Майкл Стэкпол «Я - джедай!»

Я — джедай!

Я вышел на тактическую частоту «Выжив­ших»:

— Говорит Скала-лидер. Держитесь подальше от «крестокрылов». Займитесь «костылями», стрелять только из ионных пушек. Ис­требители сбивать, но пилоты пусть выживут.

Тотчас же послышался ответ капитана Гуртт:

— Но почему бы просто не убить их всех?

— У нас силы равные, и единственный способ победить — это смыться отсюда. Пусть их пилоты дрейфуют, республиканцы бросятся их подбирать. Тем временем «возмутители спокойствия» вырвут­ся из гравитационной ловушки и смоются. Респуб­ликанцам это покажется победой, и они дадут нам уйти.

— Мочи их всех! — голос Сасиру звенел от брава­ды.— Я не боюсь пилотов Республики.

— Отлично, тогда ты и займешься Пронырами. Удачи,— я бросил взгляд на монитор.— Через мину­ту мы вступим с ними в контакт. Капитан, слово за вами.

Гуртт немного помолчала, затем отдала приказ:

— Сбивайте «костыли», используйте только ион­ные пушки. И атакуйте пару десантных челноков. Пусть парни Тавиры займутся «крестокрылами».

Я переключился на тактическую частоту эскадри­льи «Скала»:

— Тряхните «рогатки», держитесь подальше от «стрелок», к «ашкам» и «крестам» не суйтесь. Чуть что — зовите подмогу. Мы выберемся.

Я хотел сказать тысячи других вещей, но у меня было всего тридцать секунд, и мне нужно было ска­зать главное. С тех пор как я покинул академию джедаев, я не разу серьезно не открывался перед Силой. Я знал, что если советники Тавиры были чувствитель­ны к Силе, то я мог навлечь на себя опасность, но я решил рискнуть. Я расширил свою сферу контроля, направляя ее вперед, к приближающимся истребите­лям. Я выделил все «крестокрылы», затем стал искать среди них. Я нашел полковника Селчу и внушил ему странный образ.

Словно мой «коготь» деформируется и превраща­ется в «крестокрыл» с моими опознавательными зна­ками. Я понятия не имел, как он воспримет это виде­ние, да и длилось оно всего секунду, но я надеялся, что он поймет, что перед ним — Корран Хорн. Я оставил Селчу в покое, давая нам обоим время сосредоточить­ся перед схваткой, затем нырнул в самую ее гущу.

Вокруг нас все сверкало — это крупные корабли обменивались залпами. Хотя у Новой Республики было три корабля поменьше «Возмутительного», по совокупной огневой мощи они были равны ему. Зе­леные и красные лучи турболазеров превратили кос­мос в сплошную полосу препятствий, где одно невер­ное движение могло закончиться очень печально. Выс­трелы, которые достигали цели — другого корабля — сквозь мириады истребителей, отражались щитами, только у небольших кораблей они быстро сдавали. Обе стороны старались расстреливать небольшие ко­рабли из ионных пушек, чтобы избавиться от назой­ливого обстрела, и многие истребители превратились в груды обломков.

Эскадрилья «Скала» ввязалась в схватку с агрес­сивной эскадрильей «костылей». Наши «когти» были быстрее их «рогаток», но пилоты «костылей» были парни не промах. Я достал первого, когда зашел ему в хвост и выстрелил под острым углом, всадив ему ионный заряд в обшивку двигателя. «Костыль» не­медленно перевернулся на правый борт, вынуждая меня повторить этот маневр. Я сбросил скорость до нуля, затем переключил реверс и дал полный назад, предвосхищая аналогичный маневр моего противни­ка. Он понял, что я перехитрил его, только через се­кунду-другую и стал удирать от меня на полной ско­рости. Я ударил по рулю направления, развернув «ко­готь» влево так быстро, что он чуть не сложился пополам, и всадил в «костыль» второй заряд — на этот раз сразу за кокпитом. Его щиты сдохли, но ко­рабль продолжал круто набирать высоту, уносясь прочь от Кса Фел.

Я набрал скорость и закрутил «штопор», чтобы выйти в хвост «костылю», который обстреливал один из моих «исТРИбителей».

— Он мой, пятый. Уходи в сторону.

— Осторожно, лидер!

Синие ионные лучи понеслись в меня из кокпита «костыля». Ярко вспыхнул передний дефлектор. Я круто ушел вправо и вниз, использовав в качестве щита двигатель того самого «костыля», затем подал дополнительное питание на мои щиты.

— Выше головы, «Скала». Некоторые из этих «костылей» — двойки. У них кроме пилота есть стрелок.

Держась под «костылем», я разогнал свой «ко­готь», затем набрал высоту и дал очередь по «косты­лю». Его пилот начал разворачивать истребитель, что­бы дать возможность стрелку выстрелить в меня, но я попал в него первым. Перевернувшись на левое крыло и немного изменив курс, я снова поймал его в прицел и выстрелил. Погас задний щит, но «костыль» продолжал лететь.

Тут ему в корму вонзился еще один ионный за­ряд, и «костыль» унесся прочь, беспорядочно враща­ясь. Мимо пролетела Кает, и я коротко поблагодарил ее. Она ответила веселым лаем.

Я вдруг обнаружил, что нахожусь в стороне от битвы и немного ближе к крупным кораблям Новой Республики, чем мне хотелось быть. Я выдал быструю бочку и нырнул вниз, затем, крутанув «коготь» в дру­гую сторону, взмыл вверх. Я постоянно менял на­правление и летел по прямой не более секунды-двух. Ни один их крупных кораблей не стрелял в меня — у них были дела посерьезнее — но я не хотел превра­титься в легкую цель, чтобы кому-нибудь захотелось пальнуть в меня.

Да, подбить меня было нелегко. Именно поэто­му, как мне кажется, я и привлек внимание разбой­ного эскадрона. В какой-то мере мне польстило та­кое внимание. Мои бывшие соратники решили, что я — достойный противник, а поскольку они не зна­ли, кто сидит в кокпите этой ТУшки, это был един­ственно возможный способ честно проявить свое внимание в такой анонимной ситуации.

Однако проблема была в том, что их методы ока­зания мне знаков внимания должны были убить меня. Мне этого искренне не хотелось, но я влип. Я мог выйти на их частоту, но я не знал их кода для расшифровки. Если они вызовут меня, использовав широкополосный сигнал, его наверняка услышат все остальные корабли, а это тоже не входило в мои пла­ны. У меня даже не было времени, чтобы сконцент­рироваться и при помощи силы внушить Тикхо еще одно мысленное послание, поскольку для того, чтобы его найти и установить с ним мысленный контакт, потребовалось бы все мое внимание, так необходи­мое мне сейчас, чтобы остаться в живых.

Я влип, но не безнадежно. Когда Сила — твой со­юзник, у тебя всегда есть шанс.

Не выпуская из рук рычага управления, я рас­простер свою сферу ответственности. Все вокруг мо­его кокпита казалось абсолютно хаотичным, калей­доскоп возможностей и вероятностей, которые ме­нялись с каждой наносекундой. Вакуум заполнила мощная энергия, перелетающая от одного корабля к другому и обратно, а сгустки энергии поменьше раз­летались во все стороны от истребителей. Протон­ные торпеды и кумулятивные ракеты неслись к це­лям, словно наводились они по страху тех, кого пре­следовали. Эйфория и боль, надежда и ужас, злость и решимость — все смешалось, и у меня в ушах сто­яли предсмертные крики и облегченные выдохи пос­ле чудесного спасения.

Из всей этой какофонии я выделил тех, чьи чув­ства были направлены ко мне, ментальную энергию, направленную на мой «коготь». Когда эти чувства стали сильнее, они превратились в сверкающие поло­сы, словно отблеск сверкнувшего на солнце лезвия. Я знал, уходить мне вправо или влево, вверх или вниз. В ответ я чувствовал шок, удивление или злость, затем снова — концентрацию мыслей.

Вот на меня направил свой «крестокрыл» Гэвин. Я читал все его чувства, словно цветные графики на широкоформатной деке. Когда он уже собрался взор­вать меня, я сбросил скорость, нырнул вниз, затем потянул руль высоты на себя и взмыл вверх. Я пере­вернулся на правое крыло, потому что знал, что он любил эту сторону, и зашел прямо ему в хвост. Я угостил его очередью из ионной пушки, затем крутанул­ся на левый борт и ушел от него.

Следующим был Оурил. Он оказался даже круче, чем я ожидал. Он всегда был хорошим пилотом и стал значительно лучше, полетав в Разбойном эскад­роне, но в учебном бою я всегда был чуть лучше его. Я не знал точно, почему, но когда он всадил мне в кормовой щит из лазера, я понял: во время трениро­вок у него срабатывало что-то вроде психической бло­кировки, и он не мог выстрелить в меня. Сейчас все было по-настоящему. Он вцепился в меня, словно нек в хвост хатта, и у меня возникли серьезные трудности с выяснением того, когда он намеревался стрелять.

Если я не смогу предвидеть его действия, я дол­жен заставить его предвидеть мои. Я перевернулся на правое крыло, заставив истребитель лететь боком, затем нырнул вниз и крутанул левую «бочку». Я бро­сил свой «коготь» вверх, затем вниз пару раз, после чего снова перевернулся на левый борт, нырнул вниз и крутанулся через левое крыло. Показав пару маневров с более сложной последовательностью, я повто­рил тот же рисунок в третий раз. Чувства Оурила, все еще непостижимые для меня, изменились, и я понял, что он «разгадал» мою последовательность.

Десять секунд спустя я резко увильнул вправо и нырнул вниз. Затем перевернулся на девяносто гра­дусов влево, словно я снова начал свою ленивую «боч­ку», потянул рычаг управления на себя и сбросил скорость. Оурил начал левую «бочку», направляя «крестокрыл» в ту сторону, где я должен был ока­заться, подставив мне свое брюхо. Я как следует ог­рел его из ионной пушки, затем его долбанул кто-то другой, и его истребитель сдох.

— Я «сделала» его, лидер! — крикнула Тиммсер.— Не нужно благодарить меня.

Я и не собирался. Подбитый корабль Оурила на­правлялся к Кса Фел, и если он не сможет совладать с управлением, то вскоре ему предстояло врезаться в атмосферу и сгореть в ней. Я перевернул свой «ко­готь», чтобы мне было лучше видно его, и стал смот­реть, не в силах что-либо изменить, как он по широ­кой спирали падает на планету. До вхождения в плотные слои оставалось меньше минуты.

Как жаль, что я не мог использовать телекинез и поднять его истребитель на высокую орбиту!

Его кокпит словно взорвался, выплюнув Оурила в кресле. Секундой позже его дроид серии Р2 также покинул умирающий «крестокрыл». Катапультная ракета понесла его в сторону тральщика, и хотя ее вряд ли хватит на весь путь, Оурил был спасен.

На мне сфокусировал внимание кто-то еще, и я понял, что у меня серьезные неприятности. Некото­рые люди обладают настолько медленным мышлени­ем, что можно услышать, как искрят их синапсы, не­торопливо передавая сигнал. Другие, даже не прибе­гая к помощи Силы, отличаются настолько быстрым умом, что вас всегда поражают их моментальные ре­шения, и только минут через пять-десять до вас дохо­дит, каков был их логический путь. А у некоторых мысль носится сразу во всех направлениях со скоро­стью света, и вам далее не догадаться, как работают их мозги.

Тикхо Селчу обладал именно таким умом, но меня поразила не столько скорость, с которой он ду­мал, сколько превалирующий над его мыслями хо­лодный расчет.

Когда он выбрал меня в качестве мишени, я не видел кромку лезвия, как в случае с Гэвином. Тикхо просто нарисовал кубик вокруг моего корабля и шаг за шагом, с каждой секундой все плотнее сжимал его, отбрасывая ненужную информацию, пока мой корабль и небольшой кубик, который он определил целью, не совпали окончательно.

И самое впечатляющее, что от этого кубика в разные стороны расходились стрелки, обозначавшие направления моего возможного бегства. Если бы я рванул влево, то куб сразу бы переместился вслед за мной. Если бы даже я соединил два-три головокру­жительных фортеля, кубик все равно неотступно сле­довал бы за мной. Мозг Селчу работал, как легендарный монкаламарский кальмар-демон, обви­вая меня своими щупальцами и утягивая туда, где он мог спокойно придушить меня.

Единственный способ победить его — это пре­вратить его в жертву. Я включил реверс и нырнул вниз, затем перевернулся и выдал мертвую петлю, чтобы оказаться у него на хвосте. Он предвидел этот маневр и перевернулся на правое крыло, уходя от меня, поэтому мне пришлось срочно догонять его. Я разогнался слишком сильно и приближался к нему быстрее, чем нужно, поэтому мой выстрел ему в кор­му ушел за молоком нерфов. Я выдал быструю «боч­ку» через левый борт и потянул рычаг управления на себя. Я летел вверх долгих три секунды, затем перевернулся и продолжил взлет по пологой петле.

«Крестокрыл» Тикхо пронесся у меня перед но­сом, но я не успел выстрелить в него. От него ко мне поступили изображения нескольких увеличивающих­ся кубов, в которые он пытался поймать меня. Не­смотря на то что ему приходилось решать другую проблему — он сам стал мишенью — он постоянно пытался поменяться ролями, и мне приходилось изо всех сил стараться, чтобы не допустить этого.

— Скала-лидер, это «Возмутительный». Направ­ляйтесь к нам, если хотите вернуться домой.

— Вас понял,— я передал этот приказ свой эс­кадрилье.

— Помочь, лидер?— спросила меня Кает.

— Не-а, я в порядке. Смываемся отсюда.

— Поспеши.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Я перевернулся на правый борт, затем резко по­вернул влево и сбросил скорость, чтобы уменьшить радиус разворота. Выйдя из него, я снова поддал, ухо­дя от залпа четырех лазерных пушек Тикхо, затем выкрутил регулятор скорости до минимума, развер­нул истребитель на Селчу и снова дал полный вперед. Прямое попадание в корму «крестокрыла» озарило задний щит лазурным сиянием, но я на этом не успо­коился. Круто вывернув руль направления, я развер­нулся почти на месте и нырнул вслед за Тикхо. Еще один выстрел из ионной пушки — и его кормовой дефлектор сдох.

На его месте я бы запаниковал, но я не почув­ствовал ничего подобного в голове у Тикхо. Мы про­сто переместились в куб большего размера, и он вы­дал на своем «крестокрыле» столько фигур высшего пилотажа подряд, что я не смог бы их повторить, даже если бы запрограммировал на это свой компью­тер. Всякий раз, когда он оказывался перед выбором, он принимал решения в сотые доли секунды, затем обсчитывал следующую альтернативу. Казалось, что выбор делается вслепую, отчего предугадать его дей­ствия было невозможно, однако грани кубика неумо­лимо сжимались.

Но я не стал тупо гоняться за ним, а стал по ши­рокой дуге пробираться к «Возмутительному». «Звез­дный разрушитель» окружил себя стеной загради­тельного огня, который исключал саму мысль о его преследовании. Теоретически наши канониры не должны были расстреливать атаковавшие крейсер истребители, но они старались укладывать выстрелы как можно ближе к нам, чтобы отпугнуть преследо­вателей. Хотя выстрелы с крупных кораблей и не предназначались истребителям противника, горячие республиканские парни так или иначе должны были обращать на них внимание, что отвлекало их от пого­ни. А если возвращавшийся пилот был достаточно ловок, он мог умудриться нырнуть туда, где только пролетел луч турболазера, таким образом используя энергию корабля в качестве щита, заслоняющего его от преследования.

Покидая поле боя, я увидел множество подбитых кораблей и их пилотов, катапультировавшихся в космос. Вокруг висело столько «костылей», что орбита Кса Фел стала похожа на космический госпиталь. Но были там и отстриженные «когти», и каркасы нескольких корветов, как наших, так и «ихних». «От­ветного удара» среди подбитых кораблей не было, что я воспринял как хорошую (сравнительно хоро­шую, естественно) новость. Да, «выжившие» были сборищем убийц, ворюг и мародеров, но многие из них стали мне почти что друзьями, и я не желал им смерти.

Вдруг меня окатила волна радости близкой побе­ды, исходящая от Тикхо. Большим пальцем я пере­ключил селектор монитора на сканер целей и стал смотреть, откуда проистекает угроза. О, что я вижу! У меня на хвосте сидели две протонные торпеды. Как я ни улепетывал от Тикхо, он послал мне вдогон­ку два маленьких сувенира с самонаведением. Торпе­ды летели куда быстрее моего «когтя». В этом было их основное преимущество и, к счастью для меня, основной недостаток.

Я проследил по индикатору дальности, пока пер­вая торпеда не приблизилась ко мне на двести метров, затем резко дернул на себя рычаг управления, круто переложил его влево и бросил ТУшку в крутой што­пор. Первая торпеда пронеслась мимо, зато вторая вовремя скорректировала курс. Я оттолкнул рычаг уп­равления от себя, резко уходя вниз, и сувенир номер два тоже побежал куда-то вперед. Мимо меня. Я улыбнулся. Этому трюку я научился у тебя, Тикхо.

С помощью сканера я определил, где находится первая торпеда, и зафиксировал ее как цель. Развер­нув свой коготь так, что он летел прямо на нее, я по­дождал, пока она не приблизится ко мне менее чем на километр, переключил селектор выбора оружия на спаренную лазерную пушку, навел прицел на ле­тящий ко мне гостинец и дважды нажал на гашетку. Первые два выстрела пролетели мимо цели, зато вторая пара попала в десятку, разнеся торпеду вдребезги всего в пяти сотнях метров от меня. Я выдал «бочку», развернулся и атаковал вторую торпеду. Ее я достал с первого выстрела, взорвав ее в километре от себя. Пролетев сквозь золотистое огненное облако, я взял курс на «Возмутительный».

В комлинке раздался хриплый голос Тикхо — он обратился ко мне в широком диапазоне:

— Хорошо летаешь, «коготь».

— Не хотел, чтобы ты подумал, что я — зеленый пилот, Проныра-лидер. До встречи.

Я помахал ему «когтями», нырнул под спаситель­ный зонтик огня «Возмутительного» и посадил свою ТУшку на палубу, выделенную «выжившим». Подле­тая к люку посадочной палубы, я заметил, что «вы­жившие» потеряли всего шесть из тридцати шести «когтей», и я потерял всего два. Имперская группа истребителей недосчиталась более полутора десятков «исТРИбителей». Отсутствовала их ведущая эскадри­лья в полном составе — места для их старших офице­ров оставались пустыми.

Сделав глубокий вдох, я снял шлем и скафандр, затем открыл «фонарь» кабины и выбрался из «ког­тя». Тиммсер и Кает помогли мне спуститься на па­лубу и поддержали меня, когда мои ноги отказались нести меня. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, насколько сильно я устал. Схватка с Тикхо оказалась самой трудной в моей жизни, и даже Сила едва спасла меня. То, что делали Селчу и Ведж, не прибегавшие к помощи Силы, делало их сильнее джедаев. Они летали сердцем, умом и всем своим существом.

Тиммсер подняла меня на ноги.

— Круто ты там, Йен. Расстрелял торпеды. По­казал себя.

Взревела сирена и замигали красные огни. Я схватил­ся за шасси «когтя», чтобы не упасть: «Возмутительный» перешел на скорость света. Гравитационные генера­торы, установленные на корабле, устраняли физичес­кий эффект разгона, но мне достаточно было увидеть, как звезды превращаются в яркие полосы, чтобы по­терять равновесие.

Кает застегнула свой плащ и набросила капюшон, затем нацепила темные очки.

— Да, мы неплохо постарались,— сказала она.— «Стрела» потеряла только одного. «Хищник» — троих.

— Кого потеряли мы?

— Пятого и Седьмого,— Тиммсер пожала плеча­ми.— Они решили помериться силами с «ашками», и те замочили их.

Я покачал головой:

— Зря они сунулись.

— «Ашки» атаковали «Ответный удар». Блук и Яндер решили, что у них есть шанс зарисоваться пе­ред капитаном Найвом,— Тиммсер потеребила свои волосы, чтобы те встали дыбом, оросив меня при этом капельками пота.— А вы как, кэп?

Я выпрямился:

— Уже лучше. Плохое быстро забываешь.

— Зачем вы с «крестами» в догонялки играть стали?

— Они сами погнались за мной, Кает. Тиммсер первого достала. Спасибо за помощь.

— Лишь бы вы остались живы, кэп,— длинноно­гая Тиммсер наградила меня улыбкой.— Конечно, как вы летаете, это не проблема.

Снова взвыла сирена и переборки ангара содрог­нулись от низкого мужского голоса, пробасившего в интерком:

— Смирно! Адмирал на палубе.

Громкий стук каблуков звучал не больше несколь­ких секунд, пока мы выстраивались перед нашими «когтями». Напротив нас построились по росту пи­лоты имперских эскадрилий. Они смотрелись молодцевато в своей черной форме, в то время как мы яв­ляли собой весьма жалкое зрелище. На некоторых из нас была форма «выживших» — серо-красная с золо­той вышивкой, другие все еще носили форму тех ар­мий, откуда они когда-то дезертировали, но основная часть была одета в пестрые тряпки по принципу «с планеты по нитке — «выжившему» рубашка». Эс­кадрильи казались надиром и зенитом, и единствен­ное наше преимущество было в том, что мы выжили в этой битве.

Распахнулись двери центрального турболифта, и оттуда вышли два штурмовика, в чешуе... пардон, в доспехах настолько ярко надраенных, что мне захо­телось одолжить у Кает ее очки. Штурмовики оста­новились, затем расступились в стороны, и на палубу вышла Тавира. По сравнению с двумя громилами, стоящими по бокам, и теми двумя, что появились вслед за ней, физически она казалась совсем крошеч­ной, но манера Леонии держать себя заставляла за­быть тебя о ее небольшом росте. На ней была серая адмиральская форма, а в руках, сомкнутых за спи­ной, она держала плетку. Даже находясь от нее на приличном расстоянии, я чувствовал, как струится энергия из ее фиолетовых глаз.

Она посмотрела на своих людей, затем на нас и опустила руки. Правой рукой, затянутой в черную перчатку, она поигрывала плеткой, то и дело направ­ляя ее на нас. Штурмовики пропустили ее вперед; ее расслабленная походка резко контрастировала с их четкими размеренными шагами. Когда она прибли­зилась к нам и пошла вдоль строя, она стала постукивать плеткой по левой ладони или слегка касаться ею подбородка.

Я старался сохранить невозмутимое выражение лица, когда она прошла мимо меня, и подавил вся­кую реакцию, когда она бросила быстрый взгляд в мою сторону. Она была на добрых десять сантиметров ниже меня, а ее черные как смоль волосы отливали серебром. Ее бледная кожа туго обтягивала тонкие кости, а в уголках рта и глаз еще не было морщин. По комплекции и возрасту она казалась почти что ребенком, но холодная непоколебимость ее поступи и манера мерить нас мимолетным скользящим взгля­дом выдавала целые килобайты информации о ее ум­ственном и психическом развитии.

Она остановилась перед капитаном Гуртт и хлоп­нула Тиресию плеткой по плечу:

— Это вы доложили нам план действий, так?

— Да, адмирал,— ответила Тиресия ровным го­лосом, но даже я услышал в нем легкую дрожь.

Тавира некоторое время вглядывалась ей в лицо, выдержав паузу настолько длительную, что все нача­ли нервничать.

— Вы предложили отступать, а республиканцев заставить спасать своих пилотов.

— Так точно, адмирал.

Снова повисла зловещая тишина, но и Тавира и Тиресия застыли, словно в стасисе. Напряжение все нарастало. Стратегия, которую ставили в вину Тиресии, была моей, и любое наказание, которая она по­несет, тоже должно быть моим. Я сделал глубокий вдох, и уже открыл рот, но тут увидел глубокие складки в уголках рта Тавиры.

— Эта стратегия оказалась выигрышной, капитан Гуртт,— Тавира как-то небрежно махнула плеткой в сторону своих пилотов.— Полковник Ламнер не со­гласился с ней и бросил своих молодцов прямо на «крестокрылы». Как вы все видите, он не вернулся об­ратно, чтобы доказать правильность такого решения.

— Никак нет, адмирал. Не вернулся.

Плетка снова опустилась на плечо Тиресии:

— А это значит, что мне нужно найти ему заме­ну. Его место займете вы, полковник Гуртт.

Глаза Тиресии округлились:

— Я? Перевожусь на «Возмутительный»?

— Уверена, капитан Найв не будет возражать.

— Никак нет, адмирал,— Тиресия сдвинула бро­ви.— Считаю своим долгом доложить вам, адмирал, что стратегия, переданная вам, была предложена ка­питаном Иданианом. Он предложил, я сочла ее удач­ной и доложила о ней вам.

— Ах да,— промурлыкала Тавира,— капитан Иданиан. Тот самый, что сбил протонные торпеды, направленные в мой корабль. Я подумала, что ему нужно занять ваше месте в эскадрилье «Стрела».

Ремарт покачал головой, и Тавира резко поверну­ла голову в его сторону, как нетопырка, учуявшая слизняка.— Вы хотите что-то сказать, пилот?

— Прошу прощения, адмирал, но среди «выжив­ших» офицеры избираются не так.

— Да, и как же это происходит?

Ремарт одарил ее чарующей улыбкой:

— Во первых, сначала нужно проголосовать, что­бы кандидат попал в эскадрилью «Стрела». Мы ведь элитное подразделение.

Тавира понимающе кивнула:

— Его люди должны проголосовать, чтобы он пе­решел к вам?

Ремарт ответил кивком:

— Да, адмирал.

Прижав плетку к губам, Тавира развернулась и посмотрела на мою эскадрилью:

— Все, кто за то, чтобы капитан Иданиан пере­шел в эскадрилью «Стрела», пусть поднимет какую-нибудь конечность.

Девять рук вскинулись вверх. Все, кроме моей.

Тавира нахмурилась:

— Ты что, против?

— У меня есть обязательства перед моими людьми.

— У тебя есть обязательства передо мной. Я хочу видеть тебя в эскадрилье «Стрела».

— Слушаюсь, адмирал.

Она посмотрела на Ремарта:

— А сейчас ты скажешь мне, что он должен быть избран командиром вашей эскадрильи, правда?

— Таков порядок, адмирал.

Тавира расплылась в широкой улыбке:

— Ты сам наверняка жаждешь занять пост ко­мандира эскадрильи, верно?

Ремарт выпятил грудь вперед:

— Я буду вашим самым преданным слугой, ад­мирал.

Тавира хлопнула Ремарта плеткой по животу, причем не так уж ласково.

— Ты можешь им стать, только я не хочу, чтобы ты командовал «стрелками». От груза ответственности у тебя на лбу могут появиться морщины, а я вовсе не хочу этого. Итак, эскадрилья «Стрела»! Кто признает ко­мандование капитана Иданиана, вскиньте конечность.

Поднялись девять рук, затем, после удара плетки, к ним присоединилась рука Ремарта. Тавира умиленно улыбнулась:

— Хоть я ненавижу демократию, так приятно видеть, что этот вопрос был решен при помощи ста­ромодного ритуала единогласно. Мои поздравления, капитан Иданиан. Принимайте командование. Те­перь вы можете докладывать ваши планы сразу на «Возмутительный».

— Я буду пользоваться этой привилегией с вели­чайшей предосторожностью, адмирал.

Ее фиолетовые глаза сузились:

— Отчего у меня возникло смутное подозрение, что я только что совершила ошибку, выдвинув тебя на этот пост?

— Понятия не имею, адмирал,— ответил я с простодушным видом.

— Постарайтесь, капитан Иданиан, больше не давать мне повода сомневаться в своих поступках.

— Слушаюсь, адмирал,— я склонил перед ней го­лову и не поднимал ее, пока она и ее эскорт не ушли с Тиресией представлять ее новым подчиненным. Я бросил взгляд на Ремарта и увидел, что тот дрожит от ярости. Я не дам Тавире повода сомневаться в пра­вильности выбора. Ремарт, напротив, обязательно за­ставит ее пожалеть. Поэтому я не сомневался: когда дело дойдет до открытой схватки, выйти из нее смо­жет только один из нас.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50