Майкл Стэкпол «Я - джедай!»

Я — джедай!

Я внимательно смотрел на деда, потому что совершенно не понимал, о чем он гово­рит. Он уже был стар и мог потихоньку сойти с ума, хотя по нему не скажешь...

— Твои объяснения ускользнули от моего пони­мания.

Он весело расхохотался — низкий, богатый звук, который я так хорошо помню.

— Не расстраивайся, Корран. Мне пришлось найти такую систему хранения информации, чтобы до нее не докопались самые лучшие ищейки. Пой­дем, я кое-что покажу.

Я проследовал за ним к дальнему углу оранжереи, где стояли компьютеры и другое оборудование для генетических экспериментов.

— Ты, наверное успел забыть то, что учил еще в школе, но генетический код большинства жизненных форм состоит из четырех нуклеотидов, соединенных попарно. Они обеспечивают генетический шаблон, который создает все живое, и нас с тобой, в том числе.

Я кивнул:

— Я знаю. Имперцы использовали генетику, что­бы создать вирус «крайтос».

— Ага, и эту гадость тоже,— дед что-то ввел в компьютер, и на голографическом экране, подключенном к нему, появилась двойная спираль, медленно вращающаяся вокруг своей оси. Это было похоже на две винтовые лестницы, закрученные друг вокруг друга.— Большинство никак не возьмет это в толк, но гены, несмотря на свои крошечные размеры, в свою очередь состоят из огромного количества этих основных пар нуклеотидов. Никто не подозревает и о том, что большинство информации, заложенной в генах, является избыточной, и они часто состоят из обрывков шифров, потерявших в результате милли­онов лет эволюции свое значение. Итак, эти разроз­ненные куски зашифрованной информации чаще всего инертны и бесполезны. И вот что я сделал: я синтезировал целые цепочки пар нуклеотидов, кото­рыми заменил ненужные куски в гене. В этих цепоч­ках одна пара означает ноль, а другая — единицу.

Я уставился на него с разинутым ртом:

— Ты оцифровал данные и имплантировал их в генетический материал растения, чтобы закодиро­ванная информация удваивалась с каждым делением!

— Точно. Конечно, изредка мутации могут унич­тожить небольшие блоки информации, но у меня всегда так много других носителей, с которыми я могу свериться и дополнить недостающее,— он ши­роко улыбнулся.— Помню, пришел ко мне один охотник на джедаев, попросил меня продать ему цветов для сада в Имперском Центре. Я дал ему все, что он хотел, причем с информацией о моей линии джедаев.

Я посмотрел на него с хитрым прищуром:

— Значит те цветы, что ты посылал политикам… они ведь содержали коды доступа к файлам с комп­роматом на них?

— Мне же нужно иногда повеселиться, так ведь? — он закатал рукава.— Я провел с Нейаа достаточно времени, чтобы понять, что джедай не верят в случайности. Я знал, что если я заложу в эти цветы информацию о джедаях и займусь их распростране­нием, то рано или поздно эта информация будет сно­ва открыта. Когда я начал эту работу, я не надеялся, что это произойдет при моей жизни, но я так хотел, чтобы это случилось.

Я улыбнулся:

— Расскажи мне о нем, о Нейаа.

— С удовольствием,— он посмотрел на меня и снова покачал головой.— Эта твоя внешность... Я тебя сразу не узнал. У твоего отца была любимая по­говорка, которую он перенял у своего отца. Ты ее по­мнишь? «Если ты не можешь узнать человека в зер­кале, пришло время оглянуться назад и посмотреть, когда ты перестал быть собой».

— Помню,— кивнул я.

— Знаешь, я сейчас смотрю на тебя и думаю, что ты обязательно должен мне сказать, в кого ты пре­вратился,— он указал на дом.— Сначала, однако, давай перекусим. Затем пойдем перекапывать ком­постную кучу.

— И в ней скрыта информация?

Дед подмигнул мне:

— Я думаю, результаты работы тебя не разочаруют.

* * *

Мы говорили в основном о цветах и том, каким был этот район в старые добрые времена. Поскольку слуги постоянно сновали туда-сюда, то Корран Хорн упоминался в третьем лице, словно Кейран Халкион был его другом детства. Признаться, я находил эту уловку довольно неуклюжей, но я принял уже на себя роль Халкиона, и она была ничем не хуже любой другой «легенды». Эта была игра, в которую мы оба играли с большим удовольствием.

Дед отослал Тосрука в отель, где я остановился, чтобы забрать мои вещи, а мы с ним с лопатами в руках пошли к куче компоста. Затем Ростек, нарядив­шийся в комбинезон, фартук и резиновые сапоги по колено, показал мне кучу навоза бант, который он использовал в качестве удобрения. Сколько я себя помнил, он получал навоз из Зоологического и Бота­нического Сада Коронета, взамен поставляя туда свои новейшие гибриды.

Копай поглубже, так, чтобы куча переместилась на три метра в этом направлении,— опершись на ло­пату, он улыбнулся.— Если тебе захочется передви­нуть в другую сторону, валяй, я не против.

Я покачал головой:

— Может, я лучше заставлю тебя поверить в то, что она сдвинулась.

— Халкионы всегда были известны своей слабо­стью в области телекинеза,— он рассмеялся.— Един­ственная азартная игра, в которую я мог спокойно играть против Нейаа, это кости.

— Однажды мне удастся при помощи Силы воз­действовать на кости.

Дед улыбнулся:

— У Халкионов есть свои сильные стороны. Спо­собность к проецированию мысли, на которую ты намекал, у Нейаа проявлялась отлично. А еще он мог впитывать энергию. Мне говорили, что даже среди джедаев это очень редкая способность.

Я кивнул:

— И я слышал об этом. Ладно, я передвину эту кучу при помощи лопаты и мускулов.

Пока я копал, дед рассказывал о жизни Нейаа Халкиона:

— Мы довольно долго работали друг с другом, или мне так казалось, пока он не ушел на войну с клонами. Мы были напарниками лет десять, насколь­ко я помню. Думаю, я был на семь лет старше тебя, когда он ушел. Он был немного старше меня, а его жена (ты же знаешь, я вырос по соседству с Сцеррой, так что знал ее довольно хорошо еще до того, как они встретились). Твоему отцу было всего десять, когда Нейаа был призван на войну, но Нейаа уже несколько лет тренировал его, развивал его способности.

Я утер пот со лба:

— Нейаа погиб во время Войны клонов?

— На самом деле он погиб немного спустя, но домой он вернуться не успел. Мы с ним часто шути­ли насчет того, что он собрался уйти на Войну кло­нов, потому что как-то было сказано, что кореллианский джедай, покидающий свою систему, делает это на свой страх и риск,— глаза моего деда затумани­лись,— и Нейаа обещал своей жене и мне, что не найдет свою смерть на Войне клонов. Он был прав, но все же его постигла участь всех кореллианских джедаев, покидающих свой дом. Один его друг, джедай-каамаси по имени Йиеник Ит’Клиа, пришел ко мне и принес вещи Нейаа домой. Он принес извинение, что не смог привезти его тело, но тела мастеров-джедаев исчезают, когда те погибают. У него также не было меча Нейаа. Он сказал, что Галактический музей попросил оставить его как экс­понат для коллекции, посвященной джедаям,— на губах деда наметилась улыбка.— Полагаю, он все еще там.

Я покачал головой:

— Не-а. Он сослужил мне добрую службу пару раз. Спас мне жизнь.

Дед хлопнул в ладоши:

— И мою тоже. «Бегут воры, трепеща, от сереб­ристого луча». Я частенько дразнил Нейаа это фра­зой.

Я усмехнулся и продолжил копать.

— Он часто был с тобой в паре,— спросил я,— когда вы раскрывали преступления?

— Постоянно. Чаще всего он одевался в простое цивильное платье, как и я. Он понимал, что большинство людей опасаются джедаев и боятся их. Ког­да они не знали, кто он такой, он мог помогать жер­твам преступлений. Когда приходило время «брать» преступников, он облачался в плащ, и традиционное одеяние джедаев. Сцерра часто называла это «охот­ничьим нарядом». Преступники быстро поняли, что если они не будут оказывать сопротивления, то ниче­го страшного с ними не произойдет, поэтому нам немало раз удавалось разрядить напряженную ситуа­цию, достаточно только было показаться Нейаа в одежде джедая. Конечно же, рассказы о его поступ­ках быстро распространялись среди преступного мира и обрастали немыслимыми подробностями, так что все реагировали на его имидж и репутацию, а не реальное положение дел.

Я тем временем расчистил то место, на которое указал мне дед, и поднял кусок пластифицированной ткани, который оказался под кучей навоза. На его оборотной стороне я заметил металлическое сияние.

— Это что такое? — удивился я.— Диффузер?

— Разве? Я и не замечал.

Я нахмурился. Существовали диффузеры самых разнообразных форм и размеров. Они просто пере­направляли энергию, исходящую от сканнеров, в другую сторону, чтобы отраженный сигнал не выдал, что находится под диффузером. Контрабандисты час­тенько использовали эти рассеиватели сигнала, чтобы во время досмотров не обнаружился спрятанный запрещенный товар, но совсем немного времени и усилий потребовалось, чтобы создать устройства для обнаружения диффузеров, так что они потеряли вся­кий смысл — найти диффузер означало найти все, что спрятано под ним.

В данном случае диффузер скрывал кусок земли.

— Дай сам догадаюсь: похороненная под землей дверь, которую никто не обнаружил, потому что не хотелось копаться в навозной куче?

— Видишь ли, примерно такую же уловку ис­пользовал твой отец, чтобы поймать Бустера Террика. Неудивительно, что он возненавидел Хорнов.

— Теперь у него есть еще один повод для этого.

Дед хитро улыбнулся:

— Да, кстати, как ему нравится, что его дочь замужем за Хорном?

Я отбросил в сторону еще одну лопату грязи, за­тем удивленно посмотрел на деда:

— Откуда ты знаешь?

— Корран, я очень люблю тебя и думаю, что ты вспомнишь, что мы с тобой провели долгие часы в обсуждении твоих любовных похождений и траге­дий, из них вытекающих.

— Не напоминай мне,— я прожег его гневным взглядом,— скажи лучше, это у тебя совковая лопата, или ею тоже можно копать?

— Ею можно копать. Хочешь поменяться со мной? Твоя вроде не сломана.

Я изогнул бровь:

— А ты не собираешься помочь?

— Я уже накопался, пока хоронил эту дверь, так что теперь твоя очередь,— он хихикнул.— Давай, не ленись, она неглубоко. Так вот, возвращаясь к пред­мету нашего разговора. Когда в своих условных пись­мах ко мне ты перестал упоминать трудности в делах романтических, я сделал вывод, что ты кого-то на­шел. Оставалось только навести справки.

— И тебя не разочаровал мой выбор?

— Разочаровал? С какой стати?

— Она же дочка Бустера Террика.

Дед подошел ко мне и положил правую руку мне на шею.

— Корран, если она сумела завоевать твое сердце и удержать его, она должна быть прекрасной девушкой. Я рад за тебя, честное слово. Когда-нибудь ты приведешь ее ко мне в дом, чтобы я смог с ней познакомиться.

— Обязательно, как только отменят ордер на мой арест по обвинению в убийстве.

Он нахмурился:

— О да, работа Гила Бастры. Я об этом позабо­чусь. Возможно, тот самый имперец должен быть признан виновным.

— Лоор? Он мертв.

— Тем лучше,— дед посмотрел на яму, которую я выкопал, потому что лопата звякнула о металл.— Давай, лезь туда.

Я расчистил люк.

— Старое бомбоубежище?

— Оно было здесь, когда я купил дом,— дед на­гнулся и помог мне открыть люк.— Там, внизу, до­вольно уютно. Ты можешь спуститься туда пер­вым,— он достал из кармана фонарик, включил его и протянул его мне.

Я спустился по ржавой лестнице, вмурованной в стену дюракритового колодца, ведущего вниз. Спус­тившись, я увидел, что за помещение скрывалось под навозной кучей. Квадратная комната, в которой не было ничего, кроме покрытого толстым слоем пыли старинного фиберпластового кофра. Он сразу же вос­кресил в моей памяти тару, которую использовали для перевозки грузов контрабандисты — дешевые коробки еще доимперского производства.

Я услышал, как дед спускается следом за мной.

— Что это за кофр? — спросил я у него.

— Когда Империя решила покончить с джедаями, я предпринял некоторые шаги. Среди них были, например, изменения в файлах базы данных, кото­рые скрыли от охотников Империи настоящее про­шлое твоего деда и отца. Это было верное решение. Я ни в коей мере не жалею об этом.

Я обернулся и посмотрел на деда:

— А были еще семьи кореллианских джедаев, ко­торые ты скрыл?

— Тебе это не надо знать, Корран. А если таковые и есть, и их нужно будет найти, то они найдутся,— он положил руки мне на плечи.— Остальные шаги были очень рискованными. Я предпочел, что было довольно дурацким шагом с моей стороны, по­ставить под удар себя и свою семью, спрятав это здесь. Раскройся это, и нас всех могли убить. Лучше было бы уничтожить все эти предметы — твой дед с отцом думали, что так и сделано, потому что я соврал даже им, однако не сохранить этого я не мог.

Он сжал мои плечи:

— Здесь, в этой коробке, находятся те веши, которые Йиеник Ит’Клиа принес сюда после смерти Нейаа.

Я медленно кивнул, глядя на то, как лучи света пляшут по поверхности кофра.

— Как умер Нейаа?

— Я не знаю подробностей. Каамаси попросил, чтобы я не задавал ему лишних вопросов. Он только сказал мне, что великий человек, герой Войны кло­нов, избрал его для выполнения этой особой почет­ной миссии. Они втроем всегда были вместе и одоле­ли всех врагов, но Нейаа был смертельно ранен. Даже джедайская техника целительства не могла спасти его от смерти.

— Затем ты женился на его жене и усыновил его ребенка.

Дед ответил мне каким-то отвлеченным голосом:

— Я знал Сцерру всю свою жизнь. Мы всегда были хорошими друзьями, и оба потеряли самых близких друзей в одно и то же время. Та скорбь, ко­торую мы разделили друг с другом, сблизила нас, и наша совместная жизнь имела прочные корни. Мне всегда казалось, что Нейаа имел представление о том, какая судьба ему уготована и что произойдет с нами после его ухода из жизни. Мне хотелось бы ду­мать, что та любовь, которую его друзья вынесли из скорби по его кончине, сделала его смерть хоть чу­точку легче.

Дед похлопал меня по плечу.

— На этой пыли остались следы моих слез. Мне пора обратно. Мы можем поднять сундук наверх, или ты можешь открыть его сам и посмотреть, что находится внутри него? Выбор за тобой. Ты — пос­ледний из Халкионов, так что все это принадлежит тебе.

— Спасибо,— я сделал шаг по направлению к коробке, затем обернулся и заглянул в глаза моему деду:

— Знаешь, в одном ты не прав.

В полумраке блеснули слезы:

— В чем же?

— Я не считаю себя последним Халкионом. Я — последний из Хорнов. Я искренне надеюсь, что в этом сундуке и в саду наверху есть все, чтобы я смог продолжить обе эти линии.

* * *

Когда я остался один в темноте, я открыл кофр. Пыль осыпалась с его крышки и облаком повисла в воздухе. Я ожидал ощутить заплесневелый запах дав­но истлевшей старой одежды, но вместо этого я об­наружил, что сундук плотно упакован аккуратно уло­женными в пластиковые мешки вещами. Я осторож­но доставал пакеты один за другим, но не стал их распечатывать. Судя по тому, что мне удалось рас­смотреть при тусклом освещении фонаря, все вещи были постираны и выглажены, из чего я сделал вы­вод, что джедай-каамаси со всей ответственностью подошел к вопросу сохранения вещей своего погиб­шего друга.

Уже добравшись до самого дна кофра, я нашел упа­кованные в пластик башмаки и также запечатанные плащ и накидку. Внизу оказалось еще одно отделение, и я поднял его крышку. Под ней был толстый слой пенопластина с углублениями для различных предметов. Я сразу же узнал отделение, предназначенное для лазерного меча Нейаа. Небольшая аптечка первой помощи, бритвенные принадлежности и набор столовых приборов занимали положенные им места в пластике. В других углублениях находились ста­ринные монеты, энергетические батареи для раз­личных приборов и безнадежно устаревший древ­ний комлинк.

Но мое внимание привлекли не эти вещи, а квад­ратный отсек, в котором лежали статичные голо­граммы. Я извлек их из коробки и поднес к тому ме­сту, куда сквозь длинный тоннель проникал солнеч­ный свет. Я поднимал и рассматривал их одну за другой, и вдруг словил себя на том, что улыбаюсь, хотя я никого не узнавал.

Просмотрев несколько снимков, я догадался, где Нейаа. Судя по остальным запечатленным на голо­грамме предметам вроде лазерного меча, я понял, что он был немного выше меня, но примерно одного роста с моим отцом. Мы не были похожи, разве что только глазами и подбородками. Я долго смотрел на один снимок — Нейаа стоял в расслабленной и открытой позе, расставив ноги на ширину плеч, свободно свесив руки по бокам, с улыбкой на лице и живыми глазами. Его манера держать себя сразу же на­помнила то, как любил стоять мой отец. Я тоже унаследовал эту привычку.

В другой фигуре на снимке я без труда узнал каамаси. Все его тело покрывал золотистый пушок, кро­ме глаз, где пурпурная шерсть образовывала нечто вроде маски, которая полосами шла от плеч вверх, на лоб и темечко. Большие темные глаза каамаси, каза­лось, были полны любопытства, а не грусти, которую я видел во взгляде почти всех каамаси, с которыми мне довелось встречаться. Надо сказать, что каамаси я видал на своем веку немного, а этот снимок был сделан в те времена, когда они еще не были почти полностью уничтожены. Эта пара — мой дед и его друг — на некоторых снимках выглядели усталыми, но это и понятно, ведь они в то время воевали. То, что они выглядели уверенными и спокойными, мно­гое говорило об их решимости спасти Галактику.

На голограммах были люди, некоторых я знал, например, молодой Иан Додонна, который стоял ря­дом с Нейаа. Я вспомнил, как генерал спрашивал меня на «Лусанкии», не мог ли он знать моего де­да. Он и в самом деле знал его, только я тогда не знал, кто был моим настоящим дедом. Иан спас мне жизнь в той тюрьме. Спас ли он и твою жизнь, Нейаа, или он возвращал старый долг, когда спасал мою?

На одном снимке рядом с каамаси и Нейаа стоял Бэйл Органа. Потом рядом с ними фотографирова­лись еще какие-то личности, как целыми группами, так и по одному, но я не смог никого больше узнать. Старый покрой их одежды и молодые лица не давали мне представить, в кого из сенаторов и политических деятелей превратились они потом, хотя их же поста­ревших я наверняка знал. Некоторые казались мне знакомыми, до боли знакомыми, но не было никого, кто мог бы подсказать мне, и я не стал терять время и вспоминать, кто это такие.

Неожиданно голограммы военного периода за­кончились и пошли снимки, сделанные в довоенное время. На первом из них был мой дед. Он стоял ря­дом с Нейаа, который протягивал ему один из джедайских медальонов, которым было отмечено возве­дение Нейаа в ранг магистра. Затем я увидел Нейаа, прижавшегося щекой к щеке моей бабушки. Это по­трясло меня, потому что я никогда не видел ее ни с кем, кроме моего деда, Ростека. На следующем снимке, сделанном с большого расстояния, я увидел Сцерру, Нейаа и мальчика, который стал моим отцом.

Я прислонился спиной к стене и закрыл глаза, с трудом сдерживая слезы. В жизни я немало слышал униженных людей, которые, не унимаясь, вопили о том, что Империя, дескать лишила их полноценной жизни, их достоинства и тех прав, которые они зас­лужили благодаря благодетели и мудрости. Я слушал их, но не верил им, находя их аргументы слабыми и эгоистичными. Они то и дело предупреждали меня, что в один прекрасный день наступит и мой черед испытать это на свой шкуре, что за мной явятся штурмовики и в тот день будет уже поздно звать на помощь. Я смеялся над такими паникерами, потому что у меня в голове не укладывалось, что Империя может повредить мне и моей семье.

Но она нанесла нам вред. Империи еще не было, когда умер Нейаа, но действия Императора заставили моего отца и бабушку всю жизнь лгать. Страх того, что его раскроют, грыз моего деда каждый день его жизни. Понимание того, что он спас жизни людей, было противоядием страху, но то, что ему пришлось постоянно жить в страхе... Это было ужасно. Мое ува­жение к нему росло с каждой минутой. Он герой, ко­торый никогда не удостоится славы и почестей за совершенный им подвиг. И по всей Галактике долж­ны быть разбросаны люди, подобные ему — герои, не воспетые в темные времена.

Я засунул голограммы в карман, затем вернулся и уложил все на место в коробку, кроме плаща и боти­нок традиционной формы кореллианских джедаев. Я распаковал их, затем спрятал эти трофеи в оранже­рее. Закрыв люк бомбоубежища, я заново скрыл его под кучей компоста, предварительно накрыв его диффузером.

Когда я закончил работу, ко мне подошел дед.

— Нашел что-нибудь интересное? — спросил он.

Я кивнул:

— Прошлое, о котором я не знал,— я весело улыбнулся ему. — И усилившееся чувство уважения к одному человеку, который доказал, что он лучший изо всех моих друзей.

Глаза моего деда на миг затуманились, затем он улыбнулся мне в ответ и медленно кивнул:

— В таком случае, у тебя будет насыщенный день. Тебе придется о многом поразмыслить.

Я усмехнулся:

— Конечно, но это подождет. Прямо сейчас внук хотел бы немного побыть со своим дедом. Посадить пару саженцев, помочь ему с доставкой букетов, а потом побродить по Улице Кораблей с Сокровища­ми, нарваться на приключения. Что скажешь?

Ростек Хорн широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу:

— Думаю, в Коронете есть где погулять. Давнень­ко два Хорна не собирались вместе и не заявляли о сво­ем присутствии. Давай устроим вечер воспоминаний.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50