Еще раз о Люке и Вейдере, Христианские идеи в фильме Опции

[Lord Vader]

Идея этой заметки появилась у меня, как ни странно, после просмотра очередного русифицированного, на этот раз полностью дублированного варианта «Звездных войн». Собственно, к предмету разговора сам факт дубляжа не имеет никакого отношения. Однако, как заметил еще Шкловский, а может быть Тынянов, словом, кто-то из их компании, прием остранения помогает вывести объект описания их автоматизма восприятия. Вообще-то, я не большой поклонник формальной школы, но в данном случае их идея сработала на сто процентов. Таким «остраняющим» фактором стал безобразно плохой голос «русского» Вейдера: скучный, невыразительный, а главное совершенно непохожий на волшебный тембр Джеймса Эрла Джонса, который заставил биться чаще не одно девичье сердце. «Русский» Вейдер получился самым обыкновенным «плохим парнем». И тут я подумал, а ведь так оно и есть!

Мы, фанаты ЗВ, а в особенности поклонники Вейдера, привыкли воспринимать его как героя неординарного, трагического, персонажа сложной судьбы. В каждом его слове, жесте, поступке мы ищем двойное дно, подтекст, и «материал» позволяет это сделать весьма и весьма успешно. Мы как бы смотрим на него любящими глазами Люка. В классической трилогии есть два кульминационных момента, связанных с Вейдером (они же два кульминационных момента фильма в целом): разговор с Люком, когда мы узнаем, что Вейдер отец Люка, и сцена (сцены даже, если сказать точнее) перехода Вейдера на Светлую сторону Силы и внимание зрителя в основном сосредоточено на душевном перевороте, произошедшем с Вейдером. Как могло так случиться, что в нем еще осталась частица добра?, как он смог полюбить своего сына? победить в себе злое начало? И так далее в том же духе. Но ведь гораздо большее удивление должен вызывать другой факт, а как Люк мог признать в человеке, представляющемся ему олицетворением зла (и справедливо) своего отца? Как он мог простить его и полюбить? Ведь у Люка, в отличии от нас, зрителей, для этого нет ровным счетом никаких оснований. Да, образ отца дорог ему с детства, скорее как запретная мечта, чем как реальность. Но тем страшнее должно быть его разочарование, тем больнее падение! И вот, как раз такой неполноценный, плохо озвученный, можно сказать, испорченный русскими переводчиками образ Вейдера помогает понять, что единственная причина, по которой Люк прощает своего отца, заключается в том, что он его отец. Звучит просто, но это простота неочевидная. И если бы Вейдер был не тем сложным загадочным персонажем со сложным внутренним миром, роковой тайной прошлого, о котором мы, впрочем, так и не узнаем ничего определенного (Эничка не в счет), и если бы он был простым заурядным злыднем, если бы даже он был таким, как описал его Оби Ван, машиной, в которой уже не осталось ничего доброго, Люк все равно простил бы и полюбил его. Невольно приходит на ум мысль, а что было бы, если отцом Люка оказался бы не Вейдер, а Император? Впрочем, история не знает сослагательного наклонения.
По сути Люк демонстрирует совершенно христианское отношение ко злу, греху и его носителю: «люби грешника и ненавидь грех». Зло должно быть уничтожено, у зла нет никакого права на наше сострадание, сочувствие, у него нет никакой своей «сермяжной» правды. В этом смысле можно принять и понять даже топорную фразу нашего русского переводчика о том, что «нет темной стороны». Темной стороны действительно нет, ибо зло – это отсутствие добра, его искажение. Зло не имеет сущностной природы.
Люк не под каким видом не может и не хочет встать на Темную сторону, даже если этого желает человек, которого он любит. Измене своим идеалам он предпочитает смерть, причем стоит обратить внимнаие, что этот выбор между жизнью на Темной стороне и смертью вставал перед Люком два раз и оба раза он предпочел смерть.
Принимая и любя Вейдера как отца, он принимает не то внешнее, что видят в нем окружающие (темная маска, олицетворение Зла, карательная машина Империи, «более машина, чем человек»), а то человечное, что скрыто под маской. Он понимает, что зло не является подлинной сутью этого человека, любит его за то, что маска зла все-таки не стала его лицом.
Понимаю все рискованность такого заявление по отношению к детищу Джорджа Лукаса, отношение которого к христианству мягко говоря, прохладное, все же скажу, что образ Вейдера является яркой художественной иллюстрацией к христианскому представлению о действии греха на естество человека. Ведь главный отрицательный герой «Звездных войн» практически полностью утрачивает человеческий облик в самом прямом смысле этого слова, что является следствием его добровольного подчинения Темной стороне, греху. Вейдер, при всем его кажущемся могуществе, буквально является рабом Темной стороны, и чем дальше, тем понятнее становиться, что он не имеет никакой от этого симбиоза никакой выгоды, ибо все преимущества, которые якобы может получить человек, вступив в сделку со злом иллюзорны. Зло приросит его носителю только страдание, и с этим фактом не спорят даже сами адепты Тьмы. Вейдер не столько соблазняет Люка Темной Стороной, сколько пугает его.
Образ Вейдера притягателен, в нем есть своеобразщное благородство, душевная сила, но это отраженный свет, то, что еще осталось в нем от Светлой стороны. Однако сам Вейдер, в отличии от Люка, разуверился в возможности победить Зло в самом себе, и спасает его только то, что в него смог поверить другой человек, опять жн не имея на то никаких оснований. Вера Люка в то, что ог сможет вернуть на путь доьра своего отца иррациональна, Думаю, что джедайские способности Люка тут совершенно не причем, потому что Оби Ван Кеноби тоже, как ни как, джедай, однако ничего подобного он не почувствовал. Уверенность Люка основывается только на том, что не нужно ненавидеть грех, но любить грешника, потому что образ Божий в человеке неуничтожим.

[Люка]

Очень животрепещущая тема. Попробую описать свои ощущения относительно этого. Простите, что так длинно.

Основная проблема непонимания ситуации происходит оттого, что зрители пытаются отделить Вейдера от Энакина, чего делать нельзя. Вейдер был Энакином слишком долго для того, чтобы полностью искоренить все что он пережил будучи Энакином. 20 лет он был человеком, сначала мальчиком искренне и глубоко любящим свою мать, потом юношей не менее сильно любящим женщину своей жизни, от этого не так просто абстрагироваться, как многие думают. Если в жизни человека произошла действительно настоящая любовь, не чувство, основанное на гормонах, влечении, влюбленности, а то чего нельзя объяснить, если есть в твоей жизни человек, без которого ты не можешь дышать, краски не такие яркие и ничто не радует, от этого нельзя отречься до конца. Переход Энакина на ТТС был скорее спонтанным, под влиянием огромного количества негативных факторов, собравшихся в одном месте и в одно время. Да, у него были задатки для перехода, но если ситуация растянулась на более длительный период, перехода можно было бы избежать. Хоть Вейдер и сам говорил, что имя Энакин Скайуокер для него ничего не значит, это не так. После смерти Падме, он постарался запрятать как можно глубже все, что было связано с ней, в том числе и то добро, которое почувствовал в нем Люк. Я специально внимательно пересмотрела 5 эпизод, где император говорит Вейдеру, что юный Скауокер есть отпрыск Энакина. Под маской конечно незаметно, но я прямо-таки почувствовала, как изменилось лицо Вейдера. «Как такое может быть?». А потом он принялся выгораживать Люка «Он всего лишь мальчишка» и «Он может быть нашим союзником». Почему спрашивается, такая «злая покореженная машина» не приняла мысль о том, что можно просто выследить и убить угрозу? Зачем было выгораживать его? Значит, действительно что-то было, странно, что император этого не просек.

Теперь Люк. Как любой человек он не мог не понимать, что если он появился на свет, значит, у него есть отец и мать. Если это так, значит, между этими людьми были какие-то отношения. Следовательно, коли так, значит Вейдер все-таки не машина, и на нормальные человеческие чувства он способен был. А если был, то способен и сейчас. Это просто рассуждения, что у них там основывается на чутье и ощущениях, разбирать не буду, но думаю, это тоже сыграло не последнюю роль. Если бы Ларсы сказали Люку, что он их родной сын, может быть, все было бы и по-другому. Но почему-то Люку сказали полуправду (это, кстати, тоже остается непонятным).

Вы забыли еще один очень важный момент – разговор Люка и Вейдера, когда на Эндоре Люк сдался и сам пришел к нему. Люк стал уговаривать Вейдера – пойдем со мной, я знаю, в тебе есть добро. На что Вейдер ответил «слишком поздно». Он не стал втирать сыну, что ему и так нравится, что на самом деле он прав и все такое. Он сказал, что слишком поздно, то есть он и сам думал, что может быть можно что-то исправить, но «слишком поздно». Люку не нужно было ничего прощать Вейдеру. Он относился к тому, что делает Вейдер скорее как к болезни, от которой можно вылечится, чем как к абстрактному злу. Невозможно не заметить, как Вейдер задумчиво (и неоднократно) смотрит в окно, после того как понял, что Падме он не задушил, что она успела произвести на свет его ребенка (детей как выяснилось потом) и что этот ребенок видит в нем Энакина, своего отца. От этого тоже не просто отвернуться. Я убеждена, что Люк не был таким уж сильным джедаем на момент битвы с Вейдером, думается, что Вейдер не очень то и старался убить сына. Для Люка Вейдер был Энаником по шею сидящем в зыбучем песке темной стороны и Люк чувствовал, что вытащить его оттуда вполне реально.

Что есть «простой заурядный злыдень»? Для того чтобы быть (или стать) «злыднем» в общем понимании этого слова необходимы побуждающие причины. А причины эти и делают «простого заурядного злыдня» тем «сложным загадочным персонажем со сложным внутренним миром, роковой тайной прошлого, о котором мы, впрочем, так и не узнаем ничего определенного». Люк это понимал. Ему не за что было прощать Вейдера, а насчет любви… Для того чтобы действительно полюбить надо время, а с этим то как раз у них у все была напряженка. Не думаю что Люк любил своего отца. Вы правы «образ отца дорог ему с детства, скорее как запретная мечта, чем как реальность», но когда эта мечта обрела очертания, мальчик постарался сделать все, чтобы его мечта стала реальностью, плюс чутье, подсказывающее, что у мечты есть для этого все основания. А вот то, что Вейдер мог любить своего сына, я верю. Потому что сын для мужчины – это (чаще всего) частица себя и той женщины, которую он любил (или любит). К слову сказать, женщины совсем по-другому относятся к своим детям, женская любовь к ребенку слепа и не требует логических обоснований. Для Вейдера Люк – это часть той жизни – когда ему было ради кого жить, было кого любить, оберегать, заботиться, было с кем радоваться и переносить тяготы жизни. Почему никто не понимает, что ради любимого человека, ради его счастья, спасения, благополучия, можно пойти на очень многое. Да, тот путь привел Энакина не туда, итог который мы увидели, очень печален. Но причину по которой все это случилось, нельзя не учитывать.

То что и как показано в классической трилогии, связанное с Вейдером воспринимается трудно, но когда я первый раз посмотрела 4-5-6 эпизоды, я сама стала додумывать то, что могло быть раньше, и практически совершенно не ошиблась. Я так и представляла каким был Вейдер до перехода на ТТС, что у него была любимая женщина и поэтому он спас своего сына. Вот такие ощущения.