Где-то между невозможным и желанным Опции

[Raktena Julhade]

Где-то между невозможным и желанным

1.

Небольшая, сильно удалённая от центральных систем галактики планета со второсортными заводами по очистке топлива - кого она могла заинтересовать ещё несколько лет назад? Но вот уже прошло четыре месяца с тех пор, как сюда завезли новейшее оборудование, присвоили объекту секретность и военный статус, и началось...

Ускоренный монтаж новых и модернизация старых цехов, реорганизация штата, бесконечные надзиратели, проверяющие, немыслимые раньше горы отчётов - это было далеко не всё, что свалилось на плечи управляющей компании. Многие ходили здесь теперь с вытянутыми от хронического недосыпа лицами, а слово "инспекция" стало ругательным. Но всё это было на самом деле ерундой, если учитывать то, что ожидалось...

А предстоящую проверку ждали. И ждали с содроганием, и боялись. Боялись до инфаркта, до помешательства, потому что возглавлять её должен был очень необычный проверяющий. Пугающие слухи бежали впереди второго человека в Империи. Здесь для всех Вейдер олицетворял страх. Нет, скорее, он был этим самым страхом для всех знакомых и малознакомых Веры Скай, дочки директора комплекса этих самых злополучных заводов.
Сама Вера же скорее испытывала волнение за отца и, как не странно, любопытство. Она по привычке слушала, впитывала информацию, настроения окружающих и делала свои собственные выводы. Ведь дочка директора была странноватой особой: молчаливой, замкнутой, а если и говорила что-то, то чаще своему папочке на ухо, нежели вслух.

Отца же своего Вера сопровождала практически везде, буквально являясь его тенью, вторым личным секретарём. А если директор Норман Скай всё же просил свою дочь оставить его ненадолго одного, то Вера практически растворялась в коридорах административного здания. Она могла уйти куда-то, потом внезапно вернуться, при этом двигаясь очень бесшумно и мягко. Она могла бесцеремонно, но тихо войти в любой кабинет посреди разговора, да так, что её не сразу замечали, могла стоять за колонной, вслушиваясь в чей-либо конфиденциальный или очень личный разговор. И Норман Скай всё позволял своей дочери. Впрочем, все сотрудники давно к этому привыкли и перестали возмущаться. А Вера слушала. Слушала она с повышенным вниманием и теперь, когда обстановка на заводах поменялась, впитывала новую информацию.

Сейчас буквально все сплетничали только о предстоящей инспекции и очень осторожно о человеке, что будет возглавлять её. Говорили, что у Вейдера не было вечных привязанностей, что в опалу мог попасть любой. Поговаривали, что даже высшие чины были для него расходным материалом. Вроде как на Империю работали вахтовым методом. Призванная на службу команда получала всё: звания, ордена, почести, а подчас серьёзное богатство. Когда задача исполнялась, команду уничтожали и набирали следующую. Живых не оставалось. Люди погибали за малейшую провинность. Так говорили. Но было ли это правдой? Никто этого не знал. Знали точно, что люди замолкали и бледнели, и непроизвольно вытягивались в струночку, стоило Вейдеру появиться. Об этом странном ставленнике Императора вообще говорили только шёпотом, если говорили, поскольку некоторые о нём даже думать боялись. И лишь единицы могли поднять глаза на него без опасения тут же упасть замертво с переломанной шеей.

Но это была не вся информация. Вере сегодня повезло, она подслушала разговор отца и странного человека в серой форме без знаков отличия. Их разговор был откровенным. Точнее, слишком откровенным. Хорошо "подогретый" спиртным до открытия убийственных секретов человек без знаков различия плакался отцу в жилетку. А отец лишь кивал головой и подливал неизвестному новую порцию расслабляющего мозги пойла. А Вера слушала, оставаясь невидимой для обоих.

Человек рассказывал, что новых людей Вейдер подбирал всегда сам. Ему требовались рьяные и верные. Те, кто поумнее, догадывались, что их ждет. Старались особым рвением заслужить индульгенцию. Но прежние заслуги не спасали. Вейдер регулярно избавлялся от тех, кто, по его мнению, терял хватку. Мёртвыми порой оказывались даже высшие руководители госбезопасности. Человек в форме мрачно-философски заметил, что у имперцев часто есть только два пути — или выдвижение, или быстрая смерть. Реже - арест, допрос и второй пункт. Но бывало и так, что некоторых прямо с мест службы приходилось передавать врачам-психиатрам.

И настроение Вейдера никогда не улучшалось. Он был или нейтральным, или в гневе. Никто и никогда не видел его лица. Никто не знал, кто скрывается под чёрной маской. Никто не знал, был ли на самом деле Вейдер человеком. Но он был воином, и всегда был готов к войне и внутренней, и внешней, и решал любые вопросы быстро и эффективно, усеивая окружающее пространство трупами недовольных, непокорных, проштрафившихся. И, как результат, был окружен людьми, рвущимися доказать свою преданность и эффективность.

Отец на самом деле поил имперца, как поняла Вера, чтобы выведать причину, по которой столь важная и зловещая шишка будет инспектировать работу его предприятий лично. Но пьяный никак не раскалывался и в конечном итоге уснул.

Вера, поняв, что сегодня она больше ничего интересного не услышит, с лёгкой кошачьей проворностью покинула административную часть здания управляющей компании и юркнула в свои любимые катакомбы, находящиеся под фундаментом постройки, чтобы обдумать услышанное. Девушка любила побродить здесь, в этих тёмных коридорах, в которых никто не бывал, просто не зная об их существовании. Знали о катакомбах только отец и Вера. Пользуясь лишь слабым лучом крошечного фонарика, который всегда был при ней уютно устроившийся на коротком шнурке на шее, девушка бродила в прохладном мраке в безмолвных размышлениях, наслаждаясь спокойной гулкой тишиной.

Сообщение отредактировал Raktena Julhade - 8 Май 2013, 02:33

[Алита Лойс]

Raktena, большое спасибо за скорое продолжение! Помнится, кто-то сомневался, что может писать прозу, не сомневайся больше! Ты можешь Живо, красочно, ярко, полный эффект присутствия.

Мне почему-то в третьей главе очень запомнилась приемная и момент ожидания в ней. Военный с его выправкой и кителем без морщинки, толстяк с красным лицом и выступающим на лбу потом, скрип его ботинок в тишине, и сам эта тишина, тяжелая, напряженная, какая-то нереальная, тянущаяся как патока. Потрясная картинка вышла.
Толстяка, кстати, жалко... Я не ожидала такого от тебя, милый автор. Учитывая твою доброту:) Но, оказывается, расслабляться нельзя... Замечательно!)))

Вейдер... Вейдер получается интересным товарищем, неоднозначным таким. Мне, как читателю, хочется его разглядывать - как нечто диковинное
Он несколько чудно разговаривает. Выражая свои мысли. Словно говорит на неродном ему языке, в плане построения предложений. Он прекрасно владеет этим языком, но в моменты пиковых эмоций чужеродность языка все же дает о себе знать. Это специально так? Мне нравится:) С одной стороны, казалось бы, он - холодная глыба... где холод - там нет эмоций. Ан нет, деки разлетаются только так со стола, он не считает нужным себя сдерживать. Живой, горячий, разный. Загадочный:) И если с инстинктом самосохранения плохо - таки захочется залезть под броню, чтобы узнать, что там.
Интересный момент с братом Веры. Довольно неожиданный. Милорд быстренько все раскопал и сделал правильные выводы... мда.

В четвертой главе пронзительно передано состояние пустоты и отчаяния Веры. Мне неловко, но я фактически прослезилась. Очень больно, когда умирают близкие. Но здесь такой момент... когда тебя опустошает не сама их смерть, или не только она, а то, что человек, твой отец, делает то, что раньше ты твердо считала невозможным для него, попирает принципы, на которых растил тебя (интересно, жил ли он когда-нибудь по ним сам? предал ли он сам себя или просто лгал всей своей жизнью?). Это сбивает жизненные векторы, цель, направление. Опустошает намного больше, чем потеря человека. На самом деле его можно потерять, даже если он остается жив - а тут Вера лишена возможности хотя бы поговорить с ним, чтобы хоть как-то примириться с произошедшим, разобраться, скорректировать свою векторную систему. Полная пустота, над пропастью.

Наверное, учитывая ее состояние и сопутствующие обстоятельства, включающие арест, камеру и явление Вейдера, можно понять ее совершенно отчаянный жест - мольбу, чтобы Вейдер остался, припадание к его руке на коленях. Но я все же такого не ожидала:)

Понятно, что ей ужасно страшно оставаться над этой пропастью, в темноте, в отчаянии. Нужно хоть что-то, хоть какой-нибудь ориентир. Понятие гордости перестало существовать, на какое-то время. Но Вейдер... который бросил ее в камеру, придушил ее, абсолютно чужой человек, страшный человек... Мне все же интересно, что ее бросило ему в ноги? Или это было мольбой, чтобы он ее отпустил? Вряд ли, мне так не показалось. Возможно, она ощущает его эмоции? потому что тоже чувствительна к Силе? и неосознанно тянется к нему, доверяя на каком-то уровне?

Прошу прощения, если сумбурно написала. Очень жду продолжения:)