Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

75 страниц V  < 1 2 3 4 > »   
Ответить в данную темуНачать новую тему
> В Тенях и Темноте, вторая часть трилогии "Сын Солнц", перевод
Рейтинг 4 V
Ариша
сообщение 10 Май 2011, 11:29
Сообщение #16



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1293
Регистрация: 8 Май 2011
Из: Челябинск
Пользователь №: 8905



Классный фан-фик! Один из лучших, что я читала! rolleyes.gif
С нетерпением ждум продолжения! wub.gif


--------------------
"Ели у вас нет ног - бегите...
Если у вас нет надежды - творите..."
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 12 Май 2011, 21:29
Сообщение #17



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 6


Люк медленно открыл глаза; мир плыл перед ним, с правой стороны его по-прежнему застилала темная пелена, вынуждая Люка слегка повернуть голову, чтобы суметь сосредоточить зрение на своем Мастере, и опять даже это небольшое движение отозвалось глубокой резкой болью в ключице, заставляя замереть и не дышать несколько секунд. Время все еще состояло из коротких отрезков его прихода в сознание, без всякого реального представления длины интервалов между ними; оставляя его с неприятно-тревожным чувством, что люди вокруг появлялись и исчезали в течение одного моргания век.

Его Мастер заговорил, не обращая никакого внимания на дезориентацию Люка.
- У меня для тебя новости, друг мой. Мой агент, работающий на главной базе Восстания, прислал доказательства, которые я давно ждал - подтверждение, что покушение на твою жизнь было спланировано и организовано там.

Палпатин ненадолго остановился - почти не желая передать, наконец, эту изобличающую информацию. Прошло много времени с тех пор, как он начал упорно работать, чтобы достигнуть этого результата - чтобы форсировать действия мятежников, не выдавая свою заинтересованность в них.

- Приказ об убийстве был санкционирован и подписан "благородными" лидерами мятежного Альянса; теми, что были так наполнены благочестием и убеждением в правоте своей морали… Пока она не перестала быть удобной для них. Они - твои агрессоры, друг мой. Те, на чьей стороне ты боролся; те, кого ты ни разу не тронул и не обвинил. И как быстро они осудили тебя... но разве я не всегда предупреждал тебя о их предательстве?

Он затих, смотря пронзающим желтым взглядом на своего джедая, ища некую реакцию, взрыв ярости - который ощутил бы он сам, преподнеси ему такие новости - продолжение того гнева, что вспыхнул только несколько дней назад, когда стала известна истинная цель нападения. Странно, но мальчишка только неуклюже и тяжело отвернул голову, с полным отсутствием эмоций на лице. Палпатин тонко протянулся к нему в Силе, но смог лишь на мгновение ощутить опустившийся на мальчишку пресс, давящий, тяжелый; разочарование вместо возмущения, потерю вместо гнева. Но принятие. Окончательный разрыв старых связей; даже тех, что лежали слишком глубоко - настолько, что Палпатин сам, скорее всего, никогда бы не смог порвать их. Такой серьезный внутренний разрыв мог быть вызван только теми, кому доверял его джедай.
Палпатин был почти немедленно отодвинут обратно, щиты поднялись и скрыли истинные эмоции - но он успел бросить взгляд на правду, и этого было достаточно. Достаточно, чтобы губы старика тронула тень скрытой удовлетворенной улыбки.

Горе нахлынуло на Люка волнами, и все же он ощущал себя странно спокойным, отворачиваясь и закрывая свои эмоции, которые успел ощутить его Мастер; погружаясь внутрь себя – слыша только звук своего рваного дыхания и медленный стук сердца. Если бы он мог остановить и то, и другое, он бы сделал это без колебаний. Просто закрыл бы свои глаза и исчез...

В голове закружились воспоминания, мгновения - те, что так долго поддерживали его; воспоминания о духе доверия и товарищества - которые помогали ему посреди нескончаемого шторма, удерживая в штилевом центре.

Была ли там Лея, когда они принимали это решение? А Мон? Женщина, которая пожимала его руку и говорила, что горда принятым им обязательством и долгом, что они нуждались в таких, как он. Был ли там Риекан, человек, обещавший ему постоянную защиту Альянса в тот день, когда он возглавил список наиболее разыскиваемых Империей. Были ли там Мадин и Акбар? Был ли там Хан?
Спустя длительное время он понял, что его Мастер по-прежнему говорит, напыщенно и важно - словно справляет мессу - рассказывает о каких-то деталях и официальном обвинении. Люк хотел сказать ему, чтобы он остановился - что это сражение выиграно им, что Люк понял это окончательное предательство и принял его значение и последствия.
Но все, что он мог сделать - только лежать и наблюдать за двигающимися в самодовольном обвинении тонкими бескровными губами и слушать глубокую тишину между ударами своего раздавленного сердца.


.


Он снова проснулся поздним вечером, ощущая знакомое присутствие, царапающее подсознание. Вейдер стоял чуть поодаль, в тенях; и хотя Люк едва ли скучал по нему, шипение его респиратора, громко раздающееся в тишине и казавшееся когда-то резким и грубым, было теперь настолько знакомым, что... успокаивало его.

Люк знал, помнил сквозь туман своего изломанного восприятия, отмечающего долгие дни, количество которых он не мог сосчитать, помнил присутствие отца в комнате, его чувство тревоги и беспокойства, даже заботы. Он не доверял своему отцу, конечно - понимая, что его чувства могли быть связаны всего лишь с корыстными интересами - но сейчас, в своем состоянии, у Люка не было ни сил, ни желания удерживать обычную дистанцию между ними.

Возможно, Вейдер ощутил это, потому что его слова, наполненные редкостным сочувствием, заставили Люка повернуть к нему голову:
- Не живи слишком долго под этим. Это было неизбежно - слишком большие силы находились в игре.

Он знал, что его отец хотел сказать больше, что он хотел сказать все, что сказал Император; что он хотел сказать: "Я предупреждал тебя. Я говорил тебе. Я знал, а ты не слушал". Если бы Люк мог, он вытер бы свои глаза, но его руки были все еще бесполезны, и он смог только покачать головой, испытывая очередной шок боли в груди и плечах. В конце концов, он коротко и горько рассмеялся, обретя голос в своем гневе на себя.

- Давай. Скажи это, - хрипло пригласил он, говоря чуть громче шепота; горло до сих пор было слишком травмировано для большего.
Вейдер промолчал - ему нечего было добавить к тому, что он уже сказал. Он довольно хорошо успел узнать своего сына, чтобы понимать, что самодовольные напоминания о своей правоте ничего не дадут, и, не зная, что еще он может сказать, он учился держать это при себе. Долгое время они молчали в тишине, и Вейдер, видя, что его сын впадает все глубже в циничную меланхолию, в попытке остановить это, в конце концов, произнес:
- Ты не ошибался. Они не понимали тебя - они не могли.

- А ты понимаешь? - крохотная нотка вызова в тихом голосе.

- Нет, - ответил Вейдер серьезно. - Нисколько.

Люк не мог выдержать это и безрадостно засмеялся, чувствуя как смех обжигает горло; отвел взгляд и затем вновь задумчиво взглянул на отца:
- Я никогда не слышал, чтобы ты смеялся.

- Я смеюсь, - ответил его отец, удивляя Люка сдержанным, чуть саркастичным дополнением: - Просто не вслух.

- На что? - с сомнением спросил Люк, но в хриплом голосе слышался юмор.

Вейдер не ответил, внезапно ощутив себя неудобно, и Люк, почувствовав это, отвел взгляд. Оба знали, что они очертили новую территорию в их взаимоотношениях - и оба боялись ступить слишком далеко со знакомого, безопасного пути, застланного укоренившимися на нем обидами и обвинениями.

Люк долго и пристально смотрел в потолок, пока Вейдер рассматривал своего сына. Серьезную зарубцевавшуюся рану, пронзившую его горло, и уродливый шрам, распахавший правую сторону лица – оставленный неубранным и ярко заметным, так же, как и темно-красное пятно в его до сих пор безжизненном глазу - хотя хрусталик в нем восстановился и врачи заверили, что он не потеряет зрение.
Сын на мгновение взглянул на него, и, несмотря на все раны, его глаза показались такими похожими на глаза Вейдера. Прошло много времени с тех пор, как он смотрел на свое отражение, однако было невозможно не заметить, как мальчик похож на него - те же глаза, те же волосы, та же линия подбородка. Сухощавый и мускулистый, как Энакин в юности, но невысокий и аккуратно сложенный, как его мать. Соединение их обоих, его самого и…

Что бы она подумала, увидев своего сына таким? Размышление о ее горе позволило Вейдеру признать частично и свое собственное; признать, что тяжесть, находившаяся в нем словно огромный холодный камень с момента, как он узнал, что случилось, была... страхом. Ни за свои планы и намерения, ни за потенциальную выгоду, ни за то, что мог достигнуть и воплотить мальчик ... Он только боялся потерять своего сына. Ничего больше.
Он не хотел терять то единственное в своей жизни, что представляло настоящую ценность для него.

Не в силах высказать все это хотя бы частично, он просто заметил:
- Ты выздоравливаешь - это хорошо.

Люк промолчал, зная, что его отец говорит только, чтобы прервать тишину - побуждая Люка сделать то же самое. Вместо этого он оставался потерянным в своих мыслях, порванный реальностью и своими сожалениями.

- Они были моей семьей, - прошептал он, наконец, с явным чувством утраты и крушений иллюзий в голосе. - Я доверял им абсолютно - а они доверяли мне. - Он затих, размышляя, и, когда заговорил снова, тихий голос был подавленным и медлительным, потерянным в прошлом. - Я иногда служил телохранителем у Мон Мотмы, когда она оказывалась в опасных ситуациях; и у Леи Органы. Ты знал это? Когда Мон назначала меня на то место, она сказала, что доверяет только дюжине человек для этой цели. А я ответил, что это честь для меня. И Мадин - Крикс Мадин - всегда использовал только десяток одних и тех же пилотов для его спецопераций. Одну и ту же команду - никогда никого не меняя в ней. Он говорил, что мы были теми, в ком он был уверен и на кого мог рассчитывать. Лея… - он остановился, произнеся ее имя, затем продолжил с заметным чувством привязанности: - Лея Органа говорила мне, что всегда будет доверять мне. Всегда, независимо ни от чего. Я как-то нашел бутылку альдераанского меда в кантине на Анзионе и купил для нее. Это стоило мне всего месячного жалованья, но я заплатил бы дважды, чтобы только увидеть ее лицо, когда принес ей мед. Мы сидели на летной палубе и пили его из пластиковых чашек. Она сказала мне, что не может вспомнить, на что походило это место до меня - что она не может представить его без меня. - Он затих в безмолвной задумчивости, затерявшись в воспоминаниях.

- Они делали все, что необходимо, чтобы управлять тобой, - Вейдер попытался удержать обвинение от своего тона.

- Нет, - пробормотал Люк, не глядя на него, - я был одним целым с ними, там было мое место.

- Твое место здесь, - заявил его отец, уверенный как всегда. - Твоя жизнь здесь.

Люк покачал головой:
- Нет ничего для меня здесь.

- Это так только благодаря твоим собственным действиям, - пророкотал Вейдер, поворачивая к себе голову сына в искреннем вопросе.

Являлась ли эта ситуация переломным моментом, решающим фактором, в котором нуждался мальчик? Он так долго ходил по окраине своей жизни здесь, решительно отказываясь быть вовлеченным в нее; возможно, теперь выбор был сделан за него. Вейдер кратко отметил про себя, что нужно будет более тщательно рассмотреть события, которые привели к покушению, но сейчас, зная о выжидающих глазах своего сына, было не время для этого.

- Это - твоя жизнь, - произнес он, - если она не нравится тебе, то в твоей власти изменить ее. Сделай это.

Сын отвел взгляд с нейтральным выражением на лице, но Вейдер ощущал, как мчатся его мысли. И он пошел дальше, зная, что сейчас мальчик слушал его, как никогда прежде.

- Взгляни на свою жизнь, на свое положение. На возможности, которые доступны тебе. Возьми их - и используй. Ты стоишь в тени Палпатина по своему выбору. Ты позволяешь ему контроль над тобой. - Люк мгновенно взглянул на него, на израненном лице вспыхнуло сомнение. Но у Вейдера не было никаких сомнений, никакой неуверенности в мальчике. - Ты научился от него всему, что было возможно… Раньше он был преимуществом - теперь он только преграда.
Какое-то время Люк, задумавшись, не отвечал, блуждая болезненными глазами, испещренными красными прожилками полопавшихся сосудов, по комнате.

- Он слишком могуществен, - прохрипел он, наконец, не замечая больше боли в горле.

- Потому что ты позволяешь это. Потому что ты не используешь мощь, доступу к которой он научил тебя. Если бы ты привлек ее, если бы ты выявил этот потенциал… - Вейдер остановился, понимая, что нельзя слишком сильно нажимать на мальчика, иначе тот автоматически оттолкнется назад - как всегда. Но сейчас он ощущал, что его сын дрогнул, заколебался на самом краю необходимого выбора. - Возьми контроль на себя, - убеждал он, сведя басовый тон почти до шепота.

Его сын долго молчал и затем, направив глаза к отцу, проницательные и испытующие, несмотря на их ужасный вид, спросил:
- И если бы я сделал так - где стало бы твое место?

- Там, где сейчас, - уклонился Вейдер, но мальчика было не одурачить.

Он покачал головой в недоверчивом развлечении.

- Я знаю тебя лучше.

Вейдер не уступил; не сейчас, когда мальчик впервые обсуждал это открыто, впервые смотрел на детали, впервые рассматривал последствия. Впервые он считал Вейдера частью этого - в качестве союзника, а не врага.

- Этот вопрос можно будет решить потом, когда возникнет необходимость, - вновь плавно ушел от прямого ответа Вейдер.

- Так не пойдет, - не отступал Люк. - Мне нужно точное разъяснение; без него я не могу двинуться...

Он внезапно остановился, словно почувствовал, что сказал слишком много; и Вейдер, зная, что мальчик полагает, что этот промах сделан из-за истощившей его усталости, молчал, размышляя о каком промахе переживает Люк.

Понимая, что его отец в конечном счете определит это, Люк сам предложил ответ - в надежде удержать хоть какой-то контроль над ситуацией или, возможно, он просто слишком устал и совершал ошибку за ошибкой.
- Я говорил тебе, что мои цели отличаются от твоих.

Последовавшее понимание стало откровением для Вейдера в каждом значении слова - почему Люк так долго колебался, почему не шел на открытое противостояние, почему позволял контроль Палпатину…
Люк думал, что если он удалит Императора, он окажется в прямой конфронтации со своим отцом – и, несмотря на все, что он высказывал вслух, он не хотел этого.
Именно эта причина сдерживала его? И нежелание вызвать конфликт со своим отцом было настолько велико, что он соглашался так долго выносить ограничения, принуждения и наказания Палпатина вместо того, чтобы столкнуться в борьбе за власть после удаления Императора? Вейдер ощутил взрыв радостного удовлетворения при этих мыслях – от того, что он имел бы такой контроль над мальчиком, от того, что…

Он тотчас резко отпрянул от своей собственной реакции, ужасаясь ей. Он должен быть горд, что он мог вызвать такие чувства в своем сыне, такое родство. Понимание, что он едва не потерял своего сына, разъяснило Вейдеру факт, как много мальчик значит для него, и, тем не менее, сейчас, когда его сын наконец признал некоторую зависимую связь с ним, Вейдер увидел в ней только возможность для контроля; способ использовать эти кровные узы для своей выгоды.

Не было ничего удивительного, что Люк с такой неохотой признавался в этом, даже сейчас. Он был прав - он действительно слишком хорошо знал Вейдера. Дискомфорт от собственной реакции и от знания своего сына, что это так и будет, держал Вейдера в неловком молчании.

Люк отвел взгляд, тихо сказал:
-Так что, видишь, решение зависит не только от меня...

Вейдер поднял глаза:
- Я вижу, что не только я способен к манипуляциям.

Небольшой намек на улыбку коснулся уголков разбитых губ Люка:
- Возможно, ты прав... Я научился всему, чему мог от Палпатина. От любого Мастера.

Слова были выбраны аккуратно и осторожно, Вейдер понимал; они были и подтверждением убежденности Вейдера и предложением того, что может стать возможным - если Вейдер оставит любое имеющееся у него право на руководство Люком. Вейдер сощурил глаза, удивленный, хотя на его голосе это никак не отразилось.

- Значит, ты рассмотришь то, что я сказал? - слова не предполагали ни его согласия, ни отказа от условий мальчика.

- Ты сделаешь то же самое? - нажал его сын.

- Нет ничего, что мне нужно рассматривать, - произнес Вейдер, по-прежнему не желая отказываться от своих целей.

- Тогда я должен сказать то же самое, - ответил Люк, не желая, как всегда, уступать.

Долгое время Вейдер не говорил, Люк не отводил от него свой пристальный взгляд. Он был настолько близок - так близок к тому, чтобы подтолкнуть мальчика вперед. Как он мог пойти в обратном направлении теперь?
- Ты - упрямый человек, - обвинил он беззлобно.

- Не могу представить, откуда это у меня, - Люк откинул голову на подушку, закрывая ненадолго глаза.

Дверь плавно открылась, и на пороге возник Халлин с медицинским сканером в руке.
- О-о, я могу вернуться...

- Нет, входи, Нейтан. Мы уже закончили, - Люк был рад за это прерывание. Он уже совершил две ошибки из-за своей усталости - о чем знал его отец, и тот дожал бы до третьей, а Люк не хотел связывать себя словами.
- Мы еще поговорим об этом, - желая дать понять, что обсуждение оставалось открытым, произнес Вейдер, прежде чем решительно повернуться и выйти из комнаты.
Люк облегченно вздохнул и расслабился; Халлин неуверенно смотрел на него.
- О чем?

Как бы сильно Люк не доверял доктору, три года во Дворце научили его не делиться информацией без надобности ни с кем, включая Нейтана. Таким образом, даже под принуждением его уязвимые союзники не могли рассказать того, чего они не знали - этому он также научился у своего Мастера.

- Ни о чем новом, - сказал Люк просто, ничего не добавляя. Ложь необходимо было помнить, к тому же она часто усугублялась в дальнейшем, а его память сейчас по-прежнему не блистала. Да и в любом случае, он не чувствовал потребности объясняться, даже с Халлином.

- Он много находился здесь, пока ты был без сознания, - произнес Халлин нейтральным тоном, считывая показания сканера у груди Люка.

Люк вздохнул; как только концентрация адреналина от разговора с отцом пошла на спад, истощение вновь начало неумолимо давить на него.
- Он просто защищает свои вложения.

- Ты по-прежнему не доверяешь ему?

- Нет, - прохрипел Люк, чувствуя себя крайне уставшим. - Но это всегда было одним из факторов, так что ничего не изменилось.

Он обдумывал слова отца. Несмотря на стремление к собственным целям, Вейдер был прав в одном: Люк слишком долго ходил на цыпочках, взирая на свою жизнь из-за угла, пойманный между прошлым и настоящим. По всей видимости, он должен быть благодарен Альянсу за то, что те обстоятельно разъяснили ему, что пришло время идти вперед. Благодарен Императору за…
И внезапно на ум пришла мысль: а не было ли все это очередной манипуляцией его Мастера, предназначенной именно для того, чтобы показать, наконец, самым очевидным способом, где находится лояльность Альянса - и тем самым утвердить лояльность Люка. Если так, то это была большая рискованная игра… но, возможно, Император не ожидал настолько прямой и непосредственной реакции.

- Задумался? - нарушил тишину Халлин.

- Да. Думаю, приложил ли Палпатин к этому руку, - ответил Люк, оставаясь погруженным в мысли.

- К чему? - спросил Халлин, не отрывая глаз от медицинских показателей.

- К этому, - Люк чуть приподнял искромсанную руку, чтобы обозначить свои раны.

Халлин нахмурился; используя стилус для датапада, он коснулся тыльной стороны левой кисти Люка сразу под последней поддерживающей руку спицей.
- Можешь пошевелить пальцами?

Люк в быстрой последовательности пробарабанил пальцами по кровати, но Халлин даже не взглянул на это.

- Не используя Силу, - добавил он сухо, настолько хорошо теперь знакомый с этим антинаучным феноменом, который раньше полностью отклонял, считая невозможным. Научные доказательства и генетические выкладки были замечательны, но нельзя опровергать то, что находится перед твоими глазами.

Люк тихо глянул на него и сосредоточился; прошло много долгих секунд, прежде чем его указательный палец едва дернулся. Халлин внимательно наблюдал, с непроницаемым лицом.

- Я должен волноваться? - побудил его Люк.

- Я полагаю, что я бы волновался, если бы Император пытался убить меня, - неопределенно ответил Халлин, словно неправильно понимая вопрос.

- Нет, я не думаю так, - заверил его Люк, позволяя пойти в этом направлении, случайном или нет. - Я думаю, что он только хотел вызвать определенную реакцию - встряхнуть и поляризовать ситуацию. Но то, какой будет эта реакция, являлось единственной переменной, над которой у него не было никакого контроля.

Люк обдумал, мог ли знать его Мастер об аккуратно отобранной информации, передаваемой Люком Альянсу на протяжении уже почти года под маской нескольких отдельных неизвестных "сочувствующих мятежникам", но отклонил это как паранойю. Как бы сильно Палпатин не любил свои схемы, с таким огромным злоупотреблением доверия он разобрался бы гораздо более прямым способом. Преподав Люку очередной "урок", который тот никогда бы не смог забыть. Нет - если бы он знал, Люк сейчас валялся бы в камере казематов Дворца.

- В таком случае это выглядело бы слишком рискованной игрой, - сказал Халлин, ломая ход мыслей Люка.

- Зависит, от того, что стояло на кону, - ответил Люк. - Иногда основная игра стоит этого.

Халлин сомнительно поднял взгляд. Люк почти пожал плечами, но вовремя вспомнил, что над его раздробленными ключицами все еще протянуты спицы.
- При определенном раскладе карт, когда на кону слишком много, и ты уже не можешь отступить - основываясь на своих преимуществах и вероятном доходе, а также на твоем знании игроков – наступает момент лучшего времени для риска.

- Мы не говорим об игре в сабакк, - отклонил Халлин.

- Та же самая теория, - заверил Люк. - По большей части все это даже не было непредсказуемой игрой. Он был уверен, что Восстание среагирует, если он форсирует события достаточно крупным жестом.

Люк ощущал сомнения Халлина - но тот не знал Палпатина, как Люк.
Долгие часы, проведенные им в капкане камеры Дворца наедине с понукающими манипуляциями его Мастера, стоили ему дорого, но если было что-то, что он мог извлечь из тех болезненных воспоминаний, то это было знание Палпатина. Знание, как работал тот извращенный, эгоцентричный и своекорыстный разум. Да, его Мастер также знал его наизнанку, но как Палпатин любил цитировать - все знание приходило по цене, и ценой того, что тот знал как манипулировать и управлять Люком, стало то, что Люк знал, как интригует и воздействует, как составляет свои планы Палпатин.
И последняя игра Мастера ни в коем случае не находилась полностью вне его контроля - он полагал, что мог управлять ею, направляя ее на достижение нужного ему результата.

- Кроме незначительного осложнения - почти успешного моего убийства - его схема сработала отлично; он достиг всего, чего хотел.

- Только если ты позволишь ему это, - рассудил Халлин, неожиданно вызывая тем самым сухой и сиплый смех своего пациента.

- Почему сегодня все говорят мне это? - произнес Люк и быстро добавил, чтобы предотвратить вопрос: - Думаю, что я должен принять эту специфическую игру.

- Что ты сделаешь? - спросил Халлин, зная, что не получит определенного ответа; в этом Люк очень походил на Императора.
- Палпатин надеется на мой ответ - он ждет реакции с моей стороны, - ответил Люк, вновь глубоко погружаясь в свои мысли. - Я не хотел бы разочаровывать его.

.


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 12 Май 2011, 21:30
Сообщение #18



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



.

Мара остановилась у палаты Скайуокера, почти врезаясь в уходящего Халлина.
- Как он сегодня?

- Ну, судя по всему, он идет поправку, раз продолжает сводить меня с ума, - натянуто улыбнулся доктор.

- Что он делает теперь?

Прежде Скайуокер изводил Халлина в основном по поводу установки новой правой руки, затребовав ее раньше, чем предназначал доктор. Но, в отличие от Халлина, она могла понять это: ей также причинял сильное беспокойство вид торчащего из изуродованной культи хромированного штыря-фиксатора - а это была даже не ее кость, в которую была установлена эта штуковина. К тому же Люк развил вредную привычку использовать ее тупой наконечник, чтобы почесать заживающие шрамы на лице, фактически расцарапывая их. Плюс левая рука Скайуокера оставалась по-прежнему неподвижной, и без правой руки он не мог сделать ничего – что, должна была признать Мара, заставило бы ее чувствовать себя довольно уязвимой, а уязвимость во Дворце была опасной вещью. Правда, он пока слабо мог управлять новой рукой, но со временем это изменится – тем лучше было начать привыкать к ней раньше.

- Теперь ему взбрело в голову оставить медцентр, - произнес Халлин таким тоном, будто Люк просил чего-то возмутительного.

- И куда он хочет пойти?

- К себе, в свои апартаменты. И он знает, что это вне всякого рассмотрения.

Из-за двери прохрипел слабый голос Скайуокера:
- А еще он не спит и слышит все, что вы говорите.

В голосе слышался снисходительный юмор, но нотки непререкаемого авторитетного тона уже начали возвращаться, как и его упрямые черты характера, занимающие свое место по мере выздоровления. Впрочем, Халлина это не впечатлило – сказывалось преимущество долгих дружеских отношений.

- В таком случае, Наследник точно знает, что возвращение в его апартаменты абсолютно исключено.

.

Мара на цыпочках зашла в главную спальню апартаментов Скайуокера, стараясь не разбудить его.

Шел третий день, как он вернулся к себе - с тех пор, как Халлин полностью сдался, лишь горько жалуясь на необходимость переносить все медицинское оборудование из Северной Башни в Западную - туда, где находились огромные Парлемианские апартаменты, занимавшие целый уровень. И за последние два дня доктор пользовался каждой возможностью редких минут бодрствования Скайуокера, чтобы сообщить тому, что причина его изнеможения состояла как раз в том, что он еще не был готов к такой, связанной с переездом, нагрузке.

Доведя его до такой степени, что Скайуокер, наконец, заявил, что причина, по которой он хотел вернуться, состояла в том, что здесь он мог законно выставить Халлина за дверь, если тот будет слишком много ворчать, и что он был на грани выполнения этой угрозы прямо сейчас.

Но Скайуокер выздоравливал: он стал более внимательным, когда бодрствовал, его память восстанавливалась, зрение прояснялось. Белок его травмированного глаза вновь стал чистым, хотя радужка зрачка от повреждения и рубцевания изменила цвет в большей своей части, небесно-голубой стал практически черным. Даже зная это, Маре часто нужно было несколько секунд, чтобы подавить неловкое тревожное чувство, когда она смотрела на него; что-то изменилось в нем - не только цвет глаза, и не правая сторона лица, которую пересекал длинный кривой шрам, захватывающий губы, но что-то более невидимое, более существенное.

И все же, возвращение в свое жилье, казалось, приносило явное улучшение, даже на взгляд Мары – сегодня он снова проспал всю ночь и большую часть утра. Мара наполовину подняла световую защиту на транспаристиловых окнах и открыла двери балкона. Теплый летний ветерок колыхал ее волосы, пока она сидела спиной к комнате, воспользовавшись шансом наверстать упущенное в изучении некоторых сообщений службы разведки. Поглощенная чтением, она практически подпрыгнула на стуле, услышав позади громкий глухой удар с одновременной вспышкой изумления и неожиданности в Силе - настолько яркой, что даже она почувствовала ее. Резко обернувшись, Мара узрела Скайуокера в неловком полувертикальном положении на полу рядом с кроватью. В панике она схватила со стола комлинк и, нажимая на экстренный вызов, кинулась к нему.

- Все хорошо, хорошо, - заверил он, тем не менее, не вставая и прижимая к себе свою скрепленную спицами руку.

- Что, черт возьми, ты делаешь?

- Сижу на полу, очевидно, - ровно произнес он все еще низким и хриплым голосом.

Оказавшись рядом, Мара внезапно застыла с протянутыми руками, не имея понятия, как помочь ему встать. Люк был одет в то, во что был одет всегда, когда спал - в пару затягивающихся на поясе штанов для сна. Остальное тело было совершенно голым. И сейчас, когда ей нужно было коснуться его, это показалось ей вдруг слишком близким, личным.

Что было глупо - так как она видела его в таком виде сотни раз, когда входила в его апартаменты по утрам, или когда он блуждал в распахнутом халате перед завтраком, больше нисколько не смущаясь людей, которые постоянно находили причину шататься по его жилью.
И когда он тренировался в зале шестью уровнями ниже, в огромной комнате с настилом из черного эбенового дерева, щеголяющую длинными стеклянными от пола до потолка стенами, которые становились невероятно горячими летом, несмотря на климат-контроль; тогда он обычно снимал свою майку, чтобы остыть. Она никогда не задерживала свой взгляд на... ну хорошо, это было не совсем верно - но она никогда не чувствовала себя такой неуклюжей и смущенной раньше.

- Ты поможешь мне встать или ты здесь только, чтобы смотреть на меня? - спросил он.

- Что случилось? – Мара, наконец, справилась с собой, нерешительно протягиваясь к нему.

- Нога подвернулась, когда я оперся на нее, вот и все.

- У тебя сложный вывих бедра и лодыжки, - напомнила Мара, притягивая к себе его резкий взгляд, хотя головы он не повернул, шея до сих пор плохо двигалась и болела.

- Кто-нибудь мог бы сказать и мне об этом.

- Мы говорили - неоднократно, - сухо ответила Мара, берясь за правую руку Скайуокера повыше от шва и пытаясь поднять его.

Он вскрикнул, напряжение пришлось на его сломанную ключицу. Мара сразу же отпустила его и присела. Запоздало в голову пришла мысль, что на фоне того количества серьезных травм и ран, слова о вывихе Скайуокер мог проигнорировать, тем более, что его память в первые несколько недель была крайне обрывочна.

- Я уверена, что Халлин говорил тебе недавно об этом.

- Я слушаю приблизительно одну треть того, что говорит Халлин. - Он уклонился, когда она попыталась дотянуться до его скрепленной руки. - Без шансов, - сухо произнес он.

- Целую треть? - усмехнулась Мара. - Это определенно больше, чем получается у меня.

Она переместилась за его спину и, чуть поколебавшись, подсунула руки под его, обхватывая грудь и близко ощущая тепло его кожи.

- Подожди! Здесь шрам от операции, - напомнил он, когда ее руки сошлись на длинном, все еще воспаленном рубце, пересекающем его грудь от ключиц до живота.

Мара разомкнула руки и ухватилась по сторонам , стараясь сильно не нажимать, зная, как долго заживали его сломанные ребра. Однако когда она все-таки сжала свой захват, он вновь резко дернулся с острым вздохом. Она остановилась.

- Что?

- Там сломано.

Она провела руками вниз по его гладкой коже.

- А здесь?

- Оу.

- Ладно...

- Я думаю, нам можно просто предположить, что болит везде, - прохрипел он.

- Что ж... тогда, может, тебе не нужно было пытаться вставать, - сказала Мара, по-прежнему сидя на корточках позади него.

- Спасибо, - нейтрально ответил Скайуокер, - мне обязательно нужно было услышать это. Очень помогло.

- Если тебе... - Мара почувствовала, как улыбается и безуспешно попыталась остановить свой смех, сотрясаясь от него всем телом.

- Я рад, что кому-то из нас это кажется забавным, - резко проговорил Скайуокер, но Мара различала юморной налет в его сиплом голосе.

- Прости - это не забавно. - Она еще раз попыталась задушить смех, наклоняясь вперед и упираясь лбом в его плечо, чтобы перестать раскачиваться.

- Оу!

- Что?!

- Ты смеешься на моем сломанном плече, - прохрипел он.

По какой-то причине это стало последней каплей; Мара больше не смогла сдерживаться, хотя она героически старалась сделать это, затаив дыхание так, что практически давилась смехом, на глазах выступили слезы. Люк в этот момент попытался сесть, оперевшись на нее, но от смеха Мара фактически обессилела и, попытавшись чуть пододвинуться, она опрокинулась назад под весом Скайуокера, таща его за собой.

Он замер на несколько секунд от боли и затем откинулся на Мару, кладя на нее свою голову. В его мрачном голосе явно зазвучал собственный смех:
- Что ж, ты абсолютно бесполезна в кризисе, Рыжая.

- Это не кризис, это - фиаско, - беспечно исправила она.

Все еще держа руки вокруг его груди, она чувствовала, как напрягаются от смеха его мышцы.
- Не заставляй меня смеяться. Это довольно больно.

Оба остановились, сдерживая дыхание и пытаясь вернуть себе силы, чтобы попробовать еще раз.

- Наверное, сейчас не время... но, возможно, тебе действительно нужно было остаться в медцентре?

- Если ты когда-нибудь скажешь об этом Халлину...

Угроза была потрачена впустую, поскольку Халлин ворвался в комнату, ответив на экстренный вызов Мары. Увидев их обоих на полу, с руками Мары вокруг Люка и его головой на ее груди, с глупыми ухмылками на лицах, он потрясенно остановился и, потупив глаза, начал отступать.
- О-о, мне очень жаль. Пожалуйста, извините меня. Я не...

- Халлин! - голос Скайуокера сорвался, пока он пытался кричать, но, тем не менее, получился достаточно громким. - Вернись!

Учтивый голос доктора донесся с другой стороны дверей:
- ... Сейчас?

.

- Что теперь? - Люк отвел взгляд от подозрительно коротких утренних отчетов на своем датападе, которые он читал во время медленной ходьбы на беговой дорожке в небольшом спортзале своих апартаментов, раздражаясь больше на нехватку выносливости, чем на внезапное вторжение.
Даже несколько минут упражнений по-прежнему вызывали у него практически полное изнеможение, заставляя чувствовать себя невероятно уязвимым здесь, во Дворце Императора. Ибо правда была в том, что защитить себя от Палпатина мог только он сам, так как больше никто на это способен не был.

И он начал заставлять себя делать все, чтобы вернуть свою форму. Тяжелая, громоздкая конструкция, держащая его руку, была снята, остались только тонкие спицы, торчащие из-под кожи, и легкая фиксирующая форма из полимера. Рука все еще была неуклюжей и неудобной, но это не шло ни в какое сравнение с тем временем, когда она фактически находилась в клетке. И как только спицы и фиксатор будут удалены, он собирался возобновить тренировки с лайтсейбером. Но пока даже такая небольшая нагрузка заставляла его дрожать от истощения.

Его тревожило то, что во Дворце он был словно в ловушке - ему никогда не нравилось здесь, он всегда воспринимал это место, как золотую клетку, а в такой близости к его Мастеру, еще и опасную. К тому же, пока он оставался во Дворце, у него не было никакого надежного и безопасного способа связаться со своими агентами; он провел последние полтора года размещая их для сбора того вида информации, которую он хотел получить прямо сейчас.

Ему необходимо было точно знать, что случилось, о подготовке и последствиях покушения на него. Особенно ему нужно было знать, почему Эрго - его собственный шпион в лагере мятежников не сообщил ему об этом - не было ли прикрытие его агента под угрозой. Но пока Люк находился не на своем разрушителе подальше от столицы, он оставался изолированным от всей поступающей информации, кроме той, что счел передать ему его Мастер. Люк не думал, что Палпатин лжет ему - тот был слишком умел в управлении правдой, чтобы ему нужно было лгать - но Люк знал, что Император, разумеется, будет вычленять и контролировать какую и в каком виде информацию допустить до него. При тщательном подходе упущения вводили в заблуждение точно так же, как и ложь; и их утренний разговор с Халлином только лишний раз убедил его в том, как далеко был готов пойти Палпатин для достижения своих целей, и насколько в действительности ненадежно положение самого Люка – насколько легко его можно было пустить в расход.

Халлин был задумчив, как только пришел к нему этим утром, отдав вежливый короткий поклон и явно стараясь как-то начать разговор; впрочем Люку, несмотря на это желание, пришлось приложить массу сил и уговоров, чтобы в конце концов все-таки вытащить из доктора то, что он хотел сказать.

- Сразу после взрыва я... сомневался, выживешь ли ты, - начал, наконец, Халлин, говоря о дне покушения. - У тебя были тяжелые внутренние раны, и мы никак не могли стабилизировать тебя. Тогда меня вызвал по комсвязи Император, и его первый вопрос был о том, будешь ли ты жить.

Люк пожал плечами, ничуть не задетый.
- Если я однажды не сделаю этого, я не советовал бы тебе возвращаться во Дворец. Скорее всего, это станет дорогой в один конец.

Халлин серьезно кивнул, намереваясь продолжить и не находя слов. Люк молчал, давая своему другу время собраться.

- В случае твоей смерти мне было приказано немедленно взять определенные образцы твоего тела и затем поместить его в состояние заморозки.

Люк кивнул, нисколько не удивленный.
- ДНК, хотя я уверен, что у него уже есть ее образцы; мне нужно будет как-то разобраться с этим.

- Я думаю… он хотел большего. Мне было приказано взять чистые образцы ДНК, да, но… кроме этого... я думаю, что он надеялся получить новое поколение, а не точную копию. То немногое, чем располагает медицина, говорит о том, что клонирование чувствительных к Силе существ непредсказуемо, непостоянно. Я думаю, что он хотел… создать ребенка, а не клона.

Долгое время Люк молчал, усваивая серьезность услышанного. Затем он медленно кивнул, потирая переносицу, смертельно уставший от этих постоянных коварных интриг. Он посмотрел на Нейтана:
- Ты взял образцы?

- Нет. Это было необходимо только в случае твоей смерти.

- Раньше? - Люк спросил серьезно, начистоту, зная, что Нейтану было неудобно под его взглядом, когда он понимал, что Люк может использовать Силу для подтверждения достоверности информации. Но Люк не делал этого, конечно - не с Нейтаном, с одним из тех, кому он доверял.

- Нет. Но это не значит, что их не существует, что этого не было сделано раньше другими медиками. Каждый раз, после того, как ты был освобожден из камеры, тебя никогда не возвращали прямиком сюда, а когда ты все же возвращался, твои раны были уже обработаны. Если Император просил, чтобы я собрал образцы ДНК, а мы знаем, что такие образцы у него уже есть, вполне возможно, что и те образцы у него есть также.

- У нас есть кто-нибудь достаточно надежный, чтобы выяснить это?

- Нет. Вэз говорит, что медицинский штат Императора очень мал и состоит исключительно из абсолютно преданных ему сотрудников. Мы пробовали раньше проникнуть туда. Неудачно. К тому же эти образцы могут храниться в самом непредсказуемом месте, под любым обозначением.

- Мне нужно знать, есть ли они вообще, потому что, если да - мы должны разобраться с этим немедленно. - Люк многозначительно взглянул на Халлина. - Если тебе когда-нибудь вновь скажут сделать это, обеспечь ложный образец - и удостоверься, что никто больше не может взять настоящий. - Он слегка заколебался, не зная, как объяснить то, что он хотел сказать, но надеясь, что Халлин уже достаточно знаком с явлениями Силы, чтобы понять его. - Если я умру… Мастер Йода преподавал мне… технику - мое тело должно будет просто исчезнуть. Но если этого не произойдет... ты должен полностью уничтожить его. Ты понимаешь? Как можно скорее.

Халлин долго не отвечал, опустив глаза; Люк ощущал его беспокойство. И когда тот, наконец, посмотрел на Люка, его голос был полон сомнений.
- Я не уверен, что я…

- Ну, тогда попроси, чтобы Вэз сделал это, - перебил его Люк, удивляясь чувствительности Халлина и, зная, что у Вэза не будет таких приступов растерянности. - Или адмирала Джосса, или Арко, если не будет Вэза, любого, кому я доверяю. Но будь там - убедись, что это сделано.

Халлин решительно кивнул, хотя Люк чувствовал его неловкость.

- Это важно для меня, Нейтан, - подчеркнул он. - Я не могу дать Палпатину такой возможности.

Люк наблюдал, как его отец медленно осознавал, что в своем сыне он видел также свою замену - что Палпатин отвергнет Вейдера немедленно, как только получит возможность контролировать следующее поколение. Даже в самое темное время, когда он люто ненавидел своего отца за то, что тот доставил его сюда, Люк не мог не думать о том, как легко Император мог отклонить и отказаться от того, кого он создал, как черство он мог использовать того, кто так долго служил ему.
Люк знал из собственного опыта, что происходит, когда Мастер Ситх задерживает на чем-то свой алчный взгляд - знал, что тот будет безжалостно использовать любые средства, чтобы удовлетворить свои желания.

Несмотря на искривленную мораль своего отца, при их последнем разговоре Люк ощутил некий оттенок искреннего сожаления, раскаяния за его решение привести сюда собственного сына, отдавая его на растерзание безжалостному гневу и амбициям Палпатина. И мысль, что следующее поколение будет схвачено в этой разрушающей душу борьбе, была отвратительна. Все во имя великой цели, для драгоценной династии Ситхов. Он всерьез полагает, что Люк допустит подобное?

Но, очевидно, в согласии Люка он не нуждался - хотя чему тут удивляться?

Утро пролетело в потрясенных, недоверчивых мыслях о том, на что был готов Палпатин; негодование и возмущение переросло в непреклонное решение не допустить этого независимо от цены. Независимо ни от чего, от любых средств. Он не станет марионеткой Палпатина. Не позволит так использовать себя.

И если единственный способ восстановить контроль над своей жизнью заключался в том, чтобы оставить свое прошлое, то теперь он был готов к этому. Без колебаний, без сожалений. Как он мог позволять себе подобное, когда другие не испытывали никакой растерянности?

Этого и добивался его Мастер? Несомненно, он понимал, что все сказанное им Халлину в конечном счете станет известно Люку. Тогда что это? Еще одна манипуляция, толкающая его еще ближе к Тьме? Если так, тогда Палпатин выиграл эту игру, потому что Люк, наконец, добровольно был готов освободиться от своего прошлого.

В конечном счете, к очень большому беспокойству Халлина, Люк дошел до спортивного зала в своих апартаментах, надеясь во время тренировки очистить свой разум и освободиться от тяжести сделанного открытия. Отчасти это получилось, он был рад, что смог отвлечься от разных предположений о двойственности игр его Мастера, но расстроился, что его тело было еще настолько слабо. От совсем небольшой нагрузки мышцы были на грани полного изнеможения. Когда он ощутил, как по коридору к нему направляется Вэз Риис, с бурлящими и не предвещающими ничего хорошего, неопределенными мыслями, Люк в ожидании повернулся к двери, вынуждая Халлина сделать то же самое.

Риис зашел с предупреждающим волнением, как на лице, так и в его ощущении в Силе, быстро взглянул на Халлина и повернулся к Скайуокеру.

- Сэр. Я только что получил сообщение от канцлера Кордо о том, что Император сегодня вечером будет ужинать здесь, - сказал Риис, никак больше не объясняя свою напряженность.

Люк скрипнул зубами, удерживая гнев. Небрежно спросил:
- Кордо объяснил это?

Люк редко использовал титулы без особых причин, если речь шла не о его Мастере или его отце - учитывая его положение власти, исправлять его было некому.

- Нет, никак. Он передал только факт, что Император будет ужинать вечером здесь.

Люк сделал шаг к стулу, Халлин привстал, явно борясь с порывом броситься Люку навстречу, чтобы поддержать его, если тот упадет - слишком сильно была заметна еще его слабость, хотя Люк и пытался решительно скрывать ее.

- Больше вообще ничего? - спросил Люк, протягивая руку к спинке стула, чтобы поддержать себя, прежде чем сесть.

- Мне приказано устроить ужин не в Парадном Обеденном Зале, а в вашей частной столовой. - Риис неуловимо отвел взгляд в сторону и Люк ощутил его внезапное смятение. Такая реакция стала уже довольно привычной Люку, и он учился игнорировать ее. На что именно она была сейчас - на еще воспаленный грубый шрам на его лице или на явное несоответствие цвета его глаз или на какое-то более глубокое чувствовавшееся в нем изменение - Люк точно не знал и не пытался понять.

Вместо этого он сосредоточился на намерениях своего Мастера, которые всегда были тщательно обдуманы и предумышленны, затем маленькая улыбка подернула уголки его израненных губ.
- Думаю, я должен поговорить с Дэрриком, - сказал он, имея в виду своего гардеробмейстера.

Риис вопросительно поднял на него свой взгляд.

- Мне нужна рубашка, - ответил Люк загадочно. - Очень определенная рубашка. Я не надевал ее... три года, но Дэррик должен знать, где она.

Риис был заинтригован:
- Какая-то особая причина?

Люк многозначительно взглянул на двери, давая резко понять, что кто-то еще был на подходе к залу. Он ничего не говорил и не показывал - все знали, что здесь продолжалось наблюдение службы безопасности. А последовавший вход Мары Джейд прервал все дальнейшее обсуждение; впрочем, Люк уже умел не показывать этого - продолжая и естественно заканчивая разговор:

- Я полагаю, мой вечерний гость пытается сказать мне кое-что важное - не хотелось бы, чтоб он думал, что я упускаю этот смысл. - Он слегка повернулся. - Доброе утро, Рыжая.

.


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 12 Май 2011, 21:32
Сообщение #19



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



.

Мара оставалась при исполнении служебных обязанностей в апартаментах Скайуокера всю оставшуюся часть дня, зная о его напряженности и уязвимости и видя, как он замкнут и задумчив. Его кажущееся равнодушие и отстраненность не сильно беспокоили ее - она понимала, что под этой маской скрываются мчащиеся галопом мысли – точно как у Палпатина.
Будучи одной из трех-четырех человек, которым он позволял находиться возле себя, Мара как никогда осознавала двойственность и редкость своего положения. Она оставалась и помощником-телохранителем Скайуокера, и анализатором - глазами и ушами Палпатина - "наблюдателем" Люка, как ее Мастеру нравилось называть многих своих шпионов. Риис, которому Скайуокер, казалось, доверял в той же степени, что и Маре, был его вторым наблюдателем - ее "подкрепляющим", подтверждающим точность фактов Мары... Она не переставала удивляться и восхищаться тому, что Скайуокер разрешал им такую близость к себе, зная кем они оба были.

Принятый на службу Сэйтом Пестажем Риис, по выражению ее Мастера, был хладнокровной натурой, обладающей прирожденным "бесшумным разумом", абсолютная тишина которого очевидно и стала причиной его назначения сюда; хотя, конечно, он не смог бы заблокировать умышленную попытку Люка прочитать его – возможно, поэтому он и допускался последним. Почему разрешали то же самое ей, Мара не знала. Эта двойственность ее положения становилась все более и более… неудобной с течением времени, но Палпатин дал ей ясно понять: если у него появятся хоть какие-нибудь сомнения на ее счет, он попросту удалит ее из свиты Скайуокера. Именно это и мешало Маре слишком углубляться в изучение своей искаженной морали, потому что в глубине души она осознавала, что этот тернистый путь приведет ее только к проблемам.

В конце концов, она понимала, что Скайуокер был прекрасно осведомлен о целях ее пребывания в этой должности, и все же, несмотря на это, он никогда не выглядел осуждающим ее. Он никогда не обвинял ее - одна из вещей, которые очаровывали и привлекали ее к нему. Если у него и возникали какие-нибудь вопросы, то они касались не того, зачем ее разместили здесь, а почему это была именно она. И если у него и были какие-то подозрения по этому поводу, он никогда не делился ими - одна из вещей в нем, которые выводили ее из себя. С другой стороны, вряд ли она могла винить его за то, что он что-то скрывал от нее, учитывая ее положение.

И сейчас он так и вел себя - оставался тихим и погруженным в свои мысли большую часть дня. Он по-прежнему не переоделся и ходил в одних брюках для сна и длинном льняном халате, распахнутом из-за дневной жары. В принципе, он вообще никогда не любил переодеваться и завязывать халат, который теперь к тому же цеплялся за выступающие спицы в его руке и ключицах.

В данную минуту он сидел за столом в своей душной и безветренной гостиной, безучастно глядя на крошечные пылинки, кружащие в лучах солнечного света. Рука машинально прокручивала нагретый осколок темного металла - следуя таким своеобразным способом совету Халлина разрабатывать моторику и координацию нового протеза. Мысли же Скайуокера явно прокручивали разные неизвестные Маре сценарии, один за другим, выискивая изъяны в их логике и оценке.

Этот грубый, кривой осколок несколько дней назад дал Скайуокеру Халлин. Люк повернул его в руке, спросил:
- Что это?

- Я подумал, тебе может понравиться это, - произнес загадочно Халлин, говоря о длинном скрученном куске металла диаметром с палец, потерявшим свой первоначальный цвет под воздействием высокой температуры.

- Что это? - повторил Люк.

- Это то, что почти убило тебя, - небрежно ответил худощавый доктор. - Я вынул эту штуку из твоей шеи в операционной - из-за нее ты и не мог говорить в начале. Она пронзила насквозь твою трахею. Кто-то где-то охраняет тебя, потому что загогулина на этой штуке скрутилась вокруг твоей яремной вены, не задев ее. Ты захлебывался собственной кровью и мне пришлось сделать срочную трахеотомию прямо на полу ангара, чтобы ты мог дышать, несмотря на эту штуку в горле.

Люк повертел гибельный осколок шрапнели в руке.
- Поэтому ты, естественно, решил сохранить его.

- На самом деле я чувствовал, что сделал довольно внушительную работу по реконструкции твоего горла за несколько операций, поэтому оставил эту штуку, чтобы показать тебе. Надеясь что, возможно, ты стал бы чуть больше ценить мои таланты. - Саркастичная и самоуверенная смесь гордости и тщеславия в голосе доктора как всегда была пронизана достаточным количеством самоуничижения, делая то, что он говорил, более притягательным.

- Что ж, хорошо знать, что ты преследовал собственные интересы, - прохрипел Люк, забавляясь.

- И еще я как-то читал, что раньше - в те дни, когда для оружия использовали твердые снаряды - у солдат было поверье, что где-то есть пуля с их именем на ней. Это - не совсем пуля, осколок, но на нем, бесспорно, твое имя. Я подумал, что тебе захочется оставить его, чтобы не дать вернуться назад для очередной попытки достигнуть своей цели. - Халлин долго смотрел в несогласованные глаза Скайуокера и затем отвел взгляд, внезапно смутившись своей сентиментальности.

Люк дружески улыбнулся.
- Для этого у меня есть ты, Халлин, - легко парировал он.

- Если бы я прибыл на борт "Несравненного" двумя минутами позже, я бы ничего не успел сделать, - не согласился Халлин, полностью вернув себе деловой настрой. И затем в голосе послышались ноты самоуверенности и насмешки - то, что мог позволить себе в общении со Скайуокером только доктор, не испытав затем неприятных последствий: - Помни об этом, когда вновь соберешься шататься неизвестно где на своем драгоценном экспериментальном СИДе.

- Ты всегда будешь приходить в последнюю минуту, чтобы залатать меня - тебе просто нравится драма.

- Нет, мне нравится сидеть на террасе с хорошей порцией спиртного и ничего больше не делать. Намного лучше, чем следить за новыми потрясениями галактики, - возразил Халлин. - Мне не нравится раз за разом латать тебя и восстанавливать затем свои раскромсанные нервы в ожидании очередного ЧП. - Он многозначительно взглянул на длинный кривой осколок. - В следующий раз, когда захочешь сделать какую-нибудь глупость, посмотри на этот кусок шрапнели и вспомни, что я тебе сказал.

.

К концу дня Люк бродил по широкому балкону, обозревая сверху сады на крыше Монолита - основного здания Дворца. Это был первый раз, когда он вышел наружу после своего ранения; устав, он задумчиво оперся руками на каменную балюстраду, искусно отделанную тысячами крошечных кусочков полированного мрамора, всматриваясь в протянувшуюся к горизонту столицу.

Мара слонялась позади, жмурясь от яркого света; солнце уже стояло над крышами самых высоких, плотно застроенных зданий, бросающих вокруг себя длинные тени, которые однако не достигали Дворца. Мара видела, что Люк по-прежнему был очень слаб, хотя силы постепенно возвращались к нему, день за днем. Она даже раз застала его за несколькими экспериментальными колебательными движениями с рукоятью его сейбера - он точно испытывал зуд по своим тренировкам.

- Ты не должен выходить на балкон, - предостерегла она в конечном счете, вглядываясь в стоявшие вдали высотные здания. – Это фактически приглашение для снайпера.

Казалось, он удивился:
- Мара, я только что пережил четырехзарядный взрыв в диапазоне прямого действия - и ты думаешь, что один лазерный выстрел снимет меня?

- Случались и более странные вещи.

- Да-а, однако это недостаточно странно для моей жизни, чтобы случиться.

Она посмотрела на него, ничуть не убежденная. Он едва ли был в состоянии продолжать оставаться на ногах, хотя она не собиралась говорить ему об этом.

- Все нормально, - сказал он, явно хорошо зная, о чем она думала; и она задавалась вопросом, читал ли он ее открытые мысли и осознавал ли, что она понимала многое из его позы, видя, как ветер болезненно натягивает на коже легкую ткань его халата через спицы в ключицах.
Еще какое-то время она тихо смотрела на него, наблюдая, как путаются на теплом летнем ветру его волосы, как трепещет халат...
В конце концов, он искоса взглянул на нее, давая понять, что она смотрела на него слишком долго. Мара быстро отвела глаза, повернулась и уселась на широкую каменную балюстраду, не обращая внимания на смертельную пропасть позади, совершенно уверенная в своем чувстве равновесия. Если Скайуокер как-то и встревожился ее действием, он хорошо это скрыл.

Мара лишь мельком оглянулась на него.
- Если бы мне давали по кредиту каждый раз, когда я видела тебя, смотрящим на этот проклятый город...

- Тогда возможно ты смогла бы вернуть мне половину того, что проиграла в сабакк, - усмехнулся он, по-прежнему наблюдая широко раскинувшийся городской пейзаж плотно стоящих друг к другу роскошных высотных зданий, самых богатых и престижных на Корусканте. Она как-то сказала ему, что за вид на Императорский Дворец, стоимость собственности увеличивалась в два раза, и он был искренне озадачен этим.

Мара улыбнулась, яркие волосы развевались на ветру, задевая щеки.

- Я просто дожидаюсь, когда мой долг будет соответствовать затраченным мной времени и силам, чтобы предложить тебе сыграть на все сразу, пан или пропал.

Его собственная улыбка заколебалась, по лицу прошла краткая тень сомнения.
- Это как раз та игра, которую я обдумываю прямо сейчас, - пробормотал он спокойно.

Мара взглянула на него, зная, что он думал о надвигающемся визите Императора. Он пристально смотрел на кривой кусок шрапнели, крутящийся в руке.

- Я бы очень тщательно подумала, прежде чем пойти против него, - произнесла Мара, стараясь сделать это легко, чтобы ее тон не подразумевал ничего, кроме совета.

- Я не думаю о том, чтобы пойти против него, нисколько, - ответил Люк, сжимая кулак вокруг злополучного осколка. - Только… о повышении ставок.

Мара нахмурилась:

- Для чего?

Скайуокер склонил голову набок, но больше ничего не сказал, вновь впадая в задумчивое состояние и блуждая глазами по городу в отдалении; огромные здания купались в пунцовом жаре наступившего сумрака. Мара вздохнула, смотря вниз на свои ноги, пинающие пятками балюстраду.
- Знаешь, иногда ты хуже Палпатина, со своими тайнами и планами.

Он только усмехнулся, ничуть не задетый ее словами.

- Я был бы дураком, если бы сказал тебе, и ты знаешь это, - спокойно произнес он, в голосе не было ни злобы, ни обвинения.

Однако Мара почувствовала острую боль вины, не дающей ей поднять взгляд; колеблющаяся мораль и глубоко укоренившиеся привязанности заставили ее неловко промолчать.


.



Люк зашел в свою гардеробную, чтобы переодеться для ужина; рубашка, которую он просил, ждала его на вешалке, свежевыстиранная и отглаженная. В высшей степени организованный Дэррик точно знал то, что затребовал Люк, принеся рубашку из комнаты хранения.

Она была абсолютно черного, редко носимого им цвета. Изысканная тонкая ткань, воротник стойкой, крошечные, сделанные руками шелковые узелки формировали пуговицы, идущие по центру до половины длины, плетеные петельки из тонкой тесьмы, соединяясь с ними, создавали едва различимые замысловатые узоры, черные на черном. Люк оставил их частично расстегнутыми, подогнав стиль рубашки под цепляющиеся спицы в его костях - поэтому тщательно вышитый высокий воротничок небрежно свисал по сторонам, шелковистая ткань приносила приятную прохладу коже. Великолепная, парадная рубашка тонкой ручной работы.

Та самая, что была на нем в первый вечер после того, как он проснулся здесь - в первый раз, когда он оказался перед Императором. Он чувствовал себя тогда крайне неудобно и неуместно посреди этого всеохватывающего и всепроникающего богатства, неуклюжим и стеснительным. Теперь он не думал об этом вообще; все здесь существовало для удовлетворения определенных целей и стремлений, неся даже в мелочах тонкие намеки и послания.

Искусно сшитая, детально проработанная рубашка была не в его вкусе, она была выбрана Палпатином вероятно перед его прибытием, но в этом и был смысл. Император не ужинал в частной столовой Люка с тех пор, как миновали те двенадцать недель, когда Палпатин приходил сюда каждый вечер, ожидая сопровождаемого гвардейцами Люка; каждый вечер они оба сидели за богато накрытым столом, не притрагиваясь к пище.

И сегодня, собираясь прийти сюда и приказав подать ужин в ту же самую комнату, Палпатин рассчитывал сделать заявление - указать на возвращение к тому моменту, к той возможности.

Люк понимал, что это было тщательно продуманное напоминание того, что было раньше, того как много изменилось с тех пор. Даже больше, это было возможностью вновь вернуть этот момент - для Люка - чтобы изменить свое решение, основываясь на большей информации и менее наивной точке зрения. Его Мастер предлагал начать с чистого листа, и Люк был согласен потворствовать ему - это, по крайней мере, определенно изменилось.

Но несмотря на все изменения за последние три года, кое-что осталось прежним. У Люка все еще была собственная повестка дня к столу, свои собственные желания и свои собственные цели. Он просто научился маскировать их - научился играть в игру его Мастера. Именно это он и намеревался сделать сегодня вечером.

Палпатин рассчитывал на ответную реакцию своего драгоценного джедая, желая ясности его позиции в свете случившегося. Император пошел на большой риск, чтобы вызвать эти изменения - Люк теперь был абсолютно уверен в том, что именно Палпатин спровоцировал произошедшее, хотя Люк и не был настолько безрассуден, чтобы пытаться искать этому доказательства - это лишь бы насторожило Императора. К тому же это было бессмысленно - по какой бы причине все не произошло, конечный результат оставался неизменным. Эта особая махинация принесла его Мастеру успех.

Потому что она полностью разъяснила Люку его положение: изолированное и неподдерживаемое ничьей стороной. Разъяснила болезненную очевидность - Люк не мог опереться и положиться ни на кого, кроме себя.

Этот простой факт собирался стать движущей силой всех его действий и стремлений. Он слишком долго оставался уязвимым, разрываемым противоречивыми принципами и привязанностями, и Палпатин был совершенно прав, указав ему на это. Что ж, теперь у него была новая преданность – та, которой он должен был следовать уже давно.

Себе самому. Своим планам. Своим задачам.

Да, Палпатин ожидал реакции, и Люк намеревался ее предоставить. Для своих собственных целей.
.

Стоя перед высокими окнами своей гостиной, Люк терпеливо ждал приглашения в обшитую черным деревом столовую, наблюдая, как день уступил небо чернильной темноте, освещаемой жаром городских огней.

Когда тяжелые двустворчатые двери, наконец, открылись, он вступил внутрь, чтобы найти своего Мастера, стоящим перед массивным каменным камином - точно так же, как это было в первый день их встречи. Несмотря на теплый вечер, внутри был разожжен огонь. Ряд высоких стеклянных дверей на балкон был открыт, чтобы снизить температуру, идущую от огня - то что, никогда не позволялось в первые месяцы его нахождения здесь - фактически это было невозможно, двери установили только после того, как жилец этих комнат больше не собирался бежать из них.

В то время были установлены обзорные окна военного образца толщиной в несколько дюймов, скрепленные тросами с массивными балками, спрятанными в укреплениях внутри стен. Тюрьма, чтобы держать Джедая - как сказал тогда его Мастер. Люк все же разбил их, одним единственным ударом Силы, разрушив и окна и большую часть окружающей стены - настолько намертво они были скреплены с ней. Но он сделал это.

Какую сторону Силы он использовал тогда для этого, Свет или Тьму? Он не помнил больше, не помнил, когда он начал колебаться, хотя с острой, как острие ножа, ясностью он помнил момент своего падения. Своего "раскрытия", как часто называл это Мастер, и Люк не понимал наверняка почему - они оба знали, чем это было.

Император медленно повернулся, его длинный плащ прошелестел по полированному мрамору; резкий мерцающий свет огня играл на его сморщенных, изможденных чертах лица. Когда Люк увидел его первый раз, он был потрясен этой обезображенностью - теперь лицо Палпатина было знакомо ему больше, чем его собственное. Он редко смотрел на себя в зеркало, его больше не волновало то, что он там увидит.

В поклоне Люк мучительно опустился на колено, раны по-прежнему мешали ему, и Император тут же сделал жест подняться.

- Встань-встань, друг мой, - голос был наполнен тщательно вымеренным чувством заботы.

Полностью удовлетворенный, что его рискованная игра оправдывала себя, Палпатин прошел к столу и сел, улыбаясь со снисходительной и пустой милостью. Его дикий джедай последовал за ним, воплощая собой сдержанность и уважение, и Палпатин позволил себе волну скрытого удовольствия, осознавая, сколько изменений произошло в мальчишке с тех пор, как они встречались за этим столом последний раз.

Вошли слуги, легко и проворно, в тишине раскрыли блюда и наполнили бокалы. Скайуокер вежливо ждал, пока Император не начнет есть, прежде чем сделать то же самое, не выказывая никакого нежелания и действуя весьма спокойно и непринужденно в соответствии с протоколом двора. Взяв один кусочек, Палпатин остановился, так же, как и его ученик – оба пришли сюда не для еды. Вместо этого Император откинулся назад, наблюдая за своим павшим джедаем, вспоминая...

На пути своего преобразования тот не сделал без борьбы ни одного шага, сражаясь с Палпатином в каждой встрече, в каждом слове, в каждом моменте. Ничто не было отдано просто так - каждая победа методично вытягивалась, удар за ударом, из этой упрямой, непокорной, стойкой и выдающейся воли.

Это был длинный путь - от захвата силой до контроля над ним, до взятия им на себя обязательств.

С его отцом было по-другому; желание Энакина защитить свою наивную, маленькую сенаторшу вынудило того в конечном счете действовать, если и не на лучший результат, то по крайней мере из лучших побуждений, пусть и искаженных. Но Палпатину необходимо было удержать Энакина на этом направлении - обеспечив того более сильными и более темными эмоциями. И благодаря впечатляющему предательству Оби-Вана эти эмоции были найдены - цементируя решение Вейдера так, как никогда бы возможно не смог добиться Палпатин; воспламенив негативные эмоции, держащие власть и резонанс с намного более глубокими шрамами, чем были оставлены огнем Мустафара.

Принуждение к повиновению воле Палпатина было тем, что держало бы Вейдера какое-то время - как и его сына... но только в разуме и теле, не в душе.

Предательство и нападение - личное нападение тех, кому тот абсолютно доверял - это принесло душу Скайуокера; так же, как это было с душой его отца.

О, это было бесподобно, восхитительно - видеть мальчика таким, видеть, как он с готовностью избавляется от последних изорванных клочков своей слабости, пытавшихся связать последнего из джедаев бессмысленными сдерживающими ограничениями. Он был свободен теперь от них - от всего, кроме его Мастера. Потому что Палпатин знал то, что заставило его идти вперед - в конце концов, именно он привел все это в движение. Взял Джедая и сделал из него Ситха. До этого дня всегда было что-то – память, некие призраки прошлого, за которые цеплялся мальчишка, веря в их чистоту и незапятнанность, держа их словно какой-то прекрасный идеал…

И они сами разрушили его - не Палпатин, а они. Те самые люди, которыми мальчишка восхищался и уважал, выкинули его веру в грязь, растоптав и уничтожив.

Его темный джедай поднял голову, все еще в неловком движении, те странные, острые, чудесно несоответствующие друг другу глаза приковали к себе взгляд Палпатина. Скайуокер по-прежнему страдал от ран, был ожесточен и озлоблен, и он желал тех, кого можно было бы обвинить в этом...
И Палпатин даст их ему - сделает это личным делом Скайуокера.

- У меня есть имя для тебя, друг мой, - сказал наконец Император с небрежной беспечностью. – Точнее два. Мон Мотма непосредственно подписала приказ о твоем убийстве, а предатель Империи Крикс Мадин стал организатором - сама идея первоначально принадлежала ему, именно он принес ее на рассмотрение главе Восстания.

Глаза Скайуокера сузились, осмысливая сказанное, холодный, сдерживаемый гнев при озвучивании этих имен пронесся волной по поверхности Силы, грея Палпатина своей мощью.

- Только они? - его джедай положил вилку на край тарелки. – Больше никаких имен? Еще кто-нибудь был вовлечен в это?

- Нет. Я прочитал сообщения между целевой группой и офисом Мадина, все они были зашифрованы. Никто больше не был в курсе. Только Мадин и Мотма.

Захочет ли Скайуокер и имена непосредственных исполнителей? Это было бы прискорбно. Во-первых, из-за того, что Палпатин хотел сохранить сконцентрированный гнев своего джедая, полностью сосредоточенный на одной цели. И, во-вторых, хоть это и маловероятно, но тот мог обнаружить, что Палпатин знал о проникновении мятежников на верфи Куата - туда, где находился "Несравненный", и он позволил им оставаться там.

Они давно мертвы, конечно, - мертвецы были не в силах что-либо рассказать, и, по правде говоря, Палпатин не ожидал, что покушение будет таким успешным, почти достигнувшим своей цели - так что кто-то должен был взять на себя основной удар его собственного гнева.

Но было бы лучше, если Палпатин останется абсолютно несвязанным с этим. Не должно быть никаких двусмысленностей. Скайуокер делал этот финальный шаг добровольно, исходя из собственного решения, без какого-либо влияния его Мастера. И Палпатин предназначал, чтобы это оставалось именно так.

- Как вы можете знать, что Мадин не посылал те же сообщения другим руководителям головного штаба?

Палпатин, вероятно, легко мог бы вовлечь в это и остальных бывших близких союзников Скайуокера, но... всему свое время.
- Нет. Мой агент имеет возможность контролировать все поступающие и выходящие коммуникации. Информация, упоминающая целевую группу исполнителей, проходила только между Мадином и Мон Мотмой.

- Он уверен в этом?

- Абсолютно. У Лимэрита полный доступ к проходящей информации. Ему доверяют уже много лет.

Скайуокер тихо и медленно кивнул. Опираясь локтями на безупречно чистую скатерть, он задумчиво сжимал перед лицом кулак одной руки в другой, из не застегнутой манжеты виднелись полимерная белая форма и металлические спицы, фиксирующие раздробленную руку.

- Что ж, теперь это неинтересно... - наконец, пробормотал он, говоря практически сам с собой.

Внезапно осознавая испытующий взгляд своего Мастера, Скайуокер настороженно посмотрел на него, и Палпатин довольно улыбнулся в те изумительные бесподобные глаза холодного цвета льда.
- Как далеко ты продвинулся, друг мой, - тихо и благосклонно произнес он. - Это был трудный путь, но он только сделал тебя сильнее. От заблуждений и неведения до прозрения - от дня до ночи... - Он склонил голову в сторону, не сводя желтых глаз с объекта своих раздумий, мальчишка спокойно и пристально смотрел в ответ.

Сделает ли он то, на что надеялся Палпатин? Сделает ли этот финальный шаг - отрезав эту веревку - охотясь на тех, кого он когда-то чтил?

Поскольку правда состояла в том, что даже теперь, после трех долгих лет, Палпатин не был полностью уверен в этом диком, изменчивом, всегда балансирующем на лезвии ножа нраве. Приручит ли его когда-нибудь Палпатин? И хотел ли он этого вообще, на самом деле?

- Ты будешь выть во Тьме… мой дикий Волк?

Люк чуть снисходительно склонил голову, впервые искренне принимая эпитет Палпатина, соглашаясь дать своему Мастеру все, что тот бы ни захотел, пока эти желания совпадали с его собственными намерениями.
Он полуулыбнулся, не сознавая безжалостной угрозы на своем израненном лице.
- Выпустите меня на охоту, и я позабочусь, чтобы меня услышали.


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ариша
сообщение 14 Май 2011, 19:27
Сообщение #20



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1293
Регистрация: 8 Май 2011
Из: Челябинск
Пользователь №: 8905



Палпатин похоже ещё не понял кого вырастил! Этот волк ему ещё руку с поводком вырвет и этим же поводком и удушит! starwars.gif
Люк с Вейдером за пиной и с Марой по правую руку - это страшная команда получиться! Что от Империи, что от Альянса камень на камне не останется!
Ситхи с джедаями похоже получат всё таки своего Избранного и сына Солнца!
Интересно, а Амидала ещё сыграет свою роль в этой истории, или всё же останеться без ликим упоминанием?


Переводчиу отдельный респект за невероятный труд и терпение. Спасибо yes.gif


--------------------
"Ели у вас нет ног - бегите...
Если у вас нет надежды - творите..."
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Rutheniya
сообщение 16 Май 2011, 00:01
Сообщение #21



Иконка группы

Группа: Обитатель
Сообщений: 387
Регистрация: 10 Февраль 2011
Из: Москва
Пользователь №: 8859
Раса: человек



>>Интересно, а Амидала ещё сыграет свою роль в этой истории, или всё же останеться без ликим упоминанием?

А где она там упоминается. кроме как в первой части, и то вскользь blink.gif


--------------------
Во всем мне хочется дойти до самой сути...(Б. Пастернак)
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 16 Май 2011, 20:30
Сообщение #22



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Цитата(Ариша @ 14 мая 2011, 19:27) *
Палпатин похоже ещё не понял кого вырастил! Этот волк ему ещё руку с поводком вырвет и этим же поводком и удушит! starwars.gif


Я думаю, Палпатин много чего понимает, но все же уверен в собственных силах.

Цитата
Люк с Вейдером за пиной и с Марой по правую руку - это страшная команда получиться! Что от Империи, что от Альянса камень на камне не останется!


А что останется? Галактическая Анархия? То еще счастье wink.gif

Цитата
Интересно, а Амидала ещё сыграет свою роль в этой истории, или всё же останеться без ликим упоминанием?


Одно могу сказать наверняка: она не воскреснет и не вылезет из карбонита tongue.gif


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 16 Май 2011, 20:31
Сообщение #23



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 7


Огромная, пышная, роскошно отделанная Главная Палата Аудиенций, центральная часть обширного Тронного Зала, пустовала в тихие предрассветные часы. Зал был погружен в полутьму, уникальные выдувные лампы ручной работы в вышине давали приглушенный свет, отражающийся на богато украшенном золотом и россыпями драгоценных камней изящном арочном потолке. Его нежное сияние разбрасывало мягкие рассеянные тени в бархатном мраке, едва справляясь с тем, чтобы чуть осветить многочисленные углы палаты. Впрочем, Палпатин не нуждался в таких грубых средствах, чтобы знать, что он здесь один.
Сверкающий золотым великолепием Трон Солнечных лучей, стоящий на высоком возвышении, располагался на бледном мраморном полукруге со сложным инкрустированным узором красновато-коричневых и серо-голубых цветов. Этот пол был вынесен из Палаты Советов старого Храма Джедаев по приказу Палпатина, и он никогда не переставал наслаждаться тем, что его трон был установлен на полу, на котором ему когда-то было запрещено стоять.
Сам трон, являющийся реликвией минувших веков, был взят в тайном хранилище разграбленного Храма. Его массивная спинка была выкована из драгоценного металла в форме солнца, окруженного языками пламени. Самый нижний из них касался пола, а самый верхний находился значительно выше уровня головы. Чеканные лучи ловили малейший свет, преломляя его многочисленными гранями вокруг самого трона и восседающего на нем человека.
Руки Палпатина лежали на широких подлокотниках, в который раз он улыбнулся принадлежавшему ему теперь сокровищу.
Его истинное назначение давно было затеряно в истории, трон всегда был почитаемым артефактом джедаев, скрывавших его окутанное тайной существование. Поскольку древний трон хранил пророчество - увидеть которое можно было только, если точно знать, где смотреть. Пророчество, грозящее уничтожением и обещающее спасение. Новую эру. Тайна, предсказывающая и власть для ситхов, и равновесие для джедаев.
Спрятанное на замысловатой чеканной поверхности лучей солнца на неизвестном древнейшем языке. Широко растянутые надписи были выгравированы крошечными буквами - настолько искаженными, что их почти невозможно было увидеть и прочесть. Происхождение как текста, так и самого трона было окутано туманом времени. Объединенные фрагменты надписей составляли одно из самых великих пророчеств, известное как:
"Сын Солнц"
Ученые спорили о его точном значении в течение многих столетий, дотошно толкуя и повторно переводя произвольно и беспорядочно написанный текст множество раз, пытаясь принести ясность в имеющийся сумбур. Образца этого языка больше нигде не существовало, и широко рассеянное пророчество постоянно бросало вызов всем определениям и формулировкам, заставляя бесконечно обсуждать и подвергать сомнению различные мелочи и детали, приводя к существованию множества версий и интерпретаций.
Для успеха, казалось, им был необходим только ключ. Какая ирония. Когда этот «ключ» появился, джедаи практически исчезли, а к тому времени, как «ключ» увидел Трон в первый раз, от них остался лишь прячущийся где-то в дебрях, всеми забытый отшельник.
Да, этот прославленный Трон Солнечных лучей, учитывая его историю, казался Палпатину естественным выбором при создании Тронного Зала, финальным штрихом чудовищно громадных работ по украшению и отделке его Императорского Дворца, законченного почти десять лет спустя после того, как он утвердил свое господство. Ощущая потребность, он лишь добавил к трону роскошную и тяжелую резную скамеечку для ног, с высеченными на ней образами его далеко раскинувшейся Империи. Едва ли тонкая аллегория.
В этот час он был один - Империя лежала под его ногами - погруженный в свои мысли. Зал был безмолвен и тих, Суд давно распущен, но Палпатин остался здесь, в месте сосредоточия его могущества и власти. Даже спустя двадцать четыре года после того, как он взошел на трон, он все еще испытывал торжество, находясь здесь. И сейчас даже больше, чем когда-либо. Ибо, держа власть над Скайуокером и обладая лояльностью этого самого уникального ключа к пророчеству, для него все становилось возможным.
Он знал это уже в течение двух лет, с тех пор, как через несколько месяцев после обращения Скайуокера, Палпатин последовал за отдаленным, шепчущим завихрением в Силе к Тронному Залу и нашел там стоящего в тенях мальчишку, словно в трансе смотрящего на трон, на Место Пророчества. Не сознающий близкого присутствия своего Мастера, он стоял прикованный к месту, не замечая проходящего времени. Следуя какому-то порыву, Палпатин предложил мальчишке прочесть надписи, зная, что тот не имел никакого представления об их существовании, не говоря уже о том, как их расшифровать.
И мальчишка прочел их. Просто. Как будто это было самой естественной вещью на свете - возможно, для него это так и было. Для ключа к пророчеству.
Палпатин сощурил желтые испещренные пятнами глаза, обдумывая встречу со Скайуокером прошедшим вечером, зная о фундаментальной перемене в его позиции и отношении, выраженных в его действиях и намерениях. Безмерно радующий результат рискованной игры Палпатина. Поскольку это игра внезапно набрала непредвиденные обороты с непредвиденной ставкой, переходя от незначительного плана к главной кампании, без возможности дальнейшего вмешательства ее зачинщика. Палпатин публично признал Скайуокера Наследником в уловке больше вовлечь его в новое положение и новую жизнь и таким образом, наконец, отделить от Восстания, к которому тот по-прежнему испытывал некоторое невольное чувство преданности.
Результат превзошел все ожидания.
Все его поведение изменилось - как будто последний, глубоко находящийся в нем барьер, так долго державший его и мешавший ему, пал.
Ситх, которого Палпатин видел удерживаемым позади тех синих ледяных глаз в их самую первую встречу, наконец, ступил на свободу. Самоуверенный, сознательно независимый, резкий и непостоянный нрав, всегда изводящий Вейдера, в его сыне был умерен сдержанной холодной расчетливостью, дающей отличные перспективы на будущее. По ощущениям Палпатина, порой, даже слишком отличные. Слишком много происходило позади того хладнокровного, невозмутимого фасада, который показывал мальчишка; это было очевидно.
Становилось тяжелее контролировать его, конечно, но все это было частью игры.
Палпатин однажды задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь склонить это дикое существо к своим ногам, сможет ли в действительности управлять им. Даже сейчас, некая крошечная часть Палпатина сомневалась в том, воспитывал он ученика Ситха... или создавал Мастера. Он никогда не беспокоился по этому поводу с Вейдером, который потерял значительную часть своей связи с Силой рукой Оби-Вана и чувствовал себя всегда каким-то образом признательным Палпатину, зная того с самого детства.
Нет, его сын был другим; у него не было такой преданности, и тогда как Палпатин приложил большие усилия, разъясняя, что его собственные способности были сильнее способностей мальчишки, когда тот только прибыл, теперь они оба знали, что это больше было не так - что, по крайней мере, они были одинаковы.
О, Скайуокер испытывал здоровое уважение к своему Мастеру - к его мощи, к его положению и к его безжалостной воле - но все больше и больше, по мере того, как росла уверенность мальчишки в себе, становился понятным факт, что если он решит действительно что-либо сделать, никакие предостережения не поколеблют его. Он был слишком упрямым, слишком активным, слишком непреклонным.
И все же пока, в итоге, он все еще подчинялся воле своего Мастера… Вначале он сохранял абсолютную твердость, а затем, в конце концов, уступал – словно попадая в безвыходное положение, некий тупик. И до настоящего времени Палпатин не мог до конца понять, что это было… Поскольку тот сдавался не под силовой угрозой - наказание для Скайуокера было лишь наказанием, тем, что ему придется вытерпеть, когда он зайдет слишком далеко. И фактически оно никогда не останавливало его от неподчинения в дальнейшем, лишь заставляло относиться к выбору своих действий более осторожно.
Таким образом, было что-то еще мешающее мальчишке, некая большая угроза, сдерживающая его - и Палпатину необходимо было знать, что это. Необходимо было держать контроль в собственных руках. Иначе он никогда не сможет действительно знать, выжидает ли его Волк просто момент для удара.
Погрузившись в размышления, Палпатин ощутил в позвоночнике покалывание наступающего видения, поднимающего волосы на затылке и замораживающего воздух в легких, когда он охотно отступил в эту всеобъемлющую мощь-

...
.........
...............
Он снова видел волка в ночи, дикое существо, которое часто приходило в его видения в течение двух долгих десятилетий.

Шорох во тьме. Дикое и своенравное оно исчезло в наплывших тенях, и он уставился в пустоту, ожидая…

Глубокая тишина. Он нерешительно повернулся.

Перед ним на коленях, в немой неподвижности и покорно потупив глаза, стоял его дикий джедай; ниспадающий складками тяжелый плащ из густого, черного меха поглощал весь свет вокруг.

Волк в ночи…

Потяни слишком сильно его цепь, и он укусит - почему Палпатин знал это с такой ясностью?

Джедай встал, соболиный плащ скользнул с его плеч, когда он безмолвно протянул руку, и, как и раньше, глаза Палпатина были прикованы к лайтсейберу в ней, испачканному алой кровью - цвета гнева, страсти и предательства…

Меч Вейдера. Палпатин вновь задался вопросом, убьет ли мальчик, в конечном счете, своего отца.

- Возьмите... - произнес джедай, хотя его губы не шевелились.

Палпатин снова посмотрел на лайтсейбер, на прекрасные алые ручейки, бегущие по рукояти и стекающие с пальцев джедая, падая темными каплями в ноги Палпатина, впитываясь в подол его плаща...

Что-то дернуло в душе Палпатина как никогда прежде, заставляя сердце в трепете пропустить удар. В страхе...

Его Волк оставался тихим и безразличным, но что-то… что-то изменилось в его глазах…

- Возьмите... или он убьет вас.

Палпатин взглянул вверх, этих слов никогда раньше не было в этом видении.

- Вейдер?

Его волк ничего не ответил, только продолжал протягивать мокрый от крови сейбер, внизу распускались неровные алые пятна, питаемые по-прежнему сочившимися с рукояти струйками густой вязкой крови.

Жизнь, яркая и насыщенная.

Смерть, проливающая рубиновые слезы.

Смерть… лайтсейбер не был активизирован, но он слышал басовый гул его невидимого клинка, шипение раскаленного света.

Смерть…

...............
.........
...

Реальность разорвала видение, нарушая связь и оставляя Палпатина выбитым из колеи в тихом и одиноком безмолвии пустой огромной палаты.


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 16 Май 2011, 20:32
Сообщение #24



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



.

Риис вошел в темную гостиную, где Люк спокойно стоял перед рядом высоких окон, пристально всматриваясь в ночь. Раненая левая рука поддерживалась правой, сломанные ребра болели от слишком долгого стояния на ногах.

- Все прошло, как планировалось, сэр?

Люк пожал плечами, не поворачиваясь.

- Настолько, насколько это возможно.

- Но Император остался доволен? - уточнил Риис.

- Пока да.

- Тогда мы можем продолжать?

Люк долго молчал, раздумывая. Какая-то его часть все еще не желала двигаться по этому пути, ступив на который он уже не сможет свернуть и уйти - но он откладывал и мешкал слишком долго, и вот к чему это привело. Галактика шла дальше, а он остался барахтающимся в своих сомнениях, уязвимым, и в результате заплатил за это.

Палпатин вложил много времени и усилий, связывая руки Люка, и теперь Люку нужно будет вложить не меньше, чтобы высвободить себя. И в настоящий момент было очень мало людей, которым он бы достаточно доверял в этом. Риис был одним из них, как и Халлин. Мара - определенно нет, как и его отец.

Что касается Альянса… Он надеялся, что смог бы открыть диалог с ними, избежав прямого конфликта, но теперь это казалось полностью вне рассмотрения. Впрочем, шансы принятия ими его условий и раньше были весьма слабыми, становясь все призрачнее с каждым проходящим годом. В реальности он нуждался в смене их руководства, но это было вне его контроля - до сих пор. Сейчас настал момент, когда он мог двинуться к своей цели, прикрываясь местью.

Месть будет прекрасным алиби, потому что он действительно искренне хотел ее; и в этом случае месть будет всем, что ощутит его Мастер. И те небольшие приступы угрызений совести, шепчущие так долго в уголках его души, наконец, стихли, лишившись дара речи под грузом реальности совершенного предательства.

Как он мог чувствовать вину за то, что остановит тех, кто пытался уничтожить его? Это просто самозащита. Естественный отбор, законы дикой местности. Он бежал со стаей уже довольно долго, чтобы понять, что единственным способом остановить тех, кто хватал его зубами за пятки, было устранить их.

Люк улыбнулся своим мыслям, его Мастер гордился бы им. Но прежде чем Ситх торжествующе поздравит себя с созданием своего драгоценного "волка", он должен понять характер зверя-

Палпатин хотел обязательств от Люка - что ж, в общем, он получил их. Он получил своего волка. И одной из ведущих амбиций сущности каждого волка... было стремление опередить других.

- Сэр? - мягко позвал Риис, возвращая мысли Люка к настоящему моменту.

По правде говоря, он уже начал кампанию, приказав Риису связаться с его агентом среди ботанов и велеть тому наблюдать сегодня жилье Наследника в Западной Башне. И к этому моменту изображения его, живого и здорового, гуляющего по широкому балкону Парлемианских апартаментов, давно должны быть на пути к Восстанию.

- Я свяжусь с Эрго - скажу, что мы начинаем ставить западню, и нам необходимы сообщения о любых изменениях в распорядке Восстания, - произнес наконец Люк. - Ты должен связаться с адмиралом Джоссом по официальному каналу и передать мой приказ готовить "Несравненный", "Бесстрашный" и "Ярость" к широкому обходу колоний под моим командованием. Затем свяжись с ним снова на безопасном канале и скажи выпускать спецгруппы 701-го, как только они достигнут Ондерона, они должны получить Белый код и немедленно начать продвигаться к местоположению ботанов. Я должен знать, когда они будут там. Свяжись с генералом Райзом…

- Я прошу прощения, сэр, - генерал Райз получил перевод во флот Внешнего Кольца, - перебил Риис, говоря об одном из центральных военачальников Люка и их надежном союзнике.

Люк нахмурился, сузив несоответствующие друг другу глаза.
- Чьим приказом?

- Приказом Императора. Его заменил генерал Вирс - хотя, как я понял, прошение о переводе он подал сам.

Люк отвернулся, расстроенный, немедленно вспоминая, как видел Вирса в палате аудиенций своего Мастера несколькими месяцами ранее.
- Он агент.

- Палпатина?- нахмурился Риис. – Он не значится в моих списках.

- Ну, значит, внеси его туда. И сообщи мне, когда Райзу удастся связаться с тобой по безопасному каналу с "Экзекутора". Я сомневаюсь, что мы получим что-нибудь полезное от него сейчас - мой отец будет наблюдать за ним как ястреб - но он может быть полезен в будущем. Когда он вступит в контакт, установи надежную частоту и скажи ему больше не делать этого - мы оставляем его «спящим» на некоторое время, пока все не уляжется.

- И что с Вирсом?

- Информируй адмирала Джосса, что Вирс - шпион. У него не должно быть никакого контакта с 701-ым, - ответил Люк, говоря о личном воинском подразделении, которое он полностью охранял от внешнего влияния. - Если по этому поводу будут вопросы, пусть Джосс передаст, что это мое личное распоряжение и направит его ко мне.

В качестве личного полка Наследника, 701-ый поддерживал видимое присутствие на борту "Несравненного", но, в действительности, все - от количества до назначения и местонахождения команды - было тщательно скрыто. На борту одновременно находилось не больше половины команды, остальные были тайно рассеяны маленькими независимыми единицами. Конечно, какие-то имена и количество должным образом сообщались для статистических отчетов Палпатину и для воинской службы разведки на Корусканте, иногда даже правильно - во всяком случае, достаточно, чтобы пройти при необходимости проверку.

Люку потребовались два года, чтобы из маленького, стандартного полка, назначенного ему личной командой, как был назначен 501-ый его отцу, создать независимое, преданное ему, отборное подразделение. Быть продвинутым в 701-ый означало быть окончательно признанным в Центральном Флоте. Попадали туда только по личному распоряжению Люка с учетом образцового поведения, и, следовательно, это являлось знаком доверия и надежности. Медленно они отделились от регулярных войск, станов полностью самостоятельным объектом, и в то же время Люк был вполне уверен, что разведка Палпатина располагала приемлемыми сведениями о численности и преданности полка, не зная в действительности настоящего расположения и назначения единиц - и он не собирался позволять Вирсу изменять это.

Палпатин мог, конечно, расформировать 701-ый в любое время, но Люк играл осторожно, тонко и расчетливо, тщательно стараясь не выказывать наружу никакого неповиновения или инакомыслия. И он знал, что его Мастеру не хотелось никаких публичных демонстраций разногласий и недоверия между собой и его Наследником, поэтому распускать этот полк было бы политически вредно. К тому же, Палпатин должен был дать своему Волку некоторое чувство независимости и автономии… и, в конечном счете, оба знали правду: подразделение Люка было прочным и лояльным, и если бы Палпатин дал директиву о его расформировании, большая часть 701-го стала бы действовать тайно, исполняя приказы Люка и формируясь таким образом в преданную лишь Наследнику, cкрытую экс-воинскую единицу, о которой ничего не будет известно.

Необходимость вынуждала обходить многие принципы здесь, и со временем Люк обнаружил, что вопреки его ранним опасениям, неприязнь им политических уловок и ухищрений не означала, что он не пользовался ими. Он провел всю свою жизнь, находясь в жесткой труднопереносимой окружающей среде, и постоянная борьба стала частью его характера - борьба за выживание - было это в глубоких пустынях Татуина или в дипломатических джунглях Корусканта.

- Какие-нибудь распоряжения относительно генерала Вирса на это время? - спросил Риис.

- Стандартные процедуры флота, - ответил Люк и затем добавил: - Я буду говорить с ним, когда "Несравненный" выйдет на орбиту. Лично.

- Вы думаете, у него… есть потенциал?

- Очень сомневаюсь, - сказал Люк. - Но я хочу знать, почему Палпатин удалил Райза и дал мне Вирса. Или он знает, что Райз поменял свою лояльность или он просто хочет еще одного шпиона в моем лагере, что кажется маловероятным, учитывая, что назначение Вирса так очевидно связано с Императором. Впрочем, я предполагаю, Вирс должен знать это, и я более вероятно вытяну это из его головы, а не Палпатина. - Подумав какое-то время, он добавил: - И нам нужен наемник - независимый специалист по проникновению, который сможет быстро и под умеренным прикрытием войти в Восстание. Он не должен будет слишком долго оставаться нераскрытым. Узнай у Каррде, знает ли он кого... Скажи, что тот будет расходным материалом. И скажи, что мне нужны три контрабандистских модифицированных и хорошо вооруженных фрахтовщика на... ммм... Название главной транспортной компании на Ботавуи...?

Риис ответил не сразу, сбитый с толку неожиданным вопросом:
- Гм... Тионн Каллат? Mанил? - назвал он то, что первым пришло в голову.

- Необходима безупречная документация от той компании. Я сообщу потом дату, когда встречусь с ним.

- Могу я спросить, что мы будем перевозить контрабандой?

- Тебя, меня и 701-ый, - уклончиво ответил Люк, ничего больше не объясняя. Затем вздохнул, утомленный бесконечными играми, в которые он был вынужденно втянут, долгим днем и несвоевременным назначением Вирса. - Это все на сегодня, Вэз. Свяжись с адмиралом Джоссом утром. И разбуди меня в семь, пожалуйста - мне нужно начинать возвращаться к обычному распорядку. Я пойду в тренировочный зал с утра.

Риис поднял брови.
- И как вы будете тренироваться, сэр? Могу я спросить?

- Тщательно, - ответил Люк сухо, отворачиваясь, чтобы указать, что разговор закончен.

Однако от Рииса нельзя было так легко отделаться.
- Я полагаю, что Халлин рекомендовал вам подождать пока не будут удалены спицы, прежде чем начать тренировки с лайтсейбером, - вежливо напомнил он.

- Их скоро вынут, - ответил Люк просто.

Риис продолжал еще долго стоять, уставившись на его спину, оставаясь, как всегда, нечитабельным для Люка, с естественно приглушенным присутствием в Силе. Но Люк знал, что тот должен понимать необходимость форсирования его восстановления. Он не повиновался Императору много раз, но сейчас он собирался ступить на шаг дальше, чем когда-либо, и если Палпатин выяснит это, то не будет никакого разумного объяснения его явно предумышленного неподчинения.

Единственной вещью, позволившей сохранить себя от гнева Палпатина, будет успех. Только он позволит Люку скрыть свои истинные намерения за результатом… и при этом продвинуть его к собственной цели.

Если же он потерпит неудачу, а Палпатин узнает… тогда Люк не мог позволить себе слабости, потому что Палпатин разорвет его по частям.

.

.

.

Шаг Мары становился медленнее по мере приближения к апартаментам Скайуокера, на лицо легло хмурое выражение. В дверях стояли только два алых гвардейца, и до конца еще не проснувшаяся голова Мары пыталась осознать тот факт, что это, вероятнее всего, означало отсутствие Скайуокера внутри.

Она прошла вдоль главного холла обширных апартаментов к рабочему офису, и обнаружила там лишь одного Рииса, поднявшего на нее взгляд, как только она вошла. Хоть они и оба действовали по тайному приказу Императора, теоретически ни один из них не знал об истинных обязанностях другого, но Мара была весьма уверена - Риис был слишком умен, чтобы не понимать правды, и это отражалось в нем как в настороженной неприязни, так и в поддерживаемой им притворно-учтивой дистанции, что сбивало с толку намного больше.

- Доброе утро, коммандер Джейд. Я могу помочь вам?

- Где Скайуокер?

- В настоящее время Наследник находится в Зале Практики, - исправил ее Риис ледяным тоном.

На Мару это никак не повлияло.

- И что он там делает?

Риис многозначительно поднял брови.

- Только не говорите мне, что вы позволили ему идти туда в его состоянии тренироваться с лайтсейбером?

- У меня вряд ли бы получилось забрать его, коммандер, - насмешливо ответил Риис.

- Халлин знает?

- Да. Его доктор сообщил, что если Наследник - его слова, не мои - такой дурак, что пытается тренироваться с сейбером, ему только остается ждать скорого вызова в Зал Практики для собирания оставшихся частей, - сухо ответил Риис.

Мара уже отвернулась, направляясь к выходу. Дойдя до широкой базальтовой лестничной площадки, она остановилась в раздумье... было достаточно времени, чтобы быстро обернуться и взять кое-что из своих собственных апартаментов...


Два алых гвардейца энергично расступились в стороны, давая ей пройти, когда она открыла двери в огромный зал, уже нагретый от окружающих стеклянных стен, несмотря на раннее время. Скайуокер стоял приблизительно в центре, в чисто-белой спортивной майке и таких же штанах, в которых он всегда упражнялся при таком ярком утреннем солнце. Казалось, он буквально сверкал на фоне абсолютно черного эбенового пола.

Жмурясь от яркого света, Мара прошла вперед; Скайуокер полуобернулся к ней в легком приветствии. Лайтсейбер он держал в правой руке, левая была по-прежнему бесполезна, находясь в полимерном фиксаторе, который вместе с видимыми из него спицами вспыхивал бликами на солнце.

Люк казался удивительно естественным и непринужденным, как это часто бывало во время его тренировок, словно все остальное переставало существовать на этот момент - когда он полностью отдавался своей страсти. Всякий раз, когда он находился во Дворце, он возвращался к бесчисленным часам упражнений в Зале Практики - так же, как это было во времена его тренировок с Императором. Насколько понимала Мара, это было и способом держаться подальше от двора, сохраняя, таким образом, здравомыслие посреди этой безумной жестокой среды и реальной необходимостью, граничащей с одержимостью. Но это можно было объяснить - учитывая его положение, в один день эти тренировки могли бы спасти ему жизнь.

Он взглянул на нее, волосы были взъерошены, лицо осветила теплая, скромная улыбка, которую Мара не смогла не вернуть. Он выглядел настолько расслабленным. Никакой настороженности, никакой подозрительности, никакой отстраненности. Он был очень... обаятельным.

- Тренируешься? - она тут же мысленно пнула себя за то, что спрашивала очевидное, но он только спокойно кивнул ей.

- Пытаюсь, - признал он, небрежно очерчивая сейбером справа от себя петлю бесконечности, заканчивая ее крученым движением вверх, заводя клинок назад и останавливая его в миллиметре от своей головы. Мара слегка вздрогнула, но Скайуокер казался полностью раскованным во время маневра.

- Знаешь, я отчетливо помню, как Халлин сказал, что тебе еще рано практиковаться с лайтсейбером.

- Я думал, ты никогда не слушаешь Халлина.

- Вовсе нет, - храбро возразила Мара. - Я говорила только, что слушаю его меньше, чем ты.

- Здесь ты права, признаю, - улыбнулся он, салютуя ей аккуратно поднятым перед лицом клинком и слегка поклонившись. Отстраняясь от нее, он сделал два шага назад - явно, чтобы освободить себе место для размаха сейбером.

- Ты очень великодушен, - невозмутимо ответила Мара, но не смогла удержать маленькую улыбку, подернувшую губы, одновременно подходя к нему, чтобы сохранить между ними близкое расстояние.

Не потеряв присутствия духа, он отступил еще на два шага - Мара приблизилась еще на столько же. Он взглянул на нее, нахмурившись, глубокий шрам на его лице исказился.
- Мы танцуем?

Мара позволила себе усмехнуться:
- Я все еще жду ответа на мой вопрос.

- Я думал, что я уже согласился с тобой.

- Я подразумеваю вопрос о Халлине, о том, что ты еще не готов к таким напряженным тренировкам.

- Я следую его рекомендациям.

Мара нахмурилась.
- И когда это?

- Когда я отошел от тебя - чтобы не задеть тебя сейбером, - ответил он ровно.

- Это не ответ, а только игнорирование вопроса.

Он склонил голову набок, переходя на снисходительный тон:
- Если ты занудствуешь, я хотел бы заявить для протокола, что в действительности ты не задавала мне вопрос, это было больше похоже на утверждение.

Он вновь отстранился, улыбка изогнула его шрам и достигла лазурных глаз, что всегда было редкостью, хотя - удивительно - Мара наблюдала это множество раз за последнюю неделю. И она все еще пыталась решить, стоило ей радоваться этому или отнестись с подозрением. Но в любом случае она была очарована этим новым привлекательным завихрением в характере Скайуокера. Халлин предупреждал о колебаниях в настроении и изменениях характера после комы – и если это и было тем результатом, то она, несомненно, могла бы жить с ним.

Он еще раз отступил.

- И ты по-прежнему на моем пути.

Мара вновь нахмурилась, отказываясь сдаваться; если она не могла заставить его остановиться, то, по крайней мере, она могла бы попытаться ограничить то, что он делал -

- Нам нужно попрактиковаться в поединке, - сказала она, протягивая руку к своему простому, утилитарному сейберу, который дал ей Палпатин много лет назад, выглядевшему как шлифованная стальная труба с кнопкой.

Изящная и стройная, на таком близком расстоянии к Люку, Мара была чуть выше его плеча, но это нисколько не пугало ее. У нее не было его силы, но зато было тренированное, спортивное тело, ловкое и проворное, и она с ранних лет обучалась таким поединкам. Правда, он без усилий побил ее в их коротком спарринге раньше, но она тренировалась с тех пор.

Однако ее предложение фактически заставило его рассмеяться, он опустил сейбер и дезактирвировал яркий рубиновый клинок, наружу внезапно прорвался акцент систем Внешнего Кольца:

- Ну да, потому что ты так любезно проигрываешь.

- Может, я побью тебя, - поддразнила она, все больше притягиваясь отсутствием его обычной защиты.

Он выдержал многозначительную паузу, сказавшую ей, как сильно он в этом сомневался, и затем произнес на отличном, полностью восстановленном корускантском произношении:
- Нет.

- Ну, не знаю, - легко продолжала подтрунивать Мара. - У тебя сломана рука, плечи скованы, бедро и лодыжка повреждены. Так что, думаю, у меня хороший шанс на этот раз.

- Нет у тебя шанса.

Мара подняла брови.
- Я что, так плоха... или ты настолько хорош?

Он пожал плечами, игнорируя комплимент, но полностью уверенный в своих способностях.
- Немного и того, и другого.

- Возможно, ты тогда мог бы дать мне несколько уроков?… Я попытаюсь не выходить из себя на сей раз.

- Я думаю, это и есть первое, что тебе нужно сделать - не выходить из себя, - проговорил он сухо. - Вернись, когда ты научишься этому.

- Думаю, тебе стоит поискать бревно в своих словах.

- Видишь? - в голосе слышалась ирония. - А ты еще даже не активизировала сейбер. Мара пожала плечами, смирившись с поражением, и удивилась, услышав: - Возможно, в другой раз.

Он попытался отойти в другом направлении, но она не собиралась сдаваться, заканчивая их разговор, когда Скайуокер был в таком очаровательно-легком настроении; вместо этого она взглянула на сейбер в его руке:
- Можно посмотреть?

Это было невероятное нарушение этикета, она знала, но ей было искренне любопытно. Он носил и использовал этот сейбер уже три года, и она никогда не видела его вблизи. Люк посмотрел на нее, улыбаясь, пальцы лишь чуть заметно напряглись на рукояти оружия.

- Я смогу увидеть твой? - изумив ее, он протянул ладонь левой руки, смотря полными юмора несоответствующими друг другу глазами.

Улыбаясь, Мара согласно поместила туда свой лайтсейбер, ударяя им о твердый полимерный фиксатор, но не отпустила его. Одновременно она захватила рукоять его меча. Он сжал руку, и какое-то время также держался за оба сейбера, таща их слегка к себе, как и она.

- Кажется, сейчас наши отношения стали неразрывны, как никогда.

Ни уловки, ни подозрительности, лишь искреннее откровенное развлечение. Она не помнила, когда последний раз застигала его в таком отличном настроении. Таком… притягательном. Возможно, причиной было его возвращение к заветным тренировкам, чувство, что он что-то фактически делал для того, чтобы восстановиться. Хоть что-нибудь.
В ответ она смогла только усмехнуться - казалось, в это утро подобная реакция была самой естественной для них.

- Очень забавно. Отпусти.

Он отпустил, как и она; Мара осталась с его мечом в руке. Лайтсейбер был очень личной вещью, и хоть оболочка этого сейбера была подарена, сущность меча - его клинок - Скайуокер несомненно сконструировал и создал сам.

Когда-то, давно, полагали, что лайтсейбер являл собой душу джедая, использовавшего его - говорили, что джедай, касаясь чужого меча, мог ощутить призрачную личность его владельца. Хотя Мара ни на секунду не верила в эти романтические сказки, она вполне допускала, что форсъюзер мог что-то прочесть по такой крайне личной, индивидуальной вещи другого чувствительного к Силе существа. Получить некую информацию, которая вполне вероятно наполняла долго и интенсивно используемый сейбер.

Этот меч был значительно тяжелее ее оружия и чуть длиннее и шире. Черная поверхность рукояти, подаренной Палпатином, была сделана из драгоценного металла перенниума, покрыта скрупулезно выполненной изящной гравировкой и элегантно украшена по всей протяженности изогнутыми вставками платины и золота. Верхняя половина цилиндра была обрезана по длинной дуге, чтобы выставить наружу восемь катушек-активаторов поля, каждая из которых была окаймлена тонкой платиновой полосой. Мара была уверена, что этого не было, когда Палпатин дал Скайуокеру рукоять, что это было сделано преднамеренно, впоследствии, приближая почти бесценный предмет к более утилитарному виду.
Кожух клинка был классической срезанной конической формы, сверкая полированной платиной, как и торец сейбера. Несмотря на его очевидную ценность, несметное число мелких царапин и зарубок, накопившееся за несколько лет исключало какую-либо претенциозность, гравированная верхушка из перенниума местами была уже затерта до зеркально гладкой поверхности, даже тактильно давая ощущение интенсивного характера использования.

Произведение искусства, но сдержанное и непритязательное, противоречащее своей смертоносной природе.
Вызывающее чувство… опасности. Непривычный вес делал меч довольно неудобным для хвата, лишая, таким образом, уверенности и заставляя немного нервничать.

Скрытая внутри безудержная мощь.

- Могу я? - не ожидая разрешения, Мара отвела рукоять в сторону и активизировала сейбер.

Клинок ожил с неожиданно мощной отдачей, и ей потребовалось как следует задействовать мышцы, чтобы справиться с напряжением.
Она не видела, но ощутила небольшое изменение в позиции Скайуокера, хотя он не поднял и не активизировал ее собственный сейбер. И, казалось, при этом он не чувствовал необходимости отойти в сторону.

Все лезвия имели небольшую тянущую силу, создаваемую резонансной вибрацией, зависящей от уникального кристалла, так называемый «крен», дающий клинку его «вес». Некоторые были ровными и легкими, что увеличивало их маневренность. Однако весь импульс движения должен был идти от владельца меча. Таким образом, клинок позволял более легко совершать сложные шаги и движения, но делались они без какой-либо мощи.
У "тяжелых" лезвий был низкий резонанс и более выраженный "крен", требующий гораздо большего мастерства для управления оружием. С такими клинками стиль борьбы был другим; для контроля их гироскопического эффекта требовалось постоянное движение. Но их импульс давал им мощь в самых сложных движениях, делая эти трудные, "тяжелые" лезвия намного более смертоносными при точном ударе.

Все клинки были, в сущности, соотношением между непринужденностью и скоростью небольшого "крена" и трудно-контролируемой смертоносной мощью "тяжелого" лезвия. Клинок ее Мастера, как и клинок Мары, был легким и быстрым, усиленным скоростью и требующим меньшего количества умения в плане постоянных тренировок и практического опыта. Клинок же Вейдера очень походил на клинок его сына, что побудило Мару на мгновение с любопытством задуматься о том, какое зрелище представлял поединок, который, как она знала, состоялся между ними раньше.

Подача на это лезвие была очень низкой, ощущаясь словно пульс, и она почувствовала, как чутко ускорилось в ответ ее собственное биение сердца. Кинетический "крен" тянул руку, настолько сильно, что ей приходилось бороться, чтобы удержать рукоять оружия, казавшегося живым. И все же, когда она повернула его в медленной "восьмерке", оно практически само повело ее руку, таща ее в своем рвении к движению.

Это было уникальное, живое лезвие, созданное гораздо больше для наступления, чем защиты, требующее скорости реакции и мощи. Предназначенное брать инициативу и теснить в атаке.

Клинок Ситха.

Она подняла ярко-красный клинок в широком размахе, держа наконечником вниз. И хотя ее глаза были прикованы к лезвию, Мара знала, что все ее внимание сосредоточилось на Люке, как и его на ней.

Ощущая это, она взглянула на него; те пронзающие, несоответствующие друг другу глаза пристально смотрели на нее. Сейчас, изучая его раненое лицо, глубоко в душе, Мара понимала, что каким-то образом их отношения перешли на другой уровень. Воздух буквально гудел между ними, отчего вставали дыбом волосы на затылке и по спине бежали мурашки.

Она вновь перевела взгляд на борющийся, пытающийся вырваться клинок, очаровывающий и притягивающий своим противоречивым характером - и сопротивляясь ей, и желая сотрудничества.

- Любопытный клинок... Опасный.

- Все клинки опасны.

Она посмотрела на него - в глаза, которые не отпускали ее.

- Этот больше остальных.

- Тогда, возможно, ты должна остановиться.

- Должна. Но я чувствую, что не хочу этого, - сказала Мара так небрежно, как могла, опять перемещая клинок в восьмерке и наблюдая за ним, низкий гул отозвался эхом в пустой комнате. - Он притягивает меня.

Люк едва заметно улыбнулся, шрам у глаза слегка искривился, но тихий, осторожный голос не выражал ни развлечения, ни предостережения, глаза следили за медленно-двигающимся клинком.

- Тщательно подумай - не начинай ничего, полагая, что ты справишься с управлением. У таких движений есть привычка выходить из-под контроля.

Мара точно знала, о чем он говорит, но в тот момент она полностью потерялась в тех разительно-пронизывающих глазах.

- Ты думаешь, мне нужно остановиться?

Он колебался, и это было тем ответом, который она хотела. Они долго и неотрывно смотрели друг другу в глаза, не желая нарушать момент. Наконец, все также не отводя от нее взгляда, Люк плавно протянул руку и положил ее поверх ее руки на сейбере, дезактивируя его.
- Я думаю, нам нужно прекратить играть в опасные игры, - ответил он, спокойно забирая у нее меч.

- Я думала, тебе нравится играть в опасные игры? – прошептала Мара с сумасшедше бьющимся от собственной смелости сердцем.

- Не здесь, - сказал он просто, многозначительно поднимая взгляд к камере наблюдения на потолке.

Безоговорочный отказ или только отсрочка до более безопасной ситуации?
Фактически закончив разговор, он уже уходил. Не выдержав, Мара бросила ему в спину:

- Ты имеешь в виду другое место?

Он коротко рассмеялся, не оглядываясь. Когда он заговорил - вновь в своей обычной прохладно-отстраненной манере - в его сдержанном, бесстрастном и несколько забавляющемся голосе не было и намека на произошедшее, будто все это было лишь мгновенным отвлечением.

- Удиви меня.


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 16 Май 2011, 20:33
Сообщение #25



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



.

- Что я хочу, - задумчиво проговорил Люк, опираясь руками на стол перед собой, - это кое-что на Мару Джейд.

Риис решительно помотал головой.
- Вы знаете, она безупречна.

Люк взглянул вниз, чувствуя, как тянет заживающий шрам на лице, когда он хмурился.
- Разве? Я не думаю, что она пошла бы когда-нибудь против прямого приказа, но подозреваю, что пару негласных правил обойти может.

- Подожди, зачем тебе что-то на Мару Джейд? - спросил Халлин.

Люк досадливо покачал головой; из-за травм движение по-прежнему получалось жестким.
- Затем, что она похожа на мою тень. Куда бы я ни пошел – она тут же, за моей спиной - чересчур близко для комфорта. Я хочу знать, что именно и как много она докладывает Палпатину.

- Все, - гарантировал Риис. – Она регулярно говорит с ним и каждые два дня представляет письменный отчёт. Вы знаете.

- Можно как-нибудь совместить ее информацию с той, что поставляешь ты? Чтобы лучше понять характер ее сообщений?

Снова Риис отрицательно качнул головой:
- Нет, ранее я пробовал, давая слегка неточные сведения, чтобы увидеть реакцию. Но меня ни разу не подловили на этом.

Несмотря на смену лагеря, Риис по-прежнему тщательно поддерживал свое положение одного из шпионов Палпатина среди приближенных Люка, передавая тщательно отобранную информацию – которая больше предназначалась для вызова определенных реакций, чем для предоставления любых реальных сведений, проливающие свет на истинное положение вещей.

Получение доверия Рииса было одним из главных шагов Люка, и с точки зрения свободы во Дворце, и с точки зрения возможности следовать своим более значительным планам. Аналитический склад ума Рииса и знание им изнутри и Дворца и имперских вооруженных сил оказались неоценимы.

- У меня нет никакого контакта с Палпатином или кем-то из его штата, - продолжил Риис. - Мои отчеты делаются отдельно и посылаются по шифрованному каналу Пестажу. И нет никакой обратной связи, вообще.

Люк, Риис и Халлин находились в гостиной частных комнат Скайуокера, безопасной от всеохватывающего наблюдения, распространенного во Дворце. Люку не очень нравилось встречаться с ними здесь таким образом - несмотря на то, что внутренняя разведка его Мастера будет без понятия, о чем они говорили, она все же будет знать, что все трое находились в непросматриваемой комнате, и этого может быть достаточно для подозрений и дальнейшей разработки. Они шли к этому в течение последних нескольких недель, используя в качестве предлога ежевечерние визиты Халлина для медицинского осмотра. Иногда Люк принимал своего доктора в кабинете, иногда в библиотеке, обе комнаты находились под наблюдением. Но иногда, когда было что-то для обсуждения, почувствовав приближение Халлина к своим апартаментам, Люк шел к себе в гостиную.

Что касается Рииса, расчет был на то, что как его первый адъютант, тот проводил большую часть дня в компании Люка или, по крайней мере, поблизости от него. Фактически Люк играл на том, что по распоряжению Палпатина, он должен был оставаться один как можно меньше и хотя бы один из агентов должен был находиться рядом с ним.

Тем не менее, они пытались делать эти встречи короткими, когда находились во Дворце.

- Я хочу знать, где проходят ее границы: передаст ли она информацию, которая может принести ей проблемы - о какой-либо нежелательной для нее ситуации.

Риис вопросительно поднял брови.

- Зачем это? - вновь произнес Халлин.

- Сегодня утром она вошла в Зал Практики, и… - Люк сощурил несогласованные глаза, обдумывая утренние воспоминания. - Я думал, что смогу выпихнуть ее оттуда, но... ничего не вышло. - Какое-то время он молчал, затем пожал плечами. - В любом случае, так как я застрял здесь на какое-то время, мне необходимо обмениваться информацией, находясь во Дворце, или мы впустую растратим этот шанс, - сказал Люк, имея в виду возможность пойти против Мон Мотмы. - Халлин сказал, что Мара была наказана после покушения на меня. Вопрос: если у нее будет выбор сообщить о промахе в исполнении своих обязанностей, когда она легко может этого не делать, как она поступит?

- И как мы сможем это проверить? - поинтересовался как всегда практичный Риис.

- Здесь нужна будет ваша помощь. Давайте проверим ее на чем-то мелком для начала.

- Когда?

- Завтра. В любом случае, мне нужно начинать двигаться по Дворцу без ее слежки. Так давайте посмотрим, что она предпримет по этому поводу.

- Зачем рисковать? - спросил как всегда осторожный Халлин.

- Во-первых, из принципа. Я устал быть под постоянным наблюдением. Во-вторых, я должен проверить ее, кое-что изменилось, и я хочу знать причину. И самое важное - мне необходимо возобновить связь с Эрго, и для этого мне нужна безопасная ситуация; я не собираюсь рисковать личностью своего единственного шпиона в Восстании. Я также должен обменяться информацией с "Несравненным" и вновь поговорить с Каррде.

Люк давно использовал относительную свободу, предоставляемую расстоянием "Несравненного" от Корусканта, чтобы скрыть свои действия и незаконные коммуникации, в которых были задействованы системы шифрования, разработанные для него специалистами Тэлона Каррде.

Организация Каррде, с которой Люк столкнулся, когда ей почти благополучно удалось пересечь один из его сторожевых кордонов двенадцать месяцев назад, была довольно небольшой и очень старалась не привлекать к себе внимания, занимая сдержанную позицию, что означало - что имперская служба безопасности смотрела на нее сквозь пальцы, не придавая ей особого значения. А сам Каррде, как оказалось, имел искаженные, но надежные моральные принципы, сильно напоминающие Люку Хана Соло.

Находясь сравнительно недавно в своей профессии, Каррде нечего было проигрывать, а вот возможность получить поддержку - когда они впервые начали их настороженные отношения - была весьма соблазнительна, даже если она предполагалась от человека фактически нового в имперской иерархии, в чем они были похожи. И со временем оказалось, что Каррде поставил на правильного бегуна, и теперь был уверен, что его организации только оставалось стойко держаться и ждать, когда они займут то же желанное положение, что сейчас занимало Черное Солнце, благодаря поддержке Палпатина.

Ничто так не усиливало лояльность, как понимание, что клиент стоял первым в линии наследования императорского трона.

И все это было сейчас бесполезно для Люка, если он не сможет фактически говорить с Каррде. Пойманный в ловушку во Дворце он был полностью изолирован, будучи неспособным ни получать информацию, ни давать распоряжения и тем, с кем он просто сотрудничал, и своим агентам, на размещение которых он потратил два года.

- Что вам нужно от Каррде? - осведомился Риис.

- Мне нужны имена и местонахождения всех ботанов, предоставляющих информацию Восстанию. Всех без исключения, сотрудничающих с ним и в прошлом, и в настоящем. И я хочу знать, нашел он мне наемника или нет.

- Зачем вам ботаны?

- Восстание по-прежнему входит в компетенцию Лорда Вейдера, как и всегда. Если я открыто пойду против мятежников, то аннулирую очевидное правило Императора, а мне нужно его сговорчивое расположение духа, пока я веду свою игру. Ботаны же будут справедливой партией. Все знают, что именно они передали информацию Восстанию о нахождении «Несравненного» на верфях Куата.

- Ботавуи находится на территории Внешнего Кольца, - напомнил Риис. - Палпатин не позволит вам выходить за пределы центральных систем. Если вы возьмете "Несравненный"...

- Я не собираюсь делать это. Туда тайно отправятся боевые единицы 701-ого - мы соберем их у Деварона, в Основных Системах. Мне только нужно, чтобы Мотма знала, что за этим стою я. - Видя сбитые с толку, выжидающе-вопросительные выражения лиц своих соратников, Люк, наконец, смягчился и дал им некоторое объяснение: - Это Мон, лично, заключила договор с ботанами о снабжении информацией Аль... Восстания.

Это была первая оговорка Люка после покушения, которую заметил Нейтан; раньше Люк всегда делал тонкое различие, единственным во Дворце называя мятежников Альянсом – вероятно, потому что слишком долго находился среди них, а они называли себя именно так. Теперь, он сделал выбор, сознательно или нет, чтобы отделить себя от них.

- И таким образом ты хочешь вовлечь ее лично? - спросил Нейтан, не совсем понимая, куда клонит Люк. На него было непохоже, чтобы он тратил столько сил и энергии на то, чтобы просто задеть кого-то, кто задел его.

- Я знаю Мон; если я доставлю достаточное беспокойство ботанам, она будет чувствовать себя ответственной. Если я смогу определить, где она будет находиться лишь несколько часов...

- Вы идете за Мон Мотмой? - даже Риис был озадачен, и Нейтан понимал его. Тот сделал паузу, подбирая слова. - Я думал, вы только собираетесь избавиться от шпиона Палпатина в Восстании и укрепить Эрго.... Это, возможно, несколько расколет ваше внимание?

И Нейтан, и Риис давно знали, что у Люка не было никакой особой привязанности к Восстанию, что он никогда в действительности не стремился туда, посылая им отборную информацию больше года под маской некого офицера среднего ранга Центрального Флота. Если бы было по-другому, Нейтан очень сомневался, что Риис когда-либо изменил бы Палпатину и начал помогать Люку. Но они все знали, что попытка убрать Мотму без поддержки и разрешения Императора была невероятно опасна.

Нисколько не колеблясь, Люк заговорил тоном, не принимающим возражений:
- Палпатин ждет от меня демонстрации моих обязательств, и я должен удалить Мон. Она дала мне сейчас прекрасную возможность сделать и то, и другое. И я не собираюсь терять ее.

Нейтан перевел взгляд на Рииса, зная его военное мышление. Тот молчал, обдумывая намерения Люка, ища недостатки в логике и суждении. Люк спокойно ждал, согласный рассмотреть любое разумное мнение.

- Откуда вы узнаете, где будет Мотма? – спросил, наконец, Риис.

- Эрго скажет мне, и я также попытаюсь получить Мотму как можно ближе к Основным Системам - если смогу восстановить связь.

- Почему бы не использовать адмирала Джосса в качестве посредника между тобой и Эрго? - спросил Нейтан. - Только на то время, пока ты застрял здесь...

- Нет, это исключено, - твердо прервал его Люк. - Я не передам коды доступа к Эрго никому, даже тем, кому слепо доверяю.

- Но это был бы самый легкий выход сейчас...

- Слишком большой риск - мне придется дать Джоссу слишком много информации. У него нет никакого способа получить доступ к гарантированно безопасному каналу, и даже если внутренняя служба разведки не сможет расшифровать коды, которые я дам ему, то просто поимка Джосса, посылающего шифрованные сообщения мятежникам, будет означать обвинение в измене. В конце концов, я попаду обратно в твой медцентр, а Джосс встанет перед расстрельной командой, так же, как и раскрытый агент, коды которого я ему дам. У нас теперь, наконец, есть личность шпиона Палпатина в Восстании. Лимэрит. Прямая угроза для раскрытия Эрго. Я хочу как можно быстрее разобраться с ним.

Нейтан нахмурился, не понимая, почему именно Люк чувствовал потребность самому разбираться со шпионом Палпатина.
- Джосс не выдал бы твое имя.

- Возможно. Не под стандартным допросом. Но он - мой адмирал, и Палпатин будет вовлечен в его дело, как только ему сообщат о случившемся; он вытянет из Джосса и коды, и мою причастность. Нет - никто не будет использовать эту связь, кроме меня.

- Если ты так волнуешься по поводу Палпатина, то каким образом обезопасить меня и Рииса? - мягко возразил Нейтан.

- Риис - агент глубокого прикрытия, поскольку не имеет вообще никакой связи с Палпатином; насчет тебя, вероятнее всего, он уже знает, но предполагаю, Палпатин не хочет впустую тратить одноразовую возможность для вытягивания из тебя информации - он подождет, когда это будет того стоить.

- Что ж, приятно слышать, - произнес пересохшим ртом мертвенно-бледный Нейтан. Ему действительно никогда не приходило в голову, что Император может знать о его привязанностях и просто ждать удобного момента для удара.

Люк широко улыбнулся:
- Расслабься, Нейтан, он должен позволять мне поблажки - давать некоторую иллюзию независимости, и ты знаешь, он большой сторонник правила, что лучший черт тот, которого знаешь. И если тебя это успокоит, то именно по этой причине, я и пытаюсь максимально возможно не допускать тебя во дворец, беря везде с флотом.

- Но сейчас я здесь уже три месяца.

- Поэтому я хочу отправить тебя назад на борт "Несравненного". Но немного трудно обосновать причину отсылки моего личного врача, пока я все еще в таком виде. - Люк поднял свою неподвижную руку в фиксаторе, с очевидным неудовлетворением в голосе. – Так что ты снимешь это завтра.

- Через две недели, - исправил Нейтан.

- Завтра.

- Я сниму фиксирующую форму завтра, спицы должны остаться, - согласился на уступку Нейтан.

- Все?
- Можно вынуть их из ключиц. Если ты прекратишь занятия с сейбером.
- Хорошо, - сказал Люк, и Нейтан знал, что тот продолжит тренировки; Люк не стал ни соглашаться, ни спорить, он просто пошел дальше. Всякий раз в таких случаях, для предотвращения дальнейшего обсуждения, он или быстро менял тему или задавал вопрос.

- Возвращаясь к сути, - продолжил Люк, не давая Халлину возможности ответить, - мне необходимо обменяться сообщениями, а для этого я должен воздействовать на офицера коммуникации для получения его кода доступа, и это означает, что мне нужно быть достаточно далеко от Башни, где находится Палпатин, чтобы он не поймал меня на этом. Я могу скрыть свои действия до некоторой степени, но чтобы это было наверняка, мне нужно находиться в Монолите.

Монолит был массивной большой частью Главного Дворца, на которую опирались четыре жилых Башни, эпицентр Империи величиной с квадратную милю. Место, куда стекалась вся информация, сообщения, рапорты и запросы, обрабатываемые там, прежде чем попасть в Кабинет Императора в Южной Башне для рассмотрения. Неизменно подозрительный к мятежам Палпатин, сохранял этот порядок, чтобы все было у него под рукой, постоянно наблюдая и ища любое предательство.

- Мне очень не нравится мысль, что вы будете посылать незаконные сообщения так близко от Императора, - тревожно произнес Риис, верный своему положению телохранителя. Хотя, как знал Нейтан, для того, чтобы высказать это вслух, Риис должен был быть искренне и сильно взволнован, что естественно передалось и доктору.

- Наши варианты весьма ограничены, пока я во Дворце, - твердо произнес Люк, не желая затягивать обсуждение из-за ограничений во времени. - Я смогу спуститься в Монолит незаметно, вы знаете это. Но не с Марой у меня на хвосте, сообщающей о каждом моем шаге.

- И ты хочешь, чтобы она привыкла терять тебя на короткие промежутки времени, - понял Нейтан, памятуя то, с чего начал Люк.

Тот согласно кивнул:

- Но мы должны подойти к этому плавно. Если она потеряет меня несколько раз, быстро найдя после этого в разумной приемлемой ситуации, она не захочет дергаться, чтобы сообщать об этом - или просто не захочет признать, что допустила это. Меня устроит любой вариант.

- Только еще одна из небольших причуд твоей индивидуальности, - сухо прокомментировал Нейтан.

- Значит завтра? - спросил Риис.

- Первым делом, - ответил Люк. - Для начала это должно быть что-то недолгое, ничего неожиданного за исключением моего отсутствия в апартаментах. Она достаточно умна, чтобы выяснить, где я - если я не изменяю свой распорядок. И если она сможет найти меня за несколько запросов по комлинку, с небольшим количеством поддержки, она не станет сообщать об этом.

Риис кивнул, понимая свою роль.
- Если позволите, командующий, я думаю, наше сегодняшнее время вышло. - Он выразительно взглянул на дверь, и все знали, что он прав.

Люк встал, Халлин и Риис автоматически поднялись следом. Они могли быть его cозаговорщиками, но правила протокола и этикет были так глубоко внедрены во Дворце, что все по-прежнему повиновались им даже конфиденциально. Люк, в конце концов, был Наследником Империи, и, несмотря на его предыдущие возражения и опасения по этому поводу, протокол медленно становился обычным, никто не сидел в его присутствии, если его не приглашали.

Нейтан задержался, дождавшись, когда они с Люком останутся одни.
- Я только хотел бы кое-что прояснить для себя, если можно.

Люк поднял брови, приглашая продолжить.

- Ты и коммандер Джейд… я думал… у меня сложилось впечатление, что вы были…

- Нет, - ответил Люк просто, избавляя Нейтана от необходимости дальнейших попыток задать свой вопрос.

- А. Тогда, наверное, тебе нужно знать, почему Джейд была так… расстроена, когда ее сняли с должности в твоем окружении...

- Я знаю, почему, Нейтан. Спасибо, - проговорил Люк указывающим на закрытие темы тоном.

Нейтан продолжал стоять, смотря на Люка.

- Ты пытаешься сказать, что я могу доверять ей? - полным сомнения голосом спросил Люк, давая понять, насколько неблагоразумно это было. - Она остается той, кем была всегда, Нейтан - главным агентом Палпатина и моей постоянной занозой.

- Но ее собственные чувства могут… - Нейтан замолк, внезапно видя намного больше.

Именно поэтому Люк чувствовал, что есть смысл проверить реакцию Джейд. Он думал, что она уступит и не станет ни о чем докладывать, потому что это может подвергнуть опасности ее положение рядом с Люком. А не потому, что она испугается простого выговора. Выговор ничего не значил для Люка - противостоять изменчивому характеру Императора стало его образом жизни - и он также не считал, что это важно для кого-то.

Нет, он делал ставку на интерес Джейд к нему – на то, что этот интерес обеспечит ему некоторую свободу, позволив иногда вдохнуть полной грудью.
Но, все же, их непреднамеренная близость в медцентре казалась Халлину настолько подлинной… Он был неправ - или человек, которому так упорно преподавалось Императором, что успех требовал использовать любые имеющиеся у тебя благоприятные возможности, теперь был готов безжалостно использовать свои собственные чувства, так же, как и чувства Джейд?

- Интересно… - Нейтан сделал паузу, подыскивая правильные слова...

- Давай, выкладывай.

- Я просто хотел знать, как ты спишь сейчас?

- Давай сразу к сути, Нейтан.

Нейтан тактично опустил глаза, в голосе послышалась легкая нервозность:
- Я просто думаю, подходящее ли это время для принятия таких важных решений, учитывая недавнюю травму головы?

- Что ты имеешь в виду?

- Помнишь наш разговор о посткоммоциональном синдроме - я говорил, что какой-то период времени ты можешь сталкиваться с некоторыми... изменениями своей личности. Ты можешь стать более раздражительным и несдержанным. Тебе может оказаться более трудно принять… беспристрастное решение. Твое суждение может быть ослаблено какое-то время.
Люк остро взглянул на него, подняв подбородок.

- Ты считаешь, я принял неправильное решение?

- Я думаю, возможно, ты можешь обнаружить, что... занимаешь более агрессивную позицию, чем предполагал, - попытался дипломатично выразиться Нейтан.

Люк посмотрел в сторону, голос нисколько не потерял резкости.
- Что я обнаруживаю, так это то, что я чувствую себя больным и усталым от хождения на цыпочках вокруг Мары Джейд.

- Но на самом деле ты не вокруг Мары Джейд ходишь на цыпочках, верно? А вокруг Палпатина.

- Возможно, я чувствую себя больным и усталым и от хождения на цыпочках вокруг Палпатина.

Нейтан промолчал, но Люк не был настроен останавливаться.
- У тебя есть какие-то проблемы с этим?

- Нет, - мягко ответил Нейтан.

- Потому что нет ничего, чего бы я не говорил раньше.

- Абсолютно. Я просто не слышал, что бы ты говорил это настолько… прямо раньше.

- Что не означает, что это неверно.

- Я только хочу сказать, что, возможно, какое-то время тебе нужно удержаться от принятия любых основополагающих решений, потому что твое суждение может быть несколько искажено. Ты можешь захотеть взять на себя больший риск, чем обычно, или совершить что-то, что ранее было тебе нехарактерно, хотя сейчас тебе это так не кажется.

- И по твоему профессиональному мнению, как моего врача, ты полагаешь, это произошло?

Нейтан заколебался, не желая ставить Люка в положение, в котором он будет постоянно пытаться пересматривать все свои решения. Когда малейшая ошибка углублялась и использовалась всевидящим Императором, сомнения и неуверенность в себе были смертельны.

Но живя под наблюдением Мастера, известного своей проницательностью, собственные способности Люка были заточены с остротой бритвы, и его следующие слова дали понять, что колебание Нейтана было красноречивее всякого ответа.

- Ты думаешь, я сбился с пути.

- Нет, - немедленно ответил Нейтан.

- Значит, ты думаешь, что я собираюсь сделать это?

Снова то выразительное колебание.

Люк не мог сдержать резкость в голосе:
- Ты не согласен с тем, что я сказал?

- …Нет.

- Это противоречит чему-либо, что я говорил в прошлом?

- Люк, пожалуйста, не пойми неправильно - я не пытаюсь поймать тебя и не поэтому говорю все это. Я только хочу, чтобы ты понял, что твои травмы могут быть глубже, чем это видно.

- Люди, которым я доверял свою жизнь, те, за кого я отдал бы свою жизнь, защищая их три года назад, только что попытались убить меня. Естественно, мои травмы глубже просто физических, - Люк склонил голову набок, слегка смягчая свой гнев. - Но ты хочешь знать, что все это нечто большее, чем просто месть.

Халлин почти вздрогнул - прочитал ли Люк его мысли? Он не помнил последний раз, когда тот делал это без его согласия... но Нейтан решительно не отступал.
- Скажи мне, что все это - часть некой большей стратегии. Не только ради какого-то уровня власти и независимости; мне нужно знать, что это нечто большее. - Халлин отчаянно хотел услышать это.

- И если это не так?

Нейтан медлил, смущаясь не словами своего друга, а его тоном, взглядом в тех странно несогласованных глазах… потому что в них не было ни опасения, ни неуверенности - в них был вызов, почти. Желание подтолкнуть Нейтана только для того, чтобы увидеть, как далеко его можно подтолкнуть.

Затем он моргнул, и этот момент прошел.

- Ты знаешь, что это нечто большее. Мотма, Палпатин - средства для цели, Нейтан, не цель сама по себе. Это всегда было так - я считал, ты понимаешь это. Но я думал, надеялся, что, когда придет время, я смог бы, в конечном счете, открыть переговоры с Восстанием - с Мон Мотмой. Но этого не произойдет; Мотма очень ясно дала понять, что никогда не станет моим союзником, а я не стану оставлять сильного врага за спиной, когда у меня есть возможность избавиться от него. Я не могу сражаться на двух фронтах, и больше не могу позволять себе находиться в ловушке посреди двух сторон. Я получил один из самых дорогостоящих и тяжелых уроков, но как любит говорить Палпатин, именно такие уроки мы и запоминаем. Нам необходимо обезопасить себя от угрозы сразу с двух фронтов. Мы должны двинуться вперед – мне необходимо двинуться вперед - или все это было зря. Недостаточно просто учиться – урок не пошел впрок, если ты не применяешь его на практике.

Нейтан нахмурился, по-новому смотря на своего друга. Все время, что он знал его, Люк всегда был кем-то, кто, как и сам Нейтан, пытался насколько возможно не выделяться. Да, Люк был своенравен и упрям, обладая всем тем, в чем его постоянно обвинял Император, но по существу, он решительно старался держаться нейтральным и отстраненным, оставаясь в стороне.

Только однажды, казалось, Халлин видел проблеск того, к чему был способен Люк - когда тот с полной отдачей боролся за свободу своего друга, коррелианца, вытаскивая того из Дворца. Тогда вся эта неприступная воля была абсолютно направлена к своей цели, полностью сосредоточившись только на своей задаче, непреклонная, решительная, неукротимая… и потрясающе эффективная. Таким был реальный Люк Скайуокер? Поэтому его считали настолько опасным, когда он присоединился к мятежникам? Был ли настоящий Люк Скайуокер этим человеком - человеком, который, как только получал миссию, цель, убеждение, неуклонно и твердо шел к этому, невзирая на все остальное, включая собственную безопасность?

Сейчас Люк смотрел на Нейтана, без всяких терзаний и опасений в глазах.
- Все, что я делал до сих пор, было отказом воспринимать реальность или защитой, Нейтан. Я сделал фундаментальную ошибку, позволяя событиям настигнуть меня, полагая, что смогу отступить в беспристрастную и нейтральную позицию, и все это только сделало меня легкой целью. Единственный способ исправить произошедшее - работать на упреждение, а не на устранение последствий, начать снова двигаться. Взять управление и контроль над событиями в свои руки и двинуться вперед.

Нейтан по-прежнему смотрел в глаза Люка, пытаясь понять, что именно произошло в результате ранения, либо оно обострило его и без того резкий характер, либо же оно сокрушило его. Пришел ли Люк просто к осмыслению своей истинной уязвимости здесь, очнувшись, наконец, от нереальных представлений или произошедшие события только открыли его естественную натуру. Возможно, Нейтан всегда видел перед собой волка Палпатина, не сознавая этого?

Халлин безмолвствовал, внезапное понимание слов Люка ударило его под дых...

Взять управление и контроль над событиями в свои руки и двинуться вперед.

Потому что для Наследника Империи существовало только одно положение, к которому он мог двинуться, только одна нуждающаяся в достижении цель.
- Ты идешь к трону, верно? - произнес Нейтан невероятное - и Люк даже не моргнул.


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ариша
сообщение 18 Май 2011, 13:36
Сообщение #26



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1293
Регистрация: 8 Май 2011
Из: Челябинск
Пользователь №: 8905



Чем дальше, тем страшней! huh.gif
- "Его доктор сообщил, что если Наследник - его слова, не мои - такой дурак, что пытается тренироваться с сейбером, ему только остается ждать скорого вызова в Зал Практики для собирания оставшихся частей," - Халлин жёт!
Бедный доктор, по-мойму единственный простой человек, который просто попал под замес и как то пытается в этом вообще разобраться и понять! Зря он к Люку привязался- это ему ещё откликнеться. Хотя Скайуокеру явно не хватает таких простых и честных людей в окружении.

Что касательно Амидалы - воскреснуть она не может, ну, если Вейдер о неё ещё помнит, то возможно память о ней повлеяет на его решения или как - нибудь всё таки затронит Люка. dry.gif А то он как то жестоко поступил с тем голохроном с её портретам в начале huh.gif

Автору респект за такое тонкое чуствование всех политических интриг во вселенной далёкой-далёкой....
Переводчику респект за терпение и владение языком!

ждём продолжения!

А что кроме меня его ни кто не читает?blink.gif


--------------------
"Ели у вас нет ног - бегите...
Если у вас нет надежды - творите..."
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Таквааш
сообщение 18 Май 2011, 14:09
Сообщение #27


чудо природы
Иконка группы

Группа: Завсегдатай
Сообщений: 676
Регистрация: 15 Апрель 2004
Из: Бердска, Новосибирской области
Пользователь №: 668
Раса: ТАКВААШ



Ариша
Да читает, конечно, читает. И с удовольствием читает.)))) Только как-то неудобно вклиниваться в текст своими восторженными комментариями.


--------------------
Вверх! Только не вниз!
Кто там сказал, что нельзя?
("Дракон", Джэм)
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 19 Май 2011, 17:37
Сообщение #28



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Цитата(Ариша @ 18 мая 2011, 13:36) *
Чем дальше, тем страшней! huh.gif


Да ладно) самое страшное уже закончилось, теперь - пока, по крайней мере - только интересней:) Или Скайуокер страшней становится? wink.gif Есть немного wink.gif

Цитата
Бедный доктор, по-мойму единственный простой человек, который просто попал под замес и как то пытается в этом вообще разобраться и понять! Зря он к Люку привязался- это ему ещё откликнеться. Хотя Скайуокеру явно не хватает таких простых и честных людей в окружении.


Как по мне, Халлин - самый близкий человек для Скайуокера... насколько это воможно. Хороший персонаж. Настоящий такой.


Цитата(Таквааш @ 18 мая 2011, 14:09) *
Только как-то неудобно вклиниваться в текст своими восторженными комментариями.


Зря оно как-то:)) Переводчику нужен стимул unsure.gif что типа это кому-то интересно wink.gif Да и автор сюда иногда заглядывает, думаю, ему было бы приятно (ну или не очень wink.gif )


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
innatemnikova
сообщение 19 Май 2011, 18:06
Сообщение #29





Гость






Зря оно как-то:)) Переводчику нужен стимул unsure.gif что типа это кому-то интересно wink.gif Да и автор сюда иногда заглядывает, думаю, ему было бы приятно (ну или не очень wink.gif )
[/quote]

Мне очень-очень нравится ваша работа. Вы молодец! Нашли такое шикарное произведение и смогли его перевести. Прошу не томите читателей. Выкладывайте.
Недостатком данного произведение является по-моему только одно. У Люка с Вейдером плохие отношения, Хотя они тянутся друг к другу. Вейдер на самом деле любит сына. А Люк, по- моему, только в конце поймет как важен для него отец, хотя, наверно Вейдер сам в этом виноват
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
innatemnikova
сообщение 19 Май 2011, 18:23
Сообщение #30





Гость






Доктор мне очень нравится. А вот Мара темная лошадка. Кому же она на самом деле предана? И какие у нее с Люком отношения? Все запутанно, но очень интересно
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Поделиться темой: Поделиться ссылкой через ВКонтакте Поделиться ссылкой через Facebook
75 страниц V  < 1 2 3 4 > » 
Ответить в данную темуНачать новую тему
3 чел. читают эту тему (гостей: 3, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28 Мар 2024, 17:17

Рекламные ссылки: Дневники беременности на Babyblog.ru//Бэбиблог - соц сеть для будущих мам //