Пыль белёсыми клубами висела над полем битвы. Тишина резала уши, не слышно было ни звука бластерного огня, ни криков умирающих солдат… Всё уже кончилось.
Всё уже кончилось…
С моря, присутствие которого всё же ощущалось, хотя расстояние до него было немалое, подул ветер; и запах гари, пыли и крови стал постепенно уплывать вместе с дымкой, застилавшей всё вокруг. И взгляду открылась картина, восхваляющая смерть в её жестокой, ужасающей красоте… Тела солдат плотным слоем покрывали землю. Уже невозможно было разобрать, где люди, где тви’лекки, родианцы, забраки, только форма позволяла отличить солдат Республики от мандалорцев в их печально известной броне. Но кроме этого то тут то там виднелись фигурки в когда-то белых, а теперь грязных или окровавленных туниках и тёмных робах, до боли знакомые фигурки, которые ни с кем и никогда не спутаешь… Рыцари Ордена Джедаев.
О них слагались легенды, их считали символами мира и справедливости, всесильными и бессмертными… Увы, это было не так. Иначе всё бы сложилось по-другому. Республика выиграла бы эту битву. Война могла бы быть окончена уже годы назад. И невысокая девушка не стояла бы сейчас одна посреди мертвецов.
Издали её можно было принять за статую – настолько неподвижной она была и настолько долго провела на этом поле. Но если подойти ближе, становилось заметно, как ветер мягко ерошит её коротко стриженые светлые волосы, плавно качает тонкую косичку за правым ухом и развевает такой же тёмный плащ, что и на человеке, лежащем у её ног. Глаза девушки, бледно-голубые с длинными ресницами, казались неживыми и прозрачными, как стекло. В руке она сжимала серебристую рукоять, из которой, мягко пульсируя, шёл луч яркой зелёной энергии.
Вдруг с неба, затянутого серыми, как только что ушедшая пыль, тучами упала капля. Она попала на лезвие меча и тут же с шипением испарилась. Следующая скользнула по закаменевшей, казалось, руке девушки, и пальцы её чуть дрогнули. А третья мягко ударила девушку по щеке, и она почувствовала запах серы, которой пропиталась вода…
Нет смерти, есть Сила…
И тут что-то в ней сломалось. Веки дрогнули, голова склонилась вперёд, пальцы безвольно разжались… Девушка заплакала.
Зелёный луч скрылся в рукояти, которая упала на землю рядом с телом убитого джедая. Холодные капли, что-то тихо шепча, зарядили с неба. Видимо, оно тоже было сломлено…
«Небо». Странное, серо-багровое, не такое, как дома, совсем не то, к которому он привык. «Дом». Он уже не мог вспомнить, когда последний раз думал о доме. О Клане, о женщинах клана, как их было принято называть, и о матери, сестре – как он называл их про себя. Он не видел их больше пяти лет, и все эти пять лет что-то отвлекало его от того, чтобы попытаться связаться с родиной и поговорить с родными хотя бы по связи, узнать,
как у них дела.
Что? Что могло быть важнее семьи и дома? Сейчас, лежа спиной на чем-то мягком, судя по всему – мертвом теле, он понимал, что важнее нет ничего. Но ещё несколько часов назад, до начала этого кроваво-огненного ада, до того, как раздалась команда и на смятые бронетехникой республиканские окопы и редуты устремились отряды пехотинцев и он в их числе, до того, как навстречу им встали солдаты республики и возникла на пути наступающих стройная фигура в плаще и со светящимся мечом. До начала битвы он думал, что так и должно быть. Что вот оно – его предназначение, его долг, как воина клана – сражаться во славу и исполнение воли Великого Мандалора. Идти в бой, не задавая вопросов – и умирать с оружием в руках и трупами врагов под ногами, как и велит
Путь Воина.
Солдат попытался пошевелиться, но руки и ноги отказывались повиноваться. Да и были ли они ещё у него, руки и ноги? На ощупь не поймешь…
Солдат хмыкнул, несмотря на не самое располагающее к веселью положение. Чем ощупывать, если ничего не чувствуешь?..
По ощущениям тоже непонятно – боевой скафандр, который эти неучи и дикари республиканцы называют «боевой броней» – куда более многофункциональное и эффективное устройство, чем кажется на первый взгляд. Встроенные в скафандр системы анализируют состояние солдата, в случае повреждений тела и нарушения целостности брони проводят диагностику и вводят в кровь нужную дозу болегасителей и тонизаторов, так что он может сейчас быть умирающим обрубком в полметра длиной и не знать об этом – степень живучести встроенных в скафандр цепей и контроллеров высока, система не даст ему просто умереть, пока цело хоть пять процентов её устройств. Солдат должен быть боеспособен всегда. Без рук, без ног – и скафандр обеспечивал эту боеспособность.
Солдат оборвал свои мысли. Что же с ним сделала эта война? Даже сейчас, когда уже нет необходимости и желания быть солдатом, он только и способен, что хладнокровно и расчетливо вспоминать параметры боевого скафа.
Против воли он вспомнил, какими методами в будущих Воинов Клана вбивались эти знания и эта способность оставаться солдатом всегда, в любой обстановке, не поддаваться сомнениям и слабостям.
Даже когда все потеряно.
А все потеряно?
Он не был в этом уверен.
Да, больше не слышно взрывов и свиста выстрелов, больше нет агонизирующих воплей разорванных на части солдат, и не хрустят кости под траками танков и бронемашин. Звуков вообще больше нет – только тихое шуршание чего-то слева – он не мог понять, что это, но звук был знаком, как будто металлом волокут по крупному песку. Да, его ощущения говорят, что битва закончилась, а то, что его ещё не забрали – что победили не его друзья. В этом отношении кодекс солдат мандалорианцев был строг – раненного, которого ещё можно спасти, не бросали никогда, за исключением тех случаев, когда это было вызвано тактической необходимостью. Если раненого невозможно было восстановить в целесообразные сроки, его или отправляли в Клан, где он доживал век полурабом-рабочим, или устраняли, чтобы не связывать группу недееспособной единицей. На этой войне все чаще происходило второе – отослать кого-то в Клан отсюда, из того ада, что устроили Мандалорам Республика и прислуживающие ей дьяволы с огненными мечами, было проблематично.
Солдат вспомнил, как сам участвовал в «устранении» раненных. Человек в потрепанной броне, сидящий на полу в траншее, лохмотья ноги, разорванной взрывом. Грустный, но решительный взгляд, понимающий, что провести восстановительные процедуры сейчас невозможно, а республиканцы наступают, и остановить их не получится – кто ж знал, что у армии республиканцев окажется при себе дьявол с огненным мечом…
И меч в его руке, тихо вибрирующий усиливающим полем. Короткий удар в подставленную шею – и тело падает, неуклюже заваливаясь на крутую стену траншеи. Кровь течет по доспеху, и это плохо – броню нужно снять и перенастроить на нового владельца, она ценнее раненного солдата. Что ж, в следующий раз нужно быть целесообразнее – солдат поворачивается к другому пленному, заносит оружие, и его меч вонзается в левую глазницу раненного соратника. Крови совсем не много, тело сползает на пол.
Вот, так лучше, - довольно подумал он, опускаясь на колено и расстегивая крепления бронекирасы.
- Надо сказать им, пусть снимают броню сами, - донеслось из-за спины. - Нечего терять время на эти нежности.
Он кивнул, не оборачиваясь. Капитан Натерус знал, что говорит – он опытный офицер, и сражается почти всю свою жизнь.
Солдат вновь вернулся мысленно на это поле, где лежало его беспомощное тело.
Капитан! Ведь он же был рядом! Где он сейчас?
Капитан не раз спасал ему жизнь – он, солдат 464-4-12, был эффективной и надежной боевой единицей, и командир их группы не мог позволить ему по глупому погибнуть, как тем ребятам, которых он бросил в окруженном окопе. Натерус так и сказал тогда, когда кто-то из группы, кажется, 421-3-12, Суф, так его звали, попросил разрешения помочь окруженным друзьям.
- Они сами попали в ловушку. Или они сами выберутся – или они не нужны нашей армии, у нас нет места неосмотрительности и трусости.
Надо найти капитана, вдруг ему нужна помощь? А он, 464-4-12, валяется тут, не в состоянии шевельнуться. Трус! Слабак!...
Как ни странно, удалось повернуть голову. И разглядеть, что же издавало этот странный звук. Одновременно он понял, что искать капитана уже не обязательно. Свешиваясь из мешанины металлических обломков, которые когда-то были танком «Эзелевс», изломанная рука, покачиваясь, царапала по песчаной горке, пропитанной кровью. Рука была в алой перчатке командира группы. Непонятен номер и не ясно, кто это, но это мог быть только Натерус – он был как раз слева, когда их накрыло залпом дальнобойных плазмометов, а его, 464-4-12, отключило.
Что ж, раз капитан тут, значит, и остальные ребята где-то вокруг. А он жив. Что за нелепость! Что за подлость со стороны битвы – позволить ему пережить его группу. Но Духовные Отцы учат, что у Битвы есть разум. Есть воля и дух, и она сама решает, кому что выпадет, какая судьба. Если его судьба выжить – он готов к этому испытанию.
464-4-12 закрыл глаза и постарался не думать ни о чем – анальгетики заглушали физическую боль, но попытки думать о чем-то вгоняли в отчаяние, а отчаяние и разочарование – два самых страшных преступления для солдата Мандалор.
Поэтому он просто лежал и не думал ни о чем. Даже о том, что могут означать эти странные реплики на незнакомом, точнее – знакомом, но непонятном республиканском языке, раздавшиеся совсем рядом.
- Этот жив, - сказал один из республиканских медиков, наклонившись над телом солдата в смятой и покореженной броне.
Второй медик, нервно озираясь и поглядывая на топчущуюся вокруг космопехоту, предостерег.
- Ты аккуратнее. Мало ли что. Лежит-лежит – а потом ка-ак…
Первый покачал головой.
- Этот не опасен, - уверенно заявил врач, сканируя специальным прибором состояние мандалорца. - И его ещё можно реанимировать до приемлемого для нас состояния.
- Он сможет говорить? - тихо донеслось откуда-то слева.
Медики обернулись, застигнутые врасплох. По трупам и обломкам к ним подошел человек в серой броне без знаков различия. Он был худ, а серые пустые глаза смотрели с выражением безграничной усталости. Никто в поисковой группе не знал его имени и чина. Только позывной – Наблюдатель.
- Технически, говорить он сможет. Но как его заставить… - врач замешкался.
- Этот вопрос не должен вас волновать, - мягко пояснил Наблюдатель. - Верните ему способность говорить – а моя служба со временем внушит ему и желание. Мне нужна информация. И я её получу.
- Так берем его?
Наблюдатель кивнул.
- Берите. Этого – и ещё четверых. И не забудьте, мне нужен хотя бы один связист и кто-то из командного состава – уверен, среди этой падали вокруг есть подходящий материал. Ваша задача найти его.
Больше ничего не добавив, он все также спокойно и уверенно ступая по телам, направился в ту сторону, где работала вторая поисковая команда.
Медик проводил его взглядом. Не по душе ему было то, чем пришлось заниматься, но что ж поделаешь…
Потом он посмотрел на лежащего у ног мандалорца. Пиетета и жалости к этому парню у него не было – он видел, что парни вроде вот этого делали с республиканцами-солдатами, сам пришивал оторванные ноги и обрабатывал ожоги. Так что был уверен, что чем скорее все мандалорцы присоединятся к тем, что лежат на этом поле трупов – тем лучше.
Но потом он вновь покосился в ту сторону, куда ушел Наблюдатель.
Вспомнил малоприятные слухи о той «конторе», где Наблюдатель работал.
Вспомнил рассказы ребят из медслужбы, переведенных туда. Рассказы в полупьяном состоянии, во время попоек на увольнениях – потому что на всем, что делала эта служба, стоял гриф «секретно» – но рассказы от этого не менее пугающе реальные.
Медик посмотрел на мандалорца. Доспехи показывали, что парень ещё жив. Медик знал, что тот его, скорее всего, не услышит, но все же сказал:
- Лучше бы ты погиб сегодня, парень. Поверь мне на слово – лучше бы ты просто погиб…
Холодное, серо-красное небо молча взирало на усеянное телами мертвых солдат поле отгремевшей битвы.
Вторая группа медиков искала выживших среди солдат Республики. Но они не на много опережали в этом деле первую группу. Пока им удалось обнаружить лишь троих – забрака с намертво искалеченной рукой, раненого в голову тви’лекка и девушку-джедая. Единственную выжившую из пяти рыцарей, что участвовали в этой битве.
Когда её нашли, она неподвижно стояла над телом другого джедая, несмотря на то, что, как показал сканер, была ранена в бедро осколком гранаты и потеряла значительное количество крови. Она не говорила ни слова.
Из неё пытались вытрясти хотя бы имя, когда к группе подошёл Наблюдатель.
…Он остановился возле оплавленной громады смятого взрывом танка. Погибшая машина напоминала какой-то обелиск, или монумент, из которого во все стороны торчали покореженные сегменты брони и изогнутые орудийные стволы. Некоторое время Наблюдатель задумчиво и с любопытством смотрел, как несколько медиков пытаются растормошить девушку в джедайском плаще, замершую над телом другого джедая.
Он умел это – наблюдать и делать выводы. По лицу застывшей в странном ступоре, отрешившейся от окружающей действительности девушки нельзя было прочесть, казалось, ни единой эмоции – и это не было странно, ведь она была джедаем, и её лицо умело прятать чувства, даже когда внутри они бурлили огненным кратером. Но он был Наблюдателем. Он смотрел глубже лица… Девушка выглядела так, как будто потеряла самое дорогое; что это было для неё? Наблюдатель не знал. Быть может, шок и ступор, отрешенное безразличие, с которым она игнорирует пытающихся помочь медиков – следствие всего этого сражения? Или… Или все дело в этом парне, лежащем у её ног. Кто он был? Что их связывало? Ему было все равно. Его дело – наблюдать. Делают выводы другие. Пришло время возвращаться к своим обязанностям.
- Что здесь происходит, - без интонации проговорил он, подходя ближе.
Медики вздрогнули, только сейчас заметив подобравшегося к ним Наблюдателя.
- Мы нашли её вот так, - быстро проговорил старший второй группы. - Она молчит и не отзывается.
А то я сам не вижу, - хмуро подумал Наблюдатель.
- И? - поторопил он.
- Ну… - врач нерешительно посмотрел на раненную. - Она ранена, ей нужна немедленная помощь. А мы…
Наблюдатель не дал ему договорить.
- А вы сейчас процитируете мне приказ, полученный на базе от Куратора, - сообщил он.
Медик замялся, поглядывая на джедайку. Младшие санитары, вслушиваясь в разговор, оставили попытки помочь раненной, слушая, чем все закончится.
Наконец старший группы нарушил зазвеневшее над полем трупов неловкое молчание.
- Приказ гласил – найти и реанимировать для дальнейших… - он осекся, - операций… четверых солдат Республиканского военного корпуса. По возможности отыскать кого-то из командного состава.
Внимательно его выслушав, Наблюдатель кивнул.
- И где там хоть слово про джедаев? - полюбопытствовал он.
- Но она ранена! Мы не можем её просто бросить, это… это бесчеловечно! - заспорил медик.
- Вы ещё узнаете, насколько понятие человечность гибко и расплывчато, если речь идет о победе в этой войне, - задумчиво проговорил Наблюдатель. - Наша контора не верит, что джедаи смогут закончить эту войну. Мы должны предпринять кое-какие свои шаги… И понятие «человечность» нам будет только мешать, поверьте мне, доктор, - внезапно он перебил сам себя. - Впрочем, может, это и к лучшему, что мы нашли её. Продолжайте реанимационные процедуры. Доставьте её в Медцентр, к остальным, - решительно приказал он.
Медик все ещё колебался, но теперь по другому поводу. Этика врача и собственные принципы не позволяли ему бросить на поле боя умирающую от потери крови девушку. Но теперь, когда он получил разрешение помочь ей, на горизонте забрезжила перспектива выяснения отношений с Куратором по поводу принесенного вместе с солдатами джедая. А ссориться с Куратором медик хотел меньше всего на свете. Лучше пусть его съедят ночные ползуны, чем встретиться с рассерженным Куратором. Впрочем, Куратор никогда не сердился. Он все делал с вежливой полуулыбкой и мягким голосом…
Наблюдатель понял его сомнения. Его грызли подобные переживания по поводу начальника – но на то он и Наблюдатель, чтобы никто не видел, что и он о чем-то переживает и в чем-то неуверен.
- Оставьте Куратора мне, - коротко сказал он. - Я сам поговорю с ним. Уверен, он согласиться на некоторую… коррекцию… проекта в связи с… -
Наблюдатель посмотрел на худенькую фигурку джедайки, подбирая слова.
- В связи с новыми обстоятельствами, - наконец закончил он.
Получив указания, медики продолжили прерванное занятие, оказывая помощь раненной девушке.
Наблюдатель отошел в сторону, сверился с ручным хронометром. Выделенное на поисковую акцию время подходило к концу. Но определенный успех уже достигнут. Даже если Куратор прикажет отправить незапланированную проектом девчонку-джедая в отсев, у них уже есть нужное количество материала – тот забрак и раненный тви’лекк, как раз подходящий результат, достаточный для начала реализации Первой Фазы. А ещё и тот мандалорец. Он тоже пригодится. Собственно, без него никак – он становое звено Проекта. Он – и те его сослуживцы, которых ещё смогли живыми выгрести из-под обломков. Наблюдатель невольно улыбнулся.
Куратор будет доволен успехами…
Голографический проектор мерно жужжал, создавая в комнате приятный синеватый полумрак. Человек сидел в жёстком кресле, скрестив пальцы и чуть касаясь ими губ, на которых играла мягкая усмешка. Перед ним разворачивалась голографическая битва, какой её сумели запечатлеть уцелевшие дроиды-разведчики. Звука не было – и хорошо, что не было, иначе человек вряд ли наблюдал бы так спокойно за этой картиной. Серо-голубые отсветы играли на его лице, странно сочетавшем в себе резкость черт и необычную мягкость выражения, в которое они складывались. Человек был немолод – морщинки в уголках глаз и на лбу, седые пряди в тёмных волосах. Человек был невысок, но худ; серая форма, какой не увидишь у республиканских солдат, хотя он работал на Республику, идеально сидела на сухопарой фигуре. Но человек не был простым солдатом или даже офицером. Он был куратор…
Дверь с шипением отъехала в стену, голопроектор тут же погас, уступив место лампам дневного света – в проём вошёл другой человек в серой форме и, встав перед куратором смирно, отдал честь.
- Разрешите доложить, сэр!
Куратор неспешно кивнул.
- Наблюдатель вернулся на базу, сэр!
- Он выполнил задание?
- Да, сэр!
- Ко мне его.
- Есть, сэр! – отчеканил парень и, резко развернувшись, зашагал прочь.
Улыбка куратора стала ещё шире. «Посмотрим, что ты принёс мне на этот раз, мой мальчик…»
Слова висели в воздухе, подобно ледяной изморози, заставляли поеживаться. Наблюдатель и поежился. В этом мире всего несколько человек, точнее – существ, могли внушить ему такого рода неуверенность и даже страх. Причем большинство из этих существ уже были уничтожены, и не без его, Наблюдателя, помощи.
А одним из тех, кто был ещё бодр и здрав, был Куратор.
- Джедай? - вращая вертящееся кресло влево-вправо, вежливо повторил Куратор, взирая на подчиненного с нераспознаваемо своеобразным выражением, одинаково похожим на внимательное и на презрительное.
Наблюдатель коротко кивнул.
- Ты же знаешь, нас не интересуют джедаи, - мягко напомнил Куратор.
Нельзя было заранее сказать, доволен он или же наоборот, разозлен – Куратор прекрасно умел скрывать свои истинные чувства. Он сейчас, казалось, не испытывал вообще ничего, кроме внимательного ожидания объяснений.
Поэтому Наблюдатель рискнул все же объясниться.
- Я подумал, что она тоже может нам пригодиться…
Он осекся.
Куратор кивнул, задумчиво пожевал тонкими губами.
- Что ж, возможно. Но ты, наверное, забыл – думает у нас Мозг.
- Я ничего не забываю, шеф, вы же знаете…
- Верно. Ты же Наблюдатель, - согласился Куратор. - А раз так, почему ты все же притащил её сюда?
Наблюдатель незаметно прочистил горло, прежде чем ответить.
- Если проект предусматривает комбинирование сознания и реконфигурацию ментальной структуры мозга – можно было бы проверить методику на джедаях. Тем более, подвернулась такая возможность.
Некоторое время Куратор думал, не обращая внимания на переминающегося перед его столом слугу. Он был ответственен за этот в высшей степени рискованный и нетривиальный Проект. Его полномочия в рамках практической фазы были почти безграничны, но то, что предлагал Наблюдатель… Парень всегда был скор на решения. Надо выписать из Конторы нового Наблюдателя… А, впрочем, того долго придется адаптировать, так что лучше обойтись этим. Тем более что у парня талант – он знает, когда с начальством все же спорить можно, и при этом можно не рисковать головой.
Да, Куратор был согласен, что использование джедая целесообразно и поможет собрать интересный статистический материал, особенно учитывая специфику новой методики. Методика экспериментальна – неплохо бы заранее установить, какого будет её взаимодействие с разумом ментально запрограммированного существа – джедая. Как разработанный авторами Проекта метод будет влиять на тренированный разум солдата
Ордена. Более того, помимо собственно осознания нужности такого опыта, Куратор был уверен в поддержке Мозга. Точнее, в её согласии на подобный опыт. Что же касается её официальной поддержки, то тут все выходило сложнее. Потому как исследования на джедае – это интересный и важный опыт, но Совет, который тоже поглядывает в сторону Проекта, вряд ли позволит использовать одного из своих в качестве подопытной гизки. То есть если Совет вмешается после начала внедрения джедайки в проект – крайним окажется он, Куратор. Мозг постарается выкрутиться и обвинит во всем его. У неё это всегда неплохо получалось – выкручиваться. Чертова стерва…
С другой стороны, полученные в результате исследования джедая данные могут быть неоценимы.
Решение было непростое, но Куратор на то и Куратор, чтобы колебаться и взвешивать ровно столько, сколько требуется. Его предназначение и умение – принимать решения.
И он его принял.
- Хорошо, - наконец проговорил Куратор. - Можешь сказать сейнсам – я
дал им разрешение на внедрение в Проект джедайки. Но запомните – предельная осторожность и аккуратность. Она не должна пострадать. Нам не нужны лишние проблемы с этими фанатиками.
Наблюдатель вопросительно приподнял брови.
- Но шеф… Вы же знаете, «не пострадать» – это не совсем к нашей конторе…
- Ты понял, о чем я, - грубо прервал его Куратор. Это был один из редких моментов, когда Наблюдатель уловил резкость в голосе начальника. - Она пострадает, но так, чтобы в случае чего храмовники не смогли ничего предъявить нам по этому поводу. Понял?
- Вот так бы и сразу, шеф, - Наблюдатель позволил своим иссохшимся губам мимолетную улыбку. Он был доволен, что Куратор одобрил его идею.
- Можешь уйти, мой мальчик, у тебя много дел.
Наблюдатель склонил голову и ретировался, пряча гнев. Он ненавидел, когда его так называли, и не позволял этого никому – кроме Куратора. Пока.
Ничего, - Наблюдатель усмехнулся, покинув кабинет шефа. - Если что-то сорвется – я позабочусь, чтобы у нашего проекта появился новый Куратор. Которому я смогу не позволить подобное ко мне пренебрежение.
Когда двери сдвинулись за спиной покинувшего кабинет Наблюдателя, Куратор расплылся в улыбке.
Этот парень – прекрасный щит на случай возможных проблем с Орденом. Если Мозг постарается слить в качестве виноватого его, Куратора – он отдаст им этого парня. Всегда можно сказать, что он, Куратор, находился в полном неведении относительно того, на ком именно ставится эксперимент в первой фазе проекта. Что во всем виноват исключительно Наблюдатель. И пусть говорят, что джедай может увидеть сокрытую правду. Куратору уже приходилось врать и скрывать правду, глядя в глаза джедая – и он сможет сделать это ещё раз, если потребуется.
А пока – Проект запущен.
Первая Фаза началась.
Куратор довольно потер друг о друга ладони и опять улыбнулся. Все складывалось как нельзя лучше…
Она очнулась от того, что в глаза бил яркий свет. Открыв глаза, девушка увидела, что находится в белой, стерильно белой комнате без окон, в одну стену которой было встроено множество консолей с датчиками и приборами, которые мерно попискивали. У этих самых консолей неторопливо подлётывал медицинский дроид. Девушка попыталась сесть, но лицо её исказилось гримасой боли и пришлось лечь обратно. Следующим движением она машинально проверила рукоять меча, которая всегда была закреплена на поясе, но ни пояса, ни рукояти, ни вообще привычной одежды на ней не оказалось. Тогда девушка закрыла глаза, пытаясь воскресить в памяти последние события.
Да, она помнила это очень чётко. До боли, до ужаса, до слёз… Она почувствовала, как он падает в полусотне шагов от неё, в гуще врагов, в шквале огня. Она почувствовала его боль, как свою, и бросилась бежать, прорубая себе дорогу сквозь рассыпающиеся ряды солдат, не замечая, кто попадает под лезвие меча – свой или враг – не замечая, что жгучие заряды выстрелов царапают кожу, что взрывом её швыряет в сторону, что кровь быстро пропитывает тунику. Она вскочила снова, вперёд, ещё несколько шагов… Он был уже мёртв. Глаза плотно закрыты. Волосы слиплись от крови. Губы тоже в крови, как и рваная на груди туника… Тогда всё перестало иметь значение. Сознание ушло в очень далёкий уголок мозга, а ослабевшее тело продолжало стоять на ногах благодаря одной лишь Силе. Смутно вспоминалось, что вскоре всё вокруг утихло, что шёл дождь, что какие-то люди подходили к ней… Он не мог просто так умереть! Не должен был. Он много лет заменял отца, друга, любимого… Он был как данность. Он был всегда. Он был её учителем. Он не имел права умирать…
Девушка судорожно вздохнула, чтобы не дать слезам прорваться. Она – джедай, и несмотря ни на что не позволит себе… Второй вздох стал больше похожим на всхлип. Девушка зажала рот ладонью и приподняла мокрые ресницы…
Над ней склонился человек в серой форме.
Оффтоп: Danias, я привела твоего героя (Наблюдатель). Твоя задача - подать от него реплику. Здесь всё просто, как ролевая игра - ты когда-нибудь играл в форумные ролевые игры?
