Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

11 страниц V   1 2 3 > »   
Ответить в данную темуНачать новую тему
> В Шторме, перевод первой части трилогии "Сын Солнц"
Рейтинг 5 V
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:18
Сообщение #1



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Всем здравствуйте! rolleyes.gif

Хочу представить вам перевод первой части трилогии "Сын Солнц"
Всего 23 главы. Буду выкладывать по мере вычитки.
Тапками прошу сильно не кидаться, это мой первый переводческий опыт;))

Очень будут интересны ваши впечатления, и мне, и автору, которого, конечно же, волнует мнение русскоязычных читателей.


Название: Into the Storm, первая часть трилогии "The Son of Suns"
оригинал находится здесь: http://www.alongtimeago.org/index.htm

Автор: Blank

беттинг - Jediula

Жанр: Драма/Саспенс, AU с конца пятого эпизода.





Содержание:
Глава 1 Глава 13
Глава 2 Глава 14
Глава 3 Глава 15
Глава 4 Глава 16
Глава 5 Глава 17
Глава 6 Глава 18
Глава 7 Глава 19
Глава 8 Глава 20
Глава 9 Глава 21
Глава 10 Глава 22
Глава 11 Глава 23
Глава 12 Эпилог

вторая часть "В Тенях и Темноте" здесь: http://swgalaxy.ru/forum/index.php?showtop...t=0&start=0
третья часть "На Границе Рассвета и Темноты": http://swgalaxy.ru/forum/index.php?showtopic=7760

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 22 Февраль 2013, 16:28


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:19
Сообщение #2



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



В Шторме


«Новые начала куплены за счет конца»


Фрагмент из Пророчества о Сыне Солнц (перевод Мастера Джедая Эгорина Доваса; 3 / 14, 159 - минус),
выгравированный на Троне Солнечных лучей (Место Пророчества приблизительно 23, 711 – минус)

------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Глава 1


Будущее.
Судьбы.
Каждый сделал свой выбор. Каждый встал на свой путь.
Действительно ли будущее - неизменное событие, предопределенное и неизбежное?
Или оно может быть изменено одним единственным действием – одним мгновением, переламывающим его ход, разрушающим все, что идет после, разбивая вдребезги, словно стекло о камень.
Может ли судьба быть изменена?


***


Ветер неистово хлестал и толкал его, завывая словно привидение банши, предвещающее смерть, пока он пятился над пропастью по узкой балке из гладкого пластила - борясь за удержание равновесия против опасности бесконечного падения.
Он устал, был изранен и избит, и испытывал адскую боль.
И он понятия не имел, куда он будет двигаться дальше... потому что дальше двигаться было просто некуда.
- Люк, ты еще не понимаешь своей значимости. Ты только начал познавать свою мощь. Присоединись ко мне, и я завершу твое обучение... объединив наши силы, мы сможем закончить этот разрушительный конфликт и принести порядок в галактику.
Избитый, раненый, но не побежденный.
- Я никогда не присоединюсь к тебе!
Он повернулся, стараясь изо всех сил схватиться за поддерживающую трубу, прижав к себе искалеченную руку, часто и коротко дыша от боли.
- Если бы ты узнал могущество Темной Стороны…
Люк не смотрел, не слушал - что такого мог сказать Дарт Вейдер, что он захотел бы услышать?
- Оби-Ван никогда не говорил тебе, что случилось с твоим отцом…
Это заставило его поднять сверкающие от негодования глаза:
- Он сказал мне достаточно!
Держась за трубу, он скользнул на тонкие механические лопасти, висящие над бездной - и замер, ощутив, как подскочило к горлу сердце, когда лопасти сомнительно закачались, приспосабливаясь к весу, к которому они никогда не предназначались. Вокруг по-прежнему завывали ветры, пытаясь заполучить его.
Поднимая голову, Люк бросил в Вейдера обвинение, ненавидя его в тот момент каждым фибром своего существа:
- Он сказал мне, что ты убил его!
Это было его правдой, его мантрой. Это знание давало ему силу для борьбы и дух для сопротивления; оно было самой сущностью причины того, что он делал. Самое значащее событие в его жизни - основа, вокруг которой были построены все остальные убеждения.
Он был одинок в этой галактике - и он был одинок всю свою жизнь. Из-за этого… человека. Можно ли его было даже называть так? Он был воплощением всего, что Люк ненавидел – воплощением того, против чего боролся. Самой Тьмой и персонификацией смерти.
И с пронизывающей его сейчас окончательностью Люк абсолютно верил в то, что никогда не сдастся этому…
- Нет… Я - твой отец!
Слова походили на мощнейший физический удар, сокрушая и потрясая так, что в легких не осталось воздуха. Все остальное - все – просто отпало…
Вся сила, все убеждения… вся ложь.
Он мотал в отрицании головой, в то время как уже знал - знал - что это была правда.
Но, тем не менее, слова упали с его губ, отчаянные, задыхающиеся:
- Нет… ты лжешь. Это невозможно
- Прислушайся к своим чувствам - ты знаешь, что это так!
Все… все было потеряно для него; тяжесть сдавила ребра так, что он едва мог дышать, ноги подогнулись, и он уперся коленями в лопасть. Если бы ее там не было, он просто упал бы, свалился, из-за мучения, что он испытывал.
Горе вырвалось из него в крике – нескончаемом, безудержном:
- Не-е-ет… Нет!!
Он потерял своего отца. Потерял его снова, самым безжалостно-возможным способом - человек, которому он поклонялся, был разорван в клочки… человеком, которым он действительно был.
Что оставалось? Что оставалось от его верований? Что оставалось от него самого?
- Люк, ты можешь уничтожить Императора. Он предвидел это. Это - твоя судьба.
Люк повернул лицо к Вейдеру, хотя в действительности не слышал, что тот говорил. Все, что он слышал, было штормом, бушующим вокруг, и кровью, мчащейся внутри. Он смотрел, как Вейдер сжал свой кулак, высказывая бесформенные слова, как протянул руку над пропастью, предлагая Люку добровольно взять ее.
- Присоединись ко мне, и вместе мы сможем управлять галактикой, как отец и сын.
Люк колебался, потерянный… и, когда он взглянул вниз, то увидел избавление. Свободу. Затишье от шторма, который свирепствовал сейчас в нем, сжигая и разъедая душу. Горькой правдой - слишком большой, чтобы ее вынести.
Пустота манила его, обещая спокойствие... и с этим пришло странное ликование, взрыв адреналина, дающего безупречную ясность. Время замедлилось, сердце забилось быстрее; ум и душа пришли к соглашению.
Он смотрел на существо, которое так легко разорвало его внутри, понимая, что улыбался ему.
Он украдет победу из этих рук, в тот самый момент, когда они протянулись схватить ее.
- Идем со мной. Это - единственный путь.
Спокойствие, эйфория, тихая безмятежность заполнили его душу легким принятием. В тот момент смерть была легка – жизнь была намного труднее, чтобы продолжать ее.
Он разжал пальцы…
Падая в бесконечность.


***




В момент, когда мальчик упал, Вейдер ощутил и спокойствие его духа, и сложное завихрение выбора и капитуляции, и душу Джедая в мире с его судьбой.
Он стоял абсолютно тихий, потерянный в этом мгновении, и почтительный, и уязвленный.
В следующий миг реальность обрела краски, и в алой вспышке ужаса единственный факт взорвался в его голове: мой сын!
Он протянулся Силой, надеясь замедлить падение мальчика, спасти возможность, которую он нашел и потерял, но расстояние было слишком большим, а страх и сомнение омрачали восприятие… и затем его сын исчез.
В течение долгих секунд Вейдер неподвижно стоял у ограждения, тревожно протягиваясь... в поиске...
Вот!! Живой!
Далеко внизу… слишком далеко, чтобы достать до него. И тогда вновь он потерял связь с ним, ощутив лишь судорожный шок от продолжившегося движения.
Но мальчик жив.
Судьба еще не закончила с его сыном… так же, как и он сам... Вейдер чувствовал и знал это.
Разворачиваясь, он решительно направился к шаттлу, имея перед собой новую цель.


***


- Они будут в диапазоне нашего тракционного луча через несколько минут, милорд.
Адмирал Пиетт топтался рядом, стремясь отложить исполнение своего приговора после последней неудачи с этим ветхим повстанческим фрахтовиком.
Вейдер не потрудился ответить, пристально всматриваясь в сумрачную атмосферу Беспина и напрягая чувства в поиске мальчика. Этот проклятый корабль снова был здесь, явно собираясь извести Вейдера. Это было немыслимо - особенно после того, как он разделался с тем самоуверенным пилотом.
Но он слышал своего сына, взывающего в Силе; и как только «Экзекутор» повернул, в области передней части корабля показался мчащийся через тонкую атмосферу газового гиганта к нижней стороне города фрахтовик. Двигаясь через открытое пространство едва вне силы тяжести Беспина, суперзвездный разрушитель был слишком медленным и тяжелым, чтобы успеть развернуться раньше, чем крошечный и маневренный фрахтовик достигнет города и вырвется в открытый космос.
Но Вейдера это не беспокоило – он подготовился к любой неожиданности. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы рисковать.
- Ваши люди дезактивировали гипердвигатель на «Тысячелетнем Соколе»?
«Если они не…»
- Да, милорд, - резко подтвердил Пиетт.
Он улыбнулся - Вейдер улыбнулся под своей маской.
- Хорошо. Подготовьте абордажную команду… и установите оружие на ошеломление.
- Да, милорд.
Пиетт развернулся к молодому офицеру, стоящему поблизости, чья нервозность отчетливо ощущалась в Силе.
- Лейтенант…
- Да, сэр, - энергично ответил молодой человек, и Вейдер почувствовал его страх и рвение поскорее убраться отсюда.
Слабак. Все слабаки. Кто из них обладал силой духа – достаточной, чтобы быть умереть за свои убеждения?
Целый корабль их ничего не стоящих шкур не мог сравниться с душой одного джедая. Его сына…

***


Люк лежал один в полном опустошении; боль терзала руку, от последствий падения нестерпимо жгло позвоночник.
Ни одна последовательная мысль не могла сформироваться в его хаотичном, потрясенном сознании; некогда спокойная и надежная обстановка трюма «Сокола» казалась неясной и отдаленной. Он слепо смотрел перед собой, в абсолютной тишине – не в силах обработать масштаб того, что узнал…

***


«Люк»
Слово появилось из ниоткуда, в глубине его разума - обладая странной в тот момент убедительностью.
- Отец?
Неужели он сказал это слово? Произнес его вслух?
«Сын … пойдем со мной»
Вжимаясь спиной в койку, Люк замотал головой. Разбитый и потерянный.
- Бен… почему ты не сказал мне?

Два сильнейших толчка сотрясли Сокол, и Люк заставил себя подняться вопреки изнурению и боли, неспособный выносить голос в этой изолированной тишине своего одиночества - не желая думать о последствиях произошедшего.
Он тихо прошел мимо сердитого Чуи, скрытого наполовину нижней палубой и рычащего в бормочущий комм. Практически в бездумном состоянии, ощущая реальность, как отдаленный шепот, он шел к кабине, странно успокоенный тем бедламом, что творился вокруг - никак его не затрагивая; простое действие – пройти пешком, оставшись при этом в вертикальном положении, требовало от него настолько полной концентрации, что все остальные размышления попросту блокировались.
К нему повернулась Лея. А где Хан? Незнакомец, помогший ему забраться в «Сокол», коснулся его руки, с беспокойством глядя на защищающее ее теперь стерильное устройство.
Люк кивнул ему, гадая, должен ли он знать его – прямо сейчас он не имел никакого понятия по этому поводу. Затем Люк поднял глаза вверх.
Суперзвездный разрушитель закрывал половину небес; и крошечный «Сокол», как блоха на банте, изо всех сил пытался опередить своего внушительного противника.
Люк вздохнул, исчерпанный для любого чувства волнения - ощущая только пустую покорность. Как они могли сражаться с этой силой? Как он мог когда-либо верить, что они могли победить?
- Это Вейдер, - услышал он свой низкий и хриплый голос, понимая, что на него смотрит Лея.

«Люк, это - твоя судьба…»
У Люка перехватило дыхание. Не в силах остановить слова, пылающие в его голове, он отшатнулся. В них по-прежнему циркулировала Тьма, но теперь она ощущалась по-другому… странно знакомой, отталкивающей и заверяющей одновременно. Зовущей и тянущей его к себе…
Он медленно помотал головой, борясь с напряжением, изнуренный, опустошенный, подавленный.
Почему ему лгали? Зачем? Почему обучали его, не предупредив о правде - подведя его к тому, что он оказался перед врагом с такой огромной, отчаянной и обессиливающей уязвимостью?
Преданный теми, кому он доверял больше всего.
- Бен, почему ты не сказал мне?
«Сокол» встряхнуло - СИД-истребители изводили его огнем.

Чуи завыл в расстройстве на непокорный, неподдающийся механизм.
Трипио балансировал у переборки с разъединенной ногой в руке, тогда как Aрту тревожно сигналил, пока катился через палубу к центральному системному блоку, игнорируя чередующиеся брань и мольбы его коллеги.
Aрту – тот, кто тремя годами ранее находился в заднем коридоре на борту «Тантива», когда Лее необходимо было спрятать планы «Звезды Смерти». Aрту – тот, кто нес сообщение к Кеноби. Aрту – тот, кто показал Люку Скайуокеру фрагмент того послания и изменил его жизнь навсегда.
Изменил его жизнь навсегда…
- Aрту! Возвратись сейчас же! Ты еще не закончил со мной. Ты не знаешь, как починить гипердвигатель - Чубакка может сделать это. Я стою здесь, разобранный на части…
Aрту продолжал решительно следовать через трюм, безразличный к повторяющимся мольбам и требованиям. Трипио засуетился, металлическая рука скользнула по гладкой поверхности, и он рухнул спиной назад в суматошном грохоте.
- Артууу!!
Отвлекшись, Арту чуть задержался на своем пути к нефункционирующему звену гипердвигателя - на мгновение забыв о своем намерении воссоединить его поврежденный контакт, указанный ему беспинским центральным компьютером. Куполообразная голова повернулась назад…


Вселенная наклонилась



...На борту звездного разрушителя, подняв в уведомлении руку, старший офицер запросил дальнейшее подтверждение приказа:
- Подтверждаю захват. Адмирал?
- Действуйте, - приказал Пиетт, не отрывая глаз от уносящегося вдаль крошечного корабля.
Долгие секунды в атмосфере напряжения и выжидания тянулась тишина…
- Положительный замок, сэр. Установление резервной копии.
Разрушитель привел в действие силовой привод, крепко удерживая невидимым лучом пойманный корабль; произошел мгновенный оптический обман - когда Пиетту показалось, что фрахтовик мятежников полностью изменил курс, двигаясь к ним на большой скорости.
- Подтверждение вторичного замка. Поставьте его в девятый передний отсек.
Слова произносились уже автоматически, все шло под контролем.
Однако Пиетт ждал, когда офицер подтвердит корабль на борту – только тогда он посмеет отвернуться...
- Судно находится в F-9, сэр. Полная строгая изоляция. Абордажные команды на палубе.
Пиетт с облегчением развернулся и поспешил за лордом Вейдером; его работа была закончена. Все, что бы ни случилось с этого момента, будет теперь головной болью генерала Вирса.

***


«Сын…»
Люк беспомощно наблюдал, как разрастаясь в размерах, на них надвигается суперзвездный разрушитель, пока к нему неумолимо притягивается «Сокол».
Давший крен удар сдернул их всех с места - резким хлопком принося Люка в жестокую и суровую действительность. И спустя лишь несколько секунд функция гипердвигателя возвратилась в рабочее состояние, огни статуса на мгновение вспыхнули зеленым светом - и сразу же сменились красным, показывая неспособность двигателя работать против силы тракционного луча... Слишком поздно.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 1 Ноябрь 2012, 17:07


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:20
Сообщение #3



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815




С выбросом адреналина, гальванизируясь к действию, Люк развернулся волчком и на полной скорости бросился бегом из кабины, по-прежнему прижимая раненую руку к груди.
Он находился на полпути по коридору, видя Чуи, мчащегося с противоположной стороны, когда боль взорвала позвоночник, сшибая с ног и роняя его с воплем на пол.
Завывая, Чуи кинулся к нему; Люк безмолвно сжимался на палубе. Отдаленно он слышал голос Леи, зовущий его по имени, но у него не было сил даже повернуть голову – против разрушительных, разрывающих волн боли.
Чуи поднял его на руки, и позвоночник Люка рассекло ножом - невыносимым, нестерпимым мучением, заставляя кричать, прежде чем в глазах все померкло.
Последнее, что он почувствовал, когда темнота накрыла его, было ментальное прикосновение Вейдера…

- …к …юк …мож... слы…
- …ты …оч… …нись …давай…
- Люк… Люк… …можешь… ты слышишь меня?
Он медленно открыл глаза - не осмеливаясь двигаться. Лея сидела рядом, в медицинском отсеке, держа руку на его щеке; где-то позади пыхтел Чуи, наклоняясь поверх смуглого незнакомца, который…
С некоторым опозданием к Люку пришла мысль, что Хана по-прежнему не было с ними. Ранее он просто полагал, что тот был где-то в другом месте «Сокола», но сейчас, когда он автоматически протянулся Силой в поиске друга, понимание поразило его.
- Хан? - спросил он. - Где…?
Лея отвела глаза, избегая его взгляда; он повернулся к Чуи, и тот, запрокинув голову, запричитал в протяжном и горестном рыке. Никаких дальнейших объяснений было больше не нужно.
Хватаясь за край койки, Люк приподнялся, задыхаясь от пронзающей спину боли. Лея мягко нажала рукой на его грудь:
- Нет, Люк. Падение повредило твой позвоночник, тебе нужно отдохнуть. Лежи…
Тяжелый двойной лязг посадочного механизма «Сокола», грубо устанавливающегося внизу, был той дальнейшей поддержкой, в которой он нуждался.
- Черта с два! - Люк уже сидел на краю койки, сдерживаясь от взрывающихся при его движениях фейерверков боли. - Чуи, мне нужен бластер.
Не думая спорить, Чуи немедленно развернулся - практически отшвырнув в поспешности незнакомца.
Из главного трюма послышался звук резаков, привлекая своим свистом всеобщее подавленное внимание и поворачивая в свою сторону головы.
- Три минуты. Может, меньше, - предположил незнакомец, смотря в коридор темными острыми глазами. Затем, поворачиваясь к другому проходу, громко крикнул: - Чуи, возьми два!
- Три! - стальным голосом закончила Лея.
Она развернулась к Люку, наблюдая, как тот вставал. Качающийся и слабый. Прижимающий к себе горящую искалеченную руку, пульсирующую от изменений положения тела в такт биения сердца.
- Вейдер, - проговорила она, направив на него проницательный взгляд, - что он хочет?
- Где Хан? - уклонился Люк.
- Вейдер… протестировал на нем промышленную карбонитовую заморозку в Облачном городе. Чтобы использовать потом на тебе.
- Но он жив? - так или иначе, эта мысль вытеснила большую часть его мучения в тот момент. Старина Хан, пронырливый кореллианец, был жив – чтобы сражаться в другой битве в другой день.
Лея кивнула, хотя голос ее был тихим:
- Вейдер отдал его наемнику – чтобы тот доставил его Джаббе Хатту.
Хатт. Люк знал, что Хан был должен тому. Он все время грозился улететь, чтобы рассчитаться с долгом, но очередной ремонт «Сокола» постоянно останавливал его.
Люк снова взглянул на хорошо одетого незнакомца, когда Чуи примчался назад с охапкой бластеров в руках и арбалетом на плече.
Первые искры актиничного света озарили ангар позади них. Не медля ни мгновения, Трипио в ужасе помчался прочь.
Люк взял бластер и встал, пытаясь обрести равновесие, у переборки, едва находящейся за пределами прямой линии входящего огня. Он чувствовал себя отчаянно слабым, от напряжения кружилась голова. Перед глазами зажглись крошечные плавающие точки, и он был не уверен, откуда они появились: от резака в ангаре или от его собственной слабости. Он надеялся на первое, но подозревал второе. Тело вопило, чтобы он немедленно отдохнул - настолько сильно, что он боялся просто напросто в любой момент рухнуть на пол.
Игнорируй это – у тебя будет время отдохнуть, когда все закончится.
Где-то в глубине души он смутно знал, что ничего не закончится в течение очень долгого времени…
Краем глаза уловив некое движение, переключившее на себя часть его внимания, он высказал рассеянную мысль:
- Чуи, дезактивируй дроидов. Их оставят на корабле.
Как будто все это было преходящим, кратковременным осложнением - как будто они вернутся примерно через час или когда закончат дело. Как будто.
Однако Чуи прорычал согласие и направился к Арту и Трипио.
Лея встала у дальней стены, пристально смотря на Люка тяжелым, измученным взглядом.
- Что он хочет? - повторилась она.
- Меня, - просто ответил Люк.
- Зачем?
В ливне искр взорвалась дверь. Звуковое давление едва не разорвало барабанные перепонки Люка, резко уклонившегося в сторону от полетевшей внутрь шрапнели.
Взрывчатка.
Он посмотрел на Лею - удостовериться, что она в порядке, оглянулся на остальных…
Затем повернулся и открыл огонь.

***


Вейдер стоял в ангаре, генерал Вирс рядом с ним - оба наблюдали, как внутрь фрахтовщика полились штурмовики.
Навстречу им открылся усиливающийся огонь бластеров…
Штурмовики, идущие впереди по узкому проходу трапа корабля, заколебались, не желая рисковать под прямым обстрелом и мешая продвижению тех, кто шел за ними. Слегка повернувшись, Вейдер сердито посмотрел на Вирса, который морщился от какофонии шума в прижимаемом к уху наушнике.
- Лейтенант, отступите. Используйте шоковые гранаты… нет, нет, поставьте их на ошеломление!
- Отправьте их, - произнес Вейдер, заставляя Вирса резко взглянуть на него.
- Милорд?
- Пошлите их внутрь. Я хочу увидеть, что он сделает, - Вейдер вновь повернулся к кораблю, не чувствуя необходимости обосновывать свой приказ дальше.
Он ощущал Люка сейчас, его негодование, отчаяние, боль от предательства. Можно ли было протолкнуть эти чувства к ярости?
Его собственный гнев кипел также – в расстройстве на решительный отказ мальчика в Облачном Городе, на его открытый вызов здесь. Он предложил мальчику все - все - и тот отклонил это, отвернулся. Сделал свой выбор очень ясным.
Безрассудный - отказаться от столь многого из-за простых сантиментов.
Вейдер нахмурился, размышляя… это было неприятием его предложения - или его самого? Мысль, что мальчик действовал из отвращения к нему, причиняла боль. Мысль, что кто-то судил его и посчитал неподходящим, несоответствующим. Это глубоко уязвило и ужалило, как никогда прежде.
Внутри поднялась ярость - его собственный сын делает это; его собственная кровь.
Как смеет он судить его…
Вейдер шагнул вперед, и штурмовики немедленно спустились, уступая ему место.

***


Шум в пределах трюма «Сокола» стоял невероятный; к уровню крыши, обжигая горло, вздымалось облако едкого дыма.
Где-то на краю сознания Люк понимал тщетность своих действий - они сделали все, что могли, дальнейшее сопротивление не даст им никакого спасения, статус-кво останется прежним. Еще несколько бронированных солдат упали в трюме, замедляя других, пытающихся через них пробиться. Переборка рядом с Люком и Леей была испещрена тлеющими дырами от бластеров.
Бластер самого Люка плавился в руке, становясь все ближе к истощению заряда.
Практически оглушенный, он отметил, что стать хуже уже не может…
Тогда солдаты в спешке отступили, и огромная, темная фигура, окутанная плотным дымом, уверенно и целеустремленно шагнула внутрь.
Лея отшатнулась. Чуи издал истошный рев.
На несколько долгих секунд все бластеры замолкли.
По воздуху потянулся звук громкого и тяжелого дыхания Вейдера. Люк сделал два длинных шага вперед - и выстрелил.
И еще раз… и еще раз… и еще…
Он понимал, разумеется, что это бесполезно против Вейдера. Выстрелы даже не замедляли его; тот, подняв руку в черной перчатке, легко отклонял и отбивал их в сторону - взрывая о стены ливнями сверкающих искр.
Но Люк не переставал стрелять.
А Вейдер не переставал идти вперед.
Лея наблюдала разворачивающуюся сюрреалистическую картину: клубящийся густой дым с яркими, горящими вспышками, неумолимо приближающийся Вейдер, продолжающий стрелять Люк. Продолжающий стрелять… как одержимый человек.
Наконец Вейдер остановился, возвышаясь над Люком. Держа бластер в вытянутой руке, Люк указывал им прямо на Темного Лорда - фактически упираясь дулом тому в грудь.
В течение мучительно тянущихся мгновений они замерли в этом положении; после стоящего шквала шума вокруг, звеня в ушах, пронзительно кричала тишина.
- Стреляй, - пророкотал Вейдер глубоким, низким голосом, перетянутым едва управляемым гневом.
Лея видела, как дрожала рука Люка, как напряглось все его тело от необходимости действовать.
И все же он стоял - просто стоял, держа неподвижно бластер.
Она хотела вопить, кричать, чтобы он выстрелил.
Убей его! Он не сможет отклонить выстрел в упор. Стреляй! Нажми на курок!
Но, несмотря на то, что он должен был знать это, Люк по-прежнему колебался - так или иначе неспособный в тот момент действовать, по причине, которую она не могла постичь. Люк боролся против этой немезиды все то время, что она знала его - против Вейдера, против убийцы его отца и прихвостня Императора.
Нажми на курок!
Оба оставались неподвижными – Люк, держащий палец на спусковом крючке, и Вейдер, пристально смотрящий на него в безмолвной тишине; момент, простирающийся вечность…
Последовавшее движение было ужасающе в своей скорости.
Рука Вейдера яростно хлестнула по кисти Люка, выбивая из нее бластер, загремевший вдалеке о палубу. Люк никак не отреагировал; его глаза оставались прикованными к темной маске, словно он как-то мог видеть через нее – человека, скрытого внутри.
И опять они застыли, погрузившись в некое личное сражение.
Со скоростью гадюки в тяжелом мощном размахе Вейдер вернул свою руку - наотмашь ударяя Люка тыльной стороной по лицу, откидывая его голову и с силой отбрасывая в переборку. Тем не менее, каким-то образом, Люк сумел остаться на ногах. Лея в шоке выкрикнула.
- Никогда больше не направляй оружие на меня, - с холодной яростью произнес Вейдер.
Медленно, очень медленно, Люк поставил себя обратно, шагнув точно на то место, где был – опустив руки и не сводя прямого взгляда с Вейдера.
Без колебания тот нанес второй удар - не дерганым взмахом кулака, а движением, комбинирующим всю значительную силу его плеча и руки, вновь отшвыривая Люка назад.
Лея выкрикнула его имя, порываясь к нему, но Ландо твердо схватил ее за руку. Глаза каждого из присутствующих были захвачены неестественной сценой, теряющей для них всякий смысл.
Долгие секунды Люк стоял, опираясь спиной о переборку, тяжело дыша, опустив голову. Несколько вязких капель глубокого алого цвета упали на палубу к его ногам. Тишина натянулась тетивой через перегруженные нервы Леи, звенящие от ожидания и шока.
Наконец Люк снова заставил себя встать прямо, закачался, держась рукой за переборку, постоял, и вновь повернулся, ступая на то же место перед Вейдером, подняв подбородок в решительном вызове; через разбитые губы из глубокой раны темно-красной струей стекала кровь, расцветая на изодранной куртке увеличивающимся пятном.
Они стояли друг перед другом, в хрупкой, напряженной неподвижности…
Рука Вейдера поднялась снова.
Не моргая, Люк напрягся в ожидании удара.
Вейдер остановил удар в дюймах от его лица, и Лея не могла вообразить ни одной причины, почему он сделал это. Темный Лорд не был известен ни своим милосердием, ни своим состраданием.
Еще какое-то время они оставались в неподвижности, в том же самом частном сражении - стремясь довести его до конца.
Затем, медленно, рука Вейдера опустилась, и плечи Люка немного расслабились. Лея смотрела на все в потрясенном молчании, неспособная даже начать рассуждать, что здесь происходило, понимая только, чего это должно было стоить Люку.
Зная, что он не сможет выдержать это долго… и, зная, что он не отступит.
В конце концов, чуть вздохнув, Люк слегка повернул голову… и, потеряв сознание, резко начал падать вперед.

Вейдер шагнул к нему, протягивая руки – зачем, Лея понять не могла…
…Он мягко поймал Люка - одной рукой за грудь, другой за руку - беря его вес на себя и плавно укладывая на пол, присев рядом на колено и поддерживая его голову огромной черной рукой.
- Люк… - тихо произнес он голосом, терзаемым в тот момент неким чувством - подлинной, человеческой эмоцией.
Лея могла только наблюдать, глядя с недоумением и растерянностью, как Дарт Вейдер повернулся назад к стоящему у двери «Сокола» офицеру.
- Где врачи!? - прошипел он резко, напряженным от противоречивых эмоций голосом. Офицер побледнел и, резко развернувшись, выкрикнул что-то на палубу.
Они прибыли мгновенно - три врача засуетились около Люка, как только Вейдер от него отстранился. Мгновенно… Они уже ждали? Если так, то для кого они были здесь… для Люка? Зачем бы Вейдер стал вызывать медиков для мятежника?
Все случилось слишком быстро - вращаясь с головокружительной скоростью и ускользая от понимания Леи. Штурмовики ворвались внутрь, окружили ее, Чуи и Ландо, связали их руки, и, толкая в спины, повели к выходу мимо собранных у бессознательной фигуры Люка врачей.
- Люк! - Лея наконец обрела дар речи, понимая, что их вот-вот разделят.
Вейдер развернулся и взглянул на нее своей безликой маской.
Она резко рванула держащего ее солдата, заставляя того остановиться.
- Куда вы забираете его?!
- Подальше от вас, - пророкотал Вейдер, пренебрежительно отворачиваясь.
Солдат вновь потащил Лею вперед – шокировано замолчавшую от осуждающего яда в голосе Вейдера.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 1 Ноябрь 2012, 17:26


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:22
Сообщение #4



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 2



Заключенный неподвижно лежал в медицинском блоке сканирования, дыхание его было редким и слабым, лицо разбито и покрыто бесчисленными ссадинами, а через изодранную ткань куртки на теле, особенно на плече и руке, виднелись раны. Глаза закрыты, мышцы расслаблены, человек был без сознания.
- Ну? - коротко запросил Вейдер.
Доктор Халлин нервно взглянул на лорда Вейдера, не совсем понимая, почему этот заключенный был здесь, а не в лазарете тюремного уровня, куда доставили всех остальных. Доктора вызвали вместе с маленькой бригадой травматологов к стыковочной платформе, куда насильственно сажали дряхлый фрахтовик. Не получив никаких дальнейших объяснений, они сначала наблюдали за оглушительно-сверкающей перестрелкой, а затем, после мучительных минут абсолютной тишины, им было приказано взойти на корабль для лечения того, кто очевидно, судя по его униформе, был мятежником.
Халлин состоял в личном штате Вейдера меньше трех месяцев, будучи выбран им лично для замены сотрудника, чьи навыки он превосходил. И хотя доктор был не совсем в курсе всех тонкостей своего продвижения по службе, он быстро все схватывал.
- Кроме… очевидного..., - Халлин заколебался, но затем все-таки пояснил, - потери его руки - у него еще несколько глубоких рваных ран, а также ушибы и сотрясение мозга. Более серьезно острое повреждение нервов в верхнем отделе позвоночника, сжатие и смещение дисков, последовавших от удара или падения. Ничего непоправимого - если начать лечение немедленно.
- Из-за чего он потерял сознание? - спросил Вейдер.
- Из-за повреждения нервов. Достаточно существенного, чтобы вывести из строя любого. Я понимаю, что он только что получил несколько… серьезных ударов по голове, которые, по-видимому, ухудшили травму верхнего отдела позвоночника. Вероятно, его нервная система не смогла больше обрабатывать это и попросту отключилась.
Сознавая напряженно повисшее молчание от огромной фигуры рядом, худой и невысокий доктор пошел на попятный:
- Честно говоря, я удивлен, что он вообще каким-то образом смог стоять, учитывая его травмы. Плюс его сотрясение. И принимая во внимание все… раны…
Халлин затих, понимая, что он копал себе яму все глубже.
Наконец, не в силах больше выносить тишину, он добавил:
- Мы должны… начать лечение, чтобы снять давление на нервы вдоль позвонков V-четыре и V-восемь на спине. Это требующая немедленного лечения травма, милорд. Рука - в меньшей степени; хотя, чем скорее мы подведем AR-нервы к биологическим, тем легче им будет объединиться - что в свою очередь поможет пациенту быстрее адаптироваться.
С запозданием ему на ум пришла мысль, что ни одна из этих процедур не могла быть предметом выбора, так как пациент был, безусловно, заключенным - судя по количеству солдат, размещенных внутри и вокруг медицинского модуля. Халлину гораздо лучше было бы узнать - исходя из его пока небольшого опыта службы у лорда Вейдера - что было неприемлемо, а не то, что могло бы быть сделано для лечения. Если молодой человек - мятежник, как предполагал Халлин, тогда, в любом случае, его ждет смертная казнь, которая сделает лечение пустой тратой - как всеобщего времени, так и значительного таланта Халлина…
- Лечите его, - сказал Вейдер, заставляя доктора повернуть от неожиданности голову, - независимо от того, что потребуется.
- Да, милорд, - подтвердил Халлин, пытаясь скрыть свое потрясение.
Вейдер почти сделал движение уйти, когда следующая мысль пришла ему в голову:
- Могут возникнуть какие-либо осложнения?
- Осложнения? – пытался прозондировать почву Халлин, неуверенный, что именно подразумевал Вейдер; разумеется, его вопрос не был вызван беспокойством? Доктор вновь повернулся к заключенному, рассматривая его:
- Процедуры на нервах позвоночника несут риск с точки зрения возможного их вторичного повреждения, а также долгого времени под анестезией. Однако дроиды, которые выполняют операцию, очень компетентны. Замена кисти - только под местным обезболиванием и не несет таких рисков, хотя это долгая процедура. Если мы используем элементарную замену...
- Нет. Используйте лучшее из доступного. У вас есть все необходимое здесь?
К Халлину пришла мысль, что возможной причиной все-таки явного беспокойства лорда Вейдера и того, почему этот человек был здесь, а не в тюремном блоке, могло быть то, что он являлся имперским шпионом. Может, даже солдатом 501-ого, собственного полка лорда Вейдера.
Могло бы это оправдать такое волнение со стороны главнокомандующего? Если так, то тогда и Халлин, как ожидалось, проявит не меньшее.
- Конечно, милорд. Я должен использовать…, - Халлин запнулся, сомневаясь, как спросить, - стандартный медицинский штат?
- Имеется более компетентный?
- На борту есть несколько специалистов в вашей команде - если вы желаете гарантировать образцовую работу.
- Используйте их. Независимо от того, что вам нужно, используйте это, - Вейдер повернулся всем своим корпусом к Халлину, подступая ближе и возвышаясь над стройным врачом. - Я поручаю его здоровье вам, Халлин. И не потерплю ошибок. Я буду раздосадован любой оплошностью.
- Да, лорд Вейдер, - в отличие от всего остального это звучало абсолютно ясно. - Нужно ли мне… у него есть имя? Как бы вы хотели указать его в файле регистрации?
Халлин теперь совершенно определенно чувствовал, что ужасно раненый человек был неким важным агентом Вейдера - и это наводило на сомнения о желании главкома вносить данные пациента в медицинскую регистрационную карту корабля.
Вейдер молчал в течение долгого времени, обдумывая его слова и не сводя пристального взгляда с бессознательного человека.
- Его зовут Люк. Он - мой сын.
От шока глаза Халлина расширились, хотя к его чести, он больше ничем не выдал своей реакции. Вейдер практически видел, как разум доктора стопорится от данной информации, и, тем не менее, быстро переключается на ее осознание в ускоренном режиме.
- Я понимаю, лорд Вейдер. Я полностью понимаю, - заверил Халлин.
Чувствуя, что теперь он очень ясно дал понять и ответственность, и последствия, Вейдер оставил доктора его работе.
Шагая прочь от медицинского отсека, с адмиралом Пиеттом на буксире, Вейдер рассматривал свои действия. Это был важный поступок для него - признать его сына, как сына. И теперь он чувствовал… что? Неудобные противоречивые эмоции, давно потерянный шепот в глубине души, тусклые воспоминания о далеком прошлом, отвержение его сыном.
Понимание планов своего Мастера – и неизбежной части мальчика в них. Сколько потребуется от его сына, и сколько это заберет у него.
И некоторое более глубокое нахлынувшее чувство - питаемое близким присутствием мальчика…
Он знал, конечно, о своем сыне, в течение уже почти года – с момента, как шпионы Императора разыскали имя пилота, разрушившего «Звезду Смерти». Редкая фамилия, туманные чувства, которые он ощутил, преследуя тот Х-истребитель на станции, факт, что неизвестный пилот сделал тот невозможный выстрел - было нетрудно прийти к очевидному выводу.
За прошедший год Вейдер поочередно чувствовал себя то уверенным в том, что это был его сын, которого он потерял со смертью матери мальчика, то погрязшим в сомнениях о невероятности того, что это было правдой, что такие вещи могли иногда позволяться судьбой. Он боялся обеих мыслей, и того, что это была ложь, и того, что это была правда.
И потом Люк прилетел в Облачный Город – его присутствие сияло в Силе, и Вейдер знал - способом глубже, чем любые факты, которые его шпионы могли принести ему. Это был его сын. Его ребенок - его наследие.
И сказать об этом - произнести вслух…
Было так… хорошо.
Хотя и не могло объяснить сути более глубоких и противоречивых чувств.
Зато данный факт, без сомнения, прояснял всем окружающим значительность ожидаемых от них обязательств. Именно этого он хотел, произнося те слова - решил Вейдер, легко отгораживаясь от мгновенной вспышки сентиментальных чувств. Этого, и ничего больше. И если Император пожелает, чтобы данная информация осталась закрытой - что ж, незаменимых людей не бывает.

***


Было раннее утро, когда сканеры зарегистрировали изменения в мозговой деятельности и сердечном ритме молодого человека. Он начал приходить в себя.
Смертельно уставший Халлин быстро подошел ближе. Он до сих пор не спал - ожидая, когда к его пациенту вернется сознание, дабы удостовериться, что все в порядке. Только тогда он посмел бы уйти. Нервно глядя, он начал проверять показатели на экране считывающего устройства - остающиеся тревожно нестабильными после длительной операции. Рука протянулась к одному из 4-1В дроидов, чтобы взять у него маленький переносной сканер. Второй дроид в это время удалял кислородную подушку.
Неожиданно, в момент, когда Халлин поднес сканер к виску больного, тот поднял левую руку и слабо обхватил запястье доктора, попытавшись его отодвинуть.
- Люк, вы слышите меня? Меня зовут Халлин, я - врач. Вам только что была сделана сложная операция, и вам необходимо стараться лежать очень спокойно. Вы понимаете?
Веки молодого человека затрепетали и он ненадолго открыл глаза, неуклюже при этом пошевелив своей присоединенной к капельнице оперированной рукой; однако больше не показал никаких признаков реального понимания. Халлин повернулся к медицинскому дроиду:
- У тебя есть ЕМ-сканер?
- Нет, сэр. Я пойду…
- Не нужно, у меня есть один в офисе. Я буду через минуту.
Когда доктор вернулся буквально одной или двумя минутами позже, он застал картину мистифицированного беспорядка; в течение нескольких мгновений он даже не понимал этого - усталый мозг изо всех сил пытался зафиксировать невероятное.
4-1В стоял точно в том же месте, где доктор оставил его – замерший, с потухшими глазами, склонивший голову в сторону пациента… которого там больше не было. В панике Халлин помчался к кровати и обнаружил на ней только измазанную несколькими пятнами крови простынь с лежащими поверх сорванными датчиками и проводами. В течение долгих секунд Халлин просто смотрел на это, неоднократно переводя взгляд с выключенного дроида на пустую кровать…
Два выстрела бластера, послышавшиеся за дверями, заставили его сердце пропустить удар и привели наконец в движение застывшее тело. Ворвавшись сломя голову в ярко освещенный коридор, Халлин увидел фигуру своего пациента. Тот тяжело опирался на стену левым боком, едва держась на ногах; штурмовики поднимали свое оружие.
- НЕТ! – что есть силы закричал Халлин, выбегая вперед. - Не стреляйте!
К тому времени, как он подбежал к полусознательному человеку, тот сделал несколько шатающихся шагов по коридору; солдаты с бластерами наизготовку сформировали широкий полукруг.
- Не трогайте его! Он только что очнулся после операции. Он просто…
- У вас одна минута, чтобы вернуть его в лазарет, доктор. После нее мы будем действовать своим методом, - через коммуникацию маски командный голос штурмовика был глух, но нисколько не потерял своей угрозы.
- Хорошо… хорошо... только стойте позади, - Халлин подошел ближе. В этот момент из медицинского блока появились еще три врача.
- Сэр, два медицинских дроида…, - начал один из них, прежде чем понять, что происходит вокруг и замолчать.
- Принесите мне инъектор с дозой синорина. Быстро! - прошипел Халлин в лицо потрясенного медика.
Перед тем, как отдать следующий приказ, Халлин заколебался… но штурмовики действовали законно по отношению к нему, и он знал, что все это могло быстро перерасти в ситуацию, которой он не сможет управлять - в то время как лорд Вейдер лично сделал его ответственным за молодого человека. Он повернулся ко второму доктору, в голосе звучала безотлагательность:
- Свяжитесь с лордом Вейдером по моему комлинку в офисе. Скажите ему, что происходит.
Доктор побледнел, кивнул и кинулся в медицинский блок.
Пациент сделал еще несколько дрожащих шагов, игнорируя солдат, удерживающих вокруг установленную дистанцию. Остановился, чтобы передохнуть, опираясь плечом о стену и оставляя на ней алое пятно, затем вновь начал передвигать босые ноги. Избитое и израненное тело покрывали только белые больничные брюки.
"Как он делает это?!"
Сомневаясь, что предпринять дальше, не видя раньше никого, так быстро отходящего от глубокого наркоза, Халлин ступил к нему. Глаза тревожно потянулись к длинному свежему шраму, пересекающему голую спину чуть выше лопаток. Любое напряжение после данного вида хирургического вмешательства было опасно осложнениями.
"Как он стоит, как он вообще может быть в сознании?!"
Поравнявшись с ним и боясь, что он упадет в обморок в любой момент, еще больше травмируя себя, Халлин мягко положил руку на плечо молодого человека.
- Пожалуйста, остановитесь. Вы причиняете себе вред – вам нужно остановиться.
Человек вновь прислонился к стене, опираясь на нее всем своим весом, расслабив плечи и прижимая больную перевязанную руку к тяжело вздымающейся груди.
Солдаты немного сократили дистанцию, и его голова вскинулась снова – вспыхнувшие опасным блеском глаза сфокусировали на них свой взгляд. Все штурмовики держали оружие поднятым - невероятно осторожно наблюдая за стоящим в их окружении человеком.
Поднимая свою руку, чтобы остановить их, Халлин повернулся и впервые понял, что у противоположной стены на полу лежат четыре солдата с раскиданными вокруг бластерами. Неужели этот человек сделал такое? Ну, конечно же, нет - как бы он смог...? Халлин вспомнил о выстрелах, которые слышал…
Из лазарета прибежал доктор, протягивая из-за спины инъектор. "Наконец-то!" Халлин схватил его и быстро обернулся назад к больному, держа большой палец на выпуске…
И случилось что-то необъяснимое.
Почему-то… как-то, когда он поворачивался, он… его рука изогнулась назад, словно под давлением и закончила движение инъектором в собственном теле, выпуская себе полную дозу транквилизатора. Ему лишь удалось обернуться к другому доктору, прошептав: «Нейтрализатор», прежде чем колени подломились, и Халлин рухнул вниз.
Когда он очнулся, он сидел спиной к стене и два доктора стояли рядом на коленях; один повторял его имя, другой хлопал по лицу.
- Я… дайте мне… - сумел он сказать, все еще борясь против эффекта синорина с помощью начавшего действовать в организме нейтрализатора.
Через силу он повернул голову и увидел по-прежнему толпящихся на осторожном расстоянии от его пациента штурмовиков; молодой человек немного отошел от стены и теперь стоял на месте, качаясь и не имея сил двигаться дальше.
- Не позволяйте им стрелять… держите их…, - Халлину удалось приподнять руку, чтобы указать ею одному из докторов. Тот, поняв его, немедленно встал.
- Не дайте ему упасть…, - голос был слабым и задыхающимся, и он попробовал еще раз, изо всех сил пытаясь встать. - Не дайте ему…
Затем, он боковым зрением уловил, как скользнула в сторону дверь турболифта, и огромная черная фигура вступила в ярко белый коридор звездного разрушителя. Лорд Вейдер охватил все одним взглядом, моментально овладевая ситуацией.
- СТОЙТЕ! - громкий, низкий голос не давал ни единого шанса быть понятым неправильно. Все замерли в тишине.
- НАЗАД! - Рявкнул он на штурмовиков, и те немедленно отступили, опуская оружие.
Издав слабый вздох, в изнеможении и расстройстве молодой человек повалился на колени, резко садясь на пятки и опуская голову - дрожа всем телом от напряжения.
Вейдер шагал по коридору, мимо лежащих на полу солдат, ни разу не взглянув на них, мимо Халлина, сумевшего наконец встать на ноги, мимо тихих врачей и мимо вооруженных штурмовиков, отступающих, как можно дальше от своего внушительного начальника. Когда он достиг сгорбленного на полу человека, то присел перед ним на колено и молча смотрел на него в течение долгого времени. Мощный, широкий торс затмевал собою человека гораздо меньшей комплекции. Одетый в одни белые брюки, босой, с голой грудью, обессиленный, с еще незажившими ранами и свежими послеоперационными швами, он казался невероятно уязвимым перед черной строгостью брони его антагониста.
- Куда ты идешь? – спросил, в конце концов, Вейдер; его тихий упрек был все же странно умерен полной бесстрастностью перед лицом очевидной боли упрямого и борющегося человека.
Юноша тревожно поднял голову; усилие остаться даже в этом положении явно истощало его. Слабость становилась все более и более очевидной, все запасы сил были потрачены.
Странно, хоть Халлин и не слышал, чтобы его пациент что-то сказал, Вейдер все же ответил ему, как будто тот это сделал:
- Они целы. Было бы гораздо больше толка, если бы ты волновался о себе самом.
На сей раз Халлин услышал слово - немногим большее, чем вздох.
- …Хан?..
Снова Вейдер молчал в течение долгого времени, слегка наклонив голову набок. Затем, тоном, указывающим на некоторую уступку, на которую он шел, заверил:
- Я найду его.
Он протянулся к тяжело сидящему человеку, дыхание того становилось все более рваным.
- А ты отдохнешь.
Это прозвучало не как предложение, а как бесспорное утверждение.
Голова Люка повисла, тело дрожало от усталости.
Тем не менее, он отстранился от протягивающейся к нему властной эбеновой тени, безуспешно пытаясь поднять руку - хотя все мысли о каком-либо реальном противодействии уже ушли, вся сила иссякла. В глазах мелькали рваные пятна света, вокруг все начало медленно и плавно вращаться - словно в один миг была отключена сила тяжести. Его голова вращалась, стены вращались, все крутилось во всех возможных направлениях одновременно.
"Сконцентрируйся! Останови это!"
Он призвал к себе то единственное, чему он мог всегда доверять.
И Сила тут же ответила прохладным взрывом мимолетной ясности - но на краях ее он ощутил давящую и тянущуюся Тьму.
Тянущуюся к нему…
Он попытался поднять голову, чтобы сосредоточиться на темной неповоротливой фигуре перед ним, но даже это было за пределами его сил сейчас. Дыхание стало чаще и тяжелее, давая понять, что ему не хватает воздуха; затем, не сумев ничего сделать, чтобы удержаться, он повалился вперед - ощущая, как сворачивается окружающая действительность.
Сильные руки поймали и подняли его, словно он был ребенком, вдоль позвоночника полыхнуло цепью огня - но ни то, ни другое уже не беспокоило его. Все плавало и кружилось в тумане, утратив всякую координацию пространства в волнах понимания происходящего между пустыми и темными провалами сознания.
Голоса стали громче и беспокойнее, хотя он, казалось, не мог уловить их смысл - пустота простиралась через толстый унылый туман, который окутывал и сдавливал его, крадя любую мысль. Все звуки слились в голове в гудящий сплошной тон, сердце колотилось, сотрясая тело с каждым тяжелым ударом. Слишком трудно стало дышать, слишком трудно стало даже пытаться делать это, каждый вздох требовал невероятных усилий.
С каждой секундой грудь сдавливало все больше и больше, пока он не сдался темно-красной пустоте, не имея ни сил, ни желания продолжать борьбу.

***


Халлин склонился, поддерживая голову молодого человека, в то время как Вейдер клал его на диагностическую кровать; адреналин вынудил доктора полностью оправиться и прийти в себя; медицинские дроиды подсоединяли активизирующиеся экраны считывания так, чтобы вся информация начала появляться на мониторе в конце кровати. Беря предлагаемую дроидом капельницу, вставляя в руку больного иглу и быстро просматривая показатели сканеров, Халлин целиком представлял собой профессионала своего дела.
Вейдер же полностью игнорировал его, держа ладонь на груди потерявшего сознание человека.
Халлин как раз вновь повернулся к главному экрану, когда с него прозвучало предупреждение: «Пациент входит в шок».
В этот момент подающее устройство капельницы заполнилось необходимым раствором, и веки Люка на мгновение затрепетали.
- НЕТ! - рука Вейдера протянулась и схватила трубку, перекрывая ее. - Вытащите это!!
От такой неожиданной и свирепой реакции Халлин буквально подпрыгнул:
- Что?
- Вытащите. Никаких наркотиков. Они помешают его связи с Силой.
Расширив глаза, Халлин отступил назад. Но, несмотря на свой довольно сильный испуг, доктор повиновался чувству своих основных обязательств:
- Он… после операции, милорд; ему нельзя было ни двигаться, ни вставать - поэтому сейчас он входит в шоковое состояние. Состояние очень серьезное…
Будто в поддержку его слов со стороны экрана начал звучать низкий предупреждающий сигнал. Халлин взглянул на дисплей, затем на руку Вейдера, пережимающую трубку капельницы, и заставил себя произнести:
- Давление понижается к критическому пределу. Препараты должны помочь стабилизировать его, пока организм сам не может справиться с этим.
- Нет. Он - джедай. Он войдет в транс и излечит себя сам. Если вы не вмешаетесь.
Халлин нахмурился, он был человеком науки и медицины, и для подобных глупостей у него попросту не было времени.
- Делайте, как я говорю, - пророкотал Вейдер с явной угрозой в голосе.
Доктор колебался; насколько он знал, Сила была мифом и развлечением для чересчур легковерных людей, не желающих видеть правду. Он слышал, конечно, различные слухи о Вейдере и Императоре, идущие от их окружения, но сам он за два месяца службы в штате лорда Вейдера не видел ничего, что хоть бы немного изменило его убеждения.
Однако он также был военным и подчиненным лорда Вейдера. И, если Вейдер желал проверить некую теорию, это было его правом, и, разумеется, никто не собирался мешать ему в этом.
Итак, почему Халлин продолжал стоять, замерев на месте?
Сигнал тревоги усилился, требуя решительного вмешательства. Разве этот молодой человек не был сыном Вейдера? Как тот мог так рисковать? Зачем?
Черная маска повернулась к нему. Тоном, не принимающим никаких дальнейших возражений произнесла:
- Вытащите это.
- Конечно, - согласился наконец Халлин плоским и натянутым от поражения голосом. - Вы понимаете… он еще глубже впадет в шок; без некоторой формы вмешательства и стабилизации вероятна остановка сердца…
По мере того, как он говорил, он снимал капельницу, попеременно смотря на считываемые показатели в ожидании неизбежности.
Вейдер не поворачивался и вообще не смотрел на дисплей. Он только пристально вглядывался во все более слабеющего юношу.
И им не пришлось долго ждать… Сигнал сканера перешел на постоянно устойчивый тон, и данные на экране начали вспыхивать красным цветом.
- Его показатели ниже допустимых уровней, - категорически заявил Халлин.
Его собственное сердце буквально выпрыгивало из груди. Просто стоять рядом и наблюдать за происходящим - в то время как он мог так легко это предотвратить, шло против всего, чему его учили и против всего, во что он когда-либо верил.
- Сердце входит в фибрилляцию…
Невыносимо долго тянулись секунды.
Халлин взглянул на черного гиганта, не сводящего глаз с умирающего человека. Голос того был низок и тих, но, тем не менее, доктор услышал его. Откровенная эмоция была скрыта маской, но слишком хорошо чувствовалась в хриплом шепоте:
- Борись!
Однако сканеры регистрировали признаки теряющего жизнеспособность организма, и Халлин, оборачиваясь назад к пациенту, чувствовал, как его начинает трясти. Не в силах остановить себя, он положил руку на лоб молодого человека - понимая, что это ничем не поможет, но желая и нуждаясь хоть как-то облегчить эти последние мгновения.
Наконец Вейдер смягчился и, отстраняясь, быстро повернулся к Халлину:
- Помогите ему!
Доктор не нуждался в повторении. Моментально переходя к действиям, он протянул вперед руку, указывая мед-дроиду:
- Адреналин 240 в ДР-игле! Срочно!!
Другой рукой он автоматически нащупывал место между ребрами пациента, надеясь, что еще не было слишком поздно и боясь, что было.
Как только он взял иглу, изменение сигнала сканера заставило его повернуться…
Два показателя поднялись с критической нижней черты к пределам нормы. Нахмурившись, он уставился на экран в полном замешательстве…
"Как...?"
Третий показатель вернулся к допустимым границам, и все жизненные показатели начали стабилизироваться.
Вейдер поднял руку и мягко отстранил Халлина от пациента, нерегулярное дыхание которого стало выравниваться. Онемевший и насупившийся доктор наблюдал, как покраснели синие губы больного и как его восковая кожа вновь обрела свой нормальный цвет.
"Что, черт возьми, происходит здесь?!"
Потребовалось меньше минуты, чтобы стабилизировались все жизненно-важные показатели; не пришли в норму - человек все еще оставался в серьезном состоянии - но отодвинулись от критических пределов. Это изумляло и поражало, и находилось за всякой гранью понимания.
Некоторые показатели – мозговая деятельность и уровни кислорода – находились на невероятно высоком уровне…
Это была…? Халлин едва смел думать об этом.
Вейдер повернулся к доктору и громко пробасил ровным и уже совершенно сухим, бесстрастным тоном:
- Учитесь и приспособьтесь, раз вы должны служить ему. Он – джедай, и все ваши предыдущие знания и их границы должны измениться. Вы правильно сделали, что связались со мной, но в следующий раз делайте это быстрее.
С этими словами он развернулся и вышел. Халлин проводил его взглядом - темный силуэт, вступивший в яркий свет коридора. И затем доктор остался в тишине - чтобы в немом изумлении смотреть на джедая.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 9 Ноябрь 2012, 13:27


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:23
Сообщение #5



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 3



Беспокойный, рваный сон Люка был окончательно прерван пониманием того, кто находится рядом.
Он провел ночь в камере, в которую накануне его притащил Вейдер - после того, как Люк попытался сбежать из медицинского блока второй раз, спустя лишь день после первого.
К моменту прибытия Вейдера он уже был вынужден остановиться - окруженный со всех сторон штурмовиками. Но на сей раз Люк прошел намного глубже внутрь корабля. Все еще тяжело дышащий, медленный и слабый, но полностью в сознании и ясном уме, чтобы суметь запомнить и выяснить, где точно он находился и куда ему нужно добраться, и самое важное – как. В следующий раз.
Люк стоял, прислонившись к стене и беспомощно наблюдая, как к нему идет Вейдер. Кипятясь, тот схватил его за руку, развернулся и рванул за собой по коридору. А у пленника уже не было никаких сил для хоть какого-то маломальского сопротивления: ни чтобы вырваться, ни чтобы выкрикнуть - пока Вейдер, держа его мертвой хваткой, полутащил, полувел через корабль. И к тому же, судя по звукам ботинок позади, их сопровождало весьма немалое количество штурмовиков. Вся энергия Люка уходила на то, чтобы просто удержаться на ногах.
По-прежнему босой, в одних белых больничных брюках, он буквально был брошен в маленькую пустую камеру, чьей единственной достойной внимания особенностью являлся находящийся в центре здоровый толстый столб, идущий от пола до потолка. Люк рухнул на пол рядом с ним, почти теряя сознание от изнурения после принудительного марша. С затуманенным взором и тяжело вздымавшейся грудью, он смутно ощутил завозившихся рядом техников-дроидов и тщетно попытался найти силы, чтобы подняться.
- Если ты ведешь себя, как заключенный, тогда тебя и будут рассматривать, как заключенного, - наконец резко обвинил его Вейдер, в расстройстве и раздражении.
Люк мысленно задался вопросом: а что Вейдер, интересно, думал о его положении здесь?
Он был солдатом мятежного Альянса, пленником, удерживающимся Империей, и это естественно, что он воспользуется любой предоставленной возможностью, чтобы сбежать или по крайней мере нанести какой-нибудь ущерб.
Жалящая боль притянула взгляд Люка к лодыжкам; техдроиды с помощью некого переносного устройства запечатывали вокруг них тонкие металлические кольца, скрепленные длинным кабелем со столбом в центре.
- Их невозможно сломать, - сказал Вейдер - хотя это было понятно и без пояснений. - Ты можешь, конечно, с помощью Силы разрушить столб, но так как на нем держится потолок, я бы этого не советовал.
Затем он долго смотрел в тишине на Люка - и Люк не мог понять, чего тот от него ждет. Не имея сил, чтобы даже говорить, тяжело дыша, он просто смотрел в ответ, с откровенной враждебностью в глазах. Наконец Вейдер развернулся и вышел. Массивная дверь закрылась за ним, шипя герметичными замками в сопровождении звуков второй внешней двери, делающей то же самое с тяжелой, неоспоримой окончательностью.
Вейдер – и только; ничего большего, никакой связи между ними, это не его…
Люк по-прежнему не мог даже начать думать о нем тем термином, и было гораздо легче просто игнорировать это. Он знал, кем был Вейдер, каков он был. И он точно знал отношение Вейдера к нему - отношение к вражескому солдату, отношение имперца к мятежнику. И он не хотел, не видел необходимости изменять это восприятие.
Таким образом, сейчас, когда Люк неохотно признал знакомое ощущение того, кто приближался к камере, он лишь слегка приоткрыл глаза, не делая больше никаких движений - оставаясь лежать спиной к двери на твердом полу, где проспал всю ночь.
Послышался скрежет внешней двери. За ним, через несколько секунд, последовал скрежет внутренней. Звуки тяжелых шагов приблизились и замерли.

Тишина. Стискивая челюсть, Люк вынудил себя ровно и размеренно дышать.
- Я знаю, что ты не спишь, - произнес в конце концов Вейдер тихим и спокойным голосом, не потерявшим при этом своей твердости и прямолинейности.
- Оставь меня, - ответил Люк, не поворачиваясь.
- Я хочу говорить с тобой, - пророкотал Вейдер, словно одно его желание было достаточной причиной для согласия Люка.
- А я не хочу говорить с тобой.
- Тогда ты будешь слушать, - коротко ответил Вейдер.
Имея фактически небольшой выбор, Люк мучительным рывком заставил себя встать, опершись плечом на толстый столб. Кабели скрутились вокруг лодыжек.
- Прекрасно, начинай, - уничтожающе язвительная ярость, с которой он произнес эти слова, удивила его самого.
И он получил мгновенное вознаграждение при виде пришедшего в замешательство Вейдера –засомневавшегося, как вести себя дальше.
- Начинай, - процедил Люк вновь сквозь зубы. - Ты хотел, чтобы я слушал - я слушаю.
- Ты не слушаешь, - произнес Вейдер, слегка помотав головой. - Ты не собираешься слушать ничего из того, что я скажу.
- Ты закончил?
Вейдер не ответил, только посмотрел на мальчика.
- Отлично. Теперь оставь меня.
- Ты судишь меня, не зная фактов.
- Нет, я сужу тебя по фактам, - отрезал Люк. - Я нахожусь в камере, взятый против моего желания к Имперскому Центру. Человек, который поместил меня сюда, причинил вред моим друзьям - лишь по одной причине: привлечь мое внимание, и теперь он собирается предоставить и меня, и их человеку, который определенно убьет нас всех, когда я не соглашусь делать то, что он хочет. Человек, который поместил меня сюда, знает это точно так же, как и я, и всё же та дверь остается запертой. Вот человек, которого я сужу.
- Ты настолько упрям, - сказал Вейдер, качая головой - больше от расстройства, чем от несогласия.
- А ты слеп, - гневно обвинил Люк. – Причем сознательно. Поскольку я не верю в твою неспособность видеть то, что случится.
- Выбор того, что случится, принадлежит тебе.
- Я сделал свой выбор. Я сделал его несколько лет назад. Ничто из всего того… - даже сейчас он не мог заставить себя произнести это вслух. - Не изменит его.
- Твой выбор был сделан без необходимых знаний.
Люк только отвел взгляд, несогласно качая головой.
- Я знал то, что имело значение.
- Только для тех, кто лгал тебе.
- И я предполагаю, что ты будешь говорить мне правду? - голос был полон сарказма.
- Почему ты веришь, что я менее способен к этому, чем Оби-Ван?
- Потому что я здесь, - ответил Люк недоверчиво, поражаясь, как Вейдер мог даже спрашивать такое. - В этой камере. Потому что мои друзья здесь…
- Тебе будет лучше, если ты забудешь о них. Они - ненужная слабость, - Вейдер тут же понял, что не стоило говорить этого мальчику, несмотря на правдивость данных слов. Люк впился в него возмущенным взглядом. - Император будет использовать их, чтобы управлять тобой. Именно поэтому они здесь.
- Тогда позволь им уйти, - это было частично просьбой, частично вызовом. Это был первый раз, когда он обращался к глазам своего отца.
- Я не могу.
Люк отвернулся, не удивленный.
- Ты делаешь все, что он говорит тебе?
- Ты не знаешь его, - тон голоса Вейдера раскрывал немного, но на короткий миг – лишь на миг - взгляд Люка смягчился, отразив нечто похожее на сострадание. Затем он моргнул и вновь отвернулся, устало потирая виски.
- Что ж, скоро это изменится, - произнес он опустошенно, сквозя разочарованием и расстройством через недвусмысленность своих слов.
- Это необязательно. Предложение, которое я сделал тебе на Беспине, остается в силе – оно всегда будет в силе. Я могу обучить тебя, открыть тебе мощь, которая сделает тебя неуязвимым. У тебя есть сила уничтожить его, Люк.
- Откуда ты можешь знать это? - ответил Люк уставшим и пренебрежительным тоном.
- Я знаю, кто ты. Я знаю, кем ты являешься - правду. Тебе показали только часть того, на что ты способен - по их личному выбору. Я знаю твои способности… твои возможности. Твои учителя могли преподавать тебе только ремесло - потому что это все, что они знают. Я могу показать тебе мастерство.
- Для чего? Чтобы реализовать твои амбиции? – вызывающе бросил Люк.
- Чтобы реализовать свой потенциал, - возразил Вейдер.
- Потому что это соответствует твоим желаниям.
Вейдер снова затих. Если бы мальчик смягчился, хоть немного - если бы он только допустил мысль, что Кеноби мог ошибаться, а Вейдер был прав. Как это объяснить, как заставить мальчика понять это?
- Люк, ты не похож на них. Мы не похожи на них. - Мальчик оставался неподвижным, упрямо отвернув лицо. - Я хочу, чтобы ты понял, кем являешься, узнал то, к чему способен, свое происхождение, свое наследие. Я могу дать тебе эти знания, раскрыть твой врожденный потенциал.
- Зачем?
Это одно слово, сказанное так спокойно, без всякого оттенка враждебности, поставило Вейдера в тупик:
- Разве ты не хочешь знать, кто ты? - спросил он недоверчиво, в искреннем замешательстве.
Конечно же, это было то, что мальчик должен хотеть знать. Сталкиваясь с проблесками правды после стольких лет лжи, как он мог не стремиться узнать ее? Всю правду, что скрывали от него - каждый факт.
Но мальчик тряхнул головой в добровольном отказе.
- Я так долго жил без твоей правды. В любом случае я скоро буду мертв. Какая разница.
Люк был утомлен и искренен в своем намерении прекратить обсуждение вопроса; гнев спал и заменился пустой горечью и принятием того, что он никогда не узнает настоящей правды - не тогда, когда им хотели управлять через нее. И, как бы там ни было, правда была слишком тяжелой, слишком убийственной для него. Особенно сейчас, от этого источника. Он не хотел больше ничего знать - не мог принять и справиться с большим. Слишком уставший и разбитый для этого, как физически, так и душевно.
Однако Вейдер продолжал давить – словно он предлагал Люку некий подарок, не обрекая его при этом на Тьму.
- Ты должен знать, кто ты. Твое наследие – это твое неотъемлемое право.
Вейдер выдержал проницательный и пристальный взгляд повернувшегося к нему сына. Голубые глаза, так сильно похожие на его собственные. Обеспокоенные, потерянные и глубоко удрученные. Такие же, как его собственные…
Это было ценою мощи? Истинным наследием Скайуокеров? Неужели они все были прокляты – приговорены к жизни, полной страдания и горя?
- Я в самом деле не хочу этого, - прошептал Люк тихим, уничтожающим надежду голосом, более осуждающим, чем любой предыдущий гнев. - Пожалуйста, оставь меня.
И против этого - против решительного и твердого отказа - что еще можно было сказать?
Вейдер направился к массивной двери камеры.
Прежде чем выйти, он обернулся и опустил к своим ногам маленький, размером с ладонь, голопроектор, шумно покатившийся по твердому полу. Ни один из них не взглянул на него.
- Твоя мать, - сказал Вейдер просто. Затем отвернулся и вышел без дальнейших разъяснений.


***

Оставшись один, Люк уставился на маленькое устройство, лежащее в стороне на полу. Секунды переросли в минуты. А он только пристально смотрел на него. Темный цвет проектора на фоне белых стен отпечатался в сознании так, что его изображение оставалось даже тогда, когда Люк закрывал глаза.
От главного пульта наблюдения опс-комнаты Вейдер наблюдал за камерой и за безмолвно смотрящим на проектор Люком в течение долгого, долгого времени.
Так сильно желая, чтобы он поднял устройство…
Наконец Люк протянул левую руку, и проектор мгновенно пронесся через свободное пространство камеры, аккуратно приземляясь к нему в ладонь. Снова он смотрел на него в течение долгих, бесконечных секунд, борясь со своими внутренними демонами: желанием, необходимостью, тягой ”знать”, несмотря на недавно сказанные слова и с негодованием и горечью, заставляющими его отклонять даже это.
Вейдер ощущал путаницу противоречивых эмоций мальчика – рвущих душу в разные стороны.
Верность его друзьям и его убеждениям.
Страх, что его скрытое прошлое станет слабостью - средством управления.
Отчаянное желание увидеть лицо матери… Хотя бы раз…


Люк пристально смотрел на устройство в своей руке - понимая, что за ним наблюдают, но нисколько не волнуясь об этом; значимость момента была слишком большой, чтобы пренебрегать им.
Его мать. Его прошлое. Двадцать один год жизни, в которые он был оставлен и покинут, сжимались в этот один момент… целая жизнь надежды, тоски и поиска любой родственной связи, неважно насколько слабой…
И теперь – наконец – правда предлагалась ему.
По цене… ее принятия.
Принятия того, кем он был… того, кем он мог стать.
Глубоко вздыхая, он хватался за эту возможность - возможность увидеть ее – лишь каких-то несколько секунд…
Но только цена была слишком высока.
Он повернул устройство набок - так, чтобы три тонкие трубки, проецирующие образ, попали под большой палец. Без видимых эмоций он отломал каждую из них - делая проектор бесполезным… и затем, раскрыв ладонь, уронил его на пол.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 13 Ноябрь 2012, 15:11


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:24
Сообщение #6



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



***


- Думаю, я стал видеть лучше, - заявил Хан, лежа на койке и махая рукой перед своим носом.
Он находился там уже два приема пищи, которые определенно равнялись двум очень долгим дням, заставляющим его живот рычать.
Люк взглянул с того места, где он обычно сидел - прислонившись к столбу, в центре камеры.
- Сколько пальцев я держу?
Хан посмотрел, сощурился:
- …Я… хочу сказать… три…?
- Вообще-то, у меня нет руки, - невозмутимо сообщил Люк.
- О, это низко, - ответил Хан сухо.
- Ты не готов, - с легкостью сказал Люк, перемещаясь и неловко задевая шрам на спине - возможно, он не был готов тоже.
- Да, но если мы пойдем сейчас…
- Если мы пойдем сейчас, мало того, что я буду тащить тебя, пытаясь стрелять из бластера одной рукой и останавливаясь каждый раз, чтобы сказать: «Один шаг туда, другой шаг сюда…», так еще, после того, как ты будешь без конца ворчать - убеждая меня, насколько лучше ты теперь видишь - и я дам в итоге тебе бластер, ты, вероятно, выстрелишь мне в спину, - добродушно рассуждал Люк.
- Эй, я знаю, как выбирать свою цель!
- Сколько пальцев я держу? – вновь повторился Люк.
- Парень, ты хуже Чуи, - проворчал Хан.
Люк устало улыбнулся:
- Мы пойдем, как только у нас будет шанс. В любое время.
- Это все, что я хотел услышать, - усмехнулся Хан.
Тишина…
- И ты не так плох, как Чуи.
- Спасибо.
- И ты летаешь лучше, чем он. Только не говори ему это.
- Спасибо.
- И ты не воняешь, как тонтон, когда мокрый - что точно делает Чуи.
- Всегда приятно знать.
- За исключением того раза, когда я укрывал тебя в кишках тонтона.
- Да, спасибо за это, - невозмутимо ответил Люк; улыбка коснулась уголков губ.
- Эй, ты не жаловался тогда, приятель. Это я должен был провести ночь в крохотной снежной землянке, лежа рядом.
- Месть сладка.
- Да ладно, это не было настолько плохо. Попытайся застрять в маленьком фрахтовике с влажным вуки.
Тишина… Малыш был ужасно тих в эти дни.
- Слушай, на таком расстоянии я могу видеть, сколько пальцев я поднимаю, - заявил Хан, взмахивая перед собой рукой.
- Я надеюсь, что так – это твоя рука, - мягко указал Люк.
- Давай. Ставлю пятьсот кредитов, что смогу сказать тебе на этот раз.
- Ты уже дважды должен мне «Сокола», - вздохнул Люк, но тем не менее поднялся, устало прислонившись к столбу для поддержки.
- Хочешь удвоить?
- У тебя есть четыре «Сокола»? – с сухим сарказмом поинтересовался Люк.
- Эй, есть только один «Сокол». И мы возьмем его с собой, когда будем выбираться отсюда.
Наклонившись к нему поближе, Люк протянул руку. Хану все время казалось, что тому неловко стоять - когда он подходил к центру комнаты со своей по-прежнему прижатой к груди перевязанной рукой.
-Сколько? - спросил Люк.
- Два!
- Поздравляю. Ты можешь видеть, - ровно проговорил Люк.
- Теперь мы можем идти? - нетерпеливо спросил Хан, словно его зрение было единственной преградой.
- Безусловно. Ты открываешь дверь, и мы выходим отсюда, - согласился Люк, поворачиваясь, чтобы вернуться на свое место.
- Ты…, - Хан наклонился вперед, подозрительно наблюдая за Люком. - Ты привязан к этому столбу?
- Слегка, - признал Люк сухо.
- А ты не думал сказать об этом раньше? - спросил Хан, вставая. Подойдя к нему, он неуклюже захватил металлический тонкий кабель и поднял его в свое ограниченное поле зрения.
- Из всех проблем, что мы обсуждали, я думал, эта была наименьшей. Ты не прекратил бы натягивать эту штуку? Я привязан к другому концу! - Люк дернул назад своей лодыжкой и скатился вниз по столбу, усаживаясь вновь на пол.
- Вау, они реально хотят, чтобы ты остался здесь, не так ли? – Хан невозмутимо присел на корточки перед Люком, изучая кабель, - Военный... высшего качества. Довольно мощный материал, четырьмя такими штуками можно поднять «Сокол», - он посмотрел на Люка взглядом большого брата, совмещающим упрек и беспокойство одновременно. Тон его был частично покровительственным, частично шутливым - приносящим Люку неудобство:
- Что ты сделал на этот раз?
Люк вздохнул - понимая, что у него не было абсолютно никакой идеи того, как сообщить кому-либо новости о своем обучении; особенно Хану. Он подозревал, что из всех циничный контрабандист примет это с наименьшим восторгом. Но он должен привыкнуть к таким объяснениям - многие люди просто не верили, что джедаи когда-то существовали. Империя приложила массу усилий, чтобы превратить их в обманщиков и оппортунистов, поглощенных политической властью. Некоторые купились на эту ложь, некоторые нет. А некоторые никогда не верили в них изначально - эта мысль вернула Люка к Хану. Он поднял голову и в очень серьезной манере взглянул своему другу в глаза.
- Ты слышал все эти... разговоры о Силе, в которую ты не веришь? – Люк должен был признать, что вступление удалось не самое лучшее…
- Да, слышал… - медленно проговорил Хан, понимая, к чему тот ведет. - Пожалуйста, только не говори мне, что ты забил голову всей этой чепухой, о которой разглагольствовал старик, и поверил, что это реально.
- Это реально.
- Послушай, это не…
- Хан… - прервал его Люк.
Хан не собирался останавливаться:
- Нет, послушай: люди, говорящие, что это реально и носящие лайтсейберы, заставляют других людей делать тебе вот это, - он поднял кабель, наглядно демонстрируя свою мысль. Казалось, что Люк слегка как-то сгорбился вниз - в тех очертаниях, что видел Хан.
- Хан…
- Люк, Кеноби был просто… - он смущался продолжать, зная, как малыш поклонялся старику, но верил, что сказать это важно, - он был просто одним сумасшедшим…
- Хан, посмотри вниз.
Хан нахмурился и быстро взглянул вниз.
- Хо!! Эй!! Оу!!!
Оставаясь сидеть на корточках, он мягко планировал приблизительно в футе от пола, не касаясь его ногами. Он быстро наклонился вперед, вытягивая руки, чтобы удержать себя… но не упал.
- Какого черта!?
- Когда ты сопротивляешься, очень трудно держать тебя ровно, - мягко сказал Люк.
- Серьезно?… Это делаешь ты!?… Серьезно?? – лепетал Хан, разводя и поднимая руки в стороны, словно он сам теперь удерживал равновесие. – Как, черт возьми…
- Это все реально, Хан, - спокойно произнес Люк.
- Опусти меня тогда!
Медленно освобождая Хана, чтобы тот принял обратно свой собственный вес, Люк мягко опустил его на пол. Уставившись на Люка, тот долго сидел в полной тишине.
Наконец, когда Люк больше не мог выдерживать ее и открыл рот, ему навстречу поднялся направленный в лицо указательный палец - заставляя молчать.
- Окей, предположим - только предположим - что я признаю, что это реально, на минуту… - Хан многозначительно поднял брови на последнем слове. – То есть я не говорю сейчас о том, что вообще признаю это… Ты можешь делать что-нибудь еще?
Люк скромно пожал плечами:
- Я могу ускорить свои реакции, ускорить исцеление, увеличить физические способности, прочитать намерения, видеть…
Хан откинулся назад, сдернул с ноги ботинок и поставил его на пол:
- Подними его.
- Хан, я только что поднял тебя. Какой…
- Я хочу видеть, что ты делаешь это с чем-то еще. С чем-то, что я называю.
Вздыхая, Люк поднял ботинок Силой и плавно повернул его в воздухе на уровне глаз. Даже от этого маленького усилия он чувствовал себя хорошо; он так давно не предпринимал ничего большего, чем пассивный контакт с Силой - с тех пор как прибыл сюда - испытывая неудобство делать это в такой близости к Вейдеру. Зная, что тот ощутит любое его взаимодействие с Силой.
Необъяснимо, но у Хана возникла потребность проверить пространство вокруг ботинка, проводя там рукой. Что именно можно было изобрести и использовать в этой имперской тюремной камере по мнению Хана, Люк не представлял.
- Это не трюк, - сказал он, давая своему другу время, чтобы согласиться с этим, пока тот подозрительно проверял ботинок.
Авантюристу, каким был Хан, времени потребовалось не слишком много.
- Ты можешь открыть дверь?
- Нет. Я могу открыть нормальную дверь нормальной камеры - просто вышибая ее. Но здесь все по-другому. Я проверял дверь Силой много раз - в ней нет никаких механических замков, только автоматизированный стержневой механизм, чтобы открыть дверь, когда нет препятствия для ее движения. Я думаю, что между двумя дверями находится вакуум, он полностью окружает всю эту камеру. Скорее всего, мы находимся в комнате внутри комнаты. Поэтому здесь две двери - вакуум запечатывает их, втягивая внутрь; одну дверь тянет от коридора, другую от этой камеры. В принципе, я уверен, что смог бы взломать дверь - но полагаю, это приведет нас к вакууму. Вероятно, эта камера специально разработана для заключения джедаев.
Для заключения джедаев…
- Именно поэтому ты им и нужен, так?
Люк медленно кивнул.
- Именно поэтому за тобой послали Вейдера.
- У Вейдера есть и собственные причины, - уклончиво ответил Люк, заставляя Хана хмуро взглянуть на малыша.
Так или иначе, он стал другим - с тех самых пор, как Хан прибыл сюда. Он списывал это на их меньше-чем-благоприятные обстоятельства, но теперь…
Хан присмотрелся ближе – малыш казался старше, производя более внушительное впечатление, чем раньше...
Люк собирался сказать что-то еще, когда его лицо внезапно изменилось, сменяясь настороженной маской и поворачиваясь в сторону.
- Вейдер, - прошептал он.
Хан в замешательстве взглянул на глухую стену, на которую уставился малыш:
- Что?
Послышалось приглушенное шипение впускаемого воздуха, сопровождаемого тяжелым скрежетом внешней двери. Хан рывком вскочил на ноги, и Люк поднялся за ним вслед, когда внутренняя дверь отворилась и Вейдер широкими шагами прошествовал внутрь, направляясь прямиком к Люку; не удостоив Хана ни единым взглядом. В дверях толпились штурмовики.
- Что ты делал? - прорычал Вейдер без всякого вступления.
Малыша невероятно охраняли теперь, но он был до странности не напуган этим, даже больше - антагонистичен. Хан мог видеть это весьма отчетливо.
- С какой стати я должен отчитываться? - бросил Люк вызов.
Даже его голос был другим теперь, нетипично острым и резким.
Вейдер ступил на шаг ближе и поднял руку, предупреждающе указывая пальцем:
- Не играй со мной в игры. Что ты делал?
Тем не менее Люк не собирался отступать. Хан взглянул на солдат у вновь закрытой двери. Малыш что, был склонен к суициду!?
- Почему бы тебе не проверить записи безопасности? Или спросить у своих солдат в комнате наблюдения. Это их работа, чтобы следить за нами, не так ли?
Хан посмотрел вокруг, косясь и ища камеры безопасности, несмотря на то, что ничего не мог рассмотреть так далеко.
- Я спрашиваю тебя, - рявкнул Вейдер, не отрицая ни одного из обвинений Люка.
Люк молчал, воздух между ними буквально гудел от напряжения. Хан никогда не видел малыша таким прежде - он был практически неузнаваем.
- Проверьте ограничения, - приказал Вейдер. Немедленно подчиняясь, солдаты помчались вперед, чтобы осмотреть кабели, связывающие Люка с толстым центральным столбом.
- Они в порядке, лорд Вейдер. Никаких повреждений, - прибыл приглушенный ответ.
- Дверь, - не отводя взгляда, сказал Вейдер.
Солдаты двинулись мимо Хана, отталкивая его в сторону.
- Эй, поосторожней!
- Чисто, сэр.
Вейдер поднял голову, изучая столб, к которому был привязан Люк, затем медленно осмотрел всю комнату перед возвращением взгляда к Люку. Тот по-прежнему был тих, натянут и явно кипел враждебностью, стоя с чуть прикрытыми глазами.
- Если ты сделаешь что-нибудь, что угодно - пострадает он, - прорычал Вейдер, указывая на Хана. - Так же, как и другие. Они все могут быть пущены в расход. Помни об этом.
Он повернулся к выходу, плащ взметнулся волной вслед. Когда Вейдер был почти у двери, Люк ответил низким натянутым голосом:
- Я буду помнить.
Было кое-что в этом - кое-что, звучащее гораздо больше как угроза, чем согласие.
Хан напрягся, смотря на Вейдера.
Тот остановился, медленно повернулся назад и пристально смотрел на Люка в течение долгого-долгого времени. Хан почувствовал, как напружинились мускулы – он фактически был уверен, что Вейдер накинется на Люка, а малыш набросится в ответ, при малейшем движении первого; и сомневался, что тогда делать ему: схватить и держать своего друга или наоборот помочь ему.
И тогда Вейдер просто развернулся и вышел... дверь закрылась за ним, издавая шипящий звук герметизации - единственный звук в течение долгих секунд.
- Парень, ты верно знаешь, как выбирать себе врагов, - прохрипел Хан, высвобождая слова в длинном хриплом вздохе.
Люк в ответ лишь начал медленно расслабляться, успокаивая дыхание и постепенно скидывая напряжение с мышц. Однако еще долго он смотрел на дверной проем с таким бурлящим накалом в глазах, какого Хан у него никогда прежде не видел.
В конечном счете Люк сел и, сгорбившись, тихо замер, потерянный в своих мыслях, и Хан не смел его спрашивать, что, черт возьми, только что произошло.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 13 Ноябрь 2012, 15:33


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 17 Декабрь 2010, 13:26
Сообщение #7



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



***

Никто не входил в камеру в течение следующих трех дней. Еда прибывала раз от разу через узкий люк, открывающийся в стене, и Люк всегда знал об этом приблизительно за минуту - пристально глядя в стену, словно это было окно; он также объявлял о прибытии новых охранников или о смене существующих, о любых изменениях в их рутине.
Хан не спрашивал малыша, откуда он знает это, но начинал признавать, что тот точно мог делать такие штуки - независимо от того, как неудобно Хан себя при этом чувствовал. Люк был всегда прав о времени, когда приносили еду, минута в минуту фактически.
Они также долго изучали стены, пытаясь понять, какой величины была комната, которая их окружала; основываясь на кратких взглядах в глубину пищевого люка, они пытались решить, насколько большое пространство заполнял вакуум и могли бы их легкие выдержать декомпрессию, если бы Люк взломал дверь.
Хан хотел сделать это, рискнуть, но малыш разумно замечал, что если они и решатся на такое, потеря сознания вряд ли будет тем, что им необходимо. Хан вынужденно признавал, что да, это будет явной оплошностью, но все же, вспоминая их невозможный успех на «Звезде Смерти», желал попробовать.
Изрядное количество времени также было потрачено на попытки определить, сколько времени оставалось до их прибытия в Имперский Центр.
После горячего спора относительно того, сколько дней требуется, чтобы добраться от Беспина до Корусканта по Кореллианскому Торговому пути, Люк выиграл спор по умолчанию, указав на тот факт, что они оба были без сознания в начале их пути – и это определенно мешало понять, как долго им еще предстоит лететь; и это предполагая, что они не делали остановок и шли на постоянной пятой сверхсветовой скорости - и то, и другое было довольно значащими допущениями.
Слишком много переменных и недостаточно информации; а времени оставалось все меньше.

***

Звук циркулирующего давления, опережающий открытие внешней двери, вытянул Хана из сна. Он чувствовал себя пьяным - похоже, была середина ночи; хотя им никогда не выключали свет здесь. Однако в своей жизни он слишком много раз вынужден был быстро просыпаться, чтобы это обеспокоило его сейчас - поэтому к тому времени, когда проскрежетала внутренняя дверь, он уже вполне очнулся от сна и принял вертикальное положение.
Внутрь камеры начали вливаться штурмовики - слишком много, чтобы их можно было сосчитать.
Периферийно Хан заметил, что Люк уже бодрствовал, стоя перед столбом, к которому он был привязан. Но тем не менее он не разбудил Хана. Когда в голову пришел вопрос о причине этого, один из солдат уже толкал Хана назад, поднимая к его лицу бластер.
- Эй, полегче, приятель, - сказал Хан, ощущая всплеск адреналина в крови.
Еще какое-то время продолжалось беспокойное движение; несколько солдат выстроились в линию на пути к малышу, направляя на него оружие. Люк не сводил с них пристального взгляда. Когда он заговорил, голос его был спокоен и бесчувственен.
- Сделайте это, - просто сказал он.
Хан тревожно нахмурился...
Три солдата, стоящие в непосредственной близости от малыша, выстрелили. От неожиданности Хан закричал. Выстрелы отбросили малыша в столб, и затем он всем своим весом рухнул на пол.
- Люк!!!
Много рук грубо потянули Хана назад; в живот ткнули стволом бластера, заставив задохнуться и взглянуть вниз.
- Он не поставлен на ошеломление, - подчеркнуто произнес солдат.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 13 Ноябрь 2012, 15:38


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Vera
сообщение 19 Декабрь 2010, 01:23
Сообщение #8



Иконка группы

Группа: Обитатель
Сообщений: 226
Регистрация: 2 Март 2008
Из: МОСКВА
Пользователь №: 7383
Раса: ЧЕЛОВЕК



smile.gif Здоровский фик,хороший перевод! И вообще очень меня порадовали этим субботним вечером!!!
А продолжение будет? starwars.gif


--------------------
говори что хочешь,но думай что говоришь!
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 19 Декабрь 2010, 01:29
Сообщение #9



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



smile.gif Обязательно будет)


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 19 Декабрь 2010, 16:16
Сообщение #10



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 4


- Лея?! Лея! - закричал Хан, увидев в ночном освещении Лею, вытянутую из шаттла на окруженную солдатами широкую платформу, пока его самого толкали вниз по трапу другого судна.
- Хан! - она попыталась безуспешно вырваться из рук ее охранников. - Пусти меня! Ты, глупый…
И тут же ее голос утонул в оглушительном вое разглядевшего Хана Чуи.
- Чуи! – ликуя, завопил Хан в ответ. - Эй ты, большой…
Штурмовик рядом ткнул ему в ребра бластер:
- Закрой свой рот, пират, или я закрою его за тебя.
Но Хану было все равно – ничто не волновало его в этот момент, кроме факта, что Лея и Чуи живы. И с ними все в порядке!
Даже присутствие Ландо со связанными руками фактически не интересовало его.
- Ты тоже был на борту? - спросила Лея, расплывшись в сияющей улыбке и ничуть не беспокоясь, что это едва ли выглядело по-королевски. - Давно?
- Ты же знаешь меня, золотце, я не могу оставаться далеко от твоего прекрасного личика, - усмехнулся Хан, приподняв брови.
Лея закатила глаза, в то время как Чуи бормотал что-то о своем беспокойстве за Хана, но тот только легко отмахнулся:
- Это был лучший сон в моей жизни.
Штурмовик, ответственный за пленных, повернулся к ним:
- Если вы все не заткнетесь…
Он не закончил свою речь - широким шагом, в развевающемся от ночного ветра плаще, по трапу спускался тот, кто представлял намного большую угрозу. Внушительные ряды войск тут же вытянулись по команде «Смирно!».
В наступившей тишине Хан оглянулся вокруг, пытаясь сориентироваться.
Они находились на огромной посадочной платформе, расположенной на крыше высокого и массивного монолитного здания, которое было окружено четырьмя выходящими из него шпилями, простирающимися ввысь в совершенных пропорциях. Ночь была освещена тысячами огней, идущих от лежащего на расстоянии города и отраженных в блеске довольно большого количества тусклых звезд; однако Хан не нуждался в них, чтобы признать Корускант. Эта планета всегда будет Корускантом для него - независимо от того, сколько раз имперцы будут переименовывать ее.
Он так же узнал эти шпили – Дворцовые Башни; он видел их сотни раз издалека. С безопасного расстояния. И никогда не ожидал увидеть их так близко. С другой стороны: кто же ждет такого?
Даже здесь, на крыше, демонстрировалось легендарное богатство Императорского Дворца; зритель буквально погружался в его небрежное изобилие, призванное заверить в колоссальном императорском достатке – на планете, где возмутительная роскошь была нормой.
Как бы она ни была огромна, платформа составляла только часть крыши монументального Главного Дворца; величественные жилые Башни, расположенные по углам здания, были окружены освещенными садами, высоченные деревья в них раскачивались на ветру, но даже самые высокие всецело подавлялись внушительной тяжестью массивных строений. Полированный пол платформы был сделан из плит обсидиана - вулканического темного стекла, изящно инкрустированного узорами из тонко скрученного металла, расходящимися лучами в сложном рисунке - скрытом множеством блестящих ботинок штурмовиков. Замысловато-высеченная каменная кладка Башен, этаж за этажом, отчетливо вырисовывалась в ярких прожекторах, направленных как от краев платформы, так и из пышных садов. В сильнейшем накале огромных преломляющих линз шипел и дымился моросящий дождь.
Вейдер шагал вперед абсолютно непринужденно, нисколько нетронутый окружающей обстановкой и показом императорского могущества. Позади него тянулась группа офицеров с мрачными лицами…
На полпути через платформу он остановился; мимо промаршировали отряды алой императорской гвардии - личного полка Императора, выравнивая двойной кровавой линией белые ряды штурмовиков.
- Император, - пробормотала Лея, чуть отступая, чтобы пропустить вытягивающего шею Хана.
Они увидели, как сделав еще несколько шагов, Дарт Вейдер опустился на колено и склонил голову; его внушительная фигура исчезла за рядами внемлющих в тишине солдат.
Ожидание заставило сердце Хана колотиться быстрее - он увидит Императора - Императора! Никто не видел Императора Палпатина вот так, во плоти. Скорее всего, он не доживет до момента, когда сможет рассказать об этом кому-нибудь - да даже если бы и рассказал, кто бы ему поверил - но все же…
Вокруг опустилась тишина, внушительная, выжидающая тяжесть которой не миновала никого, включая Соло.
От высоких двустворчатых дверей Южной Башни медленно шел человек; тяжелый плащ c капюшоном полностью окутывал его фигуру, и он казался сразу маленьким и хилым и все же имеющим абсолютную власть - осознающим свой статус и ожидающим этого признания от других.
На почтительном расстоянии за ним следовало небольшое окружение - четверо пожилых мужчин в богатых темно-красных одеждах, два императорских гвардейца и потрясающая шатенка с фарфоровой кожей в черном комбинезоне - явно военная, судя по ее выправке.
Странно, но, несмотря на шум ветра и расстояние, Хану казалось, что он слышит «щелк, щелк» скрюченной черной трости, которую Император использовал во время ходьбы, при каждом своем шаге вперед.
Более того, впервые за многие годы, присутствие какого-то человека заставляло Хана подавленно и тревожно молчать.


***

Палпатин вынуждал себя замедлять темп, но когда наконец достиг лорда Вейдера, он все же был не в силах скрыть пылкое нетерпение в голосе:
- Встаньте, встаньте, друг мой. Ваша миссия была успешна.
Это был не вопрос.
- Да, мой Мастер.
Палпатин ощутил толику нежелания и тщательно скрытую неловкость в этих словах - что принесло медленную, едва уловимую улыбку на его узкие потрескавшиеся губы; не потому, что Вейдер испытывал подобное, а потому, что испытывал и тем не менее ничего не предпринял. Контроль любого уровня приносил удовлетворение – а контроль кого-то со способностями Вейдера приносил еще и безмерное удовольствие.
- Хорошо. Очень хорошо. Вы преуспели, - легко похвалил Палпатин, переводя взгляд на шаттл.
Вниз по трапу спускались медицинские репульсорные сани; их пассажир был присоединен к специально встроенной капельнице, удерживающей его в бессознательном состоянии.
Палпатин ждал, не сводя с саней пристального взгляда. Когда они стали приближаться, он ощутил кое-что – некую сильную вспышку беспокойства и заботы. Он тотчас взглянул в сторону источника, находящегося позади нескольких рядов штурмовиков.
- Его компаньоны, - явно ощутив то же самое, просто пояснил Вейдер.
Палпатин нахмурился… Он ощутил нечто важное - что-то далекое и знакомое.
- Лея Органа, - понял он, улыбнувшись - вспомнив девушку по ее нечастому присутствию во дворе; ее отец всегда сильно ограждал ее. Должно быть, он был таким же предателем, как и она. Но как бы там ни было, она лишь на миг завладела его вниманием; желтые болезненные глаза жадно вернулись к саням. Он когда-то хотел, чтобы ее привели к нему в оковах, чтобы она ответила за свои преступления - теперь же она фактически не стоила его внимания, будучи полезной только для одного. Но очень полезной - как он надеялся. Да, у него были планы насчет этой маленькой мятежной принцессы.
Он злобно улыбнулся, не сводя взгляд со своего большого приза.
Он очень давно ждал этого момента, с тех самых пор, как узнал о существовании Скайуокера. Он готовился к нему, предвкушал и тщательно планировал – составляя планы внутри планов и страстно ожидая, когда их можно будет претворить в жизнь. Прошло долгое время - но так было с большинством важных вещей в его жизни. Он был терпеливым человеком. И знал, что это осуществится точно так же, как и все остальное, несмотря на лучшие усилия джедая.

Полностью забыв о своей трости, он сделал три быстрых шага к приближающимся саням и склонился к неподвижному человеку, так долго бывшему отравой его жизни – предзнаменованием, висящим цепью на шее.
Единственной реальной угрозой его господству…
Долгие секунды Палпатин безмолвно вглядывался в мальчишку, склонив набок голову и впитывая желтыми глазами черты его лица. Закрытые веки слегка задрожали - возможно, при некотором отдаленном ощущении.
- Он едва вырос – чуть старше, чем падаван, - Палпатин обратился к Вейдеру, говоря насмешливым и презрительным тоном. - Как он так долго мог ускользать от вас?
Затем он протянул руку, резко контрастирующую своей пепельной бледностью на фоне темных кровоподтеков мальчика, почти касаясь его виска и замечая, как тот вздрагивает.
- Но какая сила… - Палпатин поднял злобный, ядовитый взгляд на Вейдера, переходя от язвительности к понукающему шепоту, который слышали лишь они двое: - Все, чем когда-то был ты.
Вейдер оставался тихим - безразличным. Он знал, что его Мастер будет стремиться как можно скорее вбить клин между ним и сыном. И он знал почему.
Палпатин отвернулся, удивленный нарочитым спокойствием Вейдера, понимая, что его слуга попытается использовать мальчишку против него – и, вероятно, уже пытался это сделать. Но Вейдер всегда был крайне нетерпелив, крайне порывист. Слишком груб для достижения какого-либо результата в такой щепетильной ситуации - кроме результата, служившего целям Палпатина, разумеется; Вейдер всегда служил им, хотел он этого или нет.
Как будет делать и его сын.
Палпатин вновь стал разглядывать мальчишку, более внимательно… и остановился; скрипучим, низким от недовольства голосом произнес:
- Вы повредили моего джедая, лорд Вейдер.
Вейдер чуть приподнял подбородок:
- Его было… трудно сдерживать.
- Он - джедай, - ответил Палпатин презрительно.
- Он – куда больше, - парировал Вейдер, понимая, что Император знал это, но все же осторожно пряча любые вызывающие интонации в своем голосе. Любую гордость.
Несколько долгих секунд Палпатин держал на нем свой взгляд, потом отвернулся, чувствуя отвращение.
- Доставьте в его комнаты, - и глядя наконец на компаньонов мальчишки, - а этих отправьте на тюремный уровень. Если вы еще способны к этому.
Он развернулся и ушел, не потрудившись ответить на глубокий поклон Вейдера.


***


Палпатин нетерпеливо шел в комнату, где был устроен его новый джедай; пламенно рыжеволосая Мара Джейд следовала в двух шагах позади; ее недовольство новым «проектом» Мастера буквально трубило в Силе – и, безусловно, стало причиной, почему он взял ее с собой. Ее работа состояла в точном следовании его приказам и требованиям - что хотела или предпочитала она, не имело значения. Так было всегда.
Палпатин не намеревался возвращаться к «этому» сегодня, желая оставить его в беспокойном одиночестве, пока он сам наслаждался бы удовлетворением от владения им - пусть пока только телом, а не духом.
Но тяга прийти сюда была слишком велика, поэтому он сделал это под предлогом проверки предпринятых медиками мер - зная, что на самом деле он просто хотел быть здесь и наблюдать за «этим». Он был похож на ребенка, разглядывающего новую игрушку, которой ему еще не позволено коснуться.
Сравнение вызвало улыбку на бледных губах – от осознания, что уже очень и очень давно он не чувствовал ничего подобного.

Тщательно укрепленное жилище его джедая располагалось внутри огромных, изящно пропорциональных апартаментов. Высокие декоративно-резные панели дверей прятали за собой тяжелую, противовзрывную конструкцию, темные, полированные макассаровым маслом стены скрывали плиты из особого сплава металла, а в рамы больших бронированных, но свободно пропускающих свет окон были установлены прочные стержни арматуры военного образца.
Тюрьма для джедая.
Красиво украшенная и роскошно обставленная, но тюрьма, тем не менее.
Несомненно, его джедай тоже увидит это. Одна из любимых игр Палпатина - послание на подсознательном уровне, разъясняющее, что в данном контексте открытый вызов не нужен и все эти усилия предприняты, чтобы сделать их столкновение цивилизованным. Как долго просуществуют эти правила игры, зависело от его нового джедая.
Пройдя две большие комнаты, он оказался в спальне, которая к этому моменту уже напоминала медцентр, полностью оборудованный и стонущий под различными сканерами и средствами жизнеобеспечения - никто не хотел рисковать здесь, цена за неудачу была слишком высока. Палпатин предпринял много усилий, чтобы дать понять это максимально ясно.
Неподвижное тело джедая лежало на высокой кровати, опутанной проводами и сканерами, связанными с медицинскими мониторами; несколько врачей – исключительно людей, толпящихся вокруг - повернулись и отвесили почтительный поклон вошедшему Императору.
Здесь не было никаких разумных дроидов, нечитабельных в Силе - Палпатин не доверял им и никогда не позволял находиться внутри жилых Башен.
- Оставьте нас, - приказал он врачам, проходя вперед.
Приученные к сухости Императора, они тихо вышли друг за другом. Последний из уходивших был заметно моложе и спортивнее – в униформе флота, с темными волосами и оливковой кожей.
- Вы - Халлин, - просто произнес Палпатин, отмечая про себя необходимость запомнить его имя.
Человек запнулся и остановился, нерешительно кланяясь:
- Да, Ваше Превосходительство.
Палпатин слегка кивнул, не сводя с него глаз:
- Лорд Вейдер сказал мне, что вы - образцовый доктор.
- Он очень любезен, Ваше Превосходительство, - ответил Халлин, не находя других слов.
Император улыбнулся:
- Нет, он не любезен. Однако он заслуживает доверия. - Палпатин подался немного вперед, подчеркивая свои слова. - Это то, что я ценю больше, чем что-либо еще.
Халлин кивнул в понимании и сделал шаг назад - не в силах не отступить перед Императором.
- Конечно, Ваше Превосходительство.
Несколько долгих секунд Палпатин молчал, буравя взглядом взволнованного человека - оценивая его...
Прежде чем заговорить снова, он подошел еще ближе. Его низкий голос зазвучал странно приглушенно в большой, отражающей эхо комнате:
- Вы хорошо преуспели и должны быть вознаграждены. Скайуокер имеет… большую ценность для меня. Вы назначаетесь главным врачом сына лорда Вейдера; его свита должна быть восстановлена после такого длительного отсутствия. Вам будут выделены комнаты во Дворце - для проживания и для работы. Вам так же будет назначен помощник, но остальной штат вы сможете выбрать сами.
На сей раз доктор не отступил, растерявшись от почестей, которыми его удостаивали. Наконец, справившись с собой, он произнес:
- Бл... Благодарю вас, Ваше Превосходительство.
Император слегка сощурил глаза:
- Вы понимаете серьезность обязательств своей должности? Я делаю это, потому что моя вера в вас велика.
- Я… попытаюсь не разочаровать вас, Ваше Превосходительство.
- Служите так, - проскрипел Палпатин, - как будто сама ваша жизнь зависит от этого.
Доктор низко поклонился и Палпатин отвернулся - довольный собой. Он, конечно же, внимательно изучил файл человека, прежде чем принять это решение - хотя тот факт, что лорд Вейдер доверял ему настолько, что назначил сначала в свой штат, а затем и на лечение сына, был уже значительным аргументом.
Император, давший сейчас почесть такой должности, сделал это способом, который часто применял в своих целях: личное признание и несколько добрых слов со стороны монарха создавали лояльного слугу на всю жизнь - особенно, когда они совмещались с тонкой угрозой.
Именно в таких людях нуждался Палпатин, размещая их в окружение нового джедая – в верных вассалах, преданных Палпатину и потому непоколебимых - рано или поздно мальчик проверит каждого из них.
Эта мысль направила внимание Палпатина к Маре, остающейся рядом с дверью после того, как вышел доктор; ее красновато-каштановые волосы смотрелись яркой вспышкой в приглушенных тонах комнаты.
- Это не относится к тебе, дитя, - скомандовал Палпатин, когда она также повернулась, собираясь уйти.
Небольшое сжатие челюсти было единственным видимым признаком ее расстройства, хотя она повиновалась без возражений – как всегда.
Палпатин вступил на приподнятое основание, на котором располагалась кровать; на фоне темных богатых покрывал израненная, покрытая синяками кожа мальчишки казалась бледной.
От Вейдера действительно потребовалось много усилий, чтобы подчинить своего сына.
Он рассматривал его, склонив голову, когда Мара подошла ближе.
- Он совсем не похож на мать, только на отца, - в конце концов произнес Император, понимая, что ему это нравится и зная, что она не поймет.
Она, разумеется, даже не предполагала, кем он был – ничего, кроме того, что он джедай. Как бы Палпатин ни доверял своей привилегированной «руке», он не имел привычки разбрасываться ценной информацией. Он предоставлял ей лишь то, что необходимо для работы - а данная информация пока такой не являлась. Знание давало власть, а Палпатин никогда не наделял властью без надобности.
Особенно, когда это могло помешать его целям - выбор времени для открытия этой специфической части информации являлся весьма деликатным; Мара была нужна ему для достижения определенного результата - и такое знание сейчас лишь исказило бы ее мнение относительно джедая и их взаимодействия.




Мара молчала, глядя с глухим равнодушием на лежащего без сознания человека; не понимая, почему он вообще здесь, а не в тюрьме с его компаньонами.
Она знала, конечно, что он был джедаем; она отметила и одержимое внимание учителя к планированию каждой детали его заключения, и возрастающее волнение при ожидании его прибытия. И она хорошо помнила дурное обращение с такими же предателями в прошлом – весьма опасными, хотя не для ее Мастера, конечно.
Их держали день, иногда два или три - пока Палпатин не начинал скучать, мучая их. Тогда он отдавал их Вейдеру; для тренировки, как утверждал Мастер - для забавы, как часто подозревала она. Впрочем, это едва ли можно было назвать справедливой борьбой.
Несколько раз она видела, как он сам побеждал джедаев, и с помощью лайтсейбера, и без него. Мастер преподавал ей, как сделать то же самое, хотя у нее и близко не было ничего похожего на его способности в Силе. Но определенные вещи она все же могла изучить, и вначале никогда не было дефицита для оттачивания ее навыков, и только в последние годы практическое рвение лорда Вейдера в конечном счете начало давать о себе знать: джедаев становилось меньше, а промежутки между ними увеличивались - за последние несколько лет не было ни одного. Странно, но каким-то образом она скучала по тем временам.
Понятие вины давно было утрачено ею - оно не удовлетворяло требованиям учителя.
Но никакие соображения не объясняли лечения этого особого врага. Возможно, у джедая было что-то, в чем нуждался Император или, возможно, все это было частью некой большой игры.
Она взглянула на Мастера, потерявшегося в мыслях и очаровании лежащим перед ним человеком - сосредоточив на нем все свое внимание. Что он замышлял, что он хотел от джедая?



Чувствуя неуемное любопытство Мары, Палпатин быстро взглянул на нее, и она тут же, опустив глаза, отвернулась. Это сражение давно было выиграно им.
Удовлетворенный, он вновь вернулся к своему приобретению. Перед ним была угроза, которая нависала над всем, чего он достиг - последний большой протест Ордена Джедаев, исполнение их драгоценного пророчества, его уничтожение.
Сын Солнц.
Они думали, что это был лорд Вейдер, но с замечательной кривой иронией Палпатин доказал им, как сильно они ошибались - таким образом они, вероятно, возложили свои надежды о возмездии на его сына.
Как они лгали, чтобы управлять им. Как манипулировали. Как они прогнули и деформировали свою драгоценную этику джедаев, чтобы удовлетворить свои потребности, называя все это необходимостью... и какую силу они вручили этим Палпатину.
Потому что теперь… теперь наконец он ограничивал и удерживал эту угрозу, теперь наконец он получил возможность разрушить ее - и обнаружил, что не может сделать этого.
Он знал, что должен - должен уничтожить «это» сейчас. Знал абсолютно точно, встретившись наконец с ним лицом к лицу.
Но не мог заставить себя. Не предприняв усилий, чтобы завладеть «этим». Как и с Вейдером, искушение управлять такой огромной мощью было слишком велико.
И действительно, разве не это всегда предназначал для себя Палпатин? Обладать этой мощью?
Находилась она в руках Вейдера, либо его сына – не имело значения. Значение имело то, что он будет обладать ею. «Это» - этот мальчишка - едва только повзрослевший драгоценный Сын Солнц джедаев мог с легкостью выполнить пророчества ситхов, ибо он мог стать одним из них так же, как и его отец.
Во всех далеко идущих планах Палпатина эта деталь была недостающим звеном, без которого все остальное рассыпалось в пыль.
Возможность, которой Кеноби лишил его так давно своим поединком с Энакином, была вновь предоставлена ему, и опять же - рукою Кеноби. Как чудесно нелепо. Что делало владение «этим» куда более сладким.
Но как добиться полного обладания? Как заставить «это» подчиниться новому Мастеру?
Если бы он взял его десятью годами ранее, как это было с его отцом, не было бы никаких вопросов относительно его лояльности сейчас. Но та возможность была потеряна, украдена джедаями, отравившими все тщательные планы Палпатина.
Так как склонить этот ум к его собственным целям теперь? - он еще не знал. Изучение займет немало времени – но позволит затем использовать эти знания. Создать сети, которые свяжут мальчишку.
Ему не внушат страх способности или положение Палпатина - а тщательное исследование донесений шпионов за последние три года приводило к мысли, что чем больше давления оказывалось на это маленькое своенравное существо, тем больше оно противилось в ответ. Если ситх и нуждался в других доказательствах - то столкновение мальчишки c лордом Вейдером в Облачном Городе было главным из них.
Палпатин мог бы предложить тому власть – даже больше власти, чем сейчас держал его отец; станет ли это стимулом? Общественное положение, возможно; признание, несравнимый статус?
Активы и богатство? Хотя, если бы джедай стремился к подобному, он давно бы достиг этого в изобилии.
И одна только боль не поколеблет его - будь это возможно, Вейдер уже одержал бы победу; уж в чем-чем, а в этом он был силен. Нет, мальчишка не подчинится под принуждением боли, сейчас насилие только напитает его решимость.
И Вейдер, по-видимому, пробовал сделать это; Палпатин не был слеп к его амбициям, однако знал, что тот не представляет настоящей угрозы - без этого мальчишки. Слабость Вейдера всегда скрывалась в его жажде власти: власти превосходства, власти изменять события, чтобы удовлетворить собственные страсти, власти подняться над своим скромным происхождением. Это ослепляло его для любых других суждений. Но ему не хватало решимости осуществить те амбиции при Палпатине; цепи, которые связывали его, были слишком старыми - слишком глубоко врезавшимися. И именно поэтому он нуждался в мальчишке – достигнуть с ним того, чего не смог сам, как психологически, так и физически.
И как бы там ни было, у Вейдера была возможность предложить на Беспине больше, чем мог когда-либо сделать Палпатин - и этот мальчик не отказался ни от своих принципов, ни от своих друзей...
Возможно, это было слабостью сына Вейдера… сострадание джедая - он слишком много заботился о других. Ужасный и мешающий недостаток. Сострадание всегда было слабым и уязвимым местом джедаев. Понимал ли он это?
Вероятно, нет - каждое действие мальчика демонстрировало верность его мотивам, потребности защищать то, за что он переживал. Его Восстание, его товарищей, даже принципы джедаев, которые так связывали и стесняли его. Да - сострадание заставляло его доверять, а доверие вело к слабости.
Когда Палпатин разъяснит ему степень обмана Кеноби - то, как далеко тот пошел в своей лицемерной жестокости от имени их драгоценного Ордена Джедаев… заставит ли это отвернуться мальчишку от них?
Конечно. Конечно, мальчишка должен оставить любую мысль о преданности - в его положении Палпатин бы помог врагам Кеноби только из чувства злости. Отомстил бы тем, кто так бездушно использовал его.
И Палпатин примет такой мотив – пусть это не будет лояльностью, но это станет началом, переломным моментом, средством для дальнейшего продвижения. Он подойдет на шаг ближе к тому рычагу силы… Тренированной силы. Мальчик был обучен больше, чем он ожидал. Вейдер столкнулся с ним первый раз три года назад, у Альдераана, и затем у Явина, и утверждал, что Оби-Ван только начал его обучение; но сейчас это не было неуклюжим, неотполированным потенциалом, который он ожидал. «Это» было во всех отношениях джедаем.
Палпатин улыбнулся тонкой удовлетворенной улыбкой, нисколько не смягчающей его ядовитый и пристальный взгляд - прошло так много времени с тех пор, как он ощущал другого джедая. И намного, намного больше с тех пор, как он ощущал форсъюзера такой мощи. Он хихикнул в понимании, что фактически прошло время длиной в целую жизнь мальчика.
И еще более долгое время прошло с тех пор, как у него была возможность по-настоящему бросить вызов своим способностям - ибо те, кто не обладал Силой, были слишком легкой добычей для контроля и манипуляций, для управления каждой их эмоцией… Но теперь предстояла битва двух воль, двух характеров, двух разумов. Ибо джедай прочтет его намерения так же ясно, как он сам читал их.
С его отцом Палпатин обладал неоспоримой роскошью – временем, имея возможность годами опутывать его тонкими манипуляциями. Формируя взаимоотношения, зависимость и прочную связь. Теперь у него не было такого удобства - сын Вейдера являлся практически взрослым человеком, выросшим со своими собственными убеждениями и желаниями. Он никогда не станет доверять Палпатину так, как его отец.
Но доверие и не было необходимо. Только повиновение.
Непредвиденный факт, что он обучался, был любопытен, но не слишком важен. Палпатин обращал джедаев и раньше. Уж насколько упрямым был граф Дуку, насколько непокорным перед лицом Тьмы. Но у всех были слабости. И как только эти слабости находились и использовались – железная решимость джедаев чудесным образом рушилась и разламывалась.
Но, как и Дуку, Скайуокер, разумеется, будет понимать, что делает Палпатин – обычная проблема с джедаями. Именно по этой причине было так полезно дать Вейдеру свободу действий. Прежде чем жизнь мальчика падет к ногам Палпатина, ее необходимо жестоко препарировать. И необходимо обеспечить Скайуокера кем-то, против кого он будет протестовать - врагом, на котором он сможет сконцентрировать свое упрямство и своенравие. И Палпатин должен сделать это так, чтобы всегда сохранять главенствующее влияние - тщательно направляя все внимание и энергию джедая в другое место.
Задача требовала огромного напряжения сил – тем лучше, но Палпатин никогда не верил в старт с единственного игрового поля, это было не в его природе.
Он снова ощутил на себе взгляд Джейд и, придав лицу нейтральное выражение, вернул мысли к более неотложным вопросам.
- Скажи им восстановить руку, - сказал он о врачах, указывая на перевязанную культю джедая.
- Сегодня вечером? - спросила Мара.
- Разумеется, сегодня вечером, - резко бросил Палпатин, раздражаясь, что ей нужно было спрашивать об этом.
- Рука нужна для… временного использования?
Он понимал, о чем она спрашивала, и понимал, почему.
Поэтому он улыбнулся ее осторожности, вознаграждая прямым ответом:
- Нет, моя дорогая, он останется здесь надолго - как мой гость. Позаботься, чтобы ему подобрали самое лучшее. Ничто меньшее не подойдет для моего нового джедая.
Он снова повернулся в сторону спящего и по-прежнему болезненного существа, сопротивляясь убеждению встряхнуть и разбудить его. Несомненно, когда оно проснется, оно сразу даст знать об этом.
- Maра, помести второе отделение моих гвардейцев за дверью вместе с дворцовой стражей - он более силен, чем я думал. Не должно быть никаких просчетов.
- Да, Мастер, - подтвердила она. - Но замок невозможно разрушить. Это место - тюрьма, он не…
Императору нужно было лишь чуть повернуться к ней, не потрудясь даже взглянуть, чтобы она немедленно замолкла.
- В ближайшем будущем ты останешься здесь, во Дворце, - продолжал он, словно она ничего не говорила. - С этого момента ты ответственна за его заключение - пока у меня не будет уверенности, что он останется там, куда я его поместил.
Это было азартной игрой - сделать Мару ответственной, когда действительно только Вейдер мог бы контролировать мальчишку. Но она была способной и преданной, и хоть вовлечение Вейдера и являлось существенной частью его большого плана, Палпатин не горел желанием держать Вейдера в такой близости к джедаю, пока у него самого не будет гораздо лучшего понимания ситуации.



Мара нахмурилась, сощурив в отвращении изумрудно-зеленые глаза - ей не нравились обязанности няньки, они были ниже ее достоинства. Особенно, когда у этого джедая не было никакого будущего, независимо от того, что утверждал сейчас ее учитель.
- Нет, не у этого, - улыбнулся Мастер ее мыслям, выглядя более живым, чем Мара видела его за многие прошедшие годы. - Этот продвинет мою Империю. Он станет всем, чем должен был стать его отец.
Морщась, она взглянула на Мастера.
- Ты не ощущаешь этого? - тон его был, как всегда, наполовину вызывающим, наполовину разочарованным.
- Я знаю, что он джедай, - сказала она.
Он засмеялся, забавляясь ее пренебрежительным выражением лица:
- Нет, дитя, он больше, чем просто джедай. Всё подчиняется могуществу Силы.
Испытывая теперь крайнее любопытство и зная, что Мастер почувствует его, она ждала пояснения.
- Его родовая линия по отношению к джедаям следующий эволюционный прыжок, моя дорогая, вызванный прямым вмешательством Силы - вне всего, что предполагали джедаи. Я удивлен, что Кеноби преподавал ему - видимо, он, в самом деле, находился в отчаянии.
Сузив в размышлении зеленые глаза, Мара холодно взглянула на покрытого кровоподтеками и ссадинами худощавого человека, пересматривая свое мнение о нем.
Палпатин улыбнулся, и нетерпеливое предвкушение окрасило его слова темным намерением:
- Я чувствую, что передо мной стоит грандиозная задача.
Он уже забыл острые ощущения от столкновения с достойным противником, с подлинной и непредсказуемой угрозой. Управление Империей бледнело в сравнении с этим.
Неспособный устоять он протянулся дрожащими пальцами к вискам мальчика; и это действие непроизвольно заставило вспомнить о его отце – о дне, когда он нашел того на Мустафаре, сожженного и искалеченного.
Он точно так же протянулся к нему тогда, чтобы проверить, что его новый ученик будет жить - не только физически. Если связь Энакина с Силой была бы слишком ослаблена ранами… что ж… как тогда Палпатин смог бы использовать его? Он просто ушел бы прочь, оставив мальчика гореть дальше. Тому, очевидно, не удалось поразить джедая, приходившего за ним, и, если его связь с Силой была бы существенно разорвана - как нередко бывало при таких предельно критических ранах – использовать его дальше не имело смысла.
Но этого не случилось. Энакин многое потерял, но его связь с Силой всегда была чрезмерно интенсивна - настолько, что он все еще обладал большей мощью, чем любой джедай. И у него появилась причина для ненависти; цель Энакина совпала с целью Палпатина, пусть и по другим мотивам - уничтожение джедаев. Действия Кеноби связали Энакина с Палпатином больше, чем все, что он мог сделать сам. Неспособность Кеноби завершить начатое - то ли от сострадательной слабости к другу, то ли от ненависти, питаемой предательством - дала Палпатину самый существенный инструмент, которым он когда-либо обладал. И он использовал его без раскаяния.
И сейчас – невероятно - действия Кеноби принесли гораздо лучший инструмент в пользование Палпатина. Линия, о которой он думал, как о безвозвратно нарушенной, была восстановлена. Давно потерянная возможность вновь очутилась в его руках.
Осознавал ли это Вейдер? Видел ли в своем сыне своего преемника?
Понимал ли, что желанием вернуть то, что он считал принадлежащим себе, он дал шанс достичь этого Палпатину, создав слабое и уязвимое место, которое позволит Палпатину нарушить непоколебимую оборону джедая?
Понимал ли, что Палпатин c готовностью пожертвует Вейдером, чтобы получить Скайуокера - так же, как когда-то он пожертвовал Дуку, чтобы получить Вейдера?
Если понимал, то он ничего не говорил, повинуясь до конца. Будет ли его сын столь же податлив, столь же покорен?
Рука легла на лоб мальчика - Палпатин потянулся в Силе, чтобы коснуться того источника мощи… и был отброшен назад, как ментально, так и физически, словно коснувшись оголенного провода; находящийся без сознания мальчишка буквально оттолкнул его.
Мара кинулась было к Императору, однако тот устоял на ногах и указал ей отстраниться, усмехаясь и ступая обратно, вновь кладя руку на лоб своего джедая - на этот раз, используя все свои ментальные способности для подчинения мальчишки.
Веки того затрепетали и мгновение он сопротивлялся. Хотя в его наркотическом состоянии это сопротивление не являлось какой-то сознательной защитой, лишь внутренним инстинктом, противостоящим другому источнику Силы - слишком инородному для контакта; все равно, что соединение нефти с водой. И под усиленным давлением Палпатина сопротивление было сломлено, и мальчик вновь затих и успокоился.
Но как было замечательно, что он боролся с ним даже в этом состоянии, без надежды на победу, одним простым рефлексом. Будет ли он бороться, когда придет в чувство? Противостанет ли ему? И поймет ли, как бессмысленна его борьба?
Поймет ли, что в любом случае проиграет сражение?
Сказали ли ему, что чем больше он будет бороться, тем ближе ко Тьме он продвинется, потому что с огнем можно бороться только огнем - огнем, в жаре которого он сгорит сам?
Когда джедай наконец основательно ослаб, Палпатин отпустил свою хватку, проведя длинными пальцами по щеке мальчишки.
Должен ли он все-таки убить его?
Какая трата… но если он сделает это, то гарантирует тому достойную смерть. Пламя славы.
Подходящий конец для последнего джедая.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 18 Январь 2013, 14:25


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 20 Декабрь 2010, 00:38
Сообщение #11



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



***


Дверь камеры скользнула вверх, и Лея быстро приняла вертикальное положение, принимая угрюмый и сердитый вид - для кого бы то ни было.
Однако двух вступивших внутрь имперских офицеров ее вид никак не впечатлил.
- Вставайте, вы пойдете с нами, - сказал старший, поворачиваясь сразу же к выходу.
- Где мои друзья? - оставаясь на месте, спросила Лея.
- Не имею понятия, меня послали не за ними, - ответил он; холодное незаинтересованное выражение не изменилось ни на йоту.
- Я никуда не пойду, пока не узнаю, где они, - она держала голос ровным, приняв решение, что им придется нести ее на руках, если они хотят, чтобы она двинулась куда-либо.
Офицер вздохнул, мельком взглянув на своего компаньона.
- Коммандер предупреждал, что c вами будут затруднения. И он сказал, что вы измените свое настроение, если мы скажем, куда вы идете.
Лея изогнула тонкие брови, явно сомневаясь в этом.
- Он просил пояснить, что вас отведут к тому раненому человеку, что прибыл с вами на шаттле.
Раненому?… Имеется в виду…
- К Люку? - Лея встала в волнении и надежде, сменившими неуступчивость. - Где он?
- В своих апартаментах. Мне приказано отвести вас туда.
В предвкушении момента Лея не обратила внимания на эти слова – и, подчиняясь ради возможности увидеть Люка, вышла из камеры.




Штурмовики и охранники с холодной безучастностью следили за ней весь путь от турболифта до второго контрольно-пропускного пункта между тюремным уровнем и находящимся выше него Дворцом, тщательно проверив и подтвердив ее допуск.
Затем в сопровождении четырех штурмовиков и двух офицеров она поднялась во Дворец и прошла длинный пустой коридор, выходящий на другую его сторону. Все было точно так же, как она помнила по своим редким визитам сюда с отцом. Уровень за уровнем суетящихся, раздувающихся от чувства собственной важности чиновников, слепых к ежедневно причиняемому ими страданию жизням простых людей или даже хуже – равнодушных к нему, имеющих власть преодолевать любое препятствие на своем пути, невзирая на то, каково оно.
Она всегда ненавидела подобное в этом здании зеркал и манипуляций - задолго до того, как узнала что-либо о сопротивлении, о Палпатине, о тайных политических взглядах своего отца; она всегда ненавидела это.
Она шла через все это единоличное богатство и возмутительную роскошь, не глядя по сторонам - c благодарностью ощущая себя здесь неуместной.
Прошло много времени, прежде чем она и ее сопровождение достигли вершины Главного Дворца, в которой размещался обширный шестиуровневый холл с великолепными мраморными и украшенными ковкой лестницами, любезно приводящими поворот за поворотом к усиленно охраняемому узкому коридору – расходящемуся ко входам в Башни. Этот крестообразный коридор, со сводчатыми потолками и высокими колоннами, связывал между собой все Башни. Охранники в обычной белой броне штурмовиков сменились на дворцовых стражников в синей ливрее, на смену которым в свою очередь пришли алые императорские гвардейцы.
Сейчас Лея находилась в жилой Башне - дальше, чем она бывала когда-либо - в частных уровнях с наиболее тщательными проверками безопасности. Несмотря на свою неловкость, Лея не смогла не отметить, что разрешение для ее входа в Башни было отмечено вторым уровнем допуска - что означало разрешение от высокопоставленного члена личного окружения Императора. Она прокрутила список этих людей в голове - чуть больше дюжины - начиная сильно сомневаться, что ее действительно вели к Люку, судя по роскошной окружающей обстановке.
Наконец они остановились около величественных двустворчатых дверей огромных частных апартаментов высоко в… Западной Башне - как она думала, пытаясь воспользоваться своим умением ориентироваться. Апартаменты выглядели богатыми и расточительными - светлый, выровненный мрамором холл был необыкновенно хорошо обставлен и спроектирован, и фактически был настолько большим, что позволил бы пролететь вдоль него на драгоценном «Соколе» Хана, не оставив и царапины… Лея пыталась сдержать учащенное от волнения дыхание, теряясь в догадках, кто располагает таким привилегированным положением в свите Императора.
Стройная рыжеволосая женщина кошачьей походкой подошла к ней от того места, что было похоже на крыло для штата - только внутри апартаментов. Она была поразительной красавицей - огненно рыжие волосы и фарфоровая кожа, нежного цвета щеки и полные рубиново-красные губы, и все это безупречное совершенство подчеркивалось яркими изумрудно-зелеными глазами; однако чувствовалась в ней неприветливость, ощущение настороженной отчужденности - такой обычной для большинства здесь. Она пристально посмотрела на Лею, оценивая ту ледяным взглядом.
Лея ответила ей тем же самым.
- И что это? – потребовала рыжеволосая, поворачиваясь к охране Леи.
- Лея Органа. Коммандер просил привести ее, - энергично ответил старший офицер; хотя на женщине не было униформы, она явно была главной здесь…
- Когда? - нахмурилась рыжеволосая.
- Час назад.
- Тогда вы опаздываете, - ответила женщина, резко разворачиваясь и входя в центральный коридор апартаментов.
Лею подтолкнули не слишком нежным тычком сзади. Она только мельком успела оглядеть широкий коридор, который привел их к круглому перекрестку внутри апартаментов - высокий потолок над ним представлял собой огромный стеклянный куполообразный атриум, различные срезы и грани которого формировали сложный узор, отражающийся и преломляющийся на геометрически подобранной плитке бледного мрамора на полу. Оттуда открывались четыре длинных коридора, простирающихся так далеко, что было понятно: апартаменты покрывают весь этаж Башни. Лея быстро проходила мимо разных комнат, располагающихся с каждой стороны коридора - открытые двери показывали большие, просторные помещения с длинными рядами высоких окон, из которых потоком лился яркий дневной свет весеннего утра. Мимо роскошных залов ожидания, мимо кабинетов с темными стенами, мимо библиотеки со старомодными печатными книгами, ровно стоящими на полках от пола до высоченного потолка, мимо библиотеки с более современной системой хранения, занимающей целую стену и светящейся голубыми кромками сотен чипов данных, мимо комнаты с небрежно размещенными художественными и историческими артефактами. Залы заседаний, залы приемов, внушительный официальный обеденный зал - куда они вошли - темные, чернильные стены которого были обшиты тропическим деревом хлорофомы с красивым рисунком птичьего глаза, а полированный пол был покрыт широкими плитами темного ильма.
И затем начался ряд частных комнат, расположенных за пределами общественной зоны апартаментов. Первая комната была также обшита древесиной - темные резные стены черного дерева макассар достигали высокого сводчатого потолка из мраморного алебастра темнейшего сливово-красного цвета, глянцевый мраморный пол был испещрен сливочными прожилками, связанными с плавными линиями медной инкрустации.
Невероятное пышное богатство, показанное не из реального желания произвести впечатление в этом личном пространстве, а просто потому, что к нему был приучен обитатель этих комнат. Повседневное изобилие, удобное и естественное, указывающее на проходящую внутри привилегированную жизнь.
Гладкий тисненый серебром датапад и несколько чипов памяти были небрежно оставлены на краю шикарного стола частной столовой, тяжелый резной стул чуть отодвинут назад.
Затем Лея прошла через огромный по своим масштабам высокий арочный зал, по одной стене которого шел ряд усиленно защищенных окон и глубокий балкон, обнесенный каменной балюстрадой, дающий возможность непрерывно наслаждаться как садами на крыше Дворца внизу, так и видом города вдали.
В этой комнате также находился высокий, полностью стеклянный шкаф с печатными книгами. И вся мебель здесь была на порядок больше обычной, соответствуя внушительным пропорциям комнаты. Стены были обделаны роскошным рифленым, темно-коричневым шелком, а на мраморном полу лежали тяжелые меховые ковры. В массивном камине был разведен огонь, спасающий от прохлады весеннего утра.
И при входе в следующую комнату офицеры почтительно остановились вместе с ведущей их стройной женщиной. Лея прошла в спальню, разделенную на два уровня - более низкий, куда она попала при входе, встав близко к длинному изогнутому ряду высоких окон с захватывающим дух видом, и находящийся в дальней части комнаты более высокий уровень, плотно покрытый коврами. Ближе к нему пол был выложен полированным камнем цветов песка и темного шоколада, простираясь в открытый коридор на противоположной стороне. Стены внутри покрывала прекрасная мозаика богатого коричневого и черного, как смоль, тераццо.
Мебель здесь была эстетичной и основательной - явно мужской - значительной, тяжелой, сделанной из дерева, на крепких полированных медных ножках; полностью и безупречно соответствующей стилю. Повсюду были рассеяны различные безделушки со множества планет. Довольно очевидно, что это была очень частная, личная комната.
Хмурясь, Лея взглянула на большую кровать в центре приподнятой области; белые льняные простыни покрывали лежащего на ней человека. Он был окружен различной аппаратурой и медицинским оборудованием, встроенным в изголовье и находящимся в диссонансе с органичным обликом комнаты.
Не желая идти дальше, Лея слегка вытянула шею… и поняла, кто это был; надломленным от внезапного узнавания голосом она произнесла:
- Л..люк?
Ноги тут же понесли ее вперед, и, моментально оказавшись рядом, она протянула руку к его плечу, надеясь разбудить и глубоко внутри зная, что это бесполезно.
Затем она мягко коснулась края его глаза и веки лишь слегка дрогнули в ответ.
- Что вы сделали с ним? - Лея обвиняюще взглянула вверх.
- Избавьте меня от вашего возмущенного гнева, - парировала рыжая, нетронутая ее эмоциями. - Вы изменили бы свой тон достаточно быстро, если бы знали...
И, как будто понимая, что она сказала свои слова не думая, женщина нерешительно начала подбирать другие:
- …это… мы... заботились о нем. Его прооперировали вчера вечером – по-видимому, уже в третий раз, начиная с Беспина.
Лея смотрела на нее, пытаясь понять, что та хотела скрыть.
Невысокий темноволосый доктор вошел в комнату с медицинский сканером в руках. Нахмурившись, он взглянул на рыжую, указывая на двери позади него:
- Что происходит? Все было… с кем вы говорите?
Посмотрев в направлении кровати и заметив Лею, он пошел к ней, размахивая руками:
- Нет, нет. Я сожалею, никаких посетителей пока.
Лее понадобилось несколько секунд, чтобы узнать в нем врача, который первым примчался на помощь Люку, когда тот потерял сознание на борту «Тысячелетнего Сокола» после… после Вейдера...
Он уверенно приблизился, явно знакомый со всем этим странным сценарием.
- Это распоряжение коммандера, - кратко ответила рыжая, останавливая доктора и заставляя того озадаченно перевести свой взгляд на Люка.
- Коммандера? Когда?
- Около часа назад, по-видимому. Сказал, что хочет ее видеть. Понятия не имею, зачем, - сухо добавила она.
- Нет, он не мог, - возразил доктор, поворачиваясь к Люку. - Он еще не просыпался.
Лея хмурилась в замешательстве, оглядываясь на рыжеволосую. Кто был этот коммандер? Почему он позволил ей видеть Люка?
Рыжая сощурила свои зеленые глаза, смотря на дверь.
- Ждите здесь. Наблюдайте за нею.
С грозным выражением лица она многозначительно шагнула к выходу, оставляя Лею с отчетливым чувством, что ей ничего не остается, кроме как быть сопровожденной обратно в камеру.
Она поспешно повернулась к Люку, снова шепча его имя, касаясь щеки. Никакого ответа. Зная, что на нее смотрит доктор, она резко обернулась к нему. Он улыбнулся и невозмутимо шагнул вперед.
- Пожалуйста, простите меня, протокол – не сильная моя сторона; боюсь, это болезнь, присущая большинству докторов. Я - Халлин, врач коммандера.
Он сделал еще один шаг, продолжая улыбаться с искренним, выжидающим выражением.
И Лее пришло в голову, что он не узнал ее - здесь не было никаких охранников, а она до сих пор была одета в свое гражданское платье; он не вспомнил ее. Она тихо отвела взгляд - он был так же и врачом Люка, раз находился здесь? Почему Люку назначили доктора, не говоря уже о статусе этого доктора? Что еще более важно, почему Люк вообще был здесь, а не на тюремном уровне?
Она любезно шагнула навстречу, с намерением выяснить это.
- Лея. Я - подруга Люка. Близкая подруга.
- Ах, - признал доктор. - Из Дворца?
Лея с трудом поборола хмурое выражение - как этот человек мог подумать, что у Люка могли быть друзья во Дворце?
- Вы… Вы знаете, кого вы лечите здесь?
Доктор удивленно поднял брови, словно разделяя с ней некую тайну.
- Да… а вы?
Лея заколебалась, сомневаясь, как ответить на это - тем не менее ее тон остался возмущенным, нисколько не передающим ее замешательство:
- Конечно, я знаю - я же только что сказала вам, что мы старые друзья.
Доктор полностью стушевался:
- Конечно. Простите меня. Боюсь, я плохо знаком с жизнью Дворца, с протоколом и тому подобным - кто знает, и кто не знает.
Пуская в ход свой наиболее королевский и авторитетный вид, Лея милостиво улыбнулась, прежде чем вновь начать говорить. Если и было что-то, что она могла использовать здесь, так это ее величественная манера:
- Я понимаю. Как он?
Халлин подошел ближе, по-прежнему мучась в догадках, кем была эта чудно-одетая женщина - по языку, осанке и воспитанию признавая в ней одного из членов высшего сословия, которых он не раз уже встречал с тех пор, как прибыл сюда. Он начинал привыкать к всевозможным манерам разных личностей, встречаемых им здесь, в коридорах власти. Возможно, она была еще одним «военным помощником», как коммандер Джейд - у нее определенно был необходимый острый нрав для этого.
- Он, гм… он стабилен сейчас. И комфортно чувствует себя.
Лея на мгновение нахмурилась, хоть и всеми силами старалась этого не делать. Комфортно..? Для чего Империи нужно, чтобы их самый разыскиваемый враг, враг номер один, чувствовал себя комфортно? Почему они поместили его в эти огромные и пышные частные апартаменты императорского Дворца без всякой охраны и с широко распахнутыми дверями? Она уставилась на доктора, безуспешно пытаясь связать все вместе.
- Простите меня, но почему он здесь? – выпалила она в конце концов, не в силах больше скрывать свое замешательство.
К счастью, Халлин понял ее абсолютно неправильно, поворачиваясь для проверки медицинских считываний.
- О, Император приказал, чтобы его вернули в личные апартаменты – для поправки. Я уверен, вы знаете, что он был на длительной миссии – по-видимому, далеко от Дворца. Император весьма правильно предположил, что для коммандера лучше выздоравливать в более привычной обстановке - теперь, когда завершилась последняя операция.
Он многозначительно взглянул на правую сторону Люка, и Лея, все еще ошарашенная происходящим, только сейчас обратила внимание на сделанный протез его отрубленной руки; вокруг места, где искусственная кожа прививалась к реальной плоти находилась чистая белая повязка. Она робко протянулась, чтобы коснуться его новой руки, и почувствовала тепло кожи под своими пальцами.
- Это самая последняя разработка протезирования; почти столько же нервов, как в реальной кисти. А кожа подобрана в лаборатории. Совершенно поразительно, - доктор пришел в восторг, и происходящее полностью утратило для Леи смысл.
- Но зачем вы это сделали? – все-таки она нахмурилась.
- О, мне очень жаль, коммандер потерял руку… в недавних… событиях. Вы не знали?
Доктор был прав - дипломатия не была его сильной стороной.
- Нет, я знала - и я знаю, кто сделал это. Я знаю все, - Лея не смогла сдержать гнев на тщательно смодулированный ответ доктора - словно Империя не имела никакого отношения к ранам Люка.
- Вы знаете? - доктор явно подстраховывался, сомневаясь, как реагировать на такую прямую манеру, не будучи уверенным, как много она действительно знала.
- Вейдер обладает многими вещами, но сдержанность не одна из них, - ответила Лея.
- …Да, - при прямом упоминании Вейдера Халлину стало очень неудобно. Ему ясно дали понять, что личность и происхождение Скайуокера, включая даже его имя, не являлись достоянием общественности… и было весьма очевидно, что Император намеревался оставить этот факт неизменным.
И все же эта женщина, казалось, знала правду. На мгновение Халлин задался вопросом, насколько близкой «подругой» она была, чтобы знать о нем так много. Сам он не знал ничего из охраняемого прошлого Скайуокера сверх того, что изучил за последние несколько дней - главным образом от командующего Рииса, бывшего императорского охранника, назначенного адъютантом Люка - и даже эти сведения были секретны. Некоторые из них требовалось не упоминать даже в разговоре с самим Скайуокером, и уж явно гораздо больше скрывалось от Халлина.
Может, эта женщина могла бы несколько просветить его…
- Отношения коммандера с отцом довольно… не постоянны, вам не кажется?
Лея мигнула:
- Простите?
Прерывая их, в комнату вошли высокий синекожий чагрианин и одетый в форму человек в сопровождении двух имперских офицеров. Лея сузила глаза при их появлении - опознавая только Маса Амедду, канцлера императорского двора, хорошо известного спецслужбам Альянса. Неизвестный человек заговорил сразу же, как вошел.
- Халлин, вы уверены, что коммандер не просыпался этим утром? - он оживленно шел вперед, полностью сосредоточившись на деле и лишь кратко взглянув на Лею.
- Вполне уверен, - доктор вновь повернулся к медицинским показаниям, активизируя дисплей, чтобы проверить факты. - Да, совершенно уверен.
Лея перевела глаза на Люка, плавая в своих беспорядочных мыслях и пытаясь понять значение предыдущих слов доктора, произнесенных им так буднично. Странное, целиком и полностью ирреальное утро. Очевидным вытекающим умозаключением было то, что Люк и Вейдер… но это было не так, конечно - доктор ошибался, или она неправильно поняла. Да, она неправильно поняла. Вокруг продолжался отдаленно слышимый разговор.
- Я же объяснял вам, канцлер, Кордо сказал, что он был здесь утром и говорил с ним, - произнес старший офицер, и по его тону было понятно, что его просили подтвердить одно и то же много раз.
Амедда хмуро взглянул на него:
- Помощник Императора?
- Да. Он сказал, что коммандер бодрствовал и приказал доставить сюда Лею Органу. Я только выполняю то, что мне сказали.
Странно, но это, казалось, заставило канцлера колебаться в течение какого-то времени, переведя взгляд на Люка. В конце концов он решил:
- Хорошо. Теперь я говорю вам вернуть ее обратно. Если коммандер проснется и вновь попросит увидеть ее, в чем я очень сомневаюсь, я сам подниму ее сюда.
Наконец до потрясенного разума Леи дошло … Коммандер… Этот коммандер - они говорили о Люке! Не было никакого другого коммандера, который дал приказ привести ее сюда. Они говорили о Люке, как будто он мог отдавать распоряжения… как будто они знали его!
Офицер склонил голову и щелкнул каблуками на военный манер, подтверждая получение приказа. Затем он развернулся и двинулся в направлении Леи. Она же в шокированном молчании не сводила глаз с Люка, пока офицер не взял ее за руку и не потянул прочь, оставляя Халлина тревожно смотреть, как ее фактически тащили из комнаты.
Изумленный доктор обратился к Масу Амедде, который также собирался уйти:
- Простите, разве она не друг коммандера?
Чагрианин уставился на него ледяными глазами.
- Она была другом. Теперь уже нет, - сказал он просто, отворачиваясь и не дожидаясь ответа.




Как ей было приказано, Мара дождалась Амедду за пределами апартаментов, прежде чем вернуться с ним в оперативный центр наблюдения двумя этажами выше; Император все еще смотрел на экраны, показывающие комнаты Скайуокера с различных точек обзора - Халлин в данный момент склонился над своим пациентом, забыв о происшедшем.
- Ваш выбор времени был безупречен, как всегда, Амедда, - отдал должное Палпатин, как только они вошли, поклонившись ему.
- Еще неизвестно, поверит ли она этому, Ваше Превосходительство. У нее есть только слова доктора и пока нельзя знать наверняка, - ответил канцлер, взглянув на изображения экранов.
Мара сузила глаза в уверенности, что кое-что скрывалось от нее - какое беспокойство заставило именно Амедду остановить визит мятежницы, когда сама Мара могла легко вернуться туда?
- Она сложит все части вместе - она всегда была мыслящей девушкой, - улыбнулся Палпатин, наблюдая за другим экраном, где он нашел ее - идущую вниз по коридорам главного Дворца в направлении тюремного уровня, хмурившуюся в замешательстве; впереди и позади нее неплотно шли бронированные штурмовики. Один из офицеров схватил ее за руку, так как она ушла слишком далеко вперед, и она дернулась, высвобождаясь и резко высказывая некую неслышную критику в адрес ее стражников.
- Я думал, мы будем ждать вечно, когда же доктор скажет ей, - произнес, развлекаясь, Палпатин.
Мара вновь отвлеклась от экранов - скажет ей что? Что должно было убедить мятежную принцессу, что ее драгоценный джедай фактически был имперским агентом, посланным Палпатином, чтобы внедриться в Восстание – хотя почему это было так важно, Мара не понимала.
- Что он должен был сказать? - спросила Мара, по-прежнему испытывая дискомфорт от того, что ей приказали скрыть всю охрану и разблокировать все двери в его апартаментах, представляя их как настоящее жилье, а не усиленно охраняемую тюрьму.
Что, если бы он проснулся? Именно ей пришлось бы нести ответственность за обуздание разгневанного джедая, неистовствующего во Дворце. Халлин рассказал, что он просыпался дважды на борту «Экзекутора», несмотря на действие наркоза.
- Ты слишком много волнуешься, дитя, - произнес Палпатин, не скрывая тот факт, что читал ее мысли - как обычно.
Она никогда и не скрывала их - не от него; именно поэтому он доверял ей. Хотя в любом случае она не могла скрыть их. Он научил ее всему, что она знала о Силе, научил ее устанавливать щиты вокруг своего разума, скрывать свои знания и намерения - даже от лорда Вейдера, но он не научил ее, как скрывать их от него.
- Этот способ был наилучшим... немного спонтанности... Она не найдет уловок в действиях доктора - потому что их там не было. Ты выполнила свою задачу, Амедда – свою; и я уверен, что и дальше ни один из вас никогда не разочарует меня.
Он не смотрел на нее при этих словах, доверительных и требовательных, содержащих скрытое предупреждение и все же совершенно ясных - как и всегда. Мара не реагировала, она слышала эти замысловатые угрозы, начиная с детства - как только она была доставлена во Дворец; ее редкие способности сделали ее идеально подходящей жестким требованиям Мастера.
- Но этого достаточно, чтобы заставить ее поверить, что он имперский агент? - спросила Мара.
По сведениям разведки было известно, что Органа знала Скайуокера слишком хорошо - знала в течение многих лет - было бы нелегко поколебать ее.
- Передаст ли она все лидерам мятежников? - добавил наконец Амедда, притягивая к себе любознательно пристальный взгляд Мары.
Император уверенно улыбнулся, дав достаточно неопределенный ответ, одинаковый и для вопроса Амедды, и для вопроса Мары:
- О, я уверен, что поначалу она найдет бесчисленные причины не делать этого. Но я предоставлю ей равные причины, чтобы подвергнуть ее убеждение сомнениям. Она поверит в конечном счете; и скажет своему драгоценному Восстанию - она слишком предана ему. Тем более у правды есть свойство выходить наружу; Скайуокер - доказательство этого.
Мара кивнула - в полной уверенности, что планы ее Мастера, независимо от того, какими они были, осуществятся в заданном им темпе. Так было всегда.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 18 Январь 2013, 14:37


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 20 Декабрь 2010, 22:01
Сообщение #12



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 5


Палпатин целеустремленно шел вдоль широких и высоких коридоров роскошной Западной Башни; постоянно увеличивающееся количество охраны свидетельствовало о его приближении к апартаментам Скайуокера. Пульс стал чаще, чувства обострились – в реакции на предстоящую задачу.
Сегодня – больше, чем когда-либо - он был исполнен темными намерениями. Сегодня он окажется перед своим джедаем. Сегодня будут проведены линии фронта - пусть и едва ощутимо. Он изучал этого мальчишку лишь по информации из отдаленных источников различных агентов и шпионов, из докладов, полученных из вторых рук, но тем не менее имел ясное чувство и понимание, как нужно вести с ним борьбу. Никаких открытых действий, никаких излишних откровений. Это должна быть более тонкая игра, медленная подрывная деятельность. Смерть от тысячи порезов. Планы, скрытые внутри других планов. Некоторые из них были долгосрочны, некоторые – незамедлительны.
Некоторые уже в стадии реализации - если едкая маленькая принцесса будет столь хороша, чтобы донести нужную информацию до Восстания, когда Палпатин обеспечит ее возвращение туда. Он тщательно рассеял подсказки и следы, которые они найдут - и в своем мелком драгоценном Восстании, и далеко за его пределами, где они в конце концов начнут искать. Для возвращения его нового джедая не останется ни одной возможности. Он гарантирует это.
Мысли Палпатина вернулись к принцессе, к ее смутному, слабому присутствию в Силе, очень похожему на присутствие Мары - его замечательной и безжалостной убийцы, его «руки», когда та выполняла его распоряжения, находясь далеко от Основных Систем, разбираясь с деликатными ситуациями, требующими определенного… расстояния.
Он обучал много «рук» в течение прошедших лет - людей исключительной способности чувствительности к Силе - агентов, которые передвигались по Империи и выполняли его желания, слыша его голос, где бы они ни были и отвечая таким же образом.
Но он следил за тем, чтобы дать им только те познания, которые будут достаточны для служения ему - ничего большего, ничего, что могло бы принести ему в будущем какое-либо осложнение.
Лею Органу можно было бы обучить при желании. Не слишком многому – только тому, что сделало бы ее полезной.
Но не сейчас - сейчас она послужит его планам намного больше, убегая назад к своему Восстанию и распространяя там подозрения. Она занимала достаточно высокое положение в иерархии мятежников, чтобы они доверяли ей даже в отношении их драгоценного героя - их превознесенного «Разрушителя Звезды Смерти».
Для этого требовался кто-то именно ее статуса - чтобы преодолеть их нежелание верить; кто-то, кто на самом деле хорошо знал его и у кого были бы свои собственные сомнения в нем.
Когда идет большая игра, необходимо быть готовым сдать несколько пешек, и Палпатин, без сомнения, был согласен потерять возможность обучения еще одной «руки» ради обрезания связей его джедая с Восстанием. У него была Мара, и этого было пока достаточно.
Ей также отведена роль в его будущих планах.
Именно поэтому она была нужна здесь, рядом с его джедаем. Естественно, ей это не нравится, но она никогда не выскажет недовольство.
Таким образом, Палпатин сконцентрировался на Скайуокере. На изощренной войне слов и воли, которая должна начаться сегодня. На сетях, которые он начнет плести вокруг мальчишки, втягивая того, как можно глубже различными противоречиями и инсинуациями - хотя в этом случае они едва ли необходимы. Собственная искривленная, разрушенная жизнь Скайуокера уже была достаточно пустынной - осознание им холодного и расчетливого предательства джедаев, которым он так охотно доверял, несомненно, должно ощущаться ножом в сердце.
Потому что это предательство было правдой - подлинной, замечательной, великолепной, ироничной правдой.
Сами джедаи преподнесли Скайуокера Палпатину. Вручили на блюдечке, вместе с ключом, открывающим путь вниз - в темноту его собственных теней, так заботливо обеспеченных Кеноби.
Поскольку Кеноби лгал ему, совершил самый большой возможный грех, украв и лишив ребенка отца, а затем усугубил это тем, что лгал не только о происхождении мальчишки, но, что еще более важно, и о своей личной причастности к произошедшему - ради возможности им управлять.

Неужели Кеноби верил, что мог удержать правду в тайне?

О, мальчишка, конечно, еще будет сопротивляться, Палпатин знал это. Но это сопротивление будет просто рефлексом, заключительным фрагментом разрушенной жизни. Бледной тенью его былого непреодолимого убеждения. Его протест не выдержит долго этой зияющей раны, этой глубокой душевной слабости, перекраивающей все, во что он верил.
Потому что теперь, когда они наконец встретятся друг с другом, внутри джедая будет находиться ужасный, разрушающий его изнутри изъян.
Слишком большой, чтобы даже начать осмысливать его; и Палпатин не даст мальчишке времени для этого – не будет никакой отсрочки, чтобы прийти к соглашению в его хаосе замешательства. Он будет отчаянно одинок и потерян - утратив веру в тех, кому доверял, утратив свою самоидентичность перед лицом холодной действительности и подвергая сомнению собственную веру в свою способность противостоять Тьме…
Вот что было задачей Палпатина, когда они наконец встретятся - использовать то, что так заботливо обеспечил Кеноби и найти еще больше слабостей – любую трещину, которую можно было бы использовать. Осторожно, мало-помалу, начать подталкивать его джедая вперед ко Тьме.
Уничтожить последние обломки надежды - сейчас - пока мальчишка будет слушать. Разбить его уверенность, что желания Палпатина необязательны, а затем каким-либо образом разрушить последние остатки самоконтроля, чтобы посмотреть, как отреагирует мальчишка, что он сделает - посмотреть течет ли кровь отца в его венах.
Азартная игра. Если толкать слишком сильно и быстро, получишь лишь отчуждение - тогда как Палпатину будет необходимо поддерживать открытый диалог между ними, установить прецедент, который останется неизменным, несмотря ни на что.
Но в то же время, с самого начала, необходимо установить правила их будущих отношений. Дать уяснить, что он был Мастером, неукротимым и неприступным, и любое отклонение от его правил будет стремительно и яростно пресечено.
Никаких предупреждений, никаких оправданий.
Он был Мастером, и его слово являлось абсолютом.
Эти сложные противоречия сливались в осторожную линию шагов для их первых встреч. Но такие вещи всегда были сильной стороной Палпатина - поработить и доминировать, манипулировать в своих интересах и сломить к своему желанию, инстинктивно зная и анализируя мысли оппонента.
Ломка разума была проста и ужасно забавна – подталкивать к краю, снова и снова, физически и умственно. И смотреть, кто сколько продержится.
Это было искусством игры. И он насладится ею.



Он вошел в апартаменты Скайуокера - вновь усиленные интенсивной охраной - осмотрелся и немедленно ощутил присутствие джедая в двух дальних закрытых комнатах, понимая в тот же момент, что и тот знал о его присутствии. Хотя мальчишка был еще слабым и уставшим, не восстановившимся после операций и наркотического снотворного. Он только недавно проснулся и не имел разрешения покидать комнату.
Однако он никак не среагировал на запрет - не боролся и не возражал - возможно, потому что знал, что еще не способен к этому. Возможно, он понимал, что Палпатин находится рядом. Или такое спокойствие было следствием окружающей обстановки, которую едва ли можно было оценить неправильно?
Возможно, он просто признал неизбежность.
Ощущение Палпатина потускнело - мальчишка поднял ментальные барьеры для защиты. Палпатин улыбнулся, забавляясь: как будто они имели значение. Но он позволил мальчишке чувствовать себя в безопасности - пока.



Спокойно сидя на стуле перед окном толщиной в несколько дюймов, одетый в единственную одежду, что ему дали, Люк пристально всматривался вперед, наблюдая, как тускнеет с приходом ночи вечерний свет. Потерянный в мыслях, он рассеянно тер рукой лоб, пытаясь ослабить постоянно находящееся там давление.
Он был одет в черное - цвет, который носил редко. Соответствующая его размеру рубашка с замысловато вышитым, высоким воротником-стойкой была сшита из гладкой, изысканной ткани, приносящей прохладу коже. Крошечные, ручной работы, шелковые узелки формировали пуговицы, идущие по центру груди до половины длины рубашки. Плетеные петли для них были сделаны из такой же декоративной и скрученной в точном и сложном узоре тесьмы, идущей также по краям рубашки. Он оставил их всех расстегнутыми – изнемогая от своей высокой температуры и боясь закрытого пространства, несмотря на огромные размеры комнаты. Брюки были тоже черными и безупречно скроенными, из более тяжелой и плотной ткани. И даже ботинки из мягкой, податливой кожи, с тончайше прошитыми швами, совершенно подходили ему по размеру, являясь явно ручной работой высшего качества.
Он чувствовал себя крайне неловко в этой одежде, неуклюже и застенчиво, осознавая, что только одна рубашка, вероятно, стоила больше, чем тетя Беру и дядя Оуэн зарабатывали за год на Татуине. Это было той же игрой с его разумом, какой несомненно была и вся эта комната? Предназначенной заставить его чувствовать себя глубоко некомфортно - или же просто демонстрируя то, что ему предлагалось?
И он задавался вопросом, что сделает ситх, когда Люк откажется от этого.
Он и раньше знал, что Палпатин был ситхом - а теперь убедился окончательно. Об этом всегда шептали в окружении сил разведки - в течение многих лет этот факт являлся секретом полишинеля. И сейчас, находясь здесь, пользуясь возможностью, которой у него раньше не было, он знал это наверняка.
Он ощущал, как нечто… проживало здесь. Оно нависало и в мертвой темноте ночи, и в ярком свете дня, доминируя над всем остальным своей интенсивностью. Не как присутствие Вейдера - хотя оно было массивным расположением в Силе, неповоротливым сгустком темных намерений, слишком большим, чтобы игнорировать его. Но эта тень корчилась и искривлялась, бросая вызов определению количества, одновременно и массивная, и неосязаемая - и бесконечно опасная. Она окружала и окутывала собой все - как изменяющееся давление, как давящая тишина перед штормом.
Что он должен сделать? Что он мог сделать?
Он понятия не имел… абсолютно никакого понятия.
- Бен …-
Он протянулся своими чувствами, но только Тьма ответила ему - бесцеремонная и самодовольная, полностью уверенная в себе. Полностью чуждая – он не имел никакого опыта столкновения с ней и никакой идеи, как сражаться с ней. Она находилось здесь повсюду, покрывая все плотным, непроницаемым туманом, изолируя и сковывая, изощряясь и препятствуя. Противостоять ей - только ей, только чтобы не подпускать к себе - забирало каждую унцию его концентрации. Казалось, что его способности были странно приглушены здесь - было трудно держать связь с Силой, далеко затерявшейся от него в море толкающей и беспрестанно давящей Тьмы, ищущей любое слабое место, любой доступ.
Столкновение с этой постоянной, гнетущей тяжестью заставило его в который раз потереть виски, однако это никак не помогло ослабить давление; он напряженно сфокусировался, чтобы укрепить концентрацию. И тем не менее шторм подходил ближе…
Что я делаю?
Он опустил свою руку, все еще дрожащую от слабости.
Что мне нужно сделать?
Больше всего остального его мысли занимали друзья. Понимание слов Вейдера о том, что они были слабостью, полностью дошло до сознания. И от страха жгло сердце. Страха, что Император использует их - страха, что это сработает.
Как это может не сработать?
Звук открывающихся замков тяжелых двустворчатых дверей вытащил его из задумчивости. Поворачиваясь, он увидел рыжеволосую женщину, впившуюся в него жестким взглядом.
- Император требует твоего присутствия, - она многозначительно подняла свою руку, указывая на дверь.
Сглатывая пересохшим горлом и собирая все изнуренные ментальные способности, что у него были, Люк поднялся и прошел вперед, зная о высоких и безмолвных имперских гвардейцах, что расположились в шаге позади него, как только он пересек порог.
Он прошел вторую комнату, холодную и неприветливую, несмотря на щедрую обстановку. Второй комплект высоких дверей заскрежетал, открываясь - слишком тяжело для простых деревянных панелей, как это казалось издалека.
Войдя в третью комнату вместе со своим тихим и внушительным эскортом, он ощутил, как в Силе буквально взревело присутствие ее обитателя - концентрация мощи был настолько сильной, что Люк непроизвольно вздрогнул.
Тьма, густая и мутная, была почти материальной здесь - так близко к ее обладателю, затеняя все вокруг.
Обширная комната никоим образом не уменьшала сгорбленную фигуру ситха, непринужденно стоящего в стороне недалеко от камина, в тенях - так родственных его духу.
В камине был разожжен большой сильный огонь; белые, как кости, дрова раскалывались и трещали, делаясь ломкими в пламени. Люк ступил ближе. Янтарные вспышки огня преобладали над тусклыми лампами огромной комнаты, создавая тем самым танец теней в темноте.
Странно, но длинный стол был накрыт к ужину; два стула размещались с двух его противоположных концов. Рядом стояли нервно ожидающие лакеи.
Император-ситх повернулся, как только он вошел… чтобы милостиво улыбнуться, но тени от пламени играли жестокие проделки на его изуродованных чертах лица, придавая выражению опасную грань. Тем не менее он слегка склонил голову в приветствии… и Люк, полностью потерявшись для слов и сомневаясь, как ему поступить, сделал то же самое.
- Джедай, - признал ситх, режущий слух голос звучал тонко и пронзительно.
Он носил длинные богато отделанные широкие одежды темнейшего рубинового оттенка и тяжелую мантию цвета вороного крыла. Высокий воротник обхватывал бледную, восковую шею; белая костлявая рука держала гладкую изогнутую трость, опираясь ею на каменный пол для поддержки - хотя Люк подозревал, что, как и Мастеру Йоде, она нужна была больше для эффекта.
Хромая, ситх шагнул вперед, вслед по мраморному полированному полу прошелестела волна соболиной мантии; затем он приостановился, пристально всматриваясь в своего пленника.
Мертвенно бледный и слабый, сознающий, что усилие для короткой «прогулки» ослабило его до неудержимой дрожи и сердечного обстрела в ушах, Люк задавался вопросом, насколько ничтожный образ он создавал.
- Тебе нужно сесть, - любезно произнес Император, поднимая на себя пристальный и удивленный взгляд Люка.
Палпатин повернулся и сел на дальний от Люка стул, кивая рыжеволосой женщине, которая в ответ поклонилась и вышла, предоставляя Люку краткий обзор ярко освещенного коридора снаружи. Весь его разум обострился, протягиваясь в Силе и обрабатывая возможности.
Шесть.
Шесть охранников стояло у противоположной стены коридора, с поднятым в направлении открытой двери оружием - но Люк был уверен, что ощущал намного больше этого количества. Они должны быть и с обеих сторон дверей.
- Ты слышал меня? – вопрос был задан не совсем с вызовом, но тем не менее вернул взгляд Люка к Императору.
- Я слышал вас.
Неужели он сказал это? Так небрежно? Эти первые произнесенные им слова получились смелыми, так как мысленно он был в другом месте. И он по-прежнему не двигался.
Палпатин наклонил голову, не впечатленный его дерзостью - фактически забавляясь:
- Тогда стой. Посмотрим, кто из нас упадет первым.
Еще несколько секунд Люк стоял тихо, голова кружилась. Как ему уже удалось войти в это сражение воль?
Не нужно. Не начинай борьбу, когда не можешь ничего выиграть.



Палпатин отметил, как мальчишка пытался скрыть степень своей слабости, пока довольно шатко шел к стулу - левая рука протянулась к спинке, прежде чем он добрался до него.
Абсолютно истощенный джедай резко сел, наблюдая из-под тяжело прикрытых век за подступившими с каждой стороны высокими гвардейцами.
Император довольно улыбнулся.
- Двенадцать. – И в ответ на мгновенный хмурый взгляд, коснувшийся настороженного выражения мальчика, разъяснил: - Двенадцать охранников, полный состав. Дальше по коридору еще двадцать четыре гвардейца. Они меняются каждые девять часов. И они знают, кто ты и к чему способен. Ни один из них не будет колебаться при необходимости.
Он продолжал весьма благодушно и добровольно давать эту информацию – предоставляя ее как свою первую награду за то, что мальчишка поступил так, как хотел Палпатин; в ней было немного пользы - кроме разъяснения, насколько маловероятным был побег. Соревнование происходило между ним и его джедаем, меньшие существа имели мало значения - они служили лишь для придания большей ясности решениям Палпатина.
- Есть еще восемнадцать батальонов, назначенных в эту Башню, и столько же во всех остальных. Эти комнаты спроектированы специально для тебя – тюрьма для джедая. Моего джедая. Чтобы держать его именно там, где я хочу.
Игнорируя очевидную колкость, Люк откинулся назад, расслабляя больную правую руку на резной ручке стула и чувствуя себя смертельно усталым. В течение долгого времени они молчали, Палпатин просто наблюдал за ним. Установилась безмолвная тишина, и Люк медленно мигал, не чувствуя потребности ее нарушать.
Время сочилось в тихом ожидании…
Он поднял тяжелые дрожащие пальцы к виску, чтобы привычно потереть его, и резкий удар боли пронзил руку до самого плеча, вспыхивая в голове фейерверком; тогда невольные воспоминания притянули взгляд к правой кисти…



Он очнулся после операции от прострелов в руке, с белой повязкой от кисти до локтя. Тот же самый доктор со звездного разрушителя вновь увещевал его быть осторожным, пока он изо всех сил пытался поднять и удержать перед собой дрожащую руку, неуклюже поворачивая и рассматривая сделанный протез – абсолютную копию потерянной кисти. Через несколько секунд он был вынужден опустить ее, придерживая левой рукой из-за невероятно дубовой тяжести. По осязаниям протез был теплым, хотя он никак его не ощущал, кроме лишь тонких покалываний боли там, где касался искусственной руки…



Сейчас он вновь попробовал шевелить пальцами – и вновь ощутил покалывания, уже более острые, словно от игл или булавок, но тем не менее каждый нерв ощущался странно оцепенелым, словно он носил толстую тяжелую перчатку, притупляющую чувства и ограничивающую движения. Пальцы - одновременно полностью знакомые и все же тревожно чужие - сгибались неуклюжими судорожными движениями.
Мысли прервал голос Палпатина:
- Чувствительность вернется через несколько недель - когда приживутся нервы, и мозг поймет, как взаимодействовать с ними. Я уверен, ты быстро учишься.
От двойного смысла последнего комментария в голосе прозвучало ехидство.
Люк взглянул на него, не совсем понимая, как реагировать на это.
Палпатин благодушно улыбнулся:
- Лорд Вейдер… действует эффективно, но едва ли тонко. Он похож на грубый инструмент. Я приказывал ему лишь привести тебя сюда.
Он что, ожидал благодарности? Люк вознегодовал, принимая угрюмый вид, натянувший тонкие лучики вокруг глаз.
Разум прояснялся; изначальная волна слепой паники спала под гневом на последнее замечание Палпатина и растворилась в собственном упрямстве, заставляющим не поддаваться запугиваниям и приносящим взрыв адреналина.

Однако сказывалось его недолгое обучение у Йоды - раньше Люк немедленно бы пошел в наступление, но сейчас ему хватило изящества найти свой центр спокойствия и расслабить напрягшиеся мышцы, пережидая вспышку эмоций.
Палпатин отметил все это: и молниеносную реакцию мальчишки, и то, как быстро он ее подавил - быстрее, чем ожидал ситх.
В размышлении Палпатин прищурил глаза, и мальчишка в ответ сделал то же самое – настороженно, понимая, что его изучали.
И наблюдая за ним, Палпатин ощущал в джедае то же знакомое упрямое желание начать действовать, которое было у его отца.
- Поешь, - произнес он наконец, небрежно протягивая ладонь к столу.
- Я не хочу есть, - просто ответил Люк, даже не взглянув на предлагаемые яства.
Казалось, эти слова очень развлекли Палпатина – словно перед его глазами разыгрывалась некая шутка.
- Конечно же, ты хочешь. Я думал, ты служил солдатом в своем маленьком мелком Восстании. Разве тебя ничему не научили там? Солдат ест всегда, когда есть возможность – потому что он никогда не знает, когда представится следующая.
Люк только моргал, без всякого движения, отказываясь втягиваться в этот разговор.
- Прекрасно. Выбор за тобой, - Палпатин отклонился, поворачиваясь и кивая слуге. Тот сразу же вышел вперед и заполнил бокал перед ним вином; другой слуга сделал то же самое рядом с Люком.
Когда они отстранились, Палпатин посмотрел на них и на алых гвардейцев, стоящих позади Люка.
- Оставьте нас, - скомандовал он кратко, вновь поворачивая взгляд к Люку, пока охранники и кланяющиеся слуги выходили друг за другом.
В течение долгого времени тянулся момент ожидания.
Разумеется, Люка посетила мысль, что теперь рядом нет никакой стражи, которая остановит его. Он мог бы попытаться спастись или броситься через стол на своего тюремщика. Предпочтительно и то, и другое.
Но факт, что Палпатин позволил эту ситуацию, означал, что он также и запланировал ее. Никто не поднялся бы до управления Империей, не будучи в состоянии просчитать последствия своих действий, а независимо от того, что он думал об Императоре, Люк ни на мгновение не полагал, что тот глуп.
К тому же, если смотреть правде в лицо, в настоящее время он очень сомневался, что смог бы достигнуть двери на противоположной стороне комнаты - даже без постороннего вмешательства.
Потому он оставался тихим.
Наконец, когда Палпатин увидел, что Люк проработал этот момент, он поудобнее устроился в стуле, удовлетворенный.
- По-видимому, ты изучил кое-что.
Люк продолжал безразлично сидеть, позволяя Палпатину говорить. Тот привел его сюда, чтобы что-то сказать, и он примерно предполагал, что именно это будет. Однако ситх больше не произнес ни слова и на долгое время повисла тяжелая тишина, пока Люк в конце концов не почувствовал, что должен все же что-то сказать.
И соответствуя своему характеру, он перешел прямо к сути:
- Что вы хотите?
Палпатин многозначительно улыбнулся:
- У меня есть все, что я хочу.
Люк слегка дернулся при этом ответе, но все же сохранил спокойствие, удивляя им сам себя.
- Тогда я предполагаю, у вас есть что-то, что вы должны сказать мне? - спросил он, желая, чтобы Палпатин поскорее задал вопрос, а он смог бы отказаться. Никаких игр, никакой отсрочки неизбежного. Он предпочитал решить проблемы сразу, а не играть в эти дразнящие игры.
- Нет, - сказал Палпатин, никак больше не поясняя свой ответ.
От растерянности Люк нахмурился.
- Тогда что я здесь делаю? - спросил он, спустя время.
- Я просто хотел встретиться с сыном лорда Вейдера, - внимательно наблюдая за ним, ответил Палпатин.
Услышав такое определение, Люк автоматически и зло напрягся.
Палпатин отметил и чуть заметные изменения в его положении, и более очевидную игру эмоций в Силе.
Да! Вот то, что нужно!
- Я так понимаю, ты не знал о своем происхождении? - ища дальнейшее подтверждение, подтолкнул он.
На этот раз мальчишка не выказал ничего явного кроме сжатия челюстей - однако его чувства буквально кипели в Силе.
- Кажется, это довольно… изрядное упущение со стороны твоего предыдущего учителя, Кеноби, - продолжал Палпатин, добавляя: - Ты знал, что раньше он был Мастером твоего отца…
Люк не ответил, но это и было сказано больше как утверждение, а не вопрос.
На лице Палпатина появилась издевательская насмешка:
- Следует задаться вопросом, намеревался ли он вообще когда-нибудь рассказать тебе о твоей родословной. Может… после того, как ты совершил бы отцеубийство для него.
Глаза мальчика закрылись, челюсти сжались еще больше.
- Вы ничего не знаете об этом, они не…
- Он использовал тебя, - обрезал его Палпатин. - Не будь наивен. Это неуместно в твоем положении.
Люк замер, но не по той причине, что предположил Палпатин. Он произнес то, что не должен был говорить ни при каких обстоятельствах, и теперь был сильно напуган, что ситх поймет это.
Упрекая себя за импульсивность и принуждая разум работать, он решил укрепить предположение Палпатина - чтобы скрыть свою ошибку.
- Я не наивен. Я понимаю, что он сделал, и понимаю - почему.
- Следует ли тогда считать - раз ты его защищаешь - что ты оправдываешь его? - нажал Палпатин, пытаясь определить, на что был направлен гнев мальчишки: на лживые манипуляции Кеноби или на жестокую правду Вейдера.
И впервые Люк тоже улыбнулся. Едва уловимо. На мгновение. Понимая. Понимая, что Палпатин не был всезнающ и всевидящ и тоже мог ошибаться; и это дало Люку некоторый проблеск уверенности в себе, даже здесь. Он слегка откинулся назад, почти неощутимо расслабляясь.
- Считайте, что хотите, - сказал он.
Ничего не дающий ответ.
Палпатин промолчал, никак не комментируя эти слова, отмечая в мальчишке перемены и понимая, что кое-что - некоторое его восприятие - неуловимо изменилось. Что его джедай произвел переоценку.
Какое-то время он тихо наблюдал; огонь потрескивал за решеткой, испуская резкое шипение, когда сжигал попадающуюся на дровах влагу. Мальчишка не говорил больше - не чувствовал потребности заполнить тишину или разъяснить свой неопределенный ответ.
Не желал больше говорить.
Император мысленно переиграл свою собственную стратегию.
- И за неимением любой информации, утверждающей противоположное, я так и сделаю, джедай.
- Вы ошибаетесь, я - не джедай.
Палпатин поднял брови, склоняя голову набок.
- Он ничему не научил тебя, твой жалкий Мастер? Ты - джедай, когда ты признан им равными тебе в возможностях Силы. - Он сделал паузу, и тонкая улыбка открыла темные, изъеденные зубы. - Хотя это забавно, что твоя компетенция должна быть признана ситхом.
- Я прошу меня извинить, но я не считаю ваше мнение особо значимым в этом вопросе, - ответил Люк, не зная, лгал ему ситх или нет, но в любом случае уверенный в своих словах.
- Тогда, чье благословение ты ищешь, джедай? - спросил Палпатин, сознательно усмехаясь молчанию мальчишки. - Кеноби? Я уверяю тебя, ты уже более силен, чем когда-либо был он.
- Сила - не все.
- Разве? Именно она держит тебя здесь.
- Я не пробовал уйти, позвольте.
Палпатин рассмеялся, отдавая должное духу мальчика - учитывая серьезность его ситуации; возможно, тот больше похож на отца, чем ситх даже думал.
- Что же мне делать с тобою, друг мой? – спросил он наконец, в ответ на настороженное выражение Люка; любезный голос будто потворствовал старому знакомому, совершившему некоторый незначительный проступок. - Что я должен сделать с известным мятежником, который открыто ведет войну против меня, бросает вызов моему порядку и уничтожает мои войска?
- Я полагаю, наказание за мятеж - смерть, - ответил Люк, сам удивляясь, как мало эмоций прозвучало в его ровном голосе.
Забавляясь и вновь почти смеясь, Палпатин откинулся назад:
- Да… но какая трата!
Люк ничего не ответил, поэтому Палпатин наклонился к нему, по-прежнему улыбаясь:
- Какая потеря для нас обоих.
- Это зависит от того, что вы должны будете потерять.
- И от того, что ты мог бы получить.
Люк облокотился на спинку огромного резного стула, опираясь руками на подлокотники; взгляд стал твердым:
- Что вы предлагаете?
Император почти - почти – начал отвечать ему… и остановился; глаза опасно сузились и выражение лица мгновенно изменилось:
- Никогда не думай лгать мне.
Угроза, подразумеваемая его словами, замораживала кровь, несмотря на жар пылающего рядом огня.
Однако Люк даже бровью не повел:
- Я думал, такова игра.
- Ты не должен так стремиться играть в игры, когда на чаше весов лежит твоя жизнь, друг мой.
- Я не ваш друг.
Палпатин смотрел на него в течение нескольких секунд, затем вздохнул; на бескровных губах вновь появилась легкая, никогда не достигающая глаз, улыбка:
- Ты все усложняешь для себя самого, дитя.
- Что именно?
- Я предлагаю тебе всё. Всё, что ты когда-либо хотел. Всё, что ты даже не понимал, что хочешь.
- У вас нет ничего, что я хочу, - ответил Люк, просто и в полной уверенности.
Палпатин медленно покачал головой, снова используя возможность медленно втянуть его джедая в дискуссию, подвергающую сомнению тех, кому он доверял. Ничего слишком спорного в начале - он не хотел оттолкнуть того, только соблазнить дальше. Достаточно запутать его, заставить обдумывать и задаваться вопросами. Это будет медленным истощением, тысячей тщательно расположенных намеков и инсинуаций о его прошлом, призванных всегда оставлять мальчишку в ожидании и желании узнать больше.
- У меня есть правда – о том, кто ты на самом деле. Это не я лгал тебе и предавал тебя. Верь мне, в том, что ты здесь – точно такая же вина Кеноби, как и твоего отца; и во всем этом есть намного больше глубоких причин и фактов. - Откинувшись на спинку стула, Палпатин перешел на снисходительный тон, полностью убежденный в своей правоте:
- Задай любой вопрос, и я честно отвечу тебе.
Секунда шла за секундой, и ни один не отвел пристальный взгляд от другого, смотря глаза в глаза, читая намерения.… Наконец, слегка улыбнувшись, Люк осторожно покачал головой.
- Я не верю вам, - сказал он, отказываясь быть втянутым в разговор.
- Зачем мне лгать? Уверяю тебя, правда заслуживает гораздо большего осуждения, чем любой обман, который я мог бы наговорить. Прошлое шепчет о будущем. Твоя судьба бежит в твоей крови.
- Я не верю вам, - повторил Люк резко, еще более убежденно.
Но только в голосе, в своем намерении - не в вере. Хотя он хорошо скрыл это, признал Палпатин. Тем не менее слова ситха сильно задели его.
- Это неблагоразумно. Неблагоразумно подвергать сомнению мое слово, и более того - пытаться искушать меня. Ты знаешь, на что я способен?
- Я полагаю, вы способны на что угодно для достижения своих целей, - откликнулся мальчишка, явно используя это убеждение для основания своего недоверия.
- Да… это так.
Палпатин позволил угрозе висеть в воздухе в течение долгого времени…
- Но я никогда не буду лгать тебе, - продолжил он твердо, усиливая соблазн мальчишки, прежде чем вернуть разговор к тому, что так очевидно нарушило его спокойствие чуть раньше – к выводу о предопределенной судьбе, о том, что судьба его отца будет его собственной. - Так же, как я не лгу тебе сейчас, когда говорю, что может быть только один результат твоего нахождения здесь.
Люк ощутил давление этих слов - сказанных в такой уверенности - настолько сильное, что потребовалось время, чтобы сплотить свой разум против возрастающей массы замораживающей мысли опасности. Он понимал, что знание о Вейдере было его парализующей сомнениями слабостью. И все же, вспомнив упражнение для дисциплины мыслей, он справился с этим - Мастер Йода гордился бы им:
- Действительно? Я вижу три.
Палпатин улыбнулся, снисходительно качая головой, словно учитель, объясняющий путь вселенной запутавшемуся ребенку:
- Ты встанешь на колени передо мной.
- Или я не уступлю, и вы убьете меня. – Затем Люк слегка приподнял брови, предлагая третью альтернативу: - Или вы ослабите свою защиту, и я убью вас.
Палпатин засмеялся в искреннем веселье:
- Я думаю - нет.
- И именно поэтому я сделаю это.
- Нет, друг мой. Меня трудно убить.
Люк мрачно кивнул:
- Я буду помнить об этом.
- Надеюсь, у тебя долгая память.
- Для этого - долгая.
Палпатин улыбнулся, забавляясь - улыбкой банты, которую предостерегает блоха.
- Едва ли подходящие слова для типичного рыцаря-джедая. Но, впрочем, ты - едва ли типичный… тебе говорили, кто ты действительно, джедай? Или эту информацию упустили так же?
Вновь растерявшись, Люк не ответил, силясь проигнорировать давящую усталость и сконцентрироваться, невзирая на тяжело осевшее тело и голову, начавшую падать в истощении даже от этого короткого, но чрезмерно интенсивного напряжения. Он вспомнил слова Вейдера на борту звездного разрушителя - о его наследии, его родословной.
Палпатин наблюдал, как на лице мальчика отразилось ничем неприкрытое хмурое выражение – мгновением прежде, чем на него вновь упала нейтральная маска; однако в Силе его интерес был очевиден - болезненное любопытство, желание знать и одновременное нежелание слышать.
Прекрасное начало.
- Но ты устал, друг мой. Тебе нужно отдохнуть. Мы поговорим завтра.
Палпатин снисходительно улыбнулся, желтые глаза отразили мерцающий свет камина, понимая, что значит для мальчишки остановить сейчас разъедающий мысли разговор. Он сам получил уже все, что требовал от этой встречи, и остановить ее на данном месте было только в его интересах.
Знание было силой - а сила всегда имела цену. Если его джедай хотел больше информации, он должен будет сесть за этот стол снова.
И он вернется, добровольно. Только Палпатин и Вейдер знали правду - а, судя по реакции мальчишки, Палпатин понял, что тот ни за что не пойдет за ней к Вейдеру. Фактически он рассчитывал на это.
Здесь, за этим столом, была единственная возможность Скайуокера положить конец скрытому и преследующему его прошлому.
Как он мог отказаться от нее?


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 11 Март 2013, 15:59


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 23 Декабрь 2010, 01:32
Сообщение #13



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



***


Массивные двустворчатые двери с тугим скрежетом ползли по скрытым направляющим полозьям.
«Надо же, какие тяжелые двери здесь», - с сарказмом подумал Люк, сидя на стуле рядом с большими бронированными окнами.

…Он был оставлен в покое со своими мыслями весь день; не совсем один – иногда заходила рыжеволосая, с серьезным холодным взглядом, а у дверей несли пост два алых гвардейца. Поначалу он испытывал неудобство от их постоянного наблюдения, но в конечном счете пришел к выводу, что они не собираются ни общаться с ним, ни вмешиваться во что-либо; поэтому он попросту решил игнорировать их и бродил по большой двухуровневой спальне, не обращая на них внимания. Выход с противоположной стороны комнаты переходил в коридор, выложенный замысловатыми мозаичными узорами и ведущий к просторным гардеробной и освежителю.
В гардеробной аккуратно висели пять комплектов одежды, все темных оттенков: глубокого темно-синего, мрачного грифельно-серого и абсолютно черного, отлично подходящих ему по размеру.
Он ушел оттуда, не желая обдумывать это в настоящий момент.
Назад - в темную, глухую спальню; комнаты за ней были по-прежнему недоступны ему, двери охранялись неусыпными охранниками. Он внимательно рассмотрел окна. Высокие щиты транспаристила, пронизанные двумя слоями переплетающегося тонкого и сверхпрочного волокна – настолько жесткого, что его нити было видно невооруженным глазом. Такого не было даже в зданиях военных судов.
Он снова бродил по комнате, проводя как бы случайными, небрежными движениями по стенам, поражаясь и недоумевая, насколько толстыми они были. Он подходил близко, насколько только позволяли ему его настороженные охранники, к огромным резным дверям - уже зная, что они не из дерева. Прошлым вечером он видел, как они открывались, и помнил их толщину. Теперь он обдумывал, как были устроены замки.
Затем он задался вопросом, накормит ли его здесь кто-нибудь.
Он сидел, скрестив ноги, на полу перед окнами и медитировал, пытаясь определить через Силу, где находятся остальные. Неожиданное обнаружение Леи принесло улыбку на его лицо, и он почти – почти – позвал ее, чтобы попробовать установить связь, как это получилось у Беспина. Но затем испугался, что таким образом раскроет свои возможности, даст понять, что способен контактировать с ней - даже если она не ответит - и тогда ее упрячут еще дальше.
Однако он прошел по ее следу… вниз… далеко-далеко вниз. Много, много уровней ниже и далеко в сторону. И раз он нашел там ее, наверняка сможет найти и других. Таким образом, используя свое расположение относительно позиции Леи и смутное представление о расстоянии, он сделал первую ментальную карту здания, в котором находился…
И потом он снова пристально смотрел в окно, опираясь лбом о толстый транспаристил. Он смотрел на монолитные башни дворца, на отдаленные вершины города внизу. Миллионы существ проживали в нем свои жизни, обычные, нормальные жизни… Как он жаждал этого теперь… с тем же пылом, с каким когда-то жаждал волнующих приключений подальше от Татуина.
Он наблюдал пламенный закат и огромную луну, краснеющую от тлеющих угольков дня.
Затем вновь задался вопросом, накормит ли его кто-нибудь и понял, как это маловероятно - с тех пор, как он отказался есть за столом Палпатина вчера. Челюсти напряглись - в понимании, что теперь этот отказ стал сражением одной воли с другой. Глупым, маленьким сражением, только с одним реальным результатом.
У него хватило здравого смысла сесть вчера, так почему логика подвела его, когда он отказался есть? Глупо. Тем более глупо, что он знал - знал - что, если вернется к тому столу, он опять откажется есть. Абсурдно, упрямо, злобно…
Он медленно покачал головой, отчитывая себя - ибо Мастера Йоды больше не было рядом для этого. Снова и снова он упрекал себя за негативное состояние духа…

И потому, сейчас, когда двери начали открываться, последовательно высвобождая звуки многократных задвижек, он был благодарен за это вмешательство. Немногословная рыжая энергично вошла в комнату и немедленно повернулась к нему, еще до того, как двери до конца открылись.
«Слишком быстро. Она уже знала, где я. Значит, в комнате наблюдение.»
Холодные зеленые глаза зафиксировались на нем.
- Император требует твоего присутствия.
Несколько долгих секунд он оставался сидеть на месте, любопытствуя, что она предпримет, если он откажется идти. И одновременно задаваясь вопросом, зачем ему это - когда у него уже есть одно бессмысленное сражение, продолжающееся прямо сейчас; еще одно такое же вряд ли было тем, что ему нужно.
Он получал уроки - но оставался вопрос, кому они выгодны?
Понимая, что он пристально смотрит на нее, рыжая немедленно насторожилась и прищурила ярко-зеленые глаза. Люк понаблюдал за ней еще немного - всматриваясь в холодное, осторожное выражение лица своей тюремщицы и силясь понять, что он видел: защитную реакцию или реальную эмоцию. Задавая себе жгучий вопрос: что происходит на самом деле позади того ледяного взгляда.
- Как тебя зовут?
Она ничего не ответила, лишь отвела глаза. Люк наклонил голову и потер виски:
- Отличное имя. Разве что немного короткое.
Со временем она должна будет расслабиться, смягчиться немного. Надави слишком сильно сейчас, и она только отступит дальше.
Кроме того он чувствовал, что у него еще будет время установить отношения с ней, чувствовал, что по каким-то причинам должен наладить их именно с ней. В конце концов, весьма очевидно, что она была главной здесь, неся ответственность за его охрану и безопасность - за то, чтобы держать его внутри. Даже если его усилия ничего не дадут, они отвлекут его от мыслей о дотошных и мелких манипуляциях Императора - а это уже хорошо.
Наконец он встал и свободно прошел вперед; рыжеволосая тут же осторожно отступила - чтобы остаться вне его досягаемости.
- Немного щекочет нервы, да? - беспечно пробормотал он, проходя мимо.
Она склонила голову набок, холодные глаза остались подчеркнуто равнодушными.



Он вновь прошел через большой сводчатый зал, двое охранников следовало за ним, мимо тяжелой, массивной мебели, отвечающей пропорциям комнаты. Шесть имперских гвардейцев стояло в дверях, через которые он вышел, еще шесть - в дверях, в которые он вошел.
В огромный зал, точно такой же, как накануне; тусклые тени, освещенные алым огнем, длинный заставленный едой стол.
И те же желтые глаза, впившиеся в него из-под темного капюшона, то же холодное развлечение, ясно написанное на лице Императора.
Люк ощутил, как поднимается внутри гнев - и снова заставил себя успокоиться силой воли. Хотя он не смог остановить ни напряжения челюстей, ни сужения глаз - что только принесло широкую улыбку на тонкие, бескровные губы старика.



Палпатин улыбнулся мгновенно вспыхнувшим эмоциям мальчишки - тому, как он афишировал их на лице, как заявлял о них в Силе.
Понимает ли он это?
Как освежающе наивен он, как чудесно не затронут и прост. Какая жалость, что это будет потеряно, пожертвовано Тьме. Но как полезно это здесь и сейчас, вся эта страсть и рвение - как легко будет их крутить и использовать.
Поскольку любая интенсивная эмоция была слабостью - особенно по отношению к отцу мальчишки. Он ощутил эти чувства на их первой встрече: весь этот гнев, замешательство и чудесное, страстное опровержение; не неверие, нет - мальчишка знал, что это правда, но определенно не принимал ее.
И эти эмоции были ведущими сейчас. Как и верность, конечно, - его друзьям и его делу, но она была бесполезна для Палпатина. Она могло послужить его целям, но только в более ограниченном смысле. Он нуждался кое в чем большем, кое в чем более глубоком. Верность была силой – он же нуждался в недостатке. И теперь он нашел его, тот самый, что так заботливо был обеспечен Кеноби.

Мальчишка боялся. Не Палпатина, хотя он и должен бы был. Но этот урок можно будет преподать позже, так, что Скайуокер никогда его не забудет.
Нет, этот страх был совсем другим. Чудесным и разрушительным.
Мальчишка боялся повторить судьбу своего отца. Потому что та же самая слабость бежала в его крови. Этот страх ярко горел в Силе во время их недолгого разговора вчера. Страх, что его падение неизбежно, что так же было с его отцом. И все эта эмоция страха искривлялась через призму возмущения и горькой, настоящей ненависти к Вейдеру. И через предательство Кеноби – тот так легко лгал ему об отце, которого мальчишка никогда не знал, никогда не имел, которого нашел и потерял в единственном ударе оскорбленного сердца.
Замечательные главенствующие эмоции. Сильные и бесспорные.
Если бы у мальчика было время, то он, конечно, постепенно достиг бы согласия со своим наследием - время и расстояние всегда предоставляли перспективу видения. Но у Палпатина не было никакого намерения дать ему это. Он заполучил Скайуокера в идеально подходящий момент и собирался использовать данный факт по максимуму. Он толкнет мальчишку, пока тот еще качается, подчеркивая его связь с отцом, подчеркивая его настолько ощутимую слабость. Убеждая в ее действительности и в неизбежности судьбы, наследия в его крови. Держа их близко - отца и сына - держа в оппозиции. Постоянно подталкивая и понукая, не давая времени, чтобы примириться, чтобы разобраться со всем этим. Вызывая все деформирующие душу страхи и сомнения, питающие негодование Скайуокера, и затем спуская его против отца.
Великолепная зияющая уязвимость.
Были и другие слабые места, разумеется, и Палпатин использует каждое из них - но ничто не могло сравниться с этим. С тем, что уже предоставило ему джедая. Осторожными манипуляциями это даст ему ситха.
Мысль принесла улыбку на его лицо, что еще больше выбило джедая из колеи.
Палпатин отвернулся, пытаясь скрыть свое веселье, медленно прошел к стулу и, устроившись на нем, снисходительно взглянул на мальчишку:
- Сядь.



Люк немедленно ощутил, как взбрыкнуло его упрямство. Приглашение было простым, но оно подразумевало, что у ситха были замыслы на их встречу, как бы тот ни пытался их завуалировать. Однако он подошел к стулу и сел - у него тоже была повестка дня на сегодня.
Палпатин кивнул в сторону накрытого стола:
- Поешь.
Худшим было то, что Люк знал, что Палпатин прав – ему нужно поесть. Каждый солдат знал: ты спишь, когда можешь, и ты ешь, когда можешь, потому что не знаешь, когда это будет доступно тебе вновь. Два дня без еды; уже и так ослабший от ран и операций, он чувствовал, как сдает физически, если не умственно. Ему нужно поесть. Если появится шанс побега, он будет слишком слаб, чтобы воспользоваться им. Он должен поесть.
"Не будь упрям. Ешь."
- Нет.
Люк поник от собственного выбора.
Палпатин мельком взглянул на слуг, и те сразу вышли вперед - заполнить высокие дымчатые бокалы темным рубиновым вином. Ситх видел, как джедай одно мгновение смотрел на еду и затем решительно отвел взгляд в сторону, уставившись на огонь в камине. Он должен хотеть есть к этому моменту; Вейдер был проинструктирован кормить его по минимуму, а с тех пор, как мальчишка прибыл сюда, он не ел вообще. Палпатин хотел, чтобы его джедай оставался голодным и видел спасение только за этим столом – хотел, чтобы это дикое существо научилось есть из руки своего нового Мастера.
Мальчишка выбрал ошибочный путь для борьбы и знал об этом – Палпатин отлично читал его чувства в Силе - но тем не менее он продолжал сопротивляться, не мог поступить иначе. Решительный и упрямый, как его отец. Сила, которая могла стать слабостью при небольшом осторожном управлении. И слабость, которая могла стать силой, если он не будет сдерживать ее. Однако, если все пойдет по плану, это специфическое сражение будет закончено уже этим вечером.
Палпатин кивнул – и слуги вместе с теневыми охранниками Люка, поклонившись, тихо вышли из комнаты.
Люк вновь поймал дразнящий проблеск свободы из наружного коридора, увидев также и принятые меры у дальней стены, и поднятое в направлении открывшегося проема оружие.
Палпатин подвинулся ближе к спинке стула, чем привлек внимание Люка к текущему моменту.
- Я хочу знать, где мои друзья, - произнес он ровным голосом.
Император только пристально взглянул в ответ.
- Я знаю, что они здесь, в Главном Дворце, внизу, - продолжил Люк твердо. - Я хочу видеть их.
Палпатин хранил молчание, и на этот раз Люк был готов переждать повисшую тишину.
Наконец Император произнес:
- У тебя есть еще какие-либо явные слабости, о которых ты хотел бы объявить?
Его джедай только приподнял подбородок, отказываясь сходить с намеченного пути:
- Я хочу видеть их.
Палпатин слегка улыбнулся перемещаемым линиям сражения - если мальчишка думал, что мог направить их разговор, он был неправ.
- Они - предатели, их дела находятся в юрисдикции твоего отца, - ответил он, немедленно поворачивая дискуссию туда, куда предназначал сам.
- И кто командует Вейдером? - парировал Люк.
Палпатин проигнорировал вызов.
- Мне любопытно… кажется, тебе… неудобно признавать своего отца отцом, дитя.
Люк довольно долго молчал, стискивая зубы, чтобы не ответить то, что рвалось наружу - концентрируя мысли на своей цели.
Выражение Палпатина не изменилось ни на йоту – однако он внимательно наблюдал за трением челюстей мальчишки. Мысли о родстве с Вейдером уже замучили Скайуокера, и Палпатин не собирался упускать возможность провернуть этот нож глубже, расширяя рану. Тем не менее мальчишка превосходно сохранял концентрацию.
- Я хочу видеть своих друзей.
- Зачем?
- Чтобы убедиться, что они в порядке.
- Ты можешь сделать это, не видя их. Эта способность - часть твоего наследия.
Глаза мальчишки лишь немного ужесточились.
- Тебе… неудобно, что они здесь, - Палпатин произнес это больше как утверждение, чем вопрос, заставляя Люка сомневаться: прочитал Император его мысли или просто сообщил очевидное. В любом случае он не ответил.
Палпатин сделал паузу, взял бокал вина, и затем, как если бы чувствовал, что его последующее утверждение понятно, но нуждается в разъяснении, добавил:
- Их свобода продается, конечно. По определенной цене.
- Очень сомневаюсь. Если только их свобода не послужит вашим собственным целям.
Палпатин улыбнулся:
- О, ты судишь меня слишком резко, джедай.
- Не думаю, что это возможно.
Палпатин только засмеялся - словно разделяя шутку со старым другом:
- За прожитые годы я пришел к заключению, что у всего есть цена.
Люк не упустил значения сказанного, однако решил проигнорировать его. В течение долгого времени он позволял тяжелой тишине висеть между ними, пока Палпатин пристально и стойко смотрел на него…
Наконец, с тихим вздохом от нежелания уступать, но зная, что ему не оставалось ничего другого, Люк спросил:
- И какова цена?
- Хорошо сделано, джедай, - Император поставил бокал и подался слегка вперед, как если бы игра наконец пришла в движение. – Какова цена?
Он театрально заколебался, не сводя дразнящих желтых глаз с Люка и демонстрируя покрытые пятнами зубы - словно это был вопрос, над которым он задумался только сейчас. Но, даже зная его столько, сколько знал Люк, он понимал, что это неправда – и в отвращении резко откинулся назад, в отвращении от необходимости соблюдать вежливость с этим существом, от необходимости вообще находиться здесь.
В своем волнении ситх, казалось, не заметил этого:
- Так сколько… сколько стоит твоя маленькая принцесса? - И, сделав вид, что он мгновение обдумывал это, продолжил: - Ах... но она - мое исключение. Я думаю, ничто не спасет ее от плахи палача.
Люк почувствовал, как сердце пропустило удар.
- Они нужны вам живыми.
Палпатин дьявольски усмехнулся:
- Мне нужен только один из них, чтобы держать тебя, джедай. А Лея Органа слишком долго была для меня занозой. Теперь, когда она наконец в моих руках, я накажу ее для примера остальным. Мои враги долго будут помнить об этом.
От слов Палпатина, так небрежно произнесенных - словно жизнь Леи была лишь малозначительной деталью намного большей игры - Люку сдавило грудь.
- Вуки пойдет в шахты Кесселя. С его силой он сможет продержаться там год. Калриссиан пойдет с ним - хотя я сомневаюсь, что его хватит настолько же. Кореллианец останется пока здесь. Твой отец считает, что его будет достаточно, чтобы удерживать тебя.
- Вейдер ничего не знает обо мне.
- Он сказал, что ты спрашивал о нем, когда был ранен, - ответил Палпатин, легко вовлекая Вейдера в свой заговор.
- Потому что я знал, что его единственного не было на корабле.
- Тем не менее ты переживал о нем и хотел освободить от Хатта.
- Я попросил бы это для любого из них.
- Достаточная причина, чтобы полагать, что кореллианец важен для тебя, - Палпатин намеренно пожал плечами. - Если это не так, скажи мне, и я казню его этим вечером. Возможно, тогда я должен буду вернуться к твоей маленькой принцессе. Только смерть Соло может удержать ее голову от плахи. Пока.
Люк поднял руку, потирая висок. Что он должен ответить на эту провокацию? Скажет: «Да, Хан ничего не значит для меня» и рискнет тем, что Император осуществит свою угрозу только для того, чтобы раскрыть блеф Люка. Он понимает, что у него еще есть Лея для управления им…
Слишком высоки ставки, чтобы делать обманный маневр, и он не ответил ничего вообще.
Палпатин сложил пальцы домиком, ожидая ответа; атмосфера вокруг была буквально пропитана его развлечением, и Люк мог только стискивать зубы перед лицом этих непрерывных манипуляций.
Ситх еще долго продолжал смотреть на него.
- Так что? Свобода кореллианца имеет ценность для тебя?
- Сначала Лея, - ответил Люк, и глаза Императора сузились.
- Нет. Нет - у меня есть планы насчет твоей маленькой принцессы, - медленно проговорил Палпатин, устанавливая щиты, чтобы скрыть свои истинные намерения - хотя не слишком крепкие и не слишком быстрые: прямая ложь могла обнаружиться фактом, что она слишком сильно ограждена. Впрочем, Палпатин редко прибегал к такой грубости. В этот момент он очень желал исполнить свою угрозу - девчонка была надоевшим источником неприятностей, и в будущем будет постоянным стимулом для сопротивления Скайуокера.
И именно на это желание рассчитывал Палпатин: на свое подлинное стремление удалить ее в любом случае; именно поэтому он позволил сейчас мальчишке так много ощутить от него.
- Вы сказали, что все может быть куплено, - Люк понимал, конечно, что им управляли, но он так же и знал, что угроза Лее была очень и очень реальной.
Палпатин не сумел сдержать крохотной улыбки, изогнувшей уголки бледных губ.
Каким уязвимым друзья сделали его, и он ведь понимал это, и всё же продолжал защищать их.
- По определенной цене. Ты не сможешь заплатить ее.
- Получается, что она у вас есть.
Если бы Люк смог получить для Леи хотя бы отсрочку казни, это дало бы ему время придумать какой-то план, как им выйти отсюда. Или купить шанс сделать это ей и Хану.

Взгляд Палпатина переместился к огромному пламени камина, пока он взвешивал то, что собирался сказать дальше. Люк в выжидании затаил дыхание.



Император встал и сделал несколько шагов к огню. Непринужденная манера его действий противоречила важности, придаваемой им этому разговору. Все будущие планы зависели от того, как все пойдет сейчас.
Когда он заговорил, голос его звучал тихо и продумано:
- Двенадцать недель… да, думаю, это справедливо. Двенадцать недель твоего безраздельного внимания. Я не пойду на меньшее - не за нее.
Он обернулся к джедаю, который, нахмурившись, довольно долго пытался постичь сказанное; затем его глаза расширились, и Палпатин знал, что тот понял. Мальчишка почти немедленно отказался… но заколебался - на долю секунды - и Палпатин знал, что получил его.
- Двенадцать недель твоего согласия, джедай. По их завершению я позволю ей уйти.
Люк откинул голову и засмеялся в сомнении - не в силах поверить, что он вообще обсуждал это. Наблюдая за ним, Палпатин спешил, желая заключить сделку, прежде чем мальчишка будет слишком долго думать над ней. Если он даст ему время для этого, тот просто решит, что лучшим выбором будет начать свои собственные попытки спасения, и хотя Палпатин не боялся, что мальчик убежит, он все же не хотел прямого противостояния с ним - пока.
Он должен был пресечь такие мысли сейчас, чтобы гарантировать, что Скайуокер останется достаточно покорным в ближайшие недели. В мальчишке уже были заметны первые следы негодующего сопротивления, день, другой, и его ум будет отравлен и недостижим, он упрется и вызовет конфронтацию ничем иным, как своим собственным врожденным упрямством. Это случится в итоге в любом случае - Палпатин был уверен - но пока он не хотел этого, имея в запасе такое количество еще неиспользованных опыта и навыков, принуждений, скрытых внутри добровольных соглашений, и манипуляций внутри установленного рутинного порядка.
Необходимо было заключить некий взаимно обязывающий договор, способный связать Скайуокера откровенными и согласованными с обеих сторон условиями. Обязательством, которого его новый джедай, будучи скованным высокими моральными принципами, будет придерживаться, как только на него согласится.
Как бы ни хотел Палпатин казнить надоедливую экс-сенаторшу, отрезав тем самым одну из голов Восстания, ее жизнь принесет ему больше выгоды. Если мальчишка не уступит, то да - он выполнит свою угрозу, он не мог позволить себе поступить иначе; но тогда в игру вступят другие альтернативы.
Но эта была самой выгодной - если все пойдет, как планировалось.
И для этого было необходимо, чтобы мальчишка согласился на его условия прямо сейчас. И для этого Палпатин должен помешать ему увидеть картину целиком, должен вынудить его увязнуть в деталях.
- Я позволю ей уйти. В любое место, какое она выберет, с моей гарантией безопасного прохода.
- Ваша гарантия ничего не стоит, - возразил джедай, все же не отказываясь от сделки.
- Мое слово ситха.
- Оно стоит еще меньше.
Люк тотчас знал о нанесенном им оскорблении - хотя Палпатин довольно убедительно казался неоскорбленным.
- Тогда, что ты предлагаешь, джедай?
Попросит ли он очевидное? Договор должен казаться выбором Скайуокера в равной степени с выбором Палпатина. Если именно мальчишка предложит сейчас условия, ему останется потом обвинять только себя.
Люк молчал - частично понимая, что его ловко вели в нужном направлении, но тем не менее соглашаясь обсудить условия, чтобы увидеть, насколько многого он мог бы добиться. Если сделка будет достаточно хороша, то, возможно, ему следует обдумать ее.

Годы торговли в глубокой пустыне научили его торговаться, начиная с высокой ставки. Понимая и возмутительный характера того, что он собирался просить, и факт, что ему в сущности нечего проигрывать, он предложил:
- Отпустите их сейчас – всех. Дайте им уйти… и я останусь. На двенадцать недель.
Палпатин рассмеялся, но продолжил переговоры, закрепляя их прецедент:
- Вне рассмотрения. Я похож на дурака?
Люк принял торжественное выражение:
- Я даю вам слово. Слово джедая.
- И я должен принять его? - недоверчиво спросил Палпатин. - Когда ты отверг мое?
- Мое слово, - повторился Люк в ответ.
Палпатин сузил глаза и повернулся к Люку спиной. Спустя какое-то время он произнес:
- Я не отдам тебе всех четверых. Кто-то должен остаться.
- Не Лея, - голос Люка был тверд.
- Кореллианец, - ответил Палпатин с равной твердостью.
Люк задумался: у Палпатина все еще будет рычаг для управления им…, но получить свободу для всех остальных, он не надеялся даже на значительно меньшее.
- Как я узнаю, что они в безопасности?
Палпатин обернулся к нему:
- Ты - джедай. Разумеется, ты будешь знать это.
Люк молчал с настороженным выражением в глазах. Тогда Палпатин обезоруживающе пожал плечами:
- Я уверен, ты сможешь расторгнуть договор без всяких угрызений совести, если будешь полагать, что им причинили зло.
- В чем точно состоит договор? - спросил Люк.
- Я просто хочу продолжить наши беседы, - небрежно ответил Палпатин, словно он вообще ничего не просил. - И мне нужно твое слово - не слово джедая и не слово солдата, а твое слово - что ты сделаешь это. Что ты останешься здесь на двенадцать недель без всякого сопротивления. Добровольно. Никаких попыток бегства, никакого предумышленного неповиновения. Никакого препятствования или неподчинения. Цивилизованный диалог, с обеих сторон.
- Только это, - сухо произнес Люк.
- Только это.
Мальчишка затих, и Палпатин вынудил себя поступить так же - действовать, как если бы все это было незначительно для него.
- Двенадцать недель – долгий срок.
Палпатин видел, как мальчик обдумывает предложение, взвешивая преимущества против недостатков.
- Чтобы купить три жизни? Думаю, это довольно дешево.
- Но, видимо, не для вас. Иначе вы попросили бы больше, - почти сразу и с явной недоверчивостью ответил Люк.
Беспокоясь, Палпатин только пожал плечами, не желая подтверждать верность его предположения.
- Чем мои условия отличаются от того, что мы делаем прямо сейчас, джедай? Я сказал тебе, что желаю просто продолжить диалог. И чтобы сделать это, я хочу предложить перемирие - как жест доброжелательности.
Люк приподнял брови:
- Я не верю, что вы сделаете хоть что-то, не отвечающее вашим интересам. Эта сделка значит для вас намного больше.
- Как бы там ни было, я держу все карты.
- Кроме той, что имеет значение, - с нажимом парировал Люк.
- Даже она находится в моих руках.
- Но вы не управляете ею.
Палпатин громко рассмеялся:
- Никто не будет управлять тобой, джедай, если ты не позволишь этого. Я покупаю твое внимание, а не волю. И даже его - лишь на двенадцать недель.

Люк по-прежнему колебался. И Палпатин чуть подтолкнул его дальше:
- У тебя так мало веры в свои убеждения - раз ты опасаешься, что на тебя можно будет легко повлиять?
Люк не хотел отвечать на это.
– Что будет по истечению срока?
Понимая, что он добился своего, Палпатин мысленно улыбнулся.
- Как только договор будет выполнен – мы оба больше ничего не должны друг другу.
Двенадцать недель более чем достаточно. Более чем достаточно, чтобы привязать к себе мальчишку, чтобы поднять все его слабости и использовать их. Получить ситха.
Впервые он подошел к нему почти вплотную, встав над сидящим юношей.
-Ты боишься?
Люк стойко держал его пристальный взгляд.
- Не вас.
Он смотрел, не моргая, в те ядовито желтые глаза, хотя знал, что говорит ложь - он был бы глупцом, если бы не боялся Палпатина.
Тот смотрел в ответ с вожделением желанного; раздумывая, понимал ли Скайуокер глубину своей ошибки, ни на мгновение не сводя с него пристальных глаз. В тишине Палпатин протянул руку…..



Давление, что испытывал в тот момент Люк, фактически не давало воздуху поступать в легкие. Неужели он действительно должен согласиться на это? Его согласие купит так много, но не станет ли эта цена слишком высокой?
Знал ли Мастер Йода, что его друзья будут его слабостью? Он говорил ему, предупреждал перед тем, как Люк оставил Дагобу, чтобы тот позволил им бороться самостоятельно. Фактически он просил, чтобы Люк пожертвовал ими ради более важной цели.
Неужели он так плохо понимал его? Размышляя, Люк слегка покачал головой: он не мог оставить их тогда и не может оставить их сейчас. Он был просто не способен на это; поступить так - шло против самой его сущности. Он уже потерял так много, так много было оторвано от него, и он добровольно собирался отдать еще больше…, но он не мог не согласиться на эту сделку. Не мог бросить тех, кто был так близок ему.
Он знал – знал – что это будет дорого стоить ему…
Император протягивал белую, смертельно бледную руку, длинные, острые ногти искривлялись в виде когтей. И Люк ничего не видел кроме этой руки - сжимающейся вокруг его горла...
И он не мог остановить ее.
Сердце тяжело стучало, но он понимал, что уже сделал выбор - сделал его в тот момент, когда оставил Дагобу.
Однако, когда в тихом согласии он взял руку старика, по позвоночнику прошла невольная дрожь и его слегка затрясло от шокирующих колебаний, идущих в Силе - как будто все повсюду насильственно переворачивалось и искривлялось в конвульсивных судорогах. Рефлекторно он резко дернул ладонь назад, но ситх держал ее крепко в безжалостном и холодном, как могила, рукопожатии.
- Мы заключили договор, джедай, - сказал он серьезно. Он не отпускал Люка в течение еще долгих секунд - и даже потом сделал это весьма неохотно.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 11 Март 2013, 16:07


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 25 Декабрь 2010, 01:36
Сообщение #14



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



***


Люк беспокойно мерил шагами свою роскошную тюрьму, фактически больше не обращая внимания на охранников в дверях. С равными долями тревоги и воодушевления он ждал своего посетителя.
Его раздражительная рыжая тюремщица перестала занимать позицию у дверей и провела все утро, сидя на одном из стульев перед окнами; однако жесткий взгляд фиксировал каждое его движение. Наконец, в полдень, когда ее вызвал Император, она приказала сменить ее, а затем, вернувшись, коротко сообщила, что просьба Люка с предыдущего вечера - видеть своего друга – удовлетворена.
И Люк в который раз ощутил от нее встречное течение в Силе, некий шепот - полностью скрытый, когда она находилась рядом с Императором, задушенный всеобъемлющим покровом Тьмы.
Но здесь, когда она была одна… на самом краю своего восприятия Люк различал едва прослеживаемое средоточие Силы, настолько легкое, почти незаметное.
- Кто ты? - спросил он в конце концов, зная, что она поймет вопрос.
- …Вряд ли тебе это понравится, - она подняла подбородок.
С открытым выражением лица Люк слегка склонил голову в сторону.
- Ты не джедай… и не ситх.
- Думаешь, это ставит меня ниже тебя? – спросила она с вызовом, пылая зелеными глазами.
- Кажется, это у тебя здесь оружие.
- Верно. И тебе не стоит забывать об этом.
Он спокойно посмотрел на нее, с легкой улыбкой на губах, и она отвела взгляд, показавшись внезапно смущенной своей ненужной угрозой.
- Я приведу твоего посетителя, - пробормотала она, оставив Люка смотреть на закрывающиеся двери.



И вот прошло уже полдня, но до сих пор никто не появился. А терпение точно не было добродетелью Люка.
Он сидел на подлокотнике стула, пристально вглядываясь в отдаленный город и потирая виски от постоянной головной боли, не оставляющей его все три прошедших дня. Вначале он пытался отнести ее на счет Корусканта – возможно, что-то на планете могло так действовать на него, что-то типа атмосферного давления - но постепенно понял, что боль усиливалась как с близостью Палпатина, так и в случаях его собственного использования Силы. Она накатывала волной и сжималась вокруг тяжелым обручем сконцентрированного давления.
Сосредоточенным, сознательным действием. Направленным препятствием Императора против использования Силы Люком. Или, возможно, Император так узнавал, что именно делал Люк? Хотя он не чувствовал такой боли от своего от… Вейдера.
Правда состояла в том, что он не имел абсолютно никакого понимания происходящего, и это было реальной проблемой; ни Бен, ни Йода никогда не упоминали о таких вещах или упоминали очень немного, никакого настоящего практического знания о Темной стороне, только различные отговорки, чтобы любой ценой уклониться от этого обсуждения.
И тем самым они оставили его сейчас с одними предположениями - в месте, где догадки были очень опасной вещью. Оставили его в неопределенности - в ситуации, где достоверность каждого убеждения значила все.
Он вздохнул, протирая закрытые глаза с такой силой, что в них появились сверкающие мушки - пытаясь сделать хоть что-нибудь, чтобы уменьшить давление, чувствуя себя уставшим и опустошенным.
Он проснулся очень рано, перед рассветом, в абсолютной уверенности, что кто-то звал его по имени. В потрясении, очнувшись от сна, он всматривался в темный полумрак большой чужой комнаты, ища, кто это был. Но, разумеется, никого не увидел - только вялые тени его напряженного, уже ускользающего кошмара.
Не в силах снова уснуть, он встал и встретил рассвет, одеваясь перед высоченными окнами из транспаристила. Ужасно голодный.
Медитация давалась с трудом; это раздражающее давление угнетало его, притупляя мысли и чувства и делая беспокойным и разбитым. В конечном счете он прекратил свои попытки и улегся спиной на холодный мраморный пол. Ощущаемая через тонкий шелк графитовой рубашки прохлада приносила успокоение заживающим швам. Согнув колени, он всматривался в высокий и резной, украшенный кессонами потолок, обдумывая, как много камер наблюдения было в них спрятано и были ли в комнате «слепые» места. Размышляя, что его наблюдатели думают сейчас о его причудливом поведении; переживая, как он объяснит заключенную сделку своим друзьям и как объяснит Хану, что тот должен остаться, спрашивая себя, должен ли он отступить, сейчас, пока еще есть время - понимая, что именно это они ему и скажут сделать.
Будут ли они правы?
Двери разъехались, и внутрь шагнула рыжая, смотря на него с удивленно поднятыми бровями. Очевидно она решила, что он полностью спятил.
Люк быстро вскочил на ноги.
- Я… А! В любом случае твое мнение обо мне уже не может стать хуже, - громко рассудил он, вызывая тем самым крохотное подобие улыбки на ее губах, которую она тут же прогнала, садясь на стул перед окнами.

День уже близился к вечеру, когда двери наконец отворились, и внутрь промаршировали восемь штурмовиков – первые штурмовики, которых Люк увидел с тех пор, как прибыл сюда. Затем они энергично развернулись кругом и вышли обратно - оставляя в комнате одинокого, связанного и напряженного Хана Соло.
- Хан! - Люк кинулся вперед, забывая от радости о всех своих виноватых чувствах.
- Люк! Малыш! - Хан тоже помчался вперед, но неловко остановился в двух шагах перед ним и вытянул вперед связанные руки. Действительность их ситуации быстро и эффектно напомнила о себе.
Взамен объятий Хан огляделся вокруг.
- Ничего себе. Поменяться не хочешь? Думаю, моя комната такая же большая, как эта кровать, а моя койка сделана из каменного выступа в стене, со встроенной душевой в конце.
- Отлично, - сказал Люк, легко подключаясь к знакомой манере мышления. - Шикарно просто.
- И удобно, - язвительно заметил Хан. - Не нужно слишком далеко ходить посреди ночи.
Люк кивнул, усмехаясь:
- Опять же хорошее преимущество.
- Я тоже так думаю. Может… Эй, твоя рука!
С запозданием Хан понял, что Люк придерживает свою правую руку левой, машинально оберегая ее. Малыш взглянул вниз и произнес сдержанным голосом:
- Да, мне… заменили ее.
Он вытянул руку вперед, неловко шевеля пальцами, пока Соло изучал протез.
Хан сдержал себя, чтобы не спросить очевидное: почему ему сделали это; если малыш и знал, сам он не спешил с ответом.
- Как ощущается, странно? – спросил Хан вместо этого, по-прежнему не сводя глаз с руки. Точная, совершенная, скрупулезно детализированная копия. Очень дорогой протез.
Люк только беспокойно пожал плечами, явно не желая сейчас обсуждать это.
Улавливая намек, Хан снова огляделся вокруг:
- Я думал, что иду к Палпатину, судя по обстановке. Не ожидал увидеть тебя здесь.
Прозвучавший немой вопрос стер улыбку с лица Люка:
- Возможно, он думает, что может купить меня…
Хан кивнул: это имело смысл - и, вероятно, так же объясняло и руку. И одежду, которая заставила бы даже Ландо казаться бедняком в сравнении с малышом.
Следующий вопрос потряс Люка, хотя Хан на самом деле не подразумевал то, что спросил:
- А он может?
- Нет! - защищался Люк, сильно задетый словами Хана.
- Просто…
Хан остановился, не зная, зачем он вообще это спросил - понимая, что только что больно задел малыша.
- Прости. Я знаю…
Люк уставился в пол, и обеспокоенный Хан сменил тему:
- Ты видел Чуи и Лею?
- Нет. А ты? - голос Люка сейчас же встревожился.
- Нет. Нас разделили по разным камерам. Я наорался до хрипоты, пытаясь до них докричаться. Но камеры звуконепроницаемы, скорее всего.
- Они где-то здесь. Но я… - Люк замолчал, внезапно делаясь виноватым.
Хан нахмурился:
- Люк?
Люк колебался, пытаясь найти силы, чтобы договорить:
- Я… заключил сделку. С Палпатином. Взамен…
Дальше он сказать не успел.
- Ты заключил сделку? С Палпатином!? Какого… - на секунду слова подвели Хана - но лишь на секунду. - Малыш, он не будет придерживаться никакой сделки.
Люк помотал головой, торопясь объяснить:
- Сначала он выполнит свою часть, или сделка не имеет силы. Хан, я должен был.
- Должен был? Что, черт побери, это означает? Ты только что сказал мне, что он не может купить тебя, и теперь ты говоришь…
- Хан, послушай... пожалуйста, - Люк прекрасно понимал, что он спорил не только с Ханом, но и со своими собственными сомнениями. Если он сможет убедить Хана, то тогда, некоторым образом, он докажет правильность своих действий и себе самому. - Палпатин согласился освободить всех, кроме одного, в обмен на мое добровольное нахождение здесь.
- Нахождение? – огонь поутих в глазах Хана при понимании того, что сделал Люк, хотя и было видно, что он все еще кипел.
- В течение двенадцати недель. Я останусь здесь на двенадцать недель.
- И что потом? Он просто возьмет и отпустит тебя?
- Нет. Но он не сделал бы это в любом случае, - ответил Люк искаженным голосом.
Хан немного смягчился, понимая, что у ребенка реально не было выбора - понимая, что он пытался взять лучшее из рискованной сделки в скверной ситуации. Получить хоть что-то из ничего.
- Да. Но двенадцать недель – долгий срок, Люк.
Люк молчал. Только теперь, когда кто-то еще высказал этот страх, он осознал, насколько долгим действительно будет это время.
В голову Хана пришла следующая логичная мысль:
- А кто останется?
Люк не смог посмотреть на него, не в силах встретиться с другом глазами – стыдясь, что решение уже принято, что Люк дал на него согласие. Желая, надеясь, что Хан сам…
- Я останусь, - твердо произнес Хан, имея в виду именно то, что сказал.
Люк облегченно и тихо выдохнул, будучи благодарным за сердце Хана. Медленно моргая, он молча кивнул, все еще мучимый чувством вины и не в силах что-либо сказать в тот момент.
Понимая, что он принял невозможное для друга решение, Хан обнадеживающе положил руку на плечо Люка; другая рука из-за наручников была вынуждена подняться следом – создавая несколько комичное зрелище.
- Эй, это будет точно, как в прежние времена, а? Помнишь ту дрянную тупиковую планету, на которой нам пришлось торчать? Ту, где мы устраивали пикники каждую ночь, «потому что твой глупый друг опоздал на пять дней с отгрузкой детонаторов»?
Люк мог только рассмеяться на это.
- Ты тогда представил все в очень розовом свете, - ответил он с сарказмом.
- Ну, я знаю… что это было не так. Но мы хорошо справились. Ты и я. Мы - хорошая команда.
Внезапно, сильно смутившись нахлынувшего на него духа товарищества, Хан вновь перешел к своей шутливой манере:
- И, кроме того, я выставлю счет Альянсу. В почасовой ставке. И после десяти первых часов у меня идет сверхурочное время. Плюс надбавка за риск.
Люк улыбнулся:
- Ты можешь выставить счет мне.
- Угу, любопытно, где ты возьмешь такие деньги, - легко отклонил его предложение Хан, вновь озираясь вокруг. - Впрочем, видишь ту картину? Если возьмем ее с собой, когда будем уходить, то я даже скажу тебе ее название.
Люк взглянул на огромную картину вечерней битвы под лунами и звездами, понимая, что он очень смутно узнает ее - что означало, что это невероятно известная вещь.
- По рукам, - произнес он, оценивая размер огромного холста: в два роста высотой и в четыре раза больше длиной. – Но понесешь ее ты.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 11 Март 2013, 16:11


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Алита Лойс
сообщение 25 Декабрь 2010, 17:18
Сообщение #15



Иконка группы

Группа: Бывалый
Сообщений: 1490
Регистрация: 16 Декабрь 2010
Из: ДДГ
Пользователь №: 8815



Глава 6



- Нам нужен комлинк, - с трудом произнесла Лея, запыхавшись от бега; голова до сих пор шла кругом от безумных событий дня.
- Нам нужен корабль, - исправил Ландо, многозначительно оглядываясь на космодром из полумрака переулка, где они прятались.
- Если ты достанешь комлинк, я достану нам корабль, - парировала Лея.
Ландо повернулся к ней:
- Мне трудно спорить с этими большими карими глазами, но хочу заметить: чтобы достать комлинк, мне нужно украсть его, а если я смогу украсть комлинк ради нашего спасения, то я смогу украсть и корабль, не так ли?
Он обратился за поддержкой к Чуи и вуки кивнул, признавая здравый смысл его слов.
- Кража комлинка и кража корабля - не одно и то же, - отчеканила Лея.
- Позволю себе не согласиться: если найти кого-то, кто был бы достаточно глуп и оставил стандартную блокировку в… - начал Ландо, но Лея резко перебила его:
- Просто достань мне комлинк, хорошо?
Ландо довольно долго смотрел на нее, совершенно убежденный в своей правоте…, но в конце концов согласился:
- Хорошо. Чуи?
Они исчезли из поля зрения Леи, и она осталась одна, прячась в тенях довольно оживленного переулка космопорта Като Неймодии – постоянно нервно озираясь в ожидании увидеть знакомую белую броню.
Переживая о Хане и Люке…


Ее, Чуи и Ландо вывели из камер на рассвете и посадили вместе на тюремный корабль. Испытав облегчение от вида друг друга и перекинувшись шепотом несколькими возбужденными фразами, они попытались подслушать разговор пилотов и штурмовиков, стоящих снаружи.
Вскоре стало понятно, что им предстоит долгий путь.
- Двадцать четыре дня, - прошептала Лея.
- Двадцать четыре?! Не может быть… может, это путь туда и обратно? – пробормотал сморщившийся Ландо.
Чуи что-то пропыхтел в ответ - первый раз Лея видела, что он делает что-то спокойно; Ландо кивнул в понимании.
- Это расстояние до Кесселя, учитывая маленький размер корабля, - с тревожным напряжением перевел он.
При упоминании «привилегированного» имперского гулага Лея нахмурилась, впившись взглядом в солдат у подножия трапа корабля. Почему? Почему Кессель? Она ждала публичной показательной казни, разъясняющей всем, что никто не может избежать имперского правосудия. Какой смысл отправлять ее на Кессель? Какой смысл в ее исчезновении с лица галактики в глуши тюремной планеты?
Дальнейшее обсуждение было прервано прибытием в трюм восьми штурмовиков, которые, казалось, были примерно так же счастливы по поводу этого полета, как и Лея.
Двенадцать часов спустя они сделали остановку в месте, оказавшемся космопортом Като Неймодии - штурмовики спустились по трапу, чтобы переговорить с парой других ожидающих их штурмовиков, приведших с собой заключенного ботана; и Лея решила, что это тот самый шанс, которого они ждали.
- Чуи…
Несмотря на то, что они были единственными на корабле заключенными, их посадили вместе в один ряд, оставив вокруг пустые жесткие сидения – и это была невероятная возможность. Вдоль всего ряда, через замки, сковавших их запястья наручников, шел длинный металлический стержень; таким образом руки заключенных были эффективно связаны, а сами они могли находиться только в сидячем положении. Лея располагалась в центре, и у нее не было ни единого шанса сломать свои наручники, как и у Чуи – сломать свои, значительно более толстые; но Лея провела последние четыре часа, задаваясь вопросом, а сможет ли Чуи сломать те, что на ней, предназначенные для человека - в конце концов она попыталась выяснить это у него, толкая локтем и бросая многозначительные взгляды.
Когда Чуи понял ее, он протянул свои лапы, передвигая наручники вдоль перекладины, она сделала то же самое ему навстречу – они могли двигать наручниками до края своего места. Взяв ее крепления, он начал их разделять, огромные мускулы на могучих руках налились глыбами...
Понадобилось четыре попытки, прежде чем замки поддались, и Чуи сломал их, рванув изо всех сил запястьями в собственных наручниках... Все замерли, нервно глядя на трап…
Подняв над головой свободные руки, Лея будто танцовщица, исполняющая шимми, проворно соскользнула вниз, поворачивая голову набок и с силой протискивая плечи под перекладиной.
Освободившись, она тут же направилась в кабину, зная, что оба пилота вооружены, но предпочитая использовать свой шанс против них, чем против штурмовиков снаружи.
Оставленный не у дел Ландо, взглянул на Чуи...
- Думаешь, она сделает это шимми еще раз, если я любезно попрошу ее? - спросил он наконец, вызывая усмешку вуки.
Спустя всего несколько секунд автоматизированная система управления щелкнула, и замок, держащий их перекладину, открылся; Ландо с Чуи смогли свободно передвигаться, скользя наручниками так тихо, как только это было возможно.
Ландо устремился к кабине и примчался обратно вместе с Леей. В руках она держала два бластера, один из которых бросила Чуи.
- Эй! Разве второй не для меня? - спросил Ландо.
- Я уверена, что внизу стоит десять парней, которые могут помочь тебе, - прошептала Лея, продвигаясь вперед.
Фактически не было никакой борьбы. Никто не ожидал, что они будут свободны и тем более вооружены; все закончилось еще до того, как прохлаждающиеся штурмовики подняли свои задницы с трапа. Единственным оставшимся стоять был пленный ботан.
Ландо пошарил по ремню одного из штурмовиков, ища магнитную карту, открывающую наручники. Найдя и используя ее для себя, он бросил ключ Лее, которая в свою очередь, освободившись от сломанных остатков на запястьях, повернулась, чтобы помочь Чуи.
- Быстро, - приказала Лея. – С минуты на минуту появится подкрепление.
И они были довольно быстры, но едва ли спокойны.
Ландо наклонился подобрать бластер. Выпрямляясь, он уткнулся в потрясенные глаза ботана, чей мех пошел беспорядочной рябью, выказывая его крайнее замешательство.
- У тебя удачный день, приятель, - подмигнул Ландо, заставляя Лею закатить глаза, пока она вручала ботану ключ.
- Ландо, мы уходим, - объявила она, и они покинули ангар, торопясь затеряться в суете космопорта и оставляя бывшего пленного смотреть им вслед с открытым ртом, все еще держа в лапах ключ…


Ландо тихо подошел к Лее взади, заставив ее подпрыгнуть:
- Вот и комлинк, золотце.
- Не называй меня так, - ответила она, словно ошпарила кипятком. Мысли тут же понеслись к Хану, мешая сосредоточиться на перенастройке комлинка. - Это девять-девять-два-ноль-пять. Я нуждаюсь в немедленной эвакуации. Повторяю – в немедленной эвакуации. Свяжитесь со мною на этом канале, как можно быстрее.
Она отключила связь и повернулась к выжидающему взгляду Ландо.
- Что теперь? - спросил он.
- Будем ждать, - ответила она просто.
Ландо нахмурился:
- Сколько?
Комм загудел в руке Леи, и она, изогнув тонкие брови, ответила:
- Не очень долго.


***


Чуть позже Лея спокойно сидела в дымной забегаловке и потягивала напиток, купленный ей Ландо - настолько крепкий, что фактически, казалось, он сам испаряется из стакана, избавляя ее от необходимости объяснять, почему она не пила «это». Ранний вечер уступил позднему и темному времени суток в кантине "Удачливое Вымя" в Като. Внутри было жарко и пыльно, что очень отражало то, как она чувствовала себя сама – ожидая транспорт и нерешительно обдумывая, как высказать изводящие ее мысли.
С неослабевающим азартом группа посетителей начала новую партию в сабакк, и Лея, осмотревшись вокруг, вернулась к разворачивающейся перед ней игре. Играл Ландо. Где он взял кредиты, она спрашивать не хотела – вероятно, у того же самого вынужденного дарителя их комлинка.
Ссутулившись, Лея уперлась подбородком в кулак и наблюдала, как Ландо, объявив высокую ставку, вынуждает всех в досаде бросить карты. Двое из игроков встали из-за стола, несмотря на его протесты.
Ему надо поиграть с Люком как-нибудь - все говорили, что Люк был прирожденным игроком в сабакк. Даже Хан не хотел играть с ним больше.
- Эта леди приносит Удачу, - сказали незадачливые игроки.
Она кисло засмеялась в теплый напиток: «Явно не тогда, когда удача имеет значение».
- Ты когда-нибудь… разговаривал с Люком, Ландо? - спросила она так небрежно, как только могла.
Ландо оторвался от нового расклада карт:
- С Люком? Нет, нам не представилось шанса сделать это. Но он показался мне хорошим малым.
- Да, - она медленно кивнула. - Он - …
- Безошибочно выбирает себе врагов, - добавил Ландо сдержанно, складывая свои фишки одной рукой.
Лея кивнула, потерявшись в мыслях…
- Да… А Вейдер упоминал его когда-нибудь при тебе?
- Вейдер? - он повернул голову, ощущая беспокойство и неудобство от обсуждаемого вопроса. - Нет, не совсем. Только сказал, что хочет вернуть его, и что Скайуокер прилетит на Беспин, если там будете вы трое.
Лея повернулась к Ландо, понимая, что Чуи прислушивается к их беседе.
- Что он хочет вернуть его? - подчеркнула она, желая убедиться.
Осознавая ее серьезность, Ландо задумался, копаясь в памяти.
- Что для него пришло время вернуться, - поправил он, не понимая точно, что она хотела. - А что?
Лея быстро помотала головой, отворачиваясь.
- Ничего. Просто так.
Чуи провыл длинное предложение, обращая к себе внимание Ландо.
- Он спрашивает, мы… вернемся за ними? - перевел Ландо, явно сомневаясь, какой бы ответ он хотел сам.
- Как только у нас будет возможность, - твердо сказала Лея, смотря теперь на Чуи. - Но для начала нам нужен план. И помощь.
- Не хочу отговаривать тебя от забавы, но… вспомни, что ты рассказывала о том, что заявил тебе тот любезный пилот - о том, что Хан и так скоро будет освобожден.
- А ты всегда веришь тому, что говорят тебе имперцы? – презрительно спросила Лея. - И в любом случае, что насчет Люка?
Пока Лея находилась в кабине корабля, надежно держа в руках бластер первого пилота, она рискнула потратить время на вопросы второму, пока тот снимал блокировку запирающей перекладины.
- С нами было двое мужчин - почему их нет на корабле?
- Кого именно?
- Кореллианца. Где он?
Пилот нервно посмотрел на нее:
- Он во дворце. Коммандер оставил его там.
- Почему?
- Я не знаю, - он дернулся назад от бластера, которым Лея безмолвно поощряла его говорить дальше. - Я не знаю! Его хотели… он нужен для чего-то, я не знаю зачем. Но его собирались освободить - думаю, это будет довольно скоро.
- А другой? Где другой заключенный?
- Другой? - пилот неуверенно нахмурился. – Больше не было… не было никакого другого.
- Люк Скайуокер! - процедила Лея сквозь зубы.
Человек только помотал головой, уставившись на дуло бластера.
- Он был с нами в шаттле! Его вывезли в медицинских санях.
- Не было никакого… - человек поднял на нее глаза, замешательство сменилось пониманием. - Оу! Да. Держу пари, вам бы хотелось достать его. - Было кое-что в том, как он произнес это: некое искаженное развлечение, некое осознание того, что он неправильно понял сначала ее желание. - Запишите это, как очко в пользу опыта, - добавил он, заставляя ее нахмуриться.
И в этот момент в дверь кабины осторожно заглянул Ландо:
- Лея, нужно идти. Чуи немного волнуется о том, чтоб побыстрей убраться отсюда.
Когда она по-прежнему не двинулась с места, уставившись на пилота, Ландо взял ее за руку и мягко потащил за собой, взывая к ее разуму:
- Мы вроде как торопимся…?


Комлинк Леи загудел, возвращая ее к настоящему моменту - в сомнительную среду "Удачливого Вымени".
- Девять-девять-два-ноль-пять, - отозвалась она просто; на открытых каналах связи имена не использовались.
- Ваш транспорт доставлен в док сорок два на Южном Уровне, - прибыл ответ.
- Скоро будем. - Лея взглянула на остальных: - Вперед!
И затем поднялась, поняв наконец-то, что она скажет, когда вернется к командованию Альянса: попросту говоря - ничего.
Разумеется, все это было ложью. Должно ею быть - она ведь не настолько глупа. Все это было ложью, чтобы подставить Люка, и она не скажет никому ни слова. Она не будет играть в их игры - в независимости от того, понимала ли она их. Они потратили впустую свое время, и когда она вернет назад Люка, она все расскажет ему, и они вместе посмеются над этими возмутительными утверждениями. Они выбрали не того болвана, если надеялись, что она будет даже раздумывать о продажности Люка - основываясь просто на их словах.


Сообщение отредактировал Алита Омбра - 26 Май 2013, 14:24


--------------------
Выучи намертво, не забывай, и повторяй как заклинание:
"Не потеряй веру в тумане, да и себя не потеряй!"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Поделиться темой: Поделиться ссылкой через ВКонтакте Поделиться ссылкой через Facebook
11 страниц V   1 2 3 > » 
Ответить в данную темуНачать новую тему
2 чел. читают эту тему (гостей: 2, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28 Мар 2024, 17:42

Рекламные ссылки: Дневники беременности на Babyblog.ru//Бэбиблог - соц сеть для будущих мам //