Империи и бизнес свой вести могли, и жили, в большинстве своем, вполне нормально (опираюсь в первую очередь на книгу "Звезда Смерти").

Насчет Альдераана - тут в чистом виде неадекват Таркина. Приказа Палыча на его уничтожение не было (хотя никто не спорит, что альдераанцам от этого не легче).

Оценивать действия Люка можно совершенно по-разному, ты права. Но Исанн оценивает их однозначно, со своей имперской колокольни.




Палыч адекватен, но у нас, возможно, разнятся представления об адекватности) Жестокая сволочь, но реальность оценивает вполне трезво, скажем так.

Сообщение отредактировал Annanaz - 17 Январь 2016, 22:09

Планы

Хотелось в бой. Рубить с плеча, Силой сминать в труху кости. На столе внушительной стопкой высились документы, но браться за бумажную работу сейчас – все равно что в стельку пьяным заявиться в посудную лавку. Не хватало только сгоряча подписать приказ, от которого одна половина Генштаба схватится за голову, а вторая – радостно оскалит зубы и побежит, потирая потные ладони, строчить донесения своим покровителям, СИБ и лично императору.

Нет, рутина могла подождать. Хотя бы до тех пор, пока не исчезнет желание сорваться с места и понестись за шкирку вытаскивать сына с этой трижды неладной базы.

Люка угораздило оказаться именно на Утапау. Именно на той базе, удар по которой готовился вот уже второй месяц. Напичканной шпионами СИБа, как помойка – крысами. И это было хуже всего.

Пусть Исанн клялась сделать все, чтобы мальчик попал ко мне целым и невредимым – я знаю цену ее клятвам. Знаю это ее подчеркнутое равнодушие и тяжелый взгляд. Ее упрямство, двуличие и совесть, начисто вымаранную из души.

Я знаю, что крылось за ее лживыми словами. "Я сделаю все, чтобы твой ублюдок сгинул раз и навсегда". Она ненавидела Люка за все, что он значил для меня. За все, на что я теоретически готов пойти ради него. И тот факт, что ее донесение сперва легло на стол Палпатину и только на следующий день – ко мне, о многом говорит.

Исанн могла делить постель со мной, но преданность ее принадлежала лишь одному человеку. Лишь его воля имела для нее значение. Все остальные – грязь под ногами, досадные помехи или средства удовлетворения ее прихотей. В редчайших случаях – любимые игрушки, особенно милые сердцу эгоистичной, избалованной девочки.

Что самое смешное – она действительно боялась за меня. Боялась, что император отберет меня у нее, если из-за Люка я совершу какую-нибудь непростительную оплошность. Как отобрал заигравшегося во всемогущего "серого кардинала" отца, зашедшего в своих политических интригах за грань государственной измены.

Порой я не мог взять в толк, как меня угораздило подпустить ее так близко к себе. Когда-то, лет эдак пять назад, Исанн была забавной ручной змейкой. Потрясающе красивой и достаточно ядовитой, чтобы отношения с ней не наскучивали. К тому же они изрядно портили кровь ее папаше, что было приятно само по себе. Для меня никогда не было секретом, что гнилая душонка в этой семье передается по наследству, но все же я позволил Исанн одурачить себя. Она была хороша в постели, красива, умна и интересна, как полуприрученная песчаная пантера – никогда не знаешь, когда ласково потрется о руку, а когда откусит по самое плечо. Ее страсть, а потом и собственническая, почти болезненная привязанность пьянили хуже самого крепкого алкоголя. Вызывали привыкание.

Я был идиотом, позволив ей считать, что между нами есть что-то большее. Ведь знал же, что союзницей мне она в любом случае не станет: СИБ со дня основания была призвана держать в узде как народ, так и ближайшее окружение императора, и глупо было надеяться, что Исанн окажется настолько наивна, чтобы об этом забыть. На политической арене мы были и остаемся злейшими соперниками.

Зато в личной жизни она, похоже, возомнила себя моим ангелом-хранителем. Это было даже приятно – до тех пор, пока не зашло слишком далеко.

Я мог только догадываться, какие распоряжения Исанн отдала своим агентам. Не поспеши она вернуться в штаб СИБ, сославшись на занятость, – призвал бы к ответу Силой, наплевав на то, что Учитель не одобряет столь вольного обращения с его любимцами. Теперь же оставалось одно: добраться до Люка, пока это не сделали люди моей дражайшей любовницы.

А значит, атаку на базу мятежников придется начать раньше запланированного. Выслать на захват Люка собственную оперативную группу, где каждый будет головой отвечать за его жизнь и здоровье...

Или отправиться самому?

Пожалуй, так будет лучше. Мальчишка слишком ценен и непредсказуем, чтобы пускать его поимку на самотек. Да и мне не помешало бы хорошенько размяться: в штабе застаивается кровь, и Сила течет сквозь тело впустую.

Под маской искалеченные губы сложились в предвкушающую улыбку.

Ты выполнила все, что от тебя требовал император, Исанн. Помогла мне найти сына. Теперь дело за мной... не позволить тебе угробить мальчишку в искренней заботе о благе Империи и моем собственном.

Мне бы не хотелось убивать тебя за то, что ты посмела попытаться.

* * *

Комната была небольшой и, как бы плохо ни вязалось это слово с тяжеловесной помпезностью дворца, уютной. Пара мягких кресел, изящная софа и резной кофейный столик. Стрельчатое окно, забранное тяжелыми портьерами. Пушистый ковер, ворс которого приятно пружинит под ногами. Небольшой камин – невиданная диковинка для корускантца и неотъемлемый предмет интерьера для выходцев с Набу.

Обманчиво-домашняя обстановка для обманчиво-доверительных бесед. Приглашение сюда – знак величайшего расположения, но вместе с тем – затаенная опасность. Личное время императора еще дороже рабочего, и горе тому, кто посмеет тратить его зря.

Мягкий ковер пружинит под ногами, как коварный болотный мох.

– Полно гнуть спину, дорогая. На сегодня с меня хватит церемониала.

Располагающий тон, покровительственное "дорогая". Улыбка на бледных губах. Здесь император не прятал лицо: каждый, кто удостоился чести находиться здесь, должен уметь взглянуть в искалеченное лицо повелителя и не вздрогнуть.

– Присядь, – небрежным жестом он указывает на кресло напротив своего. В голове вспышками проносятся ассоциации: глаза в глаза – лицо на свету – допрос. Что ж, это привычно. Никто и никогда не разговаривает с императором на равных. – Насколько я помню, ты желала обсудить новое... увлечение лорда Вейдера, не так ли?

– Да, ваше величество, – коротко склонив голову, я снова смотрю ему прямо в глаза. Повелитель не терпит попыток спрятать взгляд. – Позволено ли мне говорить откровенно?

Негромкий смех, доброжелательный прищур желтых глаз.

– А как же иначе, Исанн? Ты хорошо знаешь, как я отношусь к неискренности... говори смело, моя дорогая.

Еще один шаг по болотному мху. Взгляд императора пронизывает насквозь, и неприятный холодок ползет по телу. Это еще не совсем страх – нечто на грани него. Животный инстинкт, предупреждающий об опасности. Привычный, полезный. Не позволяющий расслабиться.

– Меня беспокоит поведение лорда Вейдера, ваше величество. Около часа назад он покинул Центр Империи и теперь направляется на Утапау. Несмотря на то, что я представила ему план поимки Люка Скайуокера, и он полностью его одобрил... как видно, только на словах.

– Любопытно. Полагаешь, он не доверяет тебе?

– Не полагаю, повелитель. Уверена.

– И с чем же ты пришла ко мне?

Не раздражение – намек на него. Высказанный в пока еще мягкой форме приказ поторапливаться. Прямой вопрос, подразумевающий прямой ответ. Без долгих вступлений и разъяснений.

– Я прошу позволения устранить Люка Скайуокера.

Император смотрит долго, испытывающе. Холод, ползущий по телу, сковывает все крепче, подбирается к сердцу. Бросаю короткий взгляд на свою ладонь – так и есть, пальцы неестественно напряжены. Настолько, что это заметно со стороны.

– Я велел привести мальчишку ко мне, Исанн, – его голос становится резче, словно металлическое лезвие пробивается сквозь скрывающий его бархат. – Из-за чего, по-твоему, я должен изменить свои планы в угоду твоим желаниям?

Мох под ногами подается, болотная жижа подступает к подошве. Оступиться нельзя: одно неверное слово, и император сочтет мою просьбу блажью ревнивицы, банальной женской обидой. И тогда – категорический отказ и краткая, но оттого не менее унизительная немилость.

– Я желаю лишь сохранить верность лорда Вейдера вам, ваше величество. Его одержимость сыном грозит перерасти в безумие. Любое известие о том, что мальчишка подвергался опасности, приводит его в ярость. Вы сами видели отчет о казни офицера СИБ, приказавшего подвергнуть группу захваченных повстанцев допросу третьей ступени. Полагаю, помните о неоправданной задержке атаки на базу Альянса на Селонии, позволившей скрыться значительной части мятежников, в числе которых был и Скайуокер. Счет подобных случаев идет на десятки. Ради сына лорд Вейдер готов действовать против интересов Империи. Против ваших интересов.

Кажется, будто с лица императора не сходит выражение ленивой задумчивости. Взгляд остается по-прежнему доброжелательным – но отчего-то бороться с порывом отвести глаза все сложнее. Холод ледяными иголками впивается в сердце и позвоночник; становится трудно дышать, словно на грудь навалилась плита. Но он молчит, не спеша прерывать меня

– Я боюсь, что пребывание Скайуокера в Центре Империи может привести к катастрофическим последствиям. Лорд Вейдер готов бездумно уничтожать все, что представляет угрозу для него. Он уже игнорирует ваши прямые приказы. Сколько времени пройдет, прежде чем он сочтет угрозой и вас, ваше величество? Он эмоционально нестабилен. Одержим. Держать Скайоукера в столице, когда его отец так относится к нему – все равно что заложить под дворцом бомбу с часовым механизмом.

Какое-то время в комнате царит тишина – лишь потрескивают дрова в камине. Выдерживать взгляд императора почти физически тяжело, но отвести глаза – смерти подобно.

Мне нечего скрывать от него. В моих словах нет лжи и корысти. Быть может, лишь немного личного интереса...

Он кивает. Коротко, едва заметно – но невидимый груз тут же исчезает с груди. Тепло от камина приятно покалывает озябшее тело, словно я только что зашла в комнату с мороза.

– Я думал над этим вопросом, Исанн. Все же я предпочел бы видеть юного Скайуокера живым... но если с ним приключится несчастье, я не стану винить тебя за то, что ты не смогла его спасти.

Император переводит взгляд на окно, давая понять, что разговор окончен. Я прошу разрешения уйти, и он отпускает меня небрежным кивком.

– И еще кое-что, Исанн, – его слова застают меня уже в дверях. – Будь осторожна, дорогая. Ваше с лордом Вейдером счастье – отрада для моих старых глаз. Не хотелось бы, чтобы смерть его сына легла тенью между вами.