Смутное время Опции

[innatemnikova]

Опять неожиданность. латентные способности Сельвина. Интересно куда это его приведет?

[Annanaz]

Опять неожиданность. латентные способности Сельвина. Интересно куда это его приведет?

Далеко заведет, это уж наверняка)

[innatemnikova]

Далеко заведет, это уж наверняка)

ну вот жди опять проду.. а можно споллер следующий кусок про кого ?

[Annanaz]

ну вот жди опять проду.. а можно споллер следующий кусок про кого ?

Следующий кусок про Исанн. И еще пара-тройка отрывков про нее же: глава планируется довольно длинная, и разбивать ее посторонними событиями не хочется)

[Annanaz]

Образцовое семейство (часть 1)

3 ДБЯ. Центр Империи.

Дробный стук каблучков далеко разносился по пустынным коридорам пентхауса. Сейчас Исанн не было никакого дела до того, как она выглядит со стороны: лицо раскраснелось, прическа растрепалась от быстрого шага, горящие гневом глаза только что искры не мечут... днем, когда еще не отпущена по домам прислуга, девушка вряд ли позволила бы себе так явно демонстрировать бешенство. Однако часы почти пробили полночь, и не перед кем было изображать сдержанную и величественную леди.

"Идиотка, - билась в голове самоуничижительная мысль, не давая ярости утихнуть. - Нет, какой же дурой надо быть, чтобы так открыться?!"

Она сердито одернула мешающуюся под ногами юбку. Раздраженно отмахнулась от семенящего навстречу дроида, когда тот услужливо поинтересовался, не угодно ли чего госпоже.

Чего ей стоило стерпеть нападки отца? Проигнорировать их с каменным лицом? Возможно, даже напоказ повиниться в своей глупости? Увлеклась, мол, больше не повторится и далее в том же духе. Но нет же: в голове будто что-то перемкнуло, и самоконтроль полетел ко всем чертям под бешеным напором эмоций. В кои-то веки Исанн действительно говорила то, что думала, а не наоборот.

Эта глупость наверняка еще не раз ей аукнется.

Черт бы побрал отцовскую паранойю. Черт бы побрал ее расшатанные нервы.

Захлопнулась за спиной дверь комнаты. Автоматически зажегся свет, выхватывая из темноты вычурную мебель и слегка размывая величественную панораму Корусканта, простирающуюся за огромным окном. Подол платья с тихим шорохом заскользил по длинному ворсу ковра. Сброшенные с ног туфли отлетели к массивной, чрезмерно широкой для одного человека кровати.

Исанн опустилась на табурет перед трюмо. Резкими движениями, до боли дергая себя за пряди волос, принялась расплетать прическу. Шпильки, увенчанные мелкими жемчужинками, падали в шкатулку с негромким звоном.

Злость понемногу унималась - все еще тлея, но уже не бушуя. На душе остался мерзкий осадок: и от разворошенных воспоминаний, и от досады на свою несдержанность... и от глупой, почти детской обиды. Глупой, но от того не менее жгучей. Слова отца задели ее куда сильнее, чем она могла бы подумать.

Собственность. Вот, чем она для него является, и чем всегда являлась. Породистая, увешанная медалями собака, которую можно с гордостью показывать знакомым, похваляясь своими достижениями в дрессировке. А если любимица начнет скалить зубы или откажется выполнять команды, ее следует хорошенько огреть по хребту палкой - чтобы не забывала свое место.

Исанн не сомневалась, что удар обязательно последует. Вопрос лишь в том, какого рода и насколько сильный.

И она будет терпеть, что самое интересное. И вилять хвостом будет, и руку лизать. Не потому, что у нее нет выбора. Просто любая другая жизнь станет для нее сущим кошмаром. Кладбищем разбитых надежд и рухнувших амбиций. Скорее всего, даже счастье с Сельвином, сумей Исанн осуществить свой замысел, продлилось бы недолго, развалившись под напором сожалений и взаимных претензий.

Не ожидал, что ты окажешься такой же неблагодарной тварью, как твоя мать.

"Нет, отец. Я не такая же. Я очень благодарная девочка, как выяснилось".

Какое-то странное чувство зародилось у нее в этот момент. Смутное, полуоформленное... ледяной иглой кольнувшее в груди.

Значит ли это, что однажды я так же исчезну? Соберу вещи и не вернусь, и никто и никогда больше не услышит обо мне? Это ведь случается с неблагодарными тварями, папочка?

Брошенное в запале обвинение. Удар, продиктованный лишь желанием причинить боль в ответ... направленный интуитивно и неожиданно попавший в цель. Немногие слова способны заставить директора Имперской разведки остолбенеть, не в силах произнести ни слова.

Как минимум странная реакция на безосновательное обвинение.

Исанн замерла, будто боясь спугнуть мысль. Охвативший ее азарт - профессиональный, сродни охотничьему - отодвинул на задний план все остальные переживания.

Мать. Габриэлла Ориана-Айсард. Любящая, заботливая и ласковая... бросившая семью в один прекрасный день без видимых на то причин.

"Так не бывает!" - вспомнился отчаянный, наивный возглас семилетней девчушки.

Устами младенца... ведь так действительно не бывает.

Девушка прикрыла глаза. Прижала пальцы ко лбу, будто это могло помочь ей вспомнить подробности событий, поросших двадцатилетней пылью ...

Голоса из комнаты родителей звучат все громче. Надрывные возгласы матери, короткие, похоже на рык ответы отца... что-то за стеной разбивается с оглушительным звоном, и маленькая девочка испуганно натягивает одеяло до макушки. Крепко зажмуривает глаза, закрывает руками уши. Не слушать. Не замечать. Не бояться. Утром все будет хорошо. К утру они помирятся. Так всегда бывает.

Всегда. Но если не сегодня?

- Ты чудовище, Арманд!

Пронзительный женский визг заставляет ее вскочить с постели. С бешено колотящимся сердцем подбежать к двери, даже не задумываясь насчет возможного нагоняя...

Крик переходит в частые всхлипывания. Мать теперь говорит негромко, с лихорадочной быстротой:

- Ты даже не замечаешь, во что превращаешься. Как ты можешь одобрять подобное? Как ты можешь руководить такой... мерзостью?

Исанн застывает у порога спальни. Напряженно прислушивается, одновременно пытаясь выровнять тяжелое дыхание.

- Габи... успокойся, родная. Неужели ты веришь во все, что говорит эта твоя... подруга из комитета лоялистов, черт бы ее побрал? Наивная... глупенькая, - у девочки словно валится с плеч гора: голос отца звучит ровно, с необычной для него лаской.

Как ей вообще могло прийти в голову, что он может причинить маме вред?

Спокойно вздохнув, Исанн на цыпочках возвращается к себе. Все хорошо. Они всегда мирятся.

Только чего-то ругаются слишком часто.


Исанн помотала головой, гоня прочь удивительно яркое и четкое воспоминание. Да, ту ночь она запомнила очень хорошо. Как и то, что на следующий день мать уехала "в санаторий", из которого вернулась очень... спокойной. Пугающе равнодушной ко всему.

Меньше чем через месяц она "собрала вещи и уехала", так и не став прежней. А отец будто разом постарел на полтора десятка лет...

Девушка меланхолично положила в шкатулку последнюю шпильку. Напряженными пальцами захлопнула крышку.

"Лоялисты". Ошибки быть не могло: слово, прозвучавшее в ту ночь, накрепко впечаталось в память. Тогда Исанн была слишком маленькой, чтобы вообще знать, кто это такие. А еще - слишком маленькой, чтобы понять, из каких таких "санаториев" люди возвращаются, потеряв волю к жизни.

Но для взрослой женщины не составляло труда сложить между собой разрозненные кусочки мозаики. И пусть в ней отсутствовало множество элементов, контуры вырисовывавшейся картинки казались очень неприглядными.

Как бы фигуральный "скелет из семейного шкафа" не оказался скелетом настоящим.

Сердце забилось чаще. В глазах появился хищный блеск.

"Ты так легко докопался до моих грязных тайн, папочка... но я тоже не люблю, когда от меня что-то скрывают. И рыться в чужих секретах умею неплохо. Спасибо, что научил".

Сообщение отредактировал Annanaz - 24 Ноябрь 2014, 21:01

[innatemnikova]

Столько эмоций и все так точно.
Для Арманда Исард собственность. И она привыкла соответствовать его требованием.
Интересны чувства Арманда к жене, и то что он ее отправил в замечательный санаторий.. Интересно что надо было сделать с женщиной что она и о своем ребенке забыла?
И вообще хочется еще больше про семью

Ты так легко докопался до моих грязных тайн, папочка... но я тоже не люблю, когда от меня что-то скрывают. И рыться в чужих секретах умею неплохо. Спасибо, что научил".

Звучит многообещающе))))

[Annanaz]

Столько эмоций и все так точно.
Для Арманда Исард собственность. И она привыкла соответствовать его требованием.
Интересны чувства Арманда к жене, и то что он ее отправил в замечательный санаторий.. Интересно что надо было сделать с женщиной что она и о своем ребенке забыла?
И вообще хочется еще больше про семью

Да меня что-то пробило на мексиканский сериал, так что про семью Айсардов будет много, в том числе и моментов с флешбеками)

[innatemnikova]

Да меня что-то пробило на мексиканский сериал, так что про семью Айсардов будет много, в том числе и моментов с флешбеками)

ГИП ГИП УРА
Как вы наверно догадались люблю семейную тему. А у Айсардов она специфическая но от того пикантная.

[Annanaz]

ГИП ГИП УРА
Как вы наверно догадались люблю семейную тему. А у Айсардов она специфическая но от того пикантная.

В ЗВ вообще редко неспецифические семьи фигурируют) В фанфиках, где фигурируют Айсарды, я почему-то встречала в основном две крайности: либо Арманда редкостным монстром выставляют, либо Исанн - еще более эгоистичной и амбициозной сволочью, чем она есть. Непорядок)

Сообщение отредактировал Annanaz - 25 Ноябрь 2014, 21:16

[innatemnikova]

В ЗВ вообще редко неспецифические семьи фигурируют) В фанфиках, где фигурируют Айсарды, я почему-то встречала в основном две крайности: либо Арманда редкостным монстром выставляют, либо Исанн - еще более эгоистичной и амбициозной сволочью, чем она есть. Непорядок)

Согласна. Вот так и начинаешь писать либо канон не справедлив, либо хочет объяснить что то

[Annanaz]

Согласна. Вот так и начинаешь писать либо канон не справедлив, либо хочет объяснить что то

Так оттого и начинаешь, наверное, что канон пестрит недосказанностями, а то и откровенной чушью - что у товарища Лукаса, что у авторов РВ)

[Annanaz]

На следующий день.

Судя по виду, идя "на ковер" к директору, Исанн готовилась к битве не на жизнь, а насмерть. Наверное, она думала, что у нее получится скрыть волнение за безупречным следованием уставу и подчеркнутым официозом.

Глупый, наивный ребенок. Арманд знал ее слишком хорошо, чтобы не заметить мелких, но очень выразительных деталей.

Исанн сидела напротив него, сложив руки на коленях. Ладони не дрожали, но были совершенно неподвижны, словно изваяны из мрамора. Осанка - прямая, будто девчонка кол проглотила. Лицо - напряженное, уголки губ очерчены резче обычного, глаза - слегка прищурены... даже не поймешь, чего скрыто в их глубине больше - страха или агрессии.

Интересно, что она успела себе надумать? Что он убьет ее? Бросит в тюрьму? Вышвырнет из Разведки, на худой конец?

Арманд едва не позволил снисходительной улыбке разрушить суровое, почти гневное выражение лица.

Дурочка. У него не было ни нужды, ни желания обходиться с ней настолько жестоко... более того, он сделает все возможное, чтобы к Исанн никогда не пришлось применять крайние меры.

В профилактике, конечно, приятного будет мало. Но девчонка с лихвой заслужила и куда более жесткое наказание, чем то, что ей придется понести.

Не произнося ни слова, директор вытащил из ящика стола объемную папку и небрежно швырнул перед дочерью.

- Твои отчеты по Рутану, - бросил он в ответ на удивленный взгляд девушки. - Я не могу закрыть дело, пока они в таком виде.

Зрачки Исанн расширились от удивления, но голос остался безукоризненно ровным:

- Разве я что-то неверно оформила?

- Не строй из себя идиотку, - с раздражением произнес Арманд. Злость, до поры загнанная вглубь, вновь начала разгораться, придавая хлесткой искренности уничижительным фразам. - Все, что здесь написано, - директор сердито постучал пальцем по папке, - откровенная чушь, и любой аналитик-лейтенант, с трудом закончивший Академию, это заметит! Мне очень стыдно за тебя, Исанн. За то, что ты вообще занялась подтасовкой фактов, и за то, что делаешь это так бездарно!

В запале он ударил кулаком по столу, заставив Исанн непроизвольно отшатнуться. На этом вспышка гнева и закончилась, перестав быть уместной: сейчас Арманд полностью контролировал себя, и повторять вчерашний скандал в его планы не входило.

- Значит так, девочка моя, - произнес он, пристально глядя на дочь поверх сцепленных в замок пальцев. - Если уж взялась врать, то изволь делать это качественно. Все отчеты, которые лежат в этой папке, ты переделаешь от начала и до конца. Распишешь в деталях все, чем занималась на самом деле, и ложь вплетешь более органично.

Лицо Исанн осталось невозмутимым, однако ярость разгоралась в чуть расширившихся глазах со скоростью лесного пожара.

Именно такой реакции директор и ожидал: посадить высокопоставленного оперативника за дополнительную бумажную работу - уже само по себе унижение; ткнуть его носом в ошибки и заставить их исправлять, обвинив в непрофессионализме - вообще сродни пощечине.

Но он хотел не только и не столько сбить спесь с девчонки. Вчерашний... разговор показал, что она все еще сожалеет о смерти того дикаря, Вельна. Мучается воспоминаниями о нем, горюет о разбитых мечтах... это состояние было знакомо Арманду гораздо лучше, чем хотелось бы. Он знал: если не выжечь каленым железом эту страшную комбинацию вины и боли потери, она будет разрастаться не хуже раковой опухоли. Подкашивать здоровье, сводить с ума - и не важно, за каким объемом работы ты постараешься скрыться от нее.

Здесь требовался другой подход. Страшный, смахивающий на самоистязание, но единственно верный.

- Твоих... отношений с Вельном это касается в первую очередь. Связь с этим террористом ты опишешь очень подробно, выставив ее необходимым средством для достижения цели.

На первый взгляд могло показаться, что Исанн отреагировала на приказ очень спокойно. Точнее, не отреагировала вовсе. Однако никогда прежде Арманд не видел, чтобы она смотрела на него с такой ненавистью.

"Ничего, малышка. Стоит хорошенько провернуть нож в ране раз-другой, и у тебя исчезнет всякое желание терзать себя снова. Боль станет слишком невыносимой, чтобы ее терпеть, и разум начнет искать более конструктивный выход. Я ведь вижу, что тебе плохо, и лучше не становится. Так заставь себя поверить, что все обернулось наилучшим образом. Что только смерть твоего "прекрасного принца" уберегла тебя от самой ужасной ошибки в жизни".

- Насколько подробно? Частоту половых актов и позы указывать? - желчно осведомилась девушка, в отвращении кривя губы.

- Если сочтешь нужным. Еще вопросы?

Судя по виду, Исанн многое хотела и спросить, и высказать. Но она лишь с подчеркнутой почтительностью склонила голову и предельно вежливо ответила:

- Никак нет, сэр. Разрешите выполнять?

- Выполняйте.

Он перевел взгляд на разложенные на столе документы, давая понять, что разговор окончен.

Из кабинета Исанн вышла, напустив на себя привычный самодовольный и высокомерный вид. Адъютант, проводив ее взглядом, остался в полной уверенности, что Исанн Айсард - одна из немногих, кто никогда не уходил от господина директора с непреодолимым желанием пристрелить этого достойнейшего человека.

* * *

Во время разговора с отцом Исанн ничего не хотелось сильнее, чем вцепиться ему в лицо, до мяса раздирая кожу ногтями. Она до онемения сжимала челюсти, понимая, что едва сдерживается от крика и ругани, достойных базарной торговки. Она до боли кусала себя за язык, понимая, что с губ уже рвутся глупые, по-детски наивные вопросы: "Зачем? Как ты можешь? За что ты так со мной?"... смешно признать, но ей действительно было больно. И не только от грубо, будто армейским ботинком разворошенных воспоминаний о Сельвине, но и от того, что какая-то ее часть до сих пор отказывалась принимать происходящее: девчушка, привыкшая быть любимой маленькой принцессой, не могла поверить, что папа может быть так жесток к ней. Бессмысленно жесток, желая лишь унизить, втоптать в грязь... а ведь ей, на самом деле, очень повезло: выкинь любой другой агент подобное, он был бы уже мертв - она же отделалась возмутительно легко. Наверное, Исанн следовало благодарить отца за немыслимую доброту.

Но, переписывая эти трижды проклятые отчеты, она воскрешала в памяти каждую проведенную с Сельвином минуту - и понимала, что отец хотел, чтобы она мучилась. Он был проницательным человеком и отлично знал, какой пыткой обернется это его "поручение". И все здравые мысли исчезали без следа, оставляя лишь крепко замешанную на боли ярость.

Исанн отвыкла плакать. Вернее, отучила себя от этого проявления слабости. Вся беда в том, что, справившись с внешними проявлениями, не избавляешься от слабости как таковой. Ее тело ощутимо потряхивало, сухие глаза немилосердно щипало - но, если не присматриваться, со стороны разведчица казалась совершенно невозмутимой.

...с опорой на сведения информатора (Л. Кейран) и посредством сопоставления этой информации с анализом путей наземного сообщения, имеющихся в вышеуказанном регионе, был вычислен приблизительный маршрут лидера террористической организации С. Вельна...

Ага, как же. Не писать же, что специальный агент И. Айсард попросту "медитировала" в допотопной электричке, безуспешно пытаясь придумать хоть какой-то способ продвинуться в "глухом" расследовании. И познакомилась означенная агентша с "лидером террористической организации С. Вельном" совершенно случайно и по его инициативе.

...с целью эффективной, низкозатратной и безопасной добычи разведданных были установлены близкие, продолжительные по времени контакты (в т.ч. интимного характера) с С. Вельном...

Вот оно, значит, как по-умному называется. В этом абзаце Исанн почти не солгала. Она действительно использовала Сельвина, без зазрения совести уничтожая его последователей - и, будь у нее возможность что-то изменить, снова поступила бы так же. С огромным удовольствием бы поступила. Выдуманный долг перед этими ничтожными фанатиками отнял у нее любимого. Если бы не его одержимость ролью вождя-освободителя и жажда мести...

Она до боли стиснула зубы, сдерживая бессильный вой. Во рту разлился солоноватый привкус; горячая струйка крови побежала из прокушенной губы к подбородку. Исанн автоматически утерла ее тыльной стороной ладони. Не забыть бы пройтись по коже влажной салфеткой: ходить по штабу с окровавленным ртом - слишком эпатажно для нее.

Разведчица откинулась на спинку кресла. Запрокинула голову, прижимая ладони к лицу.

Нет, так не пойдет. Давая волю воспоминаниям, она доведет себя в лучшем случае до истерики, а в худшем - до второго нервного срыва. Закончить эту клятую работу ей все равно придется. Или отец ждет, что она приползет к нему, умоляя отменить поручение? Вот уж чего дражайший родитель от нее не дождется.

Упрямство, гордость и злость придали ей сил еще на полтора отчета. А потом работа пошла механически... выматывая, опустошая, вгоняя в апатию.

Бесконечно-долгие часы спустя, когда была поставлена последняя точка, Исанн обессилено сгорбилась в кресле, уронив подбородок на сцепленные ладони. На душе было пусто, гадко и мучительно одиноко. Она ведь почти перешагнула через это. Почти... да кого она обманывает? Воспоминания о любимом были сродни гноящейся и постоянно ноющей ране, которую периодически перебинтовывают и заливают обезболивающими, но не лечат. Сейчас же с нее словно методично сдирали корку и успевшую нарасти кожу.

Что самое худшее, Исанн вновь начало казаться, будто счастье было у нее в руках. Еще чуть-чуть, и все было бы так, как она хотела. Если бы в тот день она вернулась домой раньше... если бы удержала Сельвина рядом, заставила бы его понять...

Нет, не понял бы он ничего. Не захотел бы понимать. Но у Исанн все еще оставались медикаменты, с помощью которых она могла стереть из памяти возлюбленного всю правду у ней...

А может, и не смогла бы. Возможность длительной корректировки памяти пока что оставалась лишь непроверенной теорией. Неизвестно еще, что стало бы с Сельвином, сумей она осуществить свои планы.

Исанн заставила себя встряхнуться и сконцентрироваться на этой мысли - практичной, можно сказать, почти научной. Может, она и впрямь мечтала о несбыточном? Может, быстрая смерть была для Сельвина лучшим исходом, чем такое "счастье"?

Разведчица уцепилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. Если она убедится в своей правоте, ее перестанет преследовать этот разлагающийся труп, оставшийся от мечты. Исанн навеки похоронит его и больше не станет терзать себя глупыми "а вот если бы"...

Ее уровня доступа вполне хватит, чтобы поднять архивы подотчетных Разведке НИИ. А потом останется лишь ввести параметры поиска и ждать, периодически корректируя запрос.

...бешено сменяли друг друга наименования файлов. Некоторые из них Исанн уже изучала раньше, к некоторым у нее не было доступа, некоторые она отмечала для себя как потенциально интересные и листала результаты дальше. Постепенно даты становились все отдаленнее. Десятый год от становления Империи, седьмой, третий, первый... взгляд девушки зацепился за одинокий файл, датированный третьим годом до становления Империи. Исследование принадлежало НИИ психофизиологии антропогенных рас при Сенатской службе безопасности.

Этому проекту было чуть больше двадцати лет. Но не столько давность привлекла внимание Исанн, сколько мгновенно вспыхнувшая в памяти ассоциация: именно в тот год Габриэлла Ориана-Айсард, примерная жена и мать, исчезла без следа.

"Так вот в каком санатории ты отдыхала, мама".

Сообщение отредактировал Annanaz - 30 Ноябрь 2014, 16:24

[Annanaz]

23 ДБЯ. Корускант.

Погода выдалась просто райская: метеослужбы Корусканта постарались от души, обеспечив обитателям Правительственного района яркое солнце и безоблачное пронзительно-голубое небо. Казалось бы, сегодня все должно располагать к радости и беззаботности, а войны - что бушующая где-то далеко сепаратистская, что не столь устрашающая, но не менее ожесточенная сенатская - хоть ненадолго оставить думы людей и прочих разумных.

Сегодняшний день совершенно не подходил для разговоров о войне и политике. Да и не существовало дней, способных сделать эти темы хоть сколь-нибудь приятными, как была твердо убеждена Габриэлла Айсард. Выросшая в богатой корускантской семье и привыкшая жить как за каменной стеной - сначала за отцом, а потом и за мужем - она очень остро реагировала на новости, которые не вписывались в ее уютный и безопасный мирок. Но, в отличие от большинства светских дам, что демонстративно не замечали терзающих галактику несчастий, сердобольная и порывистая Габриэлла могла в рекордные сроки развить кипучую деятельность "по спасению того, что спасти невозможно, и защите тех, кто сам кого хочешь обидит", как выражался ее супруг. За столь кощунственное равнодушие он обычно бывал обруган "бесчувственным солдафоном" или, в более тяжелых случаях, "циничной сволочью" и непременно выслушивал пламенную проповедь о пользе благотворительности. Арманд посмеивался, потом, прикинув очередные расходы, мрачнел, но деньги на каждую новую причуду жены выделял - справедливо полагая, что нервы всяко дороже.

" - Руви Наберрие обязан поставить мне ящик лучшего набуанского вина. Среди спонсоров его "фонда помощи беженцам" немного шааков, готовых платить такие суммы...

- Да-да, за голодранцев. Я знаю, как ты относишься к...

- Да нет, Габи. За новую виллу Руви я плачу. Это ты думаешь, что за голодранцев..."

Подобного рода разговоры случались постоянно. Габриэлла возмущалась, пылко высказывала мужу свое нелестное о нем мнение... и оттаивала после первой же его попытки извиниться. До недавнего времени более крупных скандалов у Айсардов не случалось в принципе: их семья представляла собой тот редкий случай, когда брак не просто кажется идеальным, а таковым является.

"До недавнего времени". Габриэлла с трудом удерживалась от рыданий, вспоминая, как беззаботно жила считанные дни назад - и как счастье начало рассыпаться в руках, стоило лишь на миг отнять от лица розовые очки. Посмотреть на творящиеся в Республике дела трезвым взглядом ее заставила близкая подруга, Мон Мотма - умнейшая женщина, способная простым языком объяснить сложные и запутанные политические процессы.

Все оказалось настолько очевидно, что мадам Айсард только диву давалась: как хоть кто-то мог не замечать, что война намеренно затягивается Канцлером, под шумок прибирающим к рукам все больше и больше власти? Миллиарды смертей и искалеченных судеб - и все ради амбиций этой твари... как же это мерзко. Как низко, подло и... страшно. Страшно, что однажды Палпатин решит, что целесообразно будет подпустить войну к Корусканту... или она дойдет сюда сама, вырвавшись из-под и без того призрачного контроля.

Однако хуже всего было другое. С неподдельным ужасом Габриэлла осознала еще одну очевидную, но не приходившую ей в голову вещь: ее муж был по уши замешан в этой мерзости. Вся его власть, его положение и состояние держатся на крови и... ладно бы просто на обмане! - на тяжелейших преступлениях, которые он, не задумываясь, совершает каждый день.

Ее Арманд. Ее супруг, ее любимый, отец ее ребенка... палач на службе у властолюбивого мерзавца.

Просто так смириться с этим Габриэлла не могла - но что ей было делать? Бедной женщине только и оставалось, что пытаться достучаться до совести и порядочности мужа... и все больше убеждаться, что те сгинули без следа - если вообще не являлись плодом ее воображения с самого начала. Ссора следовала за ссорой, и каждая была страшнее предыдущей.

Уютный хрустальный мирок дал трещину, разрастающуюся все шире с каждым днем. А сегодня он разлетелся на тысячу мелких осколков - так, что уже и не склеить.
Габриэлла едва сдерживала слезы: ее огромные светло-серые глаза влажно блестели, веки покраснели и слегка припухли. В горле першило, будто при ангине. Дрожащие холеные пальцы некрепкой хваткой сжимали планшет. На его экране мелькали картины, страшнее которых женщина не видела никогда в жизни: люди и гуманоиды в тюремных робах с порядковыми номерами - все как один израненные, избитые, истощенные настолько, что кости просвечиваются сквозь туго обтягивающую их кожу... часть голографий явно была сделана впопыхах и исподтишка. Другая - прилагалась к личным делам. Делам, оформленным по всем стандартам Сенатской СБ.

Одно из изображений запечатлело десять тел, штабелями лежащих у серой стены. Десять смертных приговоров были приложены чуть ниже.

Габриэллу трясло мелкой дрожью; ком стоял поперек горла, мешая сделать вдох. С трудом различая буквы за упавшей на глаза пеленой, она проглядела последний документ - и хрипло застонала, судорожно проталкивая воздух в легкие.

Приказ ССБ от 28.03.3777 "О противодействии антиреспубликанской активности, подрывной деятельности и шпионажу". Приложение 3.1: "О расширении сферы применения силовых методов".

Сухие строчки, проиллюстрированные страшными кадрами. И - как ножом по сердцу - размашистая подпись Арманда под этим омерзительным документом.

- Зачем? - всхлипывает женщина, задыхаясь. Унизанные перстнями пальцы впиваются в сложную, но непрочную прическу, и взлохмаченные золотисто-каштановые пряди рассыпаются по плечам. Слезы все-таки потекли по бледному лицу, проверяя на прочность водостойкую косметику. - Мон, зачем ты показываешь мне все это?

Чандриллианка смотрит на нее с сочувствием и пониманием, от которых на душе становится только гаже. Ярость и отчаяние жидким огнем кипят в крови, и хочется дикой кошкой кинуться на Мотму, выцарапать ее мудрые глаза, с мясом содрать это благообразное выражение с ее точеного личика...

Мон присаживается рядом и мягко кладет ладонь на вздрагивающее плечо подруги. Габриэлла отталкивает ее с неожиданной резкостью. Вскочив на ноги, отходит к окну и прижимается разгоряченным лбом к прохладному транспаристилу. Солнечные лучи мягко заскользили по коже; защекотали мокрые ресницы.

- Габи, я понимаю, как больно тебе это все видеть...

"Понимаешь?! Да что ты можешь понимать?! Ты, помешанная на своей политике, незамужняя, бездетная ледяная кукла!"

- ...и я вовсе не хочу разрушать твою жизнь. Я знаю, вы с Армандом счастливо прожили много лет, у вас подрастает прекрасная дочка...

- К чему ты клонишь? - мелодичный голос мадам Айсард сейчас больше походил на карканье.

Габриэлла все еще не находила в себе сил посмотреть подруге в глаза. Будто бы от того, что она не будет видеть лица Мотмы, ее слова потеряют всякое значение, станут не более чем шумом, сродни тому, что за окном...

- Неужели ты не видишь, что вся твоя жизнь под угрозой? Режим Палпатина не вечен, Габриэлла. У Канцлера тысячи врагов в Сенате, его боится и ненавидит Банковский клан, им недоволен Совет джедаев... рано или поздно Палпатина сомнут. Ты ведь понимаешь, что после этого станет с его ставленниками? Особенно с такими, как Арманд.

- Арманд просто выполняет свою работу, - губы не слушались, будто одеревенев. - Он просто...

Габриэлла готова была повторить это хоть тысячу раз, лишь бы поверить самой. Спрятаться за безобидной формулировкой от неприглядной правды...

- Убийца, - закончила за нее Мон с безжалостной твердостью. - Пока Палпатин у власти, преступления твоего мужа будут называть "необходимостью". Будут оправдывать и даже превозносить. Но очень скоро вот это, - чандриллианка постучала наманикюренным ноготком по экрану планшета, - станет его приговором. Это, и многое другое. Габи, ты слушаешь меня?

Габриэлла не слушала. От навалившихся на нее откровений, от безумного страха и отчаянного нежелания верить у нее кружилась голова. Хотелось убежать прочь, отгородиться ото всего, не думать... просто броситься Арманду на грудь и расспросить обо всем. Услышать, что все, сказанное Мон - ложь, и поверить, не позволяя себе усомниться в его словах.

- Пожалуйста, выслушай меня, - мягко увещевала чандриллианка. - Я говорю все это, чтобы ты поняла, как сильно Арманд нуждается в твоей помощи. Я верю, что он хороший человек - просто так вышло, что он слишком сильно зависит от Палпатина, чтобы попытаться противостоять ему. Знаю, это тяжело принять, но сейчас именно от тебя зависит будущее вашей семьи. Если ты сумеешь помочь нам...

"Ах вот оно что..."

Кровь бросилась в лицо, кулаки сжались до хруста. Габриэлла едва не задохнулась от возмущения и обиды - настолько больно было слышать мерзкую ложь из уст "лучшей подруги".

Помочь она хочет, как же!

- Ни слова больше, Мон. Ни слова, иначе я за себя не отвечаю, - Габриэлла резко развернулась и наконец встретила взгляд чандриллианки - да так, что та оборвала свою лицемерную речь и в удивлении отпрянула.

- Габи, что с тобой? - вскинула она аккуратные брови. Царственная и спокойная, как всегда.

А вот мадам Айсард растеряла весь свой аристократизм: многие и не сразу узнали бы в этой заплаканной, растрепанной женщине лощеную светскую красавицу.

- Со мной? Со мной все в порядке, Мон. Спасибо тебе, что окончательно лишила меня спокойного сна. Спасибо за то, что теперь я больше никогда не смогу доверять ни мужу, ни тебе.

- Мне? Я не понимаю тебя.

- Все ты понимаешь. Пыталась манипулировать мной, не так ли? Втащить в делишки вашего комитета лоялистов, или как он там называется? Так вот иди к черту, дорогая. Я как-нибудь обойдусь без твоей "заботы".

- Габриэлла, одумайся! Ты просто прячешь голову в песок, отказываясь от единственной возможности...

- Заткнись, Мон. Я не верю ни одному твоему слову. Почем мне знать, что эти кадры и документы - не фальшивка? Почем мне знать, что ты говорила мне правду раньше?

Чандриллианка с мягким укором покачала головой. На ее лице вновь появилось это благостное выражение - словно у матери, наставляющей неразумного ребенка.

- Просто подумай, Габи. В спокойной обстановке, когда эмоции поутихнут.

Она тяжело вздохнула и протянула подруге планшет.

- Пока я прошу тебя только об одном: покажи это мужу и посмотри на его реакцию. Тогда и решишь, верить мне или нет.

Первым порывом Габриэллы было схватить планшет и, швырнув его на пол, размозжить хрупкий приборчик каблуком. Она ведь почти убедила себя в том, что все ее тревоги - всего лишь ложь этой рыжей интриганки...

"Арманд нуждается в твоей помощи. Сейчас именно от тебя зависит будущее вашей семьи".

- Я подумаю.

Может быть, всему виной было воспаленное воображение Габриэллы, но на миг ей показалось, что в светлых глазах Мон вспыхнуло торжество.

- Спасибо, Габи, - улыбнулась она ласково. - О большем я тебя и не прошу.


Сообщение отредактировал Annanaz - 3 Декабрь 2014, 23:11

[innatemnikova]

Да ну и заботливый папа у Исанн. Те еще отчеты. Он и не догадывается какие мысли приходят к дочери.
А вот следующая глава совсем в другом стиле. Почему-то даже не думала что мама Исан такая идеалистка. Тяжело Арманду с женой. Впрочем это тоже не повод...
А в целом если убрать эмоции Исан истиная дочь своего отца оба пытались удержать любимых с помощью насилия и явно психотропных препаратов...
А Мон все таки в этой сцене **** очень нехорошая

[Annanaz]

Да ну и заботливый папа у Исанн. Те еще отчеты. Он и не догадывается какие мысли приходят к дочери.

Как ни странно, он действительно хотел как лучше. Только дочка не оценила.

А вот следующая глава совсем в другом стиле. Почему-то даже не думала что мама Исан такая идеалистка. Тяжело Арманду с женой.

Не думаю, что ему было очень тяжело с ней поначалу. Наоборот: наивная, добрая, его очень любит - чем плохо?) У него на работе многовато грязи и напряжения, чтобы еще и циничную интриганку себе в жены искать) Исанн себе прямолинейного и помешанного на чести дикаря по тому же принципу нашла.

Впрочем это тоже не повод...

Собственно, сам повод в следующей части будет)

А в целом если убрать эмоции Исан истиная дочь своего отца оба пытались удержать любимых с помощью насилия и явно психотропных препаратов...

Наследственность та еще штука) Оба действовали по принципу "мое - не пущу", и мнением "собственности" не интересовались.

А Мон все таки в этой сцене **** очень нехорошая

Она, как мне кажется, не только в этой сцене, но и по жизни) Мотма все-таки политик очень крупного масштаба, и цель для нее превыше "приземленных" понятий вроде дружбы и порядочности.

Сообщение отредактировал Annanaz - 4 Декабрь 2014, 20:05